Сглаз... часть 3

Продолжение...

Неделя прошла в странном, каком то  отупляющем вакууме...

Олег существовал на автопилоте: дом — работа — дом...

Каждый день он просыпался с тяжелым камнем на душе, каждый вечер ложился с одной и той же мыслью, которая крутилась в голове, как заевшая пластинка:

—  «Это же не я. Это не мог быть я!».

Смерть токаря Алексея на заводе все списали на естественные причины.

«Сердце», — говорили все, и в этом не было ничего удивительного. Заводская работа станочника всегда считалась тяжёлой...
Никто не связывал ее с визитом какого то обычного  рабочего из первого цеха. Для мира это была всего лишь очередная печальная статистика.

А для Олега  подтверждение его самого страшного подозрения в отношении к самому себе...

Он стал бояться собственных мыслей!

Сначала это был панический страх, заставлявший его вздрагивать от каждой случайной, негативной своей же  эмоции.
Потом страх превратился в постоянное, изматывающее напряжение, какую то паранойю...
Он ловил себя на том, что теперь  внутренне взвешивает каждое своё  слово, каждую мысленную реплику в адрес окружающих.

Водитель, подрезавший его на  автобусе на улице;

Кассирша в столовой, нагрубившая без всякой на то причины;

Сосед, громко топающий над головой,  все они мгновенно попадали в зону риска.

Олег заставлял себя думать о них что-то нейтральное или даже хорошее, бормоча про себя:

— «Все мы люди, у всех свои проблемы!».
Это было как то для него неестественно, трудно и очень утомительно.
Он чувствовал себя сапером, бредущим по минному полю собственного сознания без миноискателя, наобум...

К концу недели нервное истощение достигло пика...

В субботу утром он понял, что если не выйдет из этой бетонной коробки, не сменит обстановку, то просто сойдет с ума!

Решение пришло само собой,  прогулка в парк!
Старый, заброшенный парк на окраине города, куда редко захаживали люди. Тишина, деревья, может быть, даже птицы. Там он сможет, наконец то, хоть немного  расслабиться...

Воздух на улице был теплым и влажным, пахло асфальтом и далёкой, видимо,  приближающейся грозой.

Олег шел, стараясь ни на что не смотреть, погруженный в себя. Он дошел до перекрестка и замер на светофоре, ожидая зеленого сигнала. И тут его накрыло...

Сначала он не понял, что происходит.

Это был не звук, а скорее какое то  физическое ощущение в воздухе...

Глухие, тугие удары, исходившие не извне, а рождавшиеся где-то внутри, в грудине.

Они отдавались в висках, сжимали горло:

— Тум-тум-тум-тум...

Монотонный, агрессивный ритм, похожий на биение гигантского механического сердца...

Только через несколько секунд он осознал, что это музыка.

И лишь потом, обернувшись на нарастающий рёв, он увидел машину.

«Девятка», видавшая виды, выкрашенная в кричащий кислотно-зеленый цвет.
Она приближалась с дальнего перекрестка, и по мере ее приближения звук превращался из внутренней вибрации в оглушительный грохот... Дребезжащие динамики на пределе мощности выплескивали на улицу бессвязный поток басов и скрипучих голосов.
Окна машины были опущены до упора, и звуковая волна, ударяясь о стены домов, создавала эффект полного  землетрясения...

В этот момент зажегся зеленый. Олег, инстинктивно сжавшись от такого напористого  грохота, ступил на пешеходный переход. Он шел быстро, желая поскорее уйти с линии этого акустического удара из машины придурка на колёсах...

Но «девятка», вместо того чтобы плавно проехать перекресток, резко прибавила газу и рванула прямо на него. Олег замер на середине «зебры».
Машина резко затормозила в паре метров от него, и из открытого окна высунулась рука,  не для того, чтобы извиниться, а чтобы нетерпеливо помахать: мол, шевелись, тормозок долбанный!

За рулем сидел молодой парень, лет двадцати, в бейсболке, надетой задом наперед. Его лицо было искажено самодовольной ухмылкой. Он что-то кричал, но слов не было слышно, их поглощал все тот же оглушительный грохот. Парень еще раз коротко, нагло просигналил...

В Олеге всё перевернулось...

Неделя страха, напряжения, подавленной злости и чувства вины тут же нашла себе выход.

Он просто уже не выдержал.

