Клятва Гиппократа. роман

Роман про нас

Роман Народного писателя Таджикистана Маъруфа Бободжона «Клятва Гиппократа» уже в самом своём названии задаёт нравственную интонацию всей книги. Это не просто история врача, оступившегося на своём профессиональном пути, — это философское размышление о границах долга, человеческой слабости и возможности духовного возрождения. Нарушив священную медицинскую клятву, главный герой оказывается перед самым строгим судьёй — собственной совестью. Судьба безжалостна: урок, преподанный герою, не просто жёсток — он, возможно, навсегда изменит его внутренний мир.
Однако роман многослоен. Вторая сюжетная линия — не менее пронзительная — разворачивается вокруг брата главного героя, который, ища духовную истину, вступает на путь «джихада» и отправляется в охваченную войной Сирию. Здесь клятва верности Богу приобретает трагическую, извращённую форму. Только пройдя путь боли и утрат, герой осознаёт, насколько ошибочным был его выбор. Таким образом, два пути — медицинский и религиозный — отражают вечную дилемму между истинной и мнимой верностью, между призванием и фанатизмом.
Это произведение — не просто роман, а художественная притча, написанная в лучших традициях восточной прозы, где важную роль играют нравственные назидания, философская созерцательность и глубокий гуманизм. Маъруф Бободжон остаётся верен себе — как и в предыдущих своих произведениях, он умеет находить в обыденном скрытые пласты смысла, поднимать, казалось бы, бытовые конфликты до уровня экзистенциальной драмы.
«Клятва Гиппократа» — это книга о самоограничении, терпении, об ответственности перед собой и перед другими. Это роман о клятвах — данным и нарушенным, осознанным и навязанным. Ведь каждый из нас, создавая семью, выбирая профессию, даёт себе невидимую, но священную клятву быть верным. Но что произойдёт, если мы нарушим её?
Этот роман не оставит равнодушным вдумчивого читателя. Он погрузит его в напряжённую ткань событий и оставит с ощущением, что всё прочитанное — не только про кого-то, а в первую очередь — про нас самих.
От переводчицы

Посвящаю любимой супруге Гавхархон,
                дарившей мне вдохновения во все времена.
   

1

Утро. Хусравбек остановил машину у школы. Дочери - Мавлудабану и Мавджудабану, ученицы восьмого и десятого классов, - попрощавшись с родителями, вышли из автомобиля.
- Бану*, я так и не понял, почему сегодня Парвизбек ушёл в институт так рано? - спросил Хусравбек жену, сидевшую рядом, когда машина тронулась с места.
- Не знаю. Он говорил, что занятия по плаванию начинаются в семь утра.
- Ну… - Хусравбек задумался. - Не знаю, заметила ли ты, но что-то в его поведении изменилось, видать он уже дозрел. И меня это слегка напрягает, - наконец сказал он.
 - Бек, к чему ты клонишь?
- Может, ему пора жениться? - Хусравбек взглянул на жену.
Молодая женщина улыбнулась:
- Вот закончим строительство дома, к тому времени он и пятый курс университета окончит. Подыщем ему хорошую невесту. Даст Бог, осенью и свадьбу сыграем. Решено.
-Вчера, когда вы с девочками ушли на кухню, Парвизбек спросил, когда мы купим ему машину. «У вас - Land Cruiser, у мамы - Lexus, недавно деду Camry подарили. А мне когда? Почти у всех моих друзей уже есть машины». Вот такую тираду он выдал.
- И что вы ему ответили?
- Сказал, что всему своё время. Представляешь, он даже не поинтересовался, есть ли у меня деньги на это. Ну, я сказал, что мы хотим купить ему новый Mercedes к свадьбе.
- О! Представляю, как он обрадовался, - улыбнулась жена.
- Точно! Обнял меня, пожал руку…
Проехав перекрёсток, Хусравбек повернул налево. Жена вопросительно посмотрела на него.
- Не переживай, мы успеем на работу. Утром звонили мастера из нового дома - просили заехать, - объяснил он.
