В крови

Рассказ написан для сборника "Впечатление обманчиво. Мистика". В сборник входят рассказы разных авторов. Данный рассказ - вымысел. Все совпадения в нем случайны.

Она бы проехала мимо.
Дорога тянулась широкая, ровная. С двух сторон ее сжимали стены высоких елей. Фонарей не было и темноту резал только свет фар ее машины. В этом свете асфальт казался желтым, и разметки — двойная сплошная и та, что отделяет дорогу от обочины — свежеотбеленными. Навигатор показывал, что ехать оставалось недолго — через четыре километра поворот направо, а там по лесной гравийке через несколько минут дом, где ее муж с новыми друзьями и друзьями их друзей уже давно ждут ее. Вера не успела со всеми и вот теперь мчит одна к границе с Финляндией, и только елки справа, елки слева, как в какой-то повести Гришковца. Если бы за границу — дух странствий нес бы ее навстречу приключениям. Но где сейчас Финляндия? Теперь эта имитация путешествий только расстраивает, напоминая, что все близкое и желанное невозможно, но как-то надо подбадривать себя, и вот она едет развлекаться — одна, ночью, в какую-то тьмутаракань.
 
Мысли резко затормозили, когда она вдруг увидела на противоположной стороне дороги машину. Вера давно уже ехала по трассе одна, и машина возникла так неожиданно, как будто она стряхнула ее с ресниц, моргнув, и та сразу припарковалась. Машина была большой. В моделях Вера не разбиралась. В цветах да, но в моделях… Все обтекаемые были легковыми, а те, что угловатые и повыше — джипы. Эта была похожа на военный внедорожник, только бордовый. Или на спортивный — из тех, что грязи не боятся. Такой бордовый сияющий чистотой внедорожник, но все равно мрачный. Жилья рядом не было — сплошной лес. Кто-то заблудился днем, собирая грибы? Вера сбавила скорость. Что-то там было — не рядом с машиной, а чуть поодаль, метрах в тридцати за ней. Темное нечто лежало, неподвижно, на дороге. «Не хватало только трупа», — подумала Вера. Что делать, если на дороге находишь труп, Вера не знала — не было такого опыта. Звонить куда-то и ждать, пока не приедут? А куда звонить? Значит, сначала мужу, он скажет, куда дальше. Вера всегда думала, что муж знает в таких сложных делах больше нее. Да может еще и не труп. «В темноте увидел Петя ступу с бабою Ягой…» — вспомнила она стихотворение Маршака. «Примерещится же! Наверное, резины кусок». Доехав до внедорожника, она притормозила. В окнах машины что-то шевельнулось и замерло. Вера всмотрелась и поняла — это слабое отражение ее зеленого «Рено».

Она отпустила сцепление, медленно двинулась вперед, и тут же краем глаза уловила, как в темноте на обочине что-то раскачивается из стороны в сторону. Это был еще один человек. А «кусок резины» вдруг зашевелился и приподнялся. Похожий на сгорбленного жука-скарабея, теперь он стоял на четвереньках, и, не поднимая головы, что-то разглядывал перед собой на дороге. Он то низко склонялся и застывал, принюхиваясь, то зажимал в пальцах какие-то черные комки и, поднося их к лицу, дергал носом и шевелил пухлыми губами. Вера подумала, что он кого-то напоминает ей, что-то в его лице, в его одежде было знакомым, но мозг не давал ответа. Если бы они встретились в другом месте, возможно, она сразу бы узнала его. В другом месте? Где? Но она не успела подумать — женщина на обочине нетерпеливо взмахнула руками. Этот выразительный жест Вера видела раньше, кажется, в кино. Фигура на обочине и правда была женщиной. Темнота стала привычней и теперь Вера видела ее отчетливо. А та все продолжала качаться немым маятником.

