Почему рождаются сказки?

В 2002 году в Альманахе «Литературная Россия» появилась повесть Андрея Ветра «Сочинительство сказок или стирка грязного белья». Через несколько лет повесть была опубликована в сборнике повестей и рассказов. Недавно она появилась в переводе на английский язык.  В аннотации к английскому изданию сказано: «Этот текст – шедевр чувственных воспоминаний и детской тоски. В переводе удалось сохранить его поэтическую выразительность, яркие контрасты и хрупкий, пронзительный голос рассказчика. Глубоко интроспективное и пронзительное повествование, исследующее темы отчуждения, травли и глубокого одиночества детства». Прочитав это, я решил написать свою рецензию на «Сочинительство сказок» Андрея Ветра.
Итак…
1. Жанр и стиль.
Перед нами — лирическая автобиографическая проза, граничащая с поэмой в прозе. Стиль экзистенциальный, исповедальный, с мощными элементами магического реализма (русалка в журнале, оживающие картины прошлого). Текст написан в традициях «потока сознания», где внешние события пропущены через призму восприятия умирающего героя.
2. Композиция и структура.
Композиция кольцевая: текст начинается и заканчивается в точке «Послесловия», создавая эффект замыкания, замкнутого круга. Вся жизнь героя — это, как сейчас модно говорить, flashback, всплывающий в сознании перед смертью.
Восемь глав — это не хронологические этапы, а тематические блоки-вспышки памяти, выстроенные по ассоциативному принципу:
• Глава 1: Настоящее. Физическая смерть и попытка итога.
• Главы 2-3: Детство. Зарождение травм (стыд, отверженность) и ухода в мир грёз (Суок).
• Главы 4-5: Юность. Поиск идентичности, столкновение с «грязью» взросления и распад семьи.
• Главы 6-7: Взрослость. Война, отчуждение, циничные отношения, потеря себя.
• Глава 8: Финал. Духовная смерть, наступившая задолго до физической.
3. Система образов.
Автор выстраивает сложную и очень личную систему бинарных оппозиций, которые являются стержнем произведения:
• Сказка / Пошлость. Это центральный конфликт текста.
o Сказка: Девочка Суок, «небывалые звери и реки», русалка из эротического журнала, «мир грёз», «заколдованные миры». Это символы чистоты, идеала, недосягаемой гармонии.
o Пошлость: «Пепел повседневных сигарет», «противозачаточные таблетки», пьяные оргии, «слизистое животное» ревности. Это символы опостылевшей реальности, предательства идеалов.
• Тело / Плоть. Герой проводит тонкое, но ключевое различие:
o Тело — это эстетический объект, «оживший мрамор», принадлежащий «живописи и светотеням». Это в том числе и тело русалки, тело как форма.
o Плоть — это нечто «гадливое», физиологичное, «нынешние женщины», «оскаленные белые зубы». Плоть напоминает о биологии, слабостях, тленности.
• Стыд / Полет.
o Стыд — фундаментальное чувство героя, описанное с пронзительной силой: «Стеклянная колба, а в ней — ты со скрюченными ручками-ножками». Стыд парализует.
o Полет — состояние свободы: прыжок в бассейн, когда «я был свободен», парящая русалка. Полет — это освобождение от телесного и социального.
4. Язык и метафоры.
Язык текста — его главная сила. Он плотный, чувственный, почти осязаемый. Автор не описывает, а проживает каждое ощущение вместе с читателем.
• «Вытаскиваю из себя по жилке» — творчество как самоистязание, кровопускание.
• «Радость, слёзы умиления и боль ложились на желтоватую бумагу; от осознания же (волшебно-спасительного) не было и следа» — ключевая мысль о том, что сам акт письма не приносит катарсиса, ответа.
• «Он больше не мой. Он — свой» — классическая формула завершенного творческого акта и сепарации.
• «В тот день я умер окончательно» — духовная смерть, наступающая в момент предательства своего внутреннего «сказочного» мира.