- Ваше дело, но… больные…
- Подождут, - спокойно перебил Хусравбек.
Мавзунабану, за двадцать с лишним лет семейной жизни прекрасно изучившая характер мужа, решила промолчать.
Ну а Хусравбек… Он со студенческих лет был влюблён в красавицу Мавзунабану Шукурзаде и частенько приходил к дому, где она жила. Глядя на, как ему тогда казалось, настоящий дворец, на то, как роскошно одевались её родные, он ещё в далёком уголке сердца посеял мечту: окончить университет, сделать успешную карьеру и построить дом ещё более величественный и достойный - для своей любимой.
Однажды, когда в их доме возводили комнату для приёма гостей, амбициозный Хусравбек сказал отцу, что обязательно выучится на хорошего врача, построит двух -, а может, и трёхэтажный дом с подвалом. Услышав такие слова, Ашрафбек Давлатзаде, владевший скромным одноэтажным домом без подвала, улыбнулся и сказал:
- Молодости свойственно мечтать. В этом возрасте удивительным образом переплетаются и уживаются самые разные чувства - вера в чудо, вера в себя, наивность, дерзость и всезнайство. Но ты не переставай мечтать и понемногу собирай все мечты в один уголок своей души. Даст Бог, что-то из этого и сбудется.
___________________________________________________________
*/Бану - ласково-уважительное обращение к женщине (уменьшительно от имени жены).
Уже позже, после открытия собственного медицинского центра «Авиценна», Хусравбек, в отличие от многих молодых людей своего времени, шедших к мечте наугад, имел чёткий и продуманный план достижения целей. Жизнь была к нему благосклонна: его сопровождали удача и успех, позволявшие стремительно приближаться к исполнению заветных желаний.
В последнее время самолюбивый Хусравбек всё чаще чувствовал себя неуютно в своей четырёхкомнатной квартире. Возвращаясь домой уставшим после тяжёлого рабочего дня, он с раздражением замечал, как низкий потолок давит на него, словно надгробная плита, а стены сжимают мир до размеров спичечного коробка. Бетонные конструкции летом раскалялись под солнцем и превращали комнаты в печь, а зимой отдавали накопленное тепло наружу, из-за чего в квартире стоял промозглый холод.
Он не мог отдохнуть и расслабиться - казалось, в этих стенах ему не хватает воздуха. Соседи, принадлежавшие к самым разным слоям общества - рабочие, учителя, рыночные торговцы, водители, - тоже вызывали в нём раздражение. Их простые разговоры, часто похожие на сплетни, отнимали последние силы. В каждой семье было по пять, а то и по восемь детей, которые особенно по вечерам и в выходные шумели так, что отдых становился невозможным.
Из-за постоянного гомона и беспокойства Хусравбек брал жену и детей, садился в машину и уезжал - то в Варзобское ущелье, то в Ромитское, а иногда просто к отцу. Возвращались они обычно поздно вечером, когда соседи уже мирно спали.
Именно поэтому, никого не ставя в известность - ни родителей, ни даже супругу, - Хусравбек начал подыскивать участок земли, чтобы построить свой дом. Он просматривал объявления в газетах, слушал радио, расспрашивал знакомых и друзей. Земельных участков в продаже было немало, но Хусравбек мечтал построить дом именно в районе Гулбахор, который считался самым престижным в городе.
Однажды, скорее всего это было раннее утро воскресенья, ничего не сказав жене, Хусравбек отправился в район Гулбахор - попытать счастья. Район считался относительно новым, но все его улицы уже были покрыты асфальтом. Он сразу смекнул, что здесь живут состоятельные люди и чиновники из мэрии.
Медленно объехав шесть улиц, он то и дело останавливался у красивых домов. Особенно ему приглянулись несколько двух и трёхэтажных особняков. Не выходя из машины, он подолгу разглядывал фасады через тонированные стёкла, потом снова трогался с места.
Возвращаясь, он немного проехал от остановки общественного транспорта у въезда в микрорайон, остановил машину и вышел. Оглядевшись, он сощурился от яркого солнца, наклонился к салону, достал из ящика между сиденьями очки и надел их. Хлопнув дверцей, медленно зашагал к безлюдной остановке и с надеждой посмотрел на доску объявлений. Через несколько минут взгляд его выхватил нужное объявление, и глаза радостно заблестели.