Позы людей не поменялись. Казалось, они не видели ее.  Вере пора было ехать, но почему-то она не торопилась, а наоборот, погасила свет, сдала назад и, предательски зашуршав колесами по обочине, встала напротив них и заглушила двигатель. Без света фар вокруг потемнело, но именно в это мгновение непонятно откуда взявшаяся огромная луна осветила всю картину, и тут же фигура на обочине перестала качаться, и руки ее двумя змеями поползли к мужчине. Они медленно удлинялись, цепляясь за асфальт ногтями и издавая неприятный звук, похожий на скрежет ножа по точильному камню. В это время мужчина что-то быстро сгребал с дороги, что-то темное, оно падало из его рук, он тянул это снова, прижимал к себе, отскребал новое, как будто хотел снять кожу с асфальта, рвал, сворачивал. Растянувшись метра на три, ее руки приподнялись над асфальтом и застыли, как две капюшонные кобры перед прыжком. Тогда мужчина замер, и Вера увидела, что он держит в руках. Это были останки животных. Барсуки? Еноты? Собаки? Лисы? Одни свешивались с его рук, другие торчали в стороны, как вяленные воблы, с проплешинами и дырками вместо глаз. Те, которых не успел собрать, лежали перед ним горкой. Лисы — лисьи трупы. Их было много — слипшихся и черных от крови. Его лицо, руки и весь лисий мех, были перепачканы кровью.
— Не стой, тащи, щупай, щупай, — донеслось до Веры шипение.
— Не мешай! — прохрипел в ответ мужчина.
В этот момент из лесу выскочил взъерошенный ребенок лет шести. Он катился колесом, размахивая непропорционально длинными руками и визгливо хохотал, обнажая странные изогнутые клыки, какие бывают у кабарги или бобра. Не глядя вперед, он перевалился через женщину, две пары длинных рук взлетели одновременно вверх и тела их, воя и визжа, клубком выкатились на дорогу. Уже там, втроем, они с размаху рухнули на распотрошённую кучу, и стали кататься по ней, как собаки, втирая в себя вонючую трупную гниль.

Завороженная зрелищем, Вера прижалась лбом к холодному стеклу. Тут дверь в машине внезапно открылась, и мужчина посмотрел в ее сторону. Она узнала его. Это был Андрей. Вот почему ей казалось, что она раньше видела его лицо. Андрей, симпатичный молодой человек, только недавно пришедший к ним в компанию. Именно он позвал ее с мужем и друзьями к себе на дачу, и именно к нему она опаздывала сейчас. Но и сомнений не было — это именно он сейчас вместе с женой и сыном, принимал на ее глазах ванну из месива дохлых сбитых лис.

На скоростных трассах часто можно встретить не только лисьи трупы, но еще раздавленных зайцев, ежей, собак. Сбитые, они напоминают кучки выкинутого никому не нужного хлама. Дорожный сэконд-хэнд, вонючие тряпки с иглами, усами и лапами, похожие на те, что даром разбирали люди с раскладушек на Удельной. Вера как-то даже видела сбитого грузовиком лося. Она ехала в потоке и на встречной полосе заметила людей, столпившихся в кучу на обочине и что-то большое, темное, лежащее в их ногах. Успела увидеть грузовик, как ни в чем не бывало стоявший неподалеку, и огромный испуганный глаз лося. Ей показалось, что лось шевелил губами, как будто просил. Задержаться было невозможно, поток понес Веру дальше, она только молилась за него кому-то, какому-то лосиному богу-заступнику, только бы выжил, только бы помогли. Андрей был охотником. И это она крикнула ему на днях, чтобы он, скотина, лучше бы сбитые трупы собирал по дорогам, чем животных мучил. И вот…

Сейчас она тоже захотела что-то крикнуть им, но язык не слушался — вонючая слюна скопилась во рту. Сплюнув на гравий, она захлопнула дверь, завела мотор, включила фары, и рванула с места, оставив в воздухе запах жженой резины. Но все равно оглянулась — не гонятся ли. Они уже и не помнили о ней. Андрей выкинул в кусты лисью голову вместе с выдернутым позвоночником, и стал отгрызать хвост от безголовой тушки, сплевывая шерсть. Сынок Ванек крутился рядом, визжа и пуская слюни, измазанный кровью с ног до головы, а жена Марина длинными руками деловито выдавливала на асфальт из бесхребетных шкур ненужные никому потроха, а пустые шкуры наматывала себе на шею.

