Сглаз... часть 4

Продолжение...

Олег не помнил, как добрался до парка.

Он шел, не видя дороги, спотыкаясь о трещины в асфальте, натыкаясь на прохожих, которые с удивлением и раздражением оборачивались ему вслед. В ушах стоял оглушительный звон, и этот  отголосок той самой музыки и последующего за ней удара.

Но громче этого звона в голове звучал голос пацана:

— «Я ничего не слышу! Совсем ничего!»

Он свалился на первую же ржавую скамейку, спрятавшуюся в густой тени старых кленов. Дрожь, начавшаяся еще на перекрестке, не утихала. Он сжал кулаки, упер их в колени, но это не помогало. Тело не слушалось, предательски выдавая его  внутренний шторм наружу...

Три случая. Три!
Статистическая погрешность уже полностью  исключалась.

Закон больших чисел отступал перед неумолимой, этой мистической закономерностью. Он был не просто свидетелем. Он был ее причиной!

Мысль о сумасшествии, которая поначалу казалась спасительным островком, теперь выглядела жалкой и наивной. Сумасшедший мог бы верить во что угодно, но реальность упрямо подтверждала его самые худшие опасения.

Машина врезалась в столб не «просто так» — водитель оглох за рулем.

Случайность? Нет! Это был точный, почти садистски выверенный результат его воздействия!

Олег закрыл глаза и попытался анализировать, как инженер, как человек, привыкший иметь дело с механизмами и логическими схемами. Он искал переменные, закономерности, совпадения...

Первое: это эмоция.
Проклятие рождалось из его  сильного, негативного импульса,  злости, ненависти, отчаяния, раздражения. Оно не было холодным, расчетливым пожеланием. Оно было случайным  взрывом...

Второе: конкретность.

Он не просто желал «чтобы тебе было плохо». Он мысленно формулировал конкретную беду:

— «Чтоб ты сдох», и сразу  остановка сердца.

— «Чтоб ты оглох» — мгновенная глухота. Проклятие было не абстрактным, а уже целевым...

Третье, и самое ужасное: это  немедленное исполнение всего мысленного и яростного.
Между мыслью и реализацией проходили секунды, минуты, в крайнем случае,  часы...

Что это значило?

Что он обладал некой силой? Или,  что он был лишь инструментом, проводником чего-то темного и необъяснимого, что ловило его самые черные мысли и претворяло их в жизнь с такой неотвратимостью?

Он сидел на скамейке, практически не двигаясь, до самого вечера.

Тень от деревьев всё больше удлинялась, сливаясь с сумерками.
В парке стало пустынно и прохладно. Олег почувствовал леденящий холод не только  снаружи, а также   изнутри. Холод абсолютного одиночества.
Он был заразен. Он был теперь опасен. Он был монстром, скрывающимся под личиной обычного рабочего!

Выйти из парка ему пришлось через другой выход, подальше от того злополучного перекрестка. Он боялся увидеть следы аварии...

Он брел по темнеющим улицам, и каждый громкий звук,  клаксон, смех из кафе, лай собаки,  заставлял его вздрагивать и сжиматься. Он боялся, что его снова что-то разозлит. Он уже боялся теперь  собственной тени...

Дома он даже не включил свет.

Прошел в комнату и сел на пол, прислонившись спиной к теплой  батарее. В тишине и темноте ему стало немного спокойнее. Здесь он никому уже не угрожал. Здесь он был сам в безопасности. От самого себя...

Прошло несколько дней...

Олег превратился в подобие автомата. На работе он выполнял минимальный набор действий, избегал взглядов, не вступал ни в какие   разговоры. Дома тоже  молчал. Он отключил телефон, перестал даже  выходить в интернет.
Мир сузился до размеров его квартиры и рабочего цеха, и даже эти пространства казались ему слишком большими и опасными...

Он разработал свой ритуал защиты.

Прежде чем подумать о ком-то плохо, он мысленно произносил:

— «Это не по-настоящему. Я совсем не хочу этого!».

Он пытался подавлять любые свои  негативные эмоции, превращаясь как бы в бесчувственный булыжник.
Это было для него невероятно трудно.

Мир, как на зло, будто проверял его на прочность.

Начальник отругал его как то  за брак, который был даже  не его виной.

Соседка сверху снова включила на полную громкость телевизор.

В автобусе больно наступили на ногу.

Каждый раз он сжимался внутри, задерживал дыхание и гнал от себя злость, как будто отгоняя ядовитую змею...

Он почти поверил, что сможет так существовать. Что контроль над всем этим  возможен...

Но мир приготовил ему новую ловушку...

В субботу утром ему пришлось выйти в магазин...

Запасы еды иссякли. Он шел, опустив голову, стараясь смотреть себе под ноги, ни с кем не встречаться глазами. Он уже почти дошел до своего подъезда, когда его неожиданно окликнули:

— Мужик! Эй, мужик, постой!

Олег медленно обернулся.

К нему подходили трое. Парни, лет по двадцать пять. Один, такой  крупный, в спортивной куртке, двое других  помельче, с наглыми мордами, бритоголовые...
Олег никогда их не видел в этом районе. Чужие, видимо, залётные?