«Срочно продаётся новый дом в микрорайоне Гулбахор», - значилось в нём.
Он достал мобильный телефон, набрал номер. После третьего гудка послышался голос:
- Алло! Слушаю.
- Здравствуйте. Я прочитал ваше объявление о продаже дома.
- Вы реальный покупатель?
- Да. Если бы не был, не стал бы звонить.
- Ясно.
- На какой улице находится ваш дом? Каков размер участка?
- Двадцать на тридцать метров.
- А сколько там комнат? Сколько этажей?
- Если честно, можно сказать, что комнат и нет. Чтобы оформить техпаспорт и земельный сертификат, мы наскоро соорудили кухню и санузел.
- Можно посмотреть?
- Пожалуйста. Но сразу предупреждаю - продаю только за наличные. Обмен на машину или что-то другое не интересует.
- Хорошо. Я хочу осмотреть участок.
- Когда вы собираетесь приехать?
- Я уже здесь, стою у остановки при въезде в микрорайон. Если бы...
- Отлично. Подождите там, я скоро подъеду.
- Через полчаса, час?
- Нет, минут через десять-пятнадцать.
Действительно, долго ждать не пришлось. Продавец приехал на велосипеде. После короткого приветствия пожилой мужчина, лет шестидесяти, по виду татарин или башкир, стал рассказывать:
- Мне нравится Таджикистан, особенно Душанбе. Климат здесь подходящий, фрукты ароматные и сладкие, люди добрые, гостеприимные. Но мне всё равно придётся переезжать в Казань. Жена с детьми три месяца назад уехала к родственникам и возвращаться не собирается. Будь моя воля - я бы никогда отсюда не уехал. Но уж как есть. В любом случае, даже если я продам участок, трёхкомнатную квартиру оставлю себе.
Он с горечью покачал головой, сел на велосипед и поехал. Хусравбек последовал за ним на машине.
Участок оказался между двумя красивыми домами. С передней стороны стояли простые железные ворота, часть стены была разобрана. Внутри участок был почти пуст. В одном углу под стенами соседних домов теснилась небольшая комната, в другом - что-то похожее на туалет. Двор показался ему узким.
- Здесь действительно двадцать на тридцать? - спросил Хусравбек.
- Да, можете измерить. Так указано и в земельном сертификате, и в техпаспорте.
- Ясно. Сколько просите?
- Продаю за доллары.
- Сколько именно?
- Прошу шестьдесят тысяч. Но уступлю - отдам за пятьдесят.
- На двадцать тысяч не согласитесь?
- Нет, нет.
- Тридцать тысяч?
- Нет. Меньше пятидесяти не будет. Хотя вы уже третий, кто смотрит участок - я только вчера развесил объявление.
- Это хорошо. Но я готов дать наличными тридцать тысяч.
- Я понимаю, что принято торговаться. Но эта сумма меня не устраивает.
- Не завышайте цену, не отталкивайте заинтересованного покупателя, - мягко сказал Хусравбек. - Вы, наверное, увидели мою машину и не хотите уступать? Но это не моя машина, а приятеля. Я обычный врач.
- Хорошо. Если вы действительно покупатель, могу сбросить ещё пять тысяч. Заплатите сорок пять тысяч долларов - и можете забирать документы и оформлять их у нотариуса.
- Ой, это очень дорого для обычного врача. И потом, разве нотариальное оформление не оплачивает продавец?
- Нет, конечно, - уверенно сказал мужчина. - Стоимость этой земли через пару лет вырастет вдвое. Вы же понимаете?
- Может быть. Но больше тридцати я всё равно не потяну.
- Мне этого мало, - покачал головой продавец. - Я ведь должен продать участок, добавить денег и купить хотя бы двухкомнатную квартиру в Казани.
- Друг мой, но ведь это пустырь с сараем и туалетом.
