Первый рейс

Пап, я тебе не рассказывал, но первый контракт офицером дался мне очень тяжело.
Да, я говорил, что капитан — мудак, а второй — его сменщик — хороший, но в подробности не вдавался.
Почему? Не знаю, пап. Наверное, не знал, как ты мог бы мне с этим помочь, да и не хотел тебя волновать.
А ты бы понял. Ты бы понял...

Мы сидели после рейса за столом — водка, копчёности, нарезанный сыр, хлеб.
Всё это неловко умещалось на низком журнальном столике, со звоном толкаясь друг с другом.
Ты вздёргивал брови, когда я рассказывал очередную дичь про того капитана.
— На флоте такого не может быть! — в какой-то момент ты почти крикнул.
Да, пап. Флот сильно изменился с восьмидесятых. В худшую для людей сторону.
Тебе было больно слушать мою исповедь. И этот вскрик — он меня остановил.
Позже я делился с тобой только хорошим. Поэтому мы и мало говорили о работе.
А тот рейс меня надломил.

Я сразу не понравился капитану — волосы до плеч его, кажется, бесили больше всего.
Он был некомпетентен, паниковал, срывался на тех, кто терпел. Я терпел.
Выбора не было: первый раз в должности — либо справился, либо прощай карьера.

Полтора месяца я молчал, а потом сорвался — наорал в ответ и потребовал смены в ближайшем порту.
Помнишь, пап, как мы потом смеялись, когда я рассказал, почему он не смог меня списать, хоть и хотел?
Да, он сам был на последнем предупреждении — в офисе уже устали искать под него людей.

Недавно он попался мне на медкомиссии. Улыбался, готовился заговорить, будто я ему старый друг.
Как будто не пытался кинуть меня на деньги своими махинациями с продуктами.
Не орал матом, как больной, на швартовках. Не шнырял по ночам по крыльям мостика, заглядывая внутрь — чем же мы занимаемся на вахте.
Мразь.
Я сделал вид, что не узнал.
Краем глаза видел, как с его лица медленно сползает улыбка — и мне было хорошо.
«Радуйся, что прошло много лет. Иначе разбил бы тебе всё лицо», — думал я.
Руки сжались в кулаки. Я спрятал их в карманы пальто.

Почему я не бросил море? Хотел ведь.
Всё изменила вторая часть рейса.

Приехал Альберт Изидорович. Я много тебе про него рассказывал.
Настоящий капитан. Я понял, что можно иначе — с уважением, умом и доброжелательностью...
Может, лучше бы он не приезжал? Кто ж теперь скажет.

Эх, пап. Давно это было.
Ну, за тебя, родной.