***
— Ну наконец-то вы доехали! Мы уже два часа, как сидим, — у ворот стояла нарядная Марина.
Вера разминала ноги — дорога и правда оказалась длинной. Да еще Сергей ворчал без остановки, как было бы здорово никуда не ехать, а сходить, например, в кино, а завтра отдыхать целый день или, в крайнем случае, съездить за грибами или ягодами, если так тянет в лес. Она и соглашалась, и злилась на него. Но менять что-то было поздно. Их ждали. К тому же они должны были привезти соки и пару арбузов.
— Реально «наконец-то», — проворчал Сергей, выгружая из машины пакеты, — забрались вы, однако.  Мы закупились три часа назад и выехали, но дорожка…
— А что вы хотели — пятница вечер. Днем надо было выезжать, — пассивно-агрессивно хихикнула Марина.
— С ночи, ага. А работать кто будет? Ладно, куда это тащить?
— Что за шум, а драки нету? — с подносом, на котором лежали шампуры с сырым мясом, из дома вышел Андрей.
— Да Сергей злится, что опоздал, — съязвила Марина, сделав ударение на последнем слове.
— Ладно, Марина, не грызи людей, сейчас выпьет и перестанет.
— Так налей ему, — Марина злобно зыркнула на Андрея и направилась к дому.
— Так сама налей!
Марина не обернулась.
— Ну, блин, Марин, я же с лосем, — тряхнул подносом Андрей.
— С кем? С лососем? Что-то не похож.
— Сама ты лосось, Вера! Шучу. Сергей, ты иди с мешками за Маришкой, она скажет, что делать. Вер, а ты со мной.
Вера закатила глаза. Они переглянулись с Сергеем, тот скривил гримасу «говорил же», и пошел в дом, волоча тяжелые мешки. Вера подумала, не подождать ли мужа…
— Вер, ты чего там зависла? Идешь?
— Иду!
Но, выдохнув, все-таки пошла следом за Андреем, который скрылся за углом дома, в доносившихся оттуда криках и бодрой музыке.

Андрей Петров был интересным. Только недавно его, менеджера по продажам, зачислили в штат, а он уже всех знал и был всеми любим. Про таких говорят «душа компании». Обаятельный, добрый, в первую же субботу он позвал Веру с коллегами в боулинг. Там же она познакомилась с Мариной. Жена Андрея была такая же симпатичная и веселая. Унылое болото их офиса забулькало и зацвело новыми красками, и даже на работу Вера стала приезжать с радостью. Через неделю Петровы снова позвали в гости — на этот раз не весь офис, но некоторых коллег, с какими Андрей чаще пересекался. Образовывался ближний круг, и Вера входила в него. Андрей пригласил всех с «любимыми половинками», и тогда она пошла с Сергеем. Дома у Петровых было красиво, но пустовато. Оказалось, они только недавно отремонтировали старую квартиру и сейчас праздновали второе новоселье, как второе рождение «своей старушки». На празднике им представили Ванька. Он оказался ровесником их Сашки, и Марина предложила на следующей неделе двумя семьями поехать в парк на аттракционы, а потом сходить в ресторан, как они и сделали. С ними было легко, они, как и Вера с Сережей, никогда не ругались, только иногда подкалывали друг друга. И вот теперь поездка на дачу — прощание с летом в почти незнакомой компании. 

Вера правда не знала, что бывают шашлыки из лося. Лось — это же хозяин леса, после медведя, наверное. «В лесу мы у них в гостях», — учили ее с детства. Разве можно прийти в гости, убить хозяина, а потом есть его мясо и кресло на шкуру ставить. Сказка такая была, там медведь пел страшно: «На моей шкуре сидит, мое мясо варит». С мясом кур, коров и свиней мириться она еще могла. Они были обречены заранее, не в ее силах было их защитить. Чтобы их есть, Вера иногда напоминала себе, что это не животные, а просто название еды, мясо, и так принято. Но полюбить мясо крокодила Гены, простить живодерам меховые лапки кроликов, которые выглядывали из упаковок на прилавках, перестать злиться за сваренных живьем раков, она не могла.
 