- В любом случае участок огорожен. Если хотите купить - пожалуйста. Но не надо его обесценивать.
- И всё же здесь почти ничего не сделано. Водопровод даже не подключён. Со стороны входа ворота и стена, а с трёх сторон, по-моему, всё это построили соседи.
- Эй! Зачем мне подключать воду и канализацию, если я здесь не жил?
- Не нервничайте. Я просто сказал к слову. Если мы договоримся, я всё равно всё снесу.
- Сорок пять тысяч - и делайте что хотите.
- Кто ваши соседи?
- Слева - двухэтажный дом, он принадлежит директору рынка «Сугдиён», а напротив - трёхэтажный, его купили братья-дальнобойщики. Сосед справа тоже хочет продать свой двор. Кажется, родители заставили его вернуться в Самарканд.
- Ну, если вы не хотите, чтобы я купил соседний участок, согласитесь на мои тридцать тысяч.
- Нет. Я на эту сумму не соглашусь. И сосед свой двор за шестьдесят не отдаст. Он не торопится, как я.
- Ладно. Я добавлю пять тысяч. Согласны на тридцать пять?
- Нет. Моя цена - сорок пять тысяч долларов.
- Что ж, если так, мы не сойдемся, - спокойно сказал Хусравбек.
Он повернулся, направился к воротам. Продавец, помедлив, пошёл за ним. Хусравбек открыл дверцу машины, сел за руль, достал визитную карточку и протянул мужчине.
- Сейчас много таких участков продаётся. Не забывайте об этом, - сказал он тихо. - Я даю вам хорошую цену. Если передумаете, позвоните. Если к тому времени я ничего не куплю, вернёмся к разговору.
Продавец нехотя взял визитку. Хусравбек попрощался и уехал.
При этом сердце подсказывало ему: через два-три дня татарин обязательно позвонит.
Через три дня, рано утром, в среду, зазвонил его мобильный телефон. Хусравбек увидел на экране незнакомый номер. Подумав, что это может быть хозяин приглянувшегося участка, он быстро ответил:
- Слушаю.
- Это я, хозяин участка в районе Гулбахор, - представился собеседник после короткого приветствия.
- Что ж, мой друг, я внимательно слушаю вас, - отозвался Хусравбек.
- У меня есть предложение. Соглашаться или нет - решайте сами. Я предлагаю остановиться на середине: не ваши тридцать пять и не мои сорок пять. Я согласен на сорок тысяч долларов.
Хусравбек больше не стал торговаться и сразу согласился. Однако попросил найти телефон соседа, который тоже собирался продавать свой участок.
На следующий день хозяин, которого звали Рустем Зайнуллин, действительно раздобыл нужный номер. После официального оформления купли-продажи у нотариуса Хусравбек попрощался с ним. Решив действовать без промедления, он тут же позвонил «самаркандцу». А уже через несколько дней, поторговавшись, приобрёл и второй участок земли за сорок пять тысяч долларов.
В один из вечеров, вернувшись с работы, он отвёз Мавзунабану в Гулбахор и показал ей оба двора, чем несказанно её обрадовал.
- Я объединю оба участка и построю тебе дворец! - сказал он с гордостью. - Дом будет не меньше, чем у твоего отца. Я попрошу директора проектно-исследовательского института «Орифи», которого оперировал два месяца назад, найти лучший проект двухэтажного дома с цокольным этажом. Что скажешь?
Жена лишь молча смотрела на него с восхищением.
После долгих обсуждений поисков проекта, который устроил бы всех, строительство наконец началось. Орифи помог и со строителями. Сначала подняли колонны и балки подвала. Так, шаг за шагом, работа длилась более года. Когда дом был возведён, оставалось лишь завершить отделку - и можно было праздновать новоселье…
В тот день Хусравбек Давлатзаде остановил машину перед коваными воротами и заглушил мотор. Он обернулся к жене:
- Ты со мной, дорогая?
- Нет, я подожду в машине.
- Разве не хочешь увидеть работу мастеров?
- А я тоже должна всё оценивать?
