Часть первая. Приветы цифровых эмигрантов...

Приветы цифровых эмигрантов.



...Сегодня, в концлагере О ..@..м проводятся соревнования по бегу…

Из старого анекдота, ещё из времен моей самой ранней молодости…

Вместо эпиграфа…



Сегодня мой младший соавтор в самом приказном порядке заставил меня долго сидеть на стульчике рядом с ним. И я ждала, скучала, очень отчаянно скучала, пока поисковиком «Гугл Плэй Маркет» отыскивалось очередное зеркало ВПН. И это зеркало очень долго скачивалось.

Есть нечто удивительно утомительное, когда присутствуешь среди тех событий, которые абсолютно не понимаешь. От этого и сама устаёшь, да и события кажутся лишними и совсем - совсем ненужными...

Потом скачанные приложения на телефон устанавливались. И только лишь потом открывались.

Ох, сколько же всего, всякого и разного было за это время в жизни у нас. Мы пробивались на сайт с боями, мы рыли очередной интернет - подкоп, чтобы попасть, чтобы прорваться в Фикбук.

И ничего не случалось…

Не отвечал на запросы вновь скачанный браузер CENO. Отказывалось пропускать меня внутрь Фикбука очередное зеркало ВПН.

Запрет «Роскомнадзора» для всех россиян на свободное посещение сайта Фикбук оставаля непогрешим и ненарушим…

И вместо хмурой нашей заставки, обычного нашего «Кота швондера» вылезал, как всегда, целым сайтом, привет из Роскомнадзора с подробным описанием: где, когда и за что был запрещен сайт к применению ( и открытию ) его, всем сайтом, в России. И сколько же ещё продлится эта блокировка не знал никто даже из тех блогеров, которые писали о делах сайта в новостях интернет и в "Дзене".

…Отряд не заметил потери бойца. И «Яблочко» песню допел до конца. Лишь по небу тихо скользнула, сползла. На бархат заката слезинка дождя…

Вместо второго эпиграфа…

И непонятно, как мог угадать старый советский ещё поэт М. Светлов, в своём стихотворении - поэме " Гренада", все действия руководителей и руководства сайта, которые не стали ни договариваться с государством российским, ни мучиться и снимать блокировку сайта.

А просто, не замечая потерь среди тех самодеятельных авторов, которые не смогли «поднырнуть» под блокировку, преодолевая ее. Те неумелые авторы так и остались лежать на дороге, насмерть простреленные решением Роскомнадзора и недоступностью более сайта Фикбук на территории всей России…

…Новые песни придумала жизнь. Не будем ребята о хлопце тужить.

Не надо, не надо, не надо, друзья! Гренада, Гренада, Гренада моя!… Вместо третьего эпиграфа… Поэма М. Светлова "Гренада".

А я, оказывается, жить без сайта больше не могла…

За все полугодовое время вынужденной моей блокировки, не написала, не смогла, ни строчки. Не сделала ни одного черновика. И не закончила никакого начатого произведения...

Могла обходиться без всякой «писанинки» долго. Всегда находились самые разные домашние дела.

Могла молчать годами, потому что обычные житейские дела оказывались всегда нужнее и важнее.

И муж посмеивался, переставая верить в меня:

- Когда же, ну когда, мы переедем жить на твои заработанные литературой гонорары на нашу новую дачу в Подмосковье и в посёлок знаменитых литераторов, в Переделкино?...

Тогда я вздыхала и отмалчивалась, потому что муж, как всегда, был прав. Нас очень много, пишущих по велению души и сердца. Намного меньше бывает читателей, наши произведения постоянно читающих.

И уж совсем мало вокруг встречается издателей и других, разных книгоиздателей или редакторо;в толстых литературных журналов, что мечтают увидеть мои литературные опусы (рассказики, заметки и так далее) на страницах своих журналов и газет.

А магия сайта, что так привлекала меня участвовать в конкурсах сайта, создавать рассказы, блоги, заметки или писать, закончилась вместе с его, сайта, блокиро;вкой в России.

Потому что понимаешь, зачем же мучиться и писать, подбирая слова, оттачивая выражения, если знаешь заранее и точно, что никто и никогда, даже случайно, не станет мои литературные вещи читать?...

А жизнь происходила сама по себе и проходила рядом, большая, яркая, разными интересными мелочами насыщенная…

Хоть увлекали и отвлекали постоянные домашние дела, но не могли до конца отнять тот вкус, то очарование магического реализма, который вдруг выстраивал обыкновенные жизненные мелочи в одном литературном порядке.

И оттого получали они, эти незначительные мелочи, значение и смысл. Приходил в голову, как необычный диагноз непонятной болезни, заголовок будущего рассказа, появлялось у этого рассказа предназначение, случайные встречи приобретали внутри моей памяти новый смысл…

Ох, как же старался, рассказывая мне о противостоянии на клубничном поле, молодой контрактник, боец СВО. Я видела в тот момент его глазами. И как стоял напротив него (или уже против меня?!...), в трех шагах и с заряженной двустволкой, его «оппонент», пожилой хозяин этого самого поля с клубникой.

И как грозно водил дулом пулемёта (или пушки?) обыкновенный БТР, оттого что решили собрать солдаты пару ящиков спелой клубники с бесхозного клубничного поля. Надоела им тушенка, тушенка,тушенка...

И снова основа питания - одна только консервированная еда. Большой БТР, своим вооружением, мог запросто «срубить» хозяина этого поля,вместе с его двустволкой. Но русские солдаты предпочитали договариваться.

