Нинины заметки-2. Наши корни. Чижи

               
                ~ * ~ * ~ * ~
    Из рассказов нашей сестры Нины Фёдоровны Костиной (Носачевой). Дальше от её имени.
   Я рано уехала из родительского дома.    Так как-то получилось, что в детстве мне мало пришлось общаться с родителями, только начальные классы.  Школа четыре класса, потом пришлось уезжать из дома — пошли интернаты, общежития, домой только на выходные.   Потом замужество, Казахстан.   Домой только раз в год, и то на пару- тройку недель.
Зато потом,  уже в конце  жизни  родителей, я  проводила  много времени с ними. В Очкуровку ездила каждый день, а когда маму перевезли в Николаевск, то вообще жили вместе.

      Начну свой рассказ о родителях отца.

  Начало двадцатого века. Село Чижи.
  Носачёвы - Иван Васильевич и  Устинья. О них я очень мало знаю, что-то от папы, от крёстной Аси и от Любы, дочери старшей папиной сестры Гали.
    По рассказам прадед Василий переехал из Харькова, и их на улице дразнили — харьки, семья харьковых...
Дома были в одном дворе, и у деда и у прадеда.
    Про прадеда Василия рассказывали, что однажды ехал он зимой домой на санях, запряженных одной лошадью, темнело, мороз, и без того крепкий, стал усиливаться. Дорога заснеженная, колея глубокая, в те времена дороги в полях не чистили, лошадь уже не особо бежала.
Заметил прадед, что как-то странно лошадь себя повела, беспокойно...
Стал и он озираться, заметил сзади волков, стая... Пробовал подгонять лошадь, но долго она уже не выдерживала, волки сначала догоняли по колее, потом стали обходить и сбоку, окружать...
   А зимой в дорогу одевались по-зимнему, кожУх —  овчинный полушубок и сверху тулуп, который сшит тоже из овечьх шкур, длинный, просторный, с высоким воротником, который закрывал голову.  (У нас тоже был такой тулуп, папа одевал его в дорогу зимой, очень хорошо защищает от холода.)
    Сначала сбросил дед Василий какой-то мешок волкам, чтоб отвлечь, потом стал снимать тулуп, бросил, на сколько-то они отстали, пока разорвали его в клочья, потом опять догнали.
    Дед Василий почти всё с себя снял, побросал волкам на съедение.
Не помогло, догнали, окружили, лошадь встала.
   Он  и бегал и прыгал вокруг саней, и как-то под них залазил, очень долго. Домой прибежал раздетый, жизнь спас, а рассудок с тех пор потерял...
 Жаль, что подробно не могу описать, только это и осталось  памяти.

     Наш дед Иван был спокойным, но страдал пристрастием к вину. После женитьбы у них с бабушкой Устей лет пять не было детей. Им посоветовали взять сироту, и они взяли Дашу.   
     После уже пошли свои дети: Галя, Василий, Фёдор - наш папа, Анастасия (Ася), Иван.   Хозяйство было небольшое: лошадь, корова, овцы и куры, выращивали хлеб, работали, как говорят, не покладая рук.   В основном был ручной труд, единственной «механизацией» была лошадь, но и её старались беречь, лошадь жалко больше, чем себя... На жизнь на такую семью скромно хватало.
       Дед Иван был хороший костоправ, и вправлял вывихи и поломанные кости у людей и животных, только у лошадей кости не срастались. У деда всегда имелись заготовленные «лубки» - дощечки, чтобы наложить на перелом и зафиксировать кости. Все к нему обращались бесплатно.
       Он даже на спор разбивал глиняный кувшин и так складывал осколки, что как целый был ( видно еще глиной подмазывал).
    Папу тоже научил вывихи вправлять. Однажды чьи-то  ребята играли : прыгали через «коня», и одному повредили спину. Папа его положил на землю и вправил позвонки, тот вскочил и стал его догонять, чтоб побить за то, что больно было при вправлении...
      Но власти боролись с целителями, дед сказал: «Раз запрет — не занимайся этим» и сам перестал принимать людей.

 Когда ещё жили в Чижах, дед Иван  сидел в яме на горах «Уши» возле Петров Вала, за что-то власть посадила мужиков в яму. Папе было 12 лет, ему мать даст передачу, он бежит туда, спрыгнет в яму и учит мужиков: «Чего вы сидите? Вылезайте и домой!»  А к вечеру они его подсадят из ямы и он бежит домой. А это километров под 30. Вот были люди, не то что нынешнее племя...
 Папа был спокойный, трудолюбивый, послушный  и очень способный.  В церковно-приходскую школу походил несколько дней, потом бросил. Священник деда спрашивает:
               - А почему Федя в школу не ходит?
Дед ему:
У нас в селе один писарь есть уже, а Федя хорошо за скотиной ходит...  (ухаживает).
      А грамоте его учил дядя по иконам, показывал буквы и он так и научился письму и счёту. Писал хорошо, считал ещё лучше... Когда работал на нефтебазе, делал даже бухгалтерские отчёты и все были довольны.
   Хоть дед Иван и выпивал, но папа о нём всегда говорил с уважением.
   Когда ещё жили в Чижах, то ездили на базар, папа сопровождал всегда отца Ивана. К концу дня отец «набирался» до упаду. Как назад ехать, папа попросит мужиков, они  отца Ивана положат на телегу и папа везёт. Но никогда никакого осуждения не было.

