Мужество женщины

 

                Шёл 1963 год. Ленинград               

   Со своей будущей женой я познакомился в студенческом общежитии г. Ленинграда. Общежитие принадлежало Ленинградскому институту связи. Мы учились на разных факультетах.
Шёл второй курс. Мы часто ездили вместе на трамвае в институт. Выходили у Адмиралтейства, и далее по Невскому проспекту до института уже было не далеко. По пути я ей много рассказывал о том, в каких местах я жил и что закончил десять классов в десяти разных школах. Она слушала меня как зачарованная. Постепенно наша дружба переросла в любовь, и в конце моего второго курса, а её – третьего курса мы поженились. Комендант общежития обещала нам отдельную комнату во вновь строящемся общежитии. Это было в Выборгском районе. Мы, конечно, туда съездили. Оно почти достраивалось, и там шли отделочные работы.
                ***
Свадьба была в старом общежитии. Как только сдали летнюю сессию, то пригласили её группу, и мою группу. Народу было много. Все поздравляли и кричали «горько». А мы думали только об одном: скорее бы всё закончилось, и у нас уже были куплены билеты на самолёт Ленинград -  Алма-Ата. Там жили мои родители.
                ***
Наконец, мы в Пулково – аэропорт. Моё любимый ИЛ-18 медленно выруливал на взлётную полосу. Мы – в воздухе. Жена немного трусила – это был её первый полёт. Она держала меня за руку. Соседка по креслу уснула, и я украдкой целовал свою жену.
Мой отец в последнем письме предупреждал меня, что я довольно рано затеял это серьёзное дело: мне шёл двадцать второй год. Я был очень худым и довольно физически слабым – следствие блокады, пусть хоть и не полной. Письмо заканчивалось такими строками: «Если ты всё взвесили принимаешь, то женись!». Что я и сделал. Мы летим. Девять часов полёта. Нас встречали отец с мамой и моя сестра. Был вечер. Поужинали и легли спать. Родители уступили нам свою спальню.
                ***
Были приглашены друзья родителей, а бабушка с мамой и сестра накрывали на стол. В это время я объяснял жене почему перед каждым человеком лежат ложка, нож и две вилки. Я ей говорил: «Вторая вилка для рыбы». Она немного поплакала, но потом смирилась. «Как мне всё это запомнить?». Слёзы капали на скатерть. Я, как мог, успокаивал её: «Всё обойдется» - шептал ей на ухо».
                ***
К вечеру стали собираться гости. Румянец волнения не сходил с лица жены. Но позже, после всяких слов поздравлений, как- то всё успокоилось. Гости ели и иногда пели какие- то песни. Она перестала волноваться. Справилась со всеми приборами. Наконец, нас проводили в нашу комнату, а гости ещё оставались. Мы уснули. На утро отец с мамой ушли на работу, а мы с женой помогали бабушке мыть посуду. И уже после это мы ушли: я повёл её показывать Алма - Ату. Жену звали Людмила. Я как –то не представил её читателям.

Время пролетело быстро. И, вот, мы уже прощаемся в аэропорту. Мы летим обратно в Ленинград. Впереди нас ждал меня третий курс. а её четвертый. Я помогал ей с высшей математикой, с черчением. В деканате её хвалили: она стала учиться лучше. Троек больше не было. Я кроме учёбы устроился работать на кафедру радиотехники, и кроме стипендии получал ещё сорок рублей, да и мои родители присылали ещё сорок рублей. Купили ей новую юбку, красивый пиджак к ней, и, самое главное, туфли на среднем каблучке. Мы ездили на Финский залив – там были асфальтированные дорожки, и Людмила училась ходить на каблуках.
                ***
Вскоре открывалось новое общежитие, и комендант сдержала своё слово – выделила нам отдельную комнату. В то общежитие поселили венгров, чехов, парней с Мадагаскара и индусов. С венграми и чехами я быстро подружился и через пару месяцев уже сносно говорил на их языках. Вообще иностранные языки мне давались легко.
                ***
Учёба началась. Как – то в порыве нежности (ведь в старом общежитии мы жили порознь каждый в своей комнате) мы упустили предохранение. И мою любимая жёнушка забеременела. Сходили в консультацию и её поставили на учёт. Врач сказала ей: «Ваш организм в полном порядке и всё готово к деторождению. И не вздумайте делать аборт. Могут быть последствия, о которых будете жалеть всю жизнь». Людмила и не думала плакать. Она уже поняла, что я был ей надёжной опорой, и что мы не пропадём. И не пропали. Один мой сокурсник уговорил меня пойти вместе с ним в деканат, чтобы сдать экзамены досрочно. Он до института плавал на атомном ледоколе «Ленин». Был радиометристом. Где-то там нахватался радиации. Он говорил, что жить ему осталось лет пять, поэтому и торопился закончить институт. Может быть и врал. Но я согласился с ним. Деканат разрешил, но при условии сдачи экзаменов на одни пятёрки. Трудились как каторжники. И всё у нас получилось. Я был свободен. Осталось защитить диплом.
                ***
От нашего нового общежития была одна трамвайная остановка до роддома и одновременно он был НИИ педиатрии – ведущий в городе.
Как  - то в мае Людмила мне говорит, что у неё что-то не так в животе. Не стали ничего ждать и пешком отправились в роддом. Зашли в приёмное отделение, и пожилая медсестра увела её. Потом вынесла мне её вещи. Я спросил: «Что с ней?». А она протягивает мне узелок с её вещами. «Рожать будем» - улыбнулась она. Иди, милок, домой и интересуйся.