Однажды, еще до знакомства с Сергеем, ее пригласили в ресторан на деловую встречу. И кто-то из коллег, чтобы разрядить обстановку, предложил конкурс: нужно было отгадать, чье мясо они едят. Сказать, кто это такой зажаренный и непонятный в соусе на их тарелках. Вера напряглась.
— Вера, ты не в духе что ли? — Андрей ждал ее.   
— Андрей, ты серьезно? Ты сказал — лось?
— Ну конечно! Друзья! Знакомьтесь — это Вера, моя коллега, за соседним столом сидит. Соседка, так сказать, по парте.
За столом сидело человек десять — женщины, мужчины. Некоторых Вера уже знала, кого-то видела впервые. Все возбужденно загалдели, радуясь то ли ей, то ли мясу. Вера на всякий случай вежливо кивнула, все еще переваривая услышанное и косясь на поднос с сырым мясом, как будто хотела узнать в нем лося. Мясо было сочного темно-красного цвета.
        — Парной еще, Вер! — Андрей перехватил ее взгляд, схватил шампур и покрутил им перед ее лицом. Это был все тот же Андрей, но Вера отпрянула он него, как от ядовитой змеи. — Только на днях охотились, вот, с Петькой. — Он указал вторым нанизанным шампуром на незнакомого мужика с красным отекшим лицом. — Вы бы еще немного поездили с Сергеем и остались бы без лакомства!
Напевая, Андрей направился к мангалу.

В том ресторане ей пришлось попробовать страуса. Не для конкурса, а за компанию — не хотелось выделяться. Правда, она почти сразу сказала, что неголодна и весь вечер ела сыр с овощами. «А что такого? — успокаивала ее потом Марина, когда Вера поделилась с ней своим ужасом. — Что такого? Мы даже на их ферму с Ванечкой ездили — ему года три было. Там же страусов специально для этого выращивают. Ваня, наоборот, потом очень просил: «Мама, можно птичку большую пожарить?» Прислушавшись, Вера впервые тогда задумалась, может, это с ней что-то не так? «Если страусов и правда выращивают специально, то чем они лучше кур и коров»? Просто птица размером с корову и все. Но продолжала сопротивляться: «Марин, он же из зоопарка. Я с мамой ходила, и мы с ними там разговаривали. Перья собирали внизу у клетки. А еще они из мультика: «Ноги, ноги — главное, хвост!» и голову в песок прячут». «А вкусный какой, Вер! — не унималась Марина. — Правда, немного твердоват. Готовить тоже надо уметь». Вера слушала ее, кивала, но все равно морщилась: они с Сашкой даже язык телячий есть не могут — сын эмпатией в нее пошел. Такие вот Ванька с Сашкой разные, хоть и одногодки.

— За лося! — прокричал рядом Андрей. — Чтобы елось и пилось, и хотелось, и мог-лось!
— Чтоб всегда и везде было с кем и было где! — подхватил хор уже подвыпивших гостей. Все дружно вскочили, чокнулись и выпили стоя.
— На днях вообще смешно вышло, — хрустя маринованным огурцом и время от времени заливая огонь под шкворчащими шампурами, продолжал Андрей свой бесконечный охотничий рассказ. — Я поставил сеть. У нас же тут речка рядом.
— Да, место у вас ши-ик — извини — шикарное, — икнул один из гостей.
— Это да, Мишаня, это да, есть такое дело. Закуси-ка. Так вот. Сеть поставил, думал рыбки еще наловить. Не нам, так коту. Да, Барся? — Рядом с мангалом полосатый упитанный кот мявкнул и с трудом перекатился с одного бока на другой. — Поставил сети и забыл — с лосём этим. Как ты, Верун, сказала, с лососем? Насмешила! А на следующий день Ванятка с друзьями прибегает и орет: «Папа, папа, там какие-то звери!» Я думаю — выдры, что ли, в сеть попали? Прибегаю, а там бобрики. Еле живые уже — замаялись в сети болтаться. Мелкие, щенки — или как их? Батя говорил — кошлаки. А зубы уже торчат — они же у бобров с рождения непрерывно растут, поэтому им надо все грызть. Как сеть не перегрызли еще, бедолаги?! Еле распутал, а Ванятка хвать одного за хвост и поволок куда-то. Хвосты у них прикольные.
— Ой, ну Андрей, ну зачем ты? — Марина с Сергеем незаметно подошли к столу, держа в руках два неглубоких тазика с нарезанными арбузами.
— О, Марина! За хозяйку! — загалдели все и снова быстро выпили.
— А что, Марин? Что не так? Нормальный мужик растет! Охотник! Короче, я пока второго кошлака распутал, пока к дому с ним подошел, Ванята уже клещами у первого клык выдрал и мне показывает. На днях дядька мой ему фотку акульего зуба прислал — похвастался, как говорится, трофеем. И Ваньке тоже захотелось. Ему без разницы — акула или бобер.
— Мужик растет! За Ваняту! — крикнул красномордый Петя и стал высматривать по столу, кому еще плеснуть.
— Не гони, Петь! Вот видишь, Марин, и Петька согласен. Весь в меня сын!
— Зуб у живого выдрал? — голос Веры прозвучал громко, но как-то зажато. Она сделала вид, что ей нормально, любопытно просто.
— Ну конечно, нет, Вер. Не знаю, придушил, может, по дороге.
— Придушил? Как?
— Как? Руками. Что там душить-то.
Вере показалось, что это какой-то не тот Андрей. Она оглянулась на Марину, но та только пожала плечами.
— Это еще ладно, Вер, — подошла она поближе и продолжила почти шепотом, — на днях прямо кошмар был. Утром выхожу, а Ваня как-то голубя поймал, и за ноги головой его о стену сарая с размаху. Меня чуть не вырвало. Потом выяснилось, это бабулечка наша сказала ему, что голуби — заразы и крысы с крыльями. Он и разобрался. Но как живого-то?! Кровища — фу! Дом потом отмывала. А бобра... Андрей же охотник… Ты бери арбуз.
 