— Что, не узнаешь? — ухмыльнулся тот, что покрупнее. Он подошел почти вплотную, и Олег почувствовал запах перегара и дешевого табака.

— Я... вас не знаю, — тихо сказал Олег, пытаясь отступить назад.

— А мы тебя знаем. С третьего подъезда. Слышь, у тебя там собака есть? — спортивная куртка ткнула пальцем ему с силой  в грудь.

Олег растерялся:

— Какая собака? У меня нет вообще никакой  собаки. И не было!

— Ага, нет! — вклинился один из бритоголовых. — А кто же тогда с балкона твоего гадит, а? Прямо на козырек нашего подъезда! Каждый день, блин, сюрприз!

Олег понял. Они приняли его за кого-то другого. Соседа может быть... Какого-то нерадивого собаковода...

— Ребята, вы ошибаетесь, — попытался он объяснить, чувствуя, как по спине бегут мурашки. — Я живу один. И собаки у меня нет. Вы с кем-то меня  перепутали!

— Не врубаешься?! — главный снова ткнул его пальцем, уже сильнее. — Все вы, собачники, как один! Пока морду не набьешь, не сознаются! Деньги есть?

Олег замер. Это был уже не просто конфликт, это был какой то уличный  разбой.

— Какие деньги? — выдавил он.

— На химчистку, мудила! — просипел второй бритоголовый. — Чтоб наш подъезд от твоих собачьих какашек отмыть! Тысячу рублей давай, или щас такую химчистку устроим, мама не горюй!

Олег почувствовал, как знакомый комок злости и даже  страха подкатывает к горлу. Дрожь вернулась.

Эти уроды. Это отбросы. Они сейчас его изобьют. Отнимут деньги. А он ничего не может сделать. Он один против троих!

И тут его взгляд упал на главного задиру.

На его наглые, уверенные в своей безнаказанности глаза. На его тупое, жестокое лицо. И в голове, помимо его воли, родилась спасительная  мысль. Не спонтанная, как с пацаном в машине. Нет. На этот раз она была холодной, отточенной, как острое  лезвие. Мысль отчаяния и самозащиты...

— «Чтоб у тебя руки отсохли, тварь! Чтоб ты никогда и ничего не мог ими сделать никому и никогда!»

Олег не просто подумал это. Он почти что произнес это мысленно, вложив в эти слова всю накопившуюся за недели ненависть, страх и бессилие...

Парень в куртке, который уже занес руку, чтобы схватить Олега за воротник, вдруг замер. Его лицо исказилось гримасой не то удивления, не то боли...

— А-а-а! — он издал короткий, хриплый крик и схватился за свое правое предплечье. — Бля! Что это?!

Его рука, та самая, что только что угрожающе тянулась к Олегу, безвольно повисла, как плеть. Пальцы скрючились и задрожали.

— Сань, че ты? — ошалело спросил один из его приятелей.

— Руки... не слушаются... — застонал тот, которого назвали  по имени Сань.
Он попытался пошевелить пальцами, но они лишь судорожно дергались. — Онемели, блин! Ой, совсем их  не чувствую! Зараза!

Олег стоял, не двигаясь, наблюдая за этой сценой уже с каким то  с ледяным спокойствием, которого сам в себе сейчас не узнавал.
Страх ушел. Осталась только пустота и жуткая, всепоглощающая уверенность в душе.

— Ты чего накололся, что ли, утром? — загалдели приятели, хватая его под мышки. — Идиот! Пошли, тебя надо срочно  в травму...

Они, бросив на Олега растерянные взгляды, поволокли своего командира, который кряхтел и жаловался на онемевшие, отказавшие работать руки. Они ушли, так и не получив денег, забыв и о собаке, и о козырьке подъезда...

Олег остался стоять один посреди двора.
Он смотрел им вслед, и его тело снова покрылось мурашками. Но на этот раз это был не ужас осознания. Это было нечто иное. Признание этого происходящего, как действительности! Принятие полное...

Он медленно поднял свою собственную руку и разглядывал ее, как впервые.

Обычная рука.
Ничего особенного!

Но внутри него, за этой обыденной оболочкой, скрывалось теперь  оружие невероятной, необъяснимой силы. Оружие, которое срабатывало мгновенно и безотказно!

Он больше не пытался убежать от этой мысли. Не пытался объяснить ее случайностью или безумием. Он посмотрел ей, своей способности,  прямо в глаза.

«Да, — подумал он с странным, пугающим спокойствием. — Это я. И это теперь Моя Сила».

Он повернулся и пошел к своему подъезду. Походка его была уже  твердой.
Внутри что-то переключилось. Паника и страх отступили, уступив место холодной, тяжелой, как свинец, уверенности. Он не был теперь простой жертвой обстоятельств. Он был их уже причиной. И это меняло для него  всё!

Теперь вопрос был не в том, «как это остановить», а в том, «что это такое и как далеко оно может зайти!».

И самый главный, самый страшный вопрос, который начал шевелиться в глубине его сознания, как ядовитый змей:

—  «А что, если я сам захочу этого? Что тогда может быть?»

Продолжение следует...