     Когда началась коллективизация, деду предложили вступить в колхоз, но он сказал, что пока не будет вступать. И вот однажды зимой им подожгли стог сена и соломы, зарево запылало. И одновременно ударили в пять окон и выбили все стёкла. Вскоре подъехала подвода и всю семью посадили и вывезли. Отнимали всё что могли, с бабушки Усти даже одну юбку сняли ( очень она приглянулась одной активистке). Когда через несколько лет крёстная Ася приехала в Чижи, а она в Казахстане уже работала трактористкой, хорошо зарабатывала и была хорошо одета, а активистка всё в той же материной юбке и говорит крёстной со злобой :
    -   « Вы тут лучше нас жили и там вам хорошо...»
А Ася в ответ:
    -   «Так поедем  туда, будешь на тракторе работать, как и я...»
«Ишь, чо удумала! Дура что ли? В мазуту меня засунуть захотела.»
   Привезли их в Северный Казахстан, где-то возле Караганды — Карлаг.  Это 1929 год — папе было четырнадцать  лет...
     Высадили их в степи и начали они рыть себе землянки...
Зима, голые степи, постоянные ветра, метели, холод, страшный голод, по всей стране, а там тем более, никто и не собирался о них заботиться, кормить.
Когда их туда привезли — папе 14 лет — они, с голодухи, первое время с пацанами промышляли, где что плохо лежит, подкарауливали  сани с хлебом. Схватят буханку , разделят и вот Фёдор в семью нёс домой  поесть. Потом возница их поймал, как-то отругал, наказал, но при этом говорит:
 Больше не воруйте, а лучше приходите к магазину и будете помогать разгружать и честно заработаете буханку хлеба.

      Вот такой попался человек!

Стали ходить , разгружать. А пока буханка в руках — надо было успеть отломить то, что нависало над формой, и эти крохи за пазуху,  и тоже домой в семью, там Ася и Иван еще меньше...
   Потом папа добавил себе лет и его взяли на работу, уже он что-то стал  зарабатывать, получать хоть какие-то деньги, стало полегче жить...   
   Когда жили уже в Карлаге, был сильный голод, и вот папе шепнули, что освободили силосную яму, а там на дне кроме кукурузы, горох попадается... вот папа утром отведёт Асю и Ваню, они там весь день выбирают и едят, всё «стерильно и хорошо». Отчасти и это помогло им выжить в тех условиях...
  Родители, видимо, так и не смогли оправиться от такого удара. В 1932 году от голода умерла баба Устя, папе было 17 лет, Асе 16, Ивану 8лет.   А 31 декабря 1933 года умер и дед Иван.
         Папа был в 8-ми месячной командировке, а в это время Асю и Ивана забрали в детдом, а он  ничего не знал.
    У крёстного Вани с детства был характер сложный, может это всё и наложило отпечаток... Он мне рассказывал, что там его пацаны старшие били, еду отнимали, и он убегал из детдома.
   Крёстная Ася рассказывала , что девочки в детдоме плели кружева - «макроме» на коклюшках, эти кружева за рубежом имели большой спрос.
А после совершеннолетия она работала на тракторе.

          Ну вернёмся к Карлагу...  Фёдор подросток... Как-то начальник учреждения говорит ему:
   - Федя, ты мне мешок угля не привезёшь домой? 
   -Да, привезу.

   Тогда ещё такие чины вели своё хозяйство, сами им занимались...               
   После работы папа на саночках привозит уголь, а там тёща начальника воду носит в сарай скотине, он взял ведра, натаскал воды, напоил скот, почистил в сарае, задал корм.
     А зам просит :
Может и мне уголь привезёшь?
Да, привезу...
Что меня удивляло, что папа рассказывал это без всяких обид.
«А что мне трудно что ли?» А ведь это после работы, вечно голодному...
Как-то зашел папа к начальнику домой, что-то привёз, а у них застолье и говорят :
Федя, иди, рюмочку выпьешь.
 А он
         -  Нет, я ещё не пью, а вот если отольёте в бутылочку, то я отцу отнесу.
    Принёс, отец позвал брата Тимофея, и они весь вечер сидели, разговаривали, вспоминали дома свои, Чижи, ту их прошлую жизнь.
Папа был стеснительный, но очень уж хотелось отца порадовать.

    Когда папа рассказывал про ту жизнь, то это как-то не впечатляло, а когда я здесь уже в 90-х годах прочитала в роман-газете «Архипелаг Гулаг» Александра Солженицына, то впечатлило. Он всё то же описывал, и про жизнь лагерную, и про быт, и про «лодырный суп»... Если кто не выполнял норму, его сажали на этот суп — пустышку, а при лесоповале, впроголодь, никто не выдерживал долго.
Тут-то я к папиным словам стала по-другому относится, с большей верой...

Папа хорошо пел,  он в детстве на клиросе в церкве пел. Тётя была монахиня, (где-то там был монастырь), она гордилась племянником, и его всегда вперёд выдвигали. Когда был в Карлаге, то сразу заметили что у него хороший голос и взяли в «летучую агитбригаду», часто после работы ездили по ближайшим отрядам, пели частушки про  царя и царскую семью, про Распутина, про попов...
 Это после своей смены, уставшие и голодные... А отказаться нельзя, если жить хочешь.
    Голос был хорошо поставлен, видимо на клиросе в церкви научили, как правильно петь, улучшили природный дар, такой дар редко у кого был. Те песни, что папа пел, редко кто брался, не вытянешь.
    Когда мы в Очкуровке справляли папин юбилей, то Витя с Надей привезли песенник и мы немного пели. Надя тоже всегда отмечала , что у папы голос поставлен, я то не понимаю, пою только за кем-то и погромче, а папа показывает - потише, кричать не надо...
    Продолжение папиного жизненного пути в рассказе «Военные будни» и «О нашей семье».               
                ~ * ~ * ~ * ~

2025 год.