Они предложили на обмен два ящика тушенки. Ящик клубники шёл ба;ртером за ящик тушенки.

И, несколько раз повторивши:

- Ты не стреляй, дед! У меня в руках граната. Даже если я убитым упаду, рванет так, что никто живым или целым не останется. А потом БТР здесь всё и всех посечёт.

- Есть в некоторых мужчинах, - понимала я, - сильно подавленное, но еще живое, литературное желание, рассказать о ярких событиях своей жизни. И, Боже мой, как же интересно, подробно и красочно, прорывается тогда их талант: Рассказчика и стихийного, пока еще не состоявшегося Писателя!

Я в тот момент, слушая рассказчика, невысокого коренастого мужчину в камуфляже, была рядом с ним на том самом клубничном поле. А, вместе с точными деталями, подмеченными рассказчиком, переживала и участвовала в разоружении деда от двустволки, когда он всё - таки собрался вдруг стрелять.

А потом, проявляя истинно русское благородство души, по праву победителя забирала два ящика клубники и оставляла ворчливому деду, собственнику клубничного поля, два ящика тушенки.

И знала, что все мои поступки правильные! Потому что никогда не могла бы убить никого из интереса или просто так. Не то, что человека, даже собаку или кошку!

Какими подробными и точными деталями снабжал меня во время рассказа мой рассказчик и очевидец!

А я не могла никому рассказать о таких событиях, потому что закрыт был сайт. И забывались детали, и рушилась магия «соучастия» в подвиге спасения одной жизни, не самой невинной, но непричастной к преступлениям, жизни мирного жителя (Хм, а чего это он с ружжом, заправленным патронами с картечью на одинокого солдатика стрелять - то полез?...)

И некому было мне о всех своих интересных событиях рассказать!

...И я, как камешек волна со дна несет на сушу, как боль свиданий и разлук несут в свои края, я вынес вам, свою и вашу душу…

Вместо эпиграфа… Межелайтис…

Как грозно нависал «Чыгунайц вакзал» (Железнодорожный вокзал, Минск, Беларусь или Белоруссия)... Мы шли по незнакомой чужой стране, ночью, втроем…

Я старшая в нашей группе была. «Вакзал( правильное написание слова в Беларуси) нависал и давил. И как же мне было страшно! Куда же я всех завезла, пусть даже и на несколько дней! И как же мы здесь эти дни проживём, как же мы здесь устроимся?...)

Чужая страна, чужой язык, незнакомые продукты. И даже цены на эти продукты в привокзальных киосках были совсем другие, не наши: неизвестные и незнакомые.

Обычный пирожок с картошкой и небольшим добавлением мяса курицы стоил два белорусских рубля, то есть, около шестидесяти наших, российских, пирожное, небольшая корзиночка, - три рубля, то есть, около девяносто наших русских рублей.

И путалась голова, непривычная к быстрому переводу цен из наших рублей в рубли другие, белорусские. Хромала математика, не пригождался обычный и здравый жизненный смысл...

И снова становилось мне ещё более и более страшно!

Но интернет работал. Был на вокзале бесплатный вай - фай. Де;тища мои переставали быть бесполезными и младшими по званию попутчиками. Они моментально соображали, они к вай - фаю подключались.

До утра было ещё так далеко, до утра, до устройства на квартиру или в гостиницу должно ещё была пройти вся долгая ночь, так много времени!

И я зашла на сайт Фикбука, который в Беларуси не удосужились или не смогли запретить.

Да, сайт не заметил потери бойца. И без меня на сайте протекала очень насыщенная и творческая жизнь!

Но ко мне, обрадовалась и увидела я, тоже пришел один комментарий!

Я лезу, быстро листаю страницу вверх – вниз, спешу прочитать комментарий.

Ya vernylsya(незарегистрированный пользователь). Он мне написал:

- Rabota tvoya H&uinya! Slishish menya? Ti s&uka. Ti shl&yuha! Ti sh&alava! Ha - ha - ha - ha И поставил мне комментатор после всех своих высказываний мордочку симпатичного фиолетового котика...

 Итак, через Москву, Смоленск, Могилёв и Оршу, я проехала почти два утомительных дня, срывая и скидывая все запреты на посещение сайта, только лишь для того, чтобы удивлённо узнать, насколько же я плоха;! И удивительно неудачны все мои работы?...

 И сам собою пишется ответ симпатичному, но очень уж ругательному комментатору:

 Какая прелесть!

Н – да!...

…Я вынес вам свою и вашу душу

А вы решили, что она не ваша, а моя…

Опять Межелайтис. Его поэма:"Актёр". И продолжение поэмы Эдуардаса Межелайтиса звучит в памяти некоторым последним и похоронным эпиграфом:

Зачем же было тащиться в даль такую?

Что я ничего из себя не представляю, мне бы любой алкаш на месте, в грязной подворотне, без выезда из моего собственного провинциального городка, мне бы запросто, подвыпивший, характе;рным русским матом, до тонкости всё бы объяснил!

И тогда я очень быстро прячусь за своды законотворчества последних запретов Роскомнадзора. Дописываю свой ответный комментарий:

 - Какая прелесть!

С приветом с Беларуси!

Какое же счастье, что нас, когда мы в России, теперь навсегда перекрыли от всех Вас, со всей Вашей ругательной хер&нёю!

Чао - какао, милые!

Как сложатся мои отношения с сайтом дальше?

Как думаю, покажет и подскажет сама Жизнь!