  На второй день я уже знал, что родился мальчик с хорошим весом и у него всё нормально. Сказали, что её подержат немного и сообщат.
Наступил день выписки. Всё, что нужно для малыша Людмила приготовила. Я пошёл к роддому. А тут не кстати милиция соорудила оцепление 1-го Муринского проспекта и роддом тоже попал в оцепление. На мои просьбы пропустить меня к роддому сказали, что не велено и что будет проезжать Фидель Кастро.
Я на этой стороне, а она с ребёнком на той стороне, но внутри роддома. Ну хоть лопни – ничего сделать нельзя.

  Наконец Фидель проехал – в шапке – ушанке и тулупе. Я стоял в пиджаке. Начало мая в Ленинграде всегда холодное. Оцепление сняли. Бросился туда. Люда плакала. «Я тут три часа дожидаюсь, а тебя всё нет и нет!».

Я объяснил ей суть события. Успокоилась. Цветы у меня были. Я до этого сгонял на Стеклянный рынок: только там можно было в это время купить сирень. Мужики просили, но я не дал никому ни одной веточки. Она дала мне ребёнка, и мы пешком пошли в общежитие. Одна остановка. Этот комочек шевелился в одеяльце. Принесли, развернули, перепеленали, и она стала его кормить.
                ***
На её лекции ходил я. Я был свободен. Мой диплом был в виде действующего макета. А сам диплом я давно уже написал. На защиту диплома выставили   четырёх человек: меня, одного поляка и двух венгров. С поляком мы давно подружились. Хороший был парень к тому же способный математик. Через три дня он улетал в США для продолжения учебы. Все мы успешно защитились.
                ***
  Семестр заканчивался в июне. Рядом с нашим общежитием был дом малютки, только недавно построенный. Мы договорились с директором, что Люда будет приходить его кормить, а сама ездить в институт. Стройка ещё не закончилась и везде валялись битые кирпичи, куски металла для бетона. Директор сказала, что делает для нас большое исключение, как для студентов.

   Каждое утро она выходила к семи часам и направлялась к дому малютки. В этом месте на улице никого не бывает. Это была и не улица, а задняя часть дворов.
И вот однажды она идёт на по этим кирпичам, и вдруг появляется ей навстречу большая собака – немецкая овчарка. Она подходит к Людмиле и ставит передние лапы ей на плечи. И так они движутся вместе до самого дома малютки. Ей стало не по себе. Хозяина собаки нигде не было видно. Возможно он скрывался за бетонными блоками. Собака молча с лапами на её плечах следовала за ней, а на ступеньках она убегала. Кто-то решил потешиться над женой. На следующее утро всё повторилось.
   
    Главное, что она мне ничего не говорила. Собака ей ничего не делала, и мы боялись, что, если пойдём вдвоём, то может что-то случиться и всё пойдёт не так. Я пошёл за ней на приличном расстоянии. Опять все повторилось. Опять выбегала собака ставила ей лапы на плечи и убегала возле ступенек. Когда Людмила скрылась в доме, я пошёл обследовать всю строительную площадку. Но ни хозяина, ни собаки там не было.
Главное, что это было только в семь утра. в другие часы собака не появлялась.
 Позвать кого-то на помощь мы не решались. Даже, если кто-то спугнёт собаку, то что –либо могло произойти. Собака могла залаять или зарычать и у жены пропадёт молоко от страха. Это продолжалось две недели. Людмила шла одна, я стоял вдалеке. Главное: она не боялась. Её ждал малыш, и его нужно было кормить.
                ***
Через две недели мы улетели в Алма-Ату к моим родителям.
                ***
Мы много лет вспоминали этот случай. Этот малыш вырос и служил в погранвойсках в районе Аллакурти. Много позже я служил под Выборгом в войсках ПВО, так как институт наш был с военной кафедрой и по окончании нам присваивали звание лейтенантов.

7 ноября 2025 год