Вера не знала, что делать. Кивать? Выходит, у них вся семья такая? От этих рассказов ее начинало тошнить. В этот момент к столу подбежал Ваня. На его груди болталось что-то маленькое, похожее на белую изогнутую пластмассовую палочку. Марина перехватила Верин взгляд и приобняла Ваню за плечи:
— Герой наш! А ты знаешь, Вер, что зуб бобра — это оберег семейного благополучия? Вот откуда он знал об этом? Откуда ты знал, малыш? Кушать будешь?
Ваня замычал что-то нечленораздельное, захихикал, наливая себе сок в пластиковый стакан, схватил кусок арбуза и снова скрылся в доме.
— Думаю, в крови это у них. Они же потомственные охотники, понимаешь, Вер? В крови!

Вера хотела сказать, что у них тут, кажется, все в крови, но неожиданно для себя пробормотала что-то про дом — полную чашу. Марина предложила за это выпить, и все снова выпили.

— У бобров знаешь, какое мясо вкусное... — не унимался у мангала Андрей. — Ох как жалко! Мы два дня назад… Два же?
— Два, да, — кивнула в ответ Марина.
— Два дня назад котлетки бобриные доели. Пальчики оближешь.
Он причмокнул и отвлекся на шипение шашлыка. Между кусочками лося кроме лука свешивалось свиное сало — это оно шкворчало и капало на угли.
— Кстати, Серега, ты вот знал, что мясо лося считается диетическим? Вот и я не знал. А прикинь?
Сергей пожал плечами и зачем-то оглянулся на Веру, как будто передавая ей слово.
— Не знаю, — тихо пробормотала Вера. — Для меня бобры — это Чикени и Чилеви. Мама в детстве читала книгу про индейскую девочку и семейство бобров. И я Сашке читала. Там…
— Читать много вредно! — изрек Андрей и все радостно захохотали.
— Ну, Андрей, что ты? Не думай, Вера, он сам много читает. Ты ешь, ешь. Мы все читаем. Кстати, вам, как опоздавшим, штрафную еще положено.
— Да мы выпили уже.
— Не-не-не, наливайте!

