Как мы с бабушкой упали в речку

  Было это очень давно. В самой середине двадцатого века. Я тогда еще маленький был. Может три, а может четыре года. Хорошо помню, что жизнь у нас была очень скромная.

  Знаете-ли вы, что такое перелицевать одежду? Вещи тогда носили очень долго, до их полного изнашивания. Одежду меняли вовсе не потому, что мода изменялась. Но люди более - менее обеспеченные могли одежду перелицевать, то есть обновить. Были такие специалистки, портнихи частные по перешиву одежды. Их словом "модистки" еще называли. Они брали поношенное, выгоревшее и застиранное платье, аккуратненько все швы распарывали, ткань наизнанку переворачивали и снова платье сшивали. Получалось как новое. И недорого брали.

  А еще принято было из большой вещи шить маленькую. Из платья старенького вполне можно было пару детских рубашечек сшить. Или юбочек для девочек-сестричек нашить.

  Но мои мама и папа были железнодорожниками. А железная дорога труд своих работников старалась подостойнее оплачивать. Потому как дорога жила по своему уставу, по своим, практически военным порядкам. Были свои школы, свои магазины, свои больницы с поликлиниками, дома культуры и даже парки со скверами. И своя дисциплина на железной дороге была, отличная от трудового законодательства.

  И вот однажды, папа и мама повели меня в железнодорожный универмаг, что рядом с вокзалом находился, и купили мне пальто. Настоящее, новое пальто! Черное, с отложным воротником и с двумя рядами золотых пуговиц. И кантик красный с золотом на обшлагах рукавов. Пальто фабричное и даже этикетка на веревочке болтается.

  Примерили – будто юный адмирал на военно–морском параде. Так сильно оно мне понравилось! Как я был счастлив! Дома снимал и опять надевал, в зеркало на себя смотрел.

  А, надо вам сказать, на одной улице с нами, только подальше, в глубине станицы, жила моя бабушка, Мария Яковлевна. Поэтому, в центр или из центра по всяким своим делам, бабушка всегда мимо нашего дома проходит. Вот и в этот день, ближе к вечеру, по дороге домой к нам зашла. Устала, и воды свеженькой попить. И тут я давай бабушке свое пальто показывать. И так, и эдак перед нею кручусь. Бабушка посидела – посидела у нас. Домой идти собирается. И вдруг ко мне обращается,

- А что, внучок, может пойдем ко мне? Погостишь у меня пару деньков. А потом я тебя обратно приведу.

  Я на маму смотрю умоляюще. Разрешит или нет с бабушкой пойти? Мне у бабушки нравилось гостить. Мама посмотрела на меня, подумала, и согласилась. Ура-а-а! Я запрыгал на одной ножке.

  Начинаю одеваться, а мама мне старенькое пальто выкладывает. Я мгновенно расстроился, едва не плачу. Новое пальто мне ведь купили! Я новое хочу одеть! Мама растерялась сперва. А потом ножницами этикетку срезает. Одевай, сынок! Как у детей настроение может моментально меняться. Я снова улыбаюсь, я радуюсь!

  Одел я новое пальто. Бабушка меня за руку взяла, и мы пошли по улице. Я на пальто посматриваю, любуюсь. Как жаль, что меня сейчас Вова Кривулин, приятель мой с нашей улицы, не видит.

  А улица наша называлась Новоселовская. И отличалась от других улиц тем, что по ней ручеек петлял. Пока до бабушки дойти, надо пять-шесть раз этот ручеек по мостикам переходить. Первые два-три мостика мы с бабушкой благополучно преодолели. Летом этот ручеек почти пересыхал. Можно и мостиками не пользоваться.

  Но в тот осенний день воды много в ручье. Дожди прошли, наверное. Третий мостик – это два оструганных бревна, скобами железными соединенные и через ручей, с берега на берег, переброшенные. А вода мутная – премутная, грязная – прегрязная, быстро так несется. И даже через верх бревен перехлестывает.

  Пошли мы с бабушкой по этим бревнам. Она меня крепко за руку держит. Как я в воде оказался, до сих пор понять не могу. Поскользнулся, наверное, на мокрых бревнах. Я в воду падаю. Бабушка руку мою не отпускает и тоже в речку падает.