Его рука сама поднялась, и он, глядя прямо на водителя, с презрением покрутил пальцем у виска:

— «Если мне, снаружи, этот грохот выносит мозг, то что же творится у тебя в салоне, идиотина? Он же должен быть уже глухим, как пробка!» — пронеслось в голове.

И тут же, спонтанно, нечаянно, как вырвавшийся вздох, родилась мысль, четкая и ясная:

—«Блин, чтоб ты оглох от своей музыки, сволота!»

Он не хотел этого.
Не планировал даже так думать. Это была просто эмоциональная, мгновенная реакция. Словно мысленно он просто озвучил очевидный, по его мнению, факт.

Олег дошел до тротуара, чувствуя, как дрожат его колени. Он сделал несколько шагов, и тут сзади раздался звук, который перекрыл даже музыку. Резкий, сухой, металлический удар. Звук рвущегося железа и бьющегося стекла.

Олег обернулся...

«Девятка», проехав перекресток, не вписалась в поворот. Она на полной скорости врезалась в массивный бетонный столб, поддерживавший забор частного дома. Зеленый капот вздыбился гармошкой, лобовое стекло покрылось паутиной трещин...

На секунду воцарилась тишина. Оглушительная, звенящая. Музыка вырубилась...
Как подавилась...

Потом дверь со стороны водителя со скрипом открылась, и из машины вывалился тот самый парень. Он был без бейсболки уже, лицо его побелело, как мел.
Но самое странное было не это.

Он не осматривал повреждения, не бежал от машины. Он стоял, пошатываясь, и обеими руками с силой зажимал себе уши, как будто пытаясь защититься от какого то  невыносимого шума. Его тело раскачивалось из стороны в сторону, точно маятник...

К месту аварии сразу же начали сбегаться люди. Кто-то уже доставал телефон, вызывая ГАИ и скорую. Несколько человек окружили парня, пытаясь что-то его  спросить...

Олег, движимый странным, каким то для себя  мазохистским любопытством, медленно подошел ближе. Ему нужно было знать! Он должен был услышать всё!

— Парень, ты как? Ты в порядке? — спрашивал пожилой мужчина.
— Руль зажало? Травмы есть?
— Скорая уже едет, потерпи.

Но парень не реагировал на вопросы. Он продолжал держаться за голову, его глаза были широко раскрыты от ужаса. Он что-то бормотал, и Олег, подойдя вплотную, наконец разобрал слова:

— Я ничего не слышу! — голос парня был громким, надрывным, каким говорят глухие, не контролируя громкость. — Совсем ничего! Только звон... Только звон в ушах! Я же оглох! Совсем!

Эти слова обрушились на Олега с большей силой, чем удар этой задрыпанной  «девятки» о столб.
Его тело с головы до ног покрылось ледяными мурашками. В ушах зазвенело, в висках застучало. Он почувствовал, как земля уходит из-под ног...

— «Чтоб ты оглох от своей музыки!»

Это была его мысль!
Его спонтанное, нечаянное проклятие!

Оно сбылось! Сбылось мгновенно, буквально через несколько секунд. Не смерть на этот раз, но всё равно увечье. Точное, почти дословное исполнение его проклятия!

Это уже не было совпадением. Три случая. Три человека.

Алкаш во дворе, и  остановка сердца.

Токарь Алексей, и тоже  остановка сердца.

Этот пацан, и  внезапная, полная глухота. Всё это  после его мысленных проклятий, вырванных злостью и полным  отчаянием...

Спасительная мысль, что это ошибка, что такого не может быть, сейчас треснула и рассыпалась в прах, как лобовое стекло той «девятки». Она больше не могла защитить его. Реальность, чудовищная и необъяснимая, встала перед ним во весь свой ужасный рост!

Олег, пятясь,  отступил от толпы. Он смотрел на горе-водителя, который плакал, тряся головой и крича в абсолютной тишине, и чувствовал себя не просто наблюдателем, а причиной всего этого.
Как бы соавтором этой аварии!

Вивисектором, скальпелем которого стало его собственное сознание!

Он развернулся и почти побежал прочь от перекрестка, от воя сирен приближающихся служб, от этого вопиющего доказательства его собственной, нечеловеческой силы.
Он бежал, не разбирая дороги, и единственной мыслью, которая стучала в его разгоряченном мозгу, было:

— «Это я. Это действительно я. И это ужаснее, чем я мог себе представить!»

Продолжение следует...