Все налили по новой, радостно закивали и с опозданием выпили за встречу. И Вера с Сергеем тоже. Грызя арбуз и выплевывая в салфетку косточки, Вера все больше чувствовала себя не от мира сего, юродивой какой-то. Андрей с Мариной все больше казались ей чужими — будто она заново с ними знакомилась. Вера подумала, что им с Сережей еще повезло — они кругом опоздали и не видели ни удивленных глаз лося, когда его добивал Андрей, ни маленьких заблудившихся бобрят, отчаянно пытавшихся выбраться из сетей, ни голубя-крысу с размозженной головой. Вспомнилось вдруг, как в детстве сосед дядя Витя вырастил у себя в сарае Борю, симпатичного свина. Гулял с ним каждый день по двору, разговаривал, чесал за ушком, а потом прирезал «сыночка» и рыдал в одиночку в опустевшем сарае.

— Из меха бобрячьего бабулечка стельки хочет нашить — не пропадать же, — прервал ее мысли веселый голос Андрея.
— Ты мне лисичек настреляй на воротник — сколько уже жду! — вторила ему Марина, лихо расправляясь шашлыком.
— Мам, хочешь я настреляю? — присоединился наследник. — Пап, дашь мне ружье?
— Да будут тебе лисички, Марин!
— Нет я, нет я! — визжал Ванек.
— За лисичек! — гулко разнеслось над столом.
— А вот и лось пришел! Передавайте тарелки!
— Какой аромат!
— И травой не пахнет! Говорят, от мяса травой… Ты как это сделал?
— А шкуру куда?
— Ура лосю! Ура хозяевам! Гип-гип…

Вера глотнула воды и встала из-за стола. На улице уже стемнело, и она улизнула незаметно. Есть не хотелось, голова гудела. Сейчас бы домой. Зачем они вообще сюда приехали? А еще ночевать. Ей не давала покоя мысль, что случилось с Андреем. Что случилось со всеми? Он казался совсем другим, и семьи их были похожими, и дети. Хорошо, что они сегодня Сашку с собой не взяли — он бы этих разговоров не вынес. Хотя дети сильные.
 
Она вспомнила, как совсем недавно всей семьей они ездили за грибами. Встали рано, в пять утра, небо еще было низкое, фиолетовое. С вечера с ними Сашка напросился. Утром ныл, вставать не хотел, но собрался все-таки — обещал же. И поехали они с Серегиными приятелями на двух машинах в лес, за Огоньки, в сторону Выборга. Там леса разные, и буреломные есть, мрачные, с торчащими из-под прелых листьев черными груздями, а чуть дальше от дороги и сосновые, мшистые, с большими седыми полянами, где из голубоватых мхов выглядывают красавцы-боровики. Чтобы грибницы не повредить, раздали всем ножи, и даже Сашке маленький перочинный. Сережа с друзьями быстро и по-деловому скрылись в чаще, а Вера с Сашкой замедлились в удовольствии, для них лес — это приключение. Где на малину наткнутся, где на последние ягодки черники и на молодую брусничку. Грибы брали, только если те сами в корзину прыгали. Догулялись так, что заблудились. Покричали — нет ответа. И телефон вне зоны. «Ну и ладно, — сказала она Сашке, — ну и ладно. Наверное, они где-то под горкой собирают. Потом выйдут на горку, и мы их услышим». Самой страшно стало, а Сашка не боится: «Мам, что ты, конечно. Не бойся — я же с тобой!» И тут вдруг шорох в кустах, совсем рядом. Вера голову повернула, а метрах в десяти лось стоит и смотрит из ольховых веток большими мудрыми глазами. Вера Сашку толкнула в бок, и он тоже увидел. Постояли, посмотрели друг на друга, потом лось носом дернул, голову отвернул и поплыл мимо ледоколом, только ветки захрустели. А за ним шаг в шаг малыш-лосенок, невидный до этого, как катерок за кораблем, на Веру с Сашкой даже не посмотрел. Сашка засмеялся тихо: «Это мама с сыночком заблудились, как мы».
 
А потом сразу все нашлись и сели на поляне завтракать: хлебом, яйцами, сыром запотевшим и огурцами свежими, только соль забыли...
 