  Я этот случай хорошо запомнил и часто вспоминал потом. Представлял себе благодушную картину. Как мы упали с бабушкой в воду. И на воде на спинке так лежали, за руки держались и плавали. И вода нас кружила на водоворотах…

  Там и не глубоко было, не более одного метра. Представляю, как перепугалась моя бедная бабушка. На берег меня вытащила. Мокрого, в речном иле перепачканного. И побежали по улице. Там уже метров двести – триста оставалось до бабушкиного дома.

  В дом заскочили, давай она с меня мокрую, грязную одежду снимать. Полотенцем вытерла сначала и в одеяло ватное закутала. В первую очередь чаю мне согрела с малиновым вареньем. Очень боялась, чтобы я не заболел. Дело ведь осенью было, вода в речке холодная. Сама тоже переоделась скоренько, кое-как. И давай дров побольше в печку подбрасывать, воду для купания на огне греть.

  Дрова в печи быстро разгорелись, в избушке бабушкиной тепло стало. Горячей водички налила бабушка в корыто, оцинкованное, и давай меня купать. С ног до головы мочалкой шелковой терла. Чистенького, в чистую одежду переодела и на кровать посадила. А сама с сожалением и страхом на одежду мою смотрит. Особенно на пальто мое новое.

  Начала застирывать. Долго так, и старательно. Я и уснул на кровати. Когда проснулся утром – все было уже чисто убрано. Пальто мое висело возле печки на веревочке. Почти высохло за ночь. А бабушка все переворачивает его, осматривает и, почему-то, нюхает. И вздыхает горестно.

  А со мною ничего и не случилось. Даже насморка не было. Бабушка от души постаралась. Один день я у бабушки погостил. А на следующий день одеваю я просохшую одежду, пальтишко новое. Бабушка меня за руку ведет. На пальто посматриваю, будто так и было все. А бабушка идет-идет, а потом и говорит мне,

- Слушай, ты маме и папе не рассказывай, что мы с тобой в речку упали. А то они меня сильно ругать будут!

  Но, а мне же бабушку жалко, я бабушку люблю и не хочу, чтобы ее ругали,

- Конечно, бабушка, я им не расскажу, как мы упали!

  Бабушка недолго у нас побыла и ушла по своим делам. Только я смотрю, что мама мое пальто в руки взяла и внимательно осматривает. И даже принюхивается. Потом на меня так подозрительно смотрит,

- Сынок, а что случилось с твоим пальто! Только два дня назад совсем новое было.

  Я глаза потупил и молчу. Бабушка ведь сказала ничего не рассказывать. И я ей обещание дал ничего не говорить. Но мама не отстает. И снова спрашивает,

- А ну расскажи, что же произошло? Пальто ведь черное тебе покупали. Что там у вас с бабушкой случилось?

  И в душе моей смятение наступило. Бабушке я пообещал, что рассказывать о том, что мы упали в речку, я не буду. Но обманывать маму тоже ведь нельзя. Я маму свою люблю, как же я могу ее обманывать. И бабушку я люблю. А мама мне в глаза смотрит ласково и снова, и снова спрашивает. Просит рассказать, что там случилось. Я и произношу,

- Мы с бабушкой упали в речку… - И я заплакал, так сильно, так горько.

 Мама тут меня обняла, к себе прижала,

- Что же ты плачешь? Ты, наверное, сильно испугался, когда вы в воду упали?

  Нет, я не испугался, когда мы с мостика в речку упали. Мне просто очень обидно. Я просто не знаю, правильно ли я поступил. Я ведь бабушке своей пообещал, что не расскажу, что мы упали. Но я же не могу маму обманывать. Как же я должен поступить правильно, чтобы ни маму, ни бабушку не обидеть?

  Я долго успокоиться не мог. То умолкал, то вновь начинал тихонько плакать. Все думал и не мог найти правильного ответа. Как же я должен был поступить?

Помню об этом всю жизнь. А ответа так и не нашел. Надо ли держать слово, даже если этим ты обидишь другого человека? Вправе ли мы нарушать свое обещание?

Так и прожил с этим вопросом всю жизнь. Не нашел правильного ответа.