- Это необходимо. Если потом тебе что-то не понравится, никто уже не станет переделывать. Посмотри сейчас, - терпеливо пояснил он.
Она вздохнула и послушно вышла из машины, последовав за мужем в новый дом, где уже больше года без устали трудились строители.
- Не уставать вашим рукам! - поприветствовал он рабочих.
Во дворе на корточках сидели трое мужчин. Они аккуратно укладывали кирпичные плитки, собирая из них подходящий узор. Один из них поднялся, стряхнул пыль со штанов и с улыбкой шагнул навстречу хозяину.
- Здравствуйте, доктор. Проходите, - сказал худощавый мастер средних лет.
- Как продвигается работа? - спросил Хусравбек после приветствия.
- Мы выложили несколько вариантов узоров из плитки. Посмотрите, если понравится - за три-четыре дня всё закончим, - объяснил тот.
Хусравбек кивнул и вместе с женой пошёл за ним.
- Здесь мы положили плитку «ёлочкой», чтобы было красиво, - сказал мастер, показывая работу.
Хусравбек внимательно осмотрел укладку и обернулся к жене:
- Неплохо, да? Или тебе не нравится?
- Нет, нравится, - коротко ответила она. - Только попрошу, чтобы всё было крепко и прочно. На улицах города такая плитка расшатывается уже через месяц.
- Конечно, мы всё сделаем надёжно, - заверил мастер. - Не переживайте. Мы мешаем цемент с песком в пропорции три к одному. Плитка сядет прочно.
- Ну, удачи вам, - сказал Хусравбек, завершая разговор.
Он взял жену под руку и уже собирался уходить, когда мастер несмело окликнул его:
- Доктор… как мой сын? Когда его выпишут?
Хусравбек остановился, отпустил руку Мавзунабану и, улыбнувшись, ответил:
- Во-первых, состояние вашего сына улучшается с каждым днём. Во-вторых, больница похожа на голубятню: кто-то приходит, кто-то уходит. Как только станет лучше, я его выпишу. В-третьих, даже если я сделаю это сегодня, он всё равно не сможет вам помогать месяц или два. Пусть ещё пару дней полежит и отдохнёт.
- Хорошо, доктор, спасибо.
Несколько дней назад этот мастер вместе с сыном и двумя помощниками работал в доме состоятельного человека. После обеда его сын вдруг пожаловался на резкую боль в животе. Не раздумывая, отец поймал машину и отвёз его в приёмное отделение частной больницы. Дежурный врач, которым оказался Хусравбек, внимательно осмотрел пациента и осторожно прощупал живот. Видимо, он сразу понял, в чём дело, потому что встал, пошёл мыть руки и сказал:
- Как давно болит живот?
- Дня два-три, доктор. Но час назад, после обеда, стало невыносимо больно, - выговорил молодой человек, едва сдерживая слёзы.
- Хм… Вас нужно срочно оперировать, - сказал Хусравбек, вытирая руки. - У вас аппендицит.
- Как? Я…
- Доктор, это правда? - встревоженно спросил отец.
Хусравбек ничего не ответил. Он сдержал раздражение, вызванное недоверием к его профессиональному мастерству. Как можно было усомниться в диагнозе, который он, опытный врач, поставил безошибочно? Он повернулся к отцу больного и укоризненно посмотрел на него. Затем, не говоря ни слова, вернулся к кушетке.
- Брат, ляг ещё раз, - попросил он.
- Опять раздеваться? - тихо спросил больной.
- Нет, просто вытяни ноги и спокойно полежи.
Молодой человек снял обувь и снова лёг. Хусравбек наклонился, положил ребро ладони на правую часть его живота и резко опустил руку. От внезапной боли тот громко простонал:
- Ох!
Как будто врач ударил его кулаком в живот.
- Стоны и крики вашего сына, дорогой отец, - это и есть признак аппендицита, - спокойно сказал доктор. - Я уверен в диагнозе даже без рентгена и УЗИ. Во-вторых, я не начинающий врач - у меня большой опыт. Так что не сомневайтесь: его нужно срочно оперировать.
- Извините, доктор... - растерянно проговорил отец. - Если нужно, пожалуйста, оперируйте.