***
— Вера, ты что там бубнишь?
— Я?
— Да. Дерешься во сне с кем-то? Руками машешь
— Да?
— Да. Кошмар приснился? Иди сюда, обниму.
— Иду.
Вера, не открывая глаз, прижалась горячим потным лбом к холодной ключице мужа:
— Сереж?
— Спи.
— Может со мной что-то не так?
— Что не так?
— Они убивают беззащитных зверей?
— Они охотники.
— Ну они же бобрика…— всхлипнула Вера. — И голубя… И лисичек…
— Я не знаю. Спи, Вер.
— Я никогда им этого не прощу, понимаешь? Больше не поедем к ним.
— Угу.
— Мне переубивать их надо было, а я уехала. Жалко, у меня пулемета не было. Такого, на машину который. Они больные… Понимаешь, Сережа? Это заразно…
— Вера… Спи, плюти-плюти-плюти-плют, — покачал ее Сережа. — Все, теперь точно спи.
— Зло заразно. А они голубя...
Сережа сжимал ее крепко и качал, как маленькую девочку, тихо напевая в ухо Битловские «Strawberry Fields»: «Лет ми тэйк ю даун козам гоин ту стробери филс…», которые в его исполнении звучали, как клубничные чувства. Проваливаясь в сон, Вера проговорила:
— С них даже на стельки меха не будет... Только пачкаться.

И сразу вернулась на ту самую дорогу. Семейка все еще ползала по лисьим трупам. Два больших и один поменьше. Только она с трудом узнала их: лица Петровых менялись каждую секунду, как будто их собирал фоторобот — кроил, сшивал, подставлял. И перед глазами Веры уже выли, ржали и визжали не трое, как раньше, а полчища в их телах — полчища разноголосых красномордых кровожадных гомункулов. И гора меховых зловонных лисьих тел тоже выросла, и теперь многоликие уроды скатывались с нее, как с ледяной горки, покрываясь при этом ошметками шерсти и падали. Вере было не страшно. Она врубила дальний свет, как в каком-то кино, нажала на газ и, дождавшись, когда они в очередной раз скатятся с горы, рванула вперед. Следующие несколько минут она молча давила их тяжелыми колесами своего зеленого «Рено». Машина сначала подпрыгивала, как на кочках, а потом, когда асфальт стал ровным, заскользила так, что Вера чуть не съехала в кювет. Скоро все стихло: и хруст, и чавканье, и вой. Вера прислушалась и только тогда дернула рычаг ручного тормоза, распахнула дверь и вышла из машины. Воняло бензином, гнилью, кровью, жженой резиной и ёлками. Вера огляделась. Огромная луна по-прежнему освещала дорогу, но гора лисьих трупов куда-то исчезла. Возможно, они ожили и кинулись врассыпную, пока Вера разбиралась с губителями. От этой мысли стало легко. Она сделала шаг, наступила на что-то мягкое и скользкое, и с любопытством посмотрела под ноги. На асфальте валялось что-то похожее на мокрый ком разноцветного белья, выпавшего из центрифуги стиральной машины. Она ковырнула это носком своей бордовой туфли. Под ногой тихо запищал и лопнул какой-то пузырь, похожий на белый резиновый шарик, обрызгав красными каплями белые Верины брюки. Она присела, тыкнула в него пальцем, а потом упала на колени в это цветное месиво, и в этот момент, ни минутой раньше и ни секундой позже, взрывая тишину из машины понеслось нежное: «Let me take you down, 'cause I'm going to Strawberry Fields»*.

И заплясала над елками луна. Вера была не одна. Оглядевшись, она захохотала и завыла, растирая по лицу внезапно хлынувшие слезы. Битлз орали все громче:

— Nothing is real and nothing to get hung about, — Ничто не реально и ничто не заслуживает внимания.

Асфальт, казалось, дышал, он плыл и манил. Вера завизжала: «Strawberry Fields forever!» и упала на спину. Битлз продолжал и продолжал:

The Beatles: Living is easy with eyes closed, misunderstanding all you see*
Вера: Да—Да—Да!
The Beatles: It's getting hard to be someone but it all works out*
Вера: Так было надо! Да-да-да!
The Beatles: It doesn't matter much to me*
Вера (медленно не в такт кивая головой): Просто—зло—надо—уничтожать. And strawberry Fields forever.

*Позволь мне забрать тебя с собой — ведь я возвращаюсь в Строберри-Филдс.
*Гораздо легче жить с закрытыми глазами, по сути, не видя, что творится рядом с тобой.
*Быть кем-то — это так сложно, но все идет, как надо.
*Для меня это не имеет значения...