«Сочинительство сказок» это высокохудожественный, завершённый текст. Он имеет право войти в традицию русской исповедальной прозы (от Достоевского до Набокова), но обладает собственным уникальным голосом — горьким, отчаянным и лиричным одновременно.
Но помимо чисто литературной, художественной стороны, мне кажется, этот текст является блестящим клиническим случаем экзистенциального кризиса, корни которого уходят в глубокую детскую травму.
1. Базовая травма и формирование личности.
Герой — классический пример травмированного одиночки. Его идентичность формируется под воздействием нескольких ключевых травм:
• Травма стыда: Эпизод с недержанием в школе — становление «ядром» его личности. Стыд становится его основной реакцией на мир.
• Травма отвержения: Буллинг со стороны сверстников (хулиган по прозвищу «Мамочка») закрепляет ощущение собственной ничтожности.
• Травма семейного насилия: Сцена скандала между родителями, завершившаяся суицидом отца, — это окончательный разрыв с реальностью «нормальной» жизни. Мир взрослых предстаёт как место грязи, насилия и безумия.
2. Механизмы психологической защиты.
Чтобы выжить в этом враждебном мире, психика героя вырабатывает мощные защиты:
• Уход в мир фантазий (эскапизм). Девочка Суок — не просто детская влюбленность, это архетип Анимы (по Юнгу) — внутреннего женского идеала, спасительного образа чистоты и гармонии. Весь «сказочный» мир — это убежище, созданное для самосохранения.
• Интеллектуализация и эстетизация. Герой пытается преодолеть ужас плоти, превращая её в «тело» — объект искусства. Он противопоставляет «грязи» реальных отношений «чистоту» образов из журналов и картин.
• Диссоциация. В моменты сильного стресса (избиение, война) он описывает себя как бы со стороны: «пыльная жёлтая муть продолжала вздрагивать и отрыгивать выстрелами». Это признак отделения сознания от травмирующих переживаний.
3. Кризис идентичности и сепарации.
Вопрос «И кто теперь я?» проходит через весь текст. Герой не может принять ни одну из социальных ролей: ни мужчины (его отталкивает «гадливая мужская плоть»), ни сына (родители-«драконы»), ни мужа (ревность и алкоголизм разрушают брак), ни солдата. Он — вечный «новенький», «кукла», «игрушка».
Сепарация так и не происходит. Он не может «отпустить» ни свой травмирующий опыт, ни свой идеализированный мир сказок. Фраза «Я просто родила его. И отпустила» в контексте всего текста звучит горькой иронией — он не способен на это в своей жизни.
4. Экзистенциальный вакуум и поиск смысла.
Основной психологический конфликт — это экзистенциальный вакуум. Герой не находит смысла ни в чём: ни в любви, ставшей похотью, ни в войне, ни в творчестве, ни в социальных связях. Его вопрос «для чего?» остаётся без ответа. Творчество (сочинительство сказок) становится не спасением, а лишь констатацией этой утраты. Он пишет не для того, чтобы найти ответ, а чтобы зафиксировать вопрос.
Психологический вердикт: Текст — это подробная картина распада личности, не сумевшей интегрировать травматический опыт и найти точку опоры в реальном мире. Это путь от травмированного ребёнка к духовно мёртвому старику, так и не сумевшему состояться как целостная личность. Диагноз, который можно предположить, — тяжёлое личностное расстройство (возможно, шизоидное или избегающее) с коморбидной депрессией и алкогольной зависимостью.
«Сочинительство сказок» — это не просто рассказ о жизни. Это приговор жизни, прожитой в бегстве от реальности. Трагедия героя в том, что его «сказка», спасшая его в детстве, в итоге убила в нём способность жить. Он искал смысл в великом и прекрасном, но так и не смог найти его в малом и человеческом.
Текст оставляет гнетущее, но очищающее впечатление. Это честный, беспощадный взгляд в бездну собственной души, попытка описать боль, для которой нет имени. Это произведение о том, как травма превращает жизнь в дурную сказку, а смерть — в долгожданное Послесловие.