- Хорошо. Но для операции потребуются хирургические материалы и лекарства, в том числе для анестезии.
- Простите, мне нужно это всё купить?
- Нужно оплатить. Это частная больница, здесь есть всё необходимое, - Хусравбек снова подошёл к раковине, мыл руки и спокойно добавил: - Сейчас и в государственных больницах лекарства и материалы оплачивает сам больной или его родственники. Возможно, вы знаете это.
Мужчина помолчал, потом вздохнул:
- Да, я знаю... Но... у меня сейчас нет денег.
- Хм. Если у вас нет средств, мне жаль, но я не могу принять вашего сына и провести операцию.
- Нет, доктор, прошу вас, оперируйте за свой счёт. Клянусь, до вечера, в крайнем случае - завтра, я принесу вам всю сумму, - взмолился он.
- Извините, так мы не работаем. Нас уже не раз обманывали.
- Я не обманщик. Даю вам слово мужчины!
- Все так говорят...
- Нет, я не такой, как они! Я строитель.
- Простите, но, как говорится: «Ты кобылою, кобыла хвостом, а хвост жеребёнком клянутся».
- Ещё раз повторяю: я даю слово мужчины! Мы два дня работаем у одного состоятельного человека. Скажите, сколько нужно денег, я пойду и попрошу, чтобы он заплатил аванс.
- Вы строитель? Вы хорошо разбираетесь в этом деле?
- Да, я отличный мастер.
- Что вы умеете делать?
- Всё - от фундамента до крыши. Могу украсить двор плиткой, декоративным камнем, сделать дорожки.
Хусравбеку стало любопытно.
- Вы действительно можете уложить перед домом цветной кирпич?
- Да, конечно.
- А сможете вымостить плиткой весь двор и дорожку?
- Почему нет? Сделаю.
И прямо при больном юноше доктор договорился с его отцом: если тот аккуратно выложит двухсотметровую дорожку и двор плиткой, он возьмёт сына и бесплатно проведёт операцию за свой счёт.
Мужчина сразу согласился, встал и спросил:
- У вас уже есть плитка?
- Есть. Один человек... - он чуть было не сказал «привёз много», но прикусил губу и поправился: - Мой друг привёз достаточно.
- Но нам ещё понадобятся цемент и песок, доктор.
- Знаю. Сколько потребуется, столько и привезём, - радостно сказал Хусравбек. - Ну что, завтра начнёте?
- Нет, не завтра. Через восемь-десять дней...
- Нет, тогда мы с вами не договорились, - сказал доктор. Он распрямил плечи, сунул руки в карманы синего халата и направился к столу.
Мужчина смутился и не знал, что ответить. Он сел на стул и задумался. В это время сын вновь застонал от боли. Отец перевёл взгляд с него на Хусравбека и, умоляя, заговорил:
- Я сказал, что я мужчина. Как только закончу ту работу, которую уже начал, сразу приду к вам и начну укладывать плитку.
- Нет. Или вы приступаете завтра, или везите сына в другую больницу - чтобы не стало поздно.
- Но мы только два дня работаем у того человека... Что он обо мне подумает?
Доктор сидел за столом, широко раскинув руки, словно измеряя кабинет.
- Я сказал вам моё условие, - холодно ответил он. - И потом, вы же строители. Мне ли вас учить отговоркам?
Мужчина долго не мог оторвать глаз от сына, потом резко встал, выдавил улыбку и протянул руку.
- Я согласен, - сказал он.
Доктор встал, пожал ему руку.
- Хорошо. Возьмите двух-трёх человек и завтра начинайте работу у меня во дворе.
После этого Хусравбек даже не стал заполнять историю болезни. Он сразу повёл больного в операционную и, обернувшись на пороге, сказал отцу:
- Сидите в коридоре и молитесь, чтобы всё прошло хорошо.
- Конечно... Конечно...
Отец последовал за ними, вышел в коридор, сел на ближайший стул и, сложив руки, начал молиться.
Через два часа Хусравбек вернулся в приёмное отделение со стаканом в руке, где бедный отец томился в ожидании.
- Всё хорошо? - спросил он.
- Всё прошло удачно, - сказал доктор и показал на содержимое стакана, в котором, погружённое в глицериновый раствор, плавало нечто бурого цвета. - Это аппендикс. К счастью, ваши молитвы были услышаны, и мы вовремя его удалили. Кто знает, если бы вы опоздали на пару часов, может быть…
- Доктор, с Божьей помощью вы спасли моего мальчика от смерти. Я всю жизнь буду вам благодарен.
Согласно их договору, отец больного пришёл в больницу вечером, после работы. Теперь его одежда была чистой и опрятной. Хусравбек отвёз его в свой новый двор. Ознакомившись с предстоящим объёмом работ, прораб сказал:
- Доктор, прежде чем укладывать плитку, надо забетонировать двор и сторожку.
Хусравбек, недолго раздумывая, ответил:
- Если нужно, пусть будет так. Я не возражаю.
Прораб объяснил примерное количество мелкого щебня и цемента, и доктор кивнул в знак согласия. Хусравбек запер дверь и протянул мужчине связку ключей и свою визитную карточку.
- Это ключи от ворот, а мои номера телефонов - на карточке, - пояснил он. - Щебень и цемент привезут завтра к восьми утра. Не ждите меня и сразу приступайте к работе. Я заеду к вам после обеда.
- А обед будет?
- Не беспокойтесь. Еду вам будут привозить каждый день к часу.
Прораб убрал ключи в карман брюк, кивнул и сел на заднее сиденье машины.
Оставив автомобиль на стоянке возле больницы, они вместе вернулись внутрь.
- Доктор, можно мне увидеть сына?
- Это невозможно. Вероятно, он ещё не пришёл в себя после наркоза.
- Во всяком случае, я был бы спокоен, если бы увидел его хотя бы на минуту, - попросил мужчина.
- Хорошо.
- Может ли мой сын что-нибудь есть? Фрукты?
- Вообще-то можно. Но он будет бояться боли.
- Как так?
- Не только ваш сын, но и все пациенты после подобной операции боятся есть, думая, что у них снова начнутся резкие боли в животе.
- В таком случае, что мне ему принести?
- Утром - немного фруктового сока или бульона. Может, он что-то съест. Хотя, по сути, вам ничего не нужно приносить. Больница обеспечивает пациентов трёхразовым питанием.
Прораб вошёл в палату вслед за Хусравбеком Давлатзаде, мельком взглянул на спящего сына и, успокоившись, вышел.
Хусравбек, вспомнив всё своё знакомство с этим человеком, ещё раз подумал, что поступил правильно. Он сел с женой в машину и завёл двигатель. В это время в кармане зазвонил телефон. Он нехотя достал трубку и увидел, что звонит мать. В ту же секунду он ответил.


2

- Здравствуйте, мама.
- Добрый день, сынок.
- У вас расстроенный голос. Всё хорошо?
- Отцу нездоровится. Закончи дела в больнице и приезжай к нам.
- Ну конечно, я приеду. Отец принимает лекарства, которые прописал Рахматзаде?
- Да.
- Я всё завершу и сразу приеду. Может, что-нибудь привезти?
- Нет, всё есть.
Он отключил телефон и с беспокойством сказал жене:
- Видимо, у отца снова боли…
- Мне очень жаль. Да, у него бывают невыносимые приступы…
Хусравбек прекрасно всё понимал, и от чувства надвигающейся беды сердце у него болезненно сжалось. Не говоря больше ни слова, он нажал на газ.
Его отец, Ашрафбек Давлатзаде, ветеран здравоохранения, почти полвека проработавший терапевтом в больнице, излечивший тысячи сограждан и воспитавший многих учеников, в конце жизни сам оказался в капкане страшной болезни. Десять дней назад Хусравбек привёз его на обследование и консультацию в Караболо, в десятый корпус. После всех анализов врачи рекомендовали химиотерапию. Хусравбек понимал, что это злокачественная опухоль, развивающаяся из клеток слизистой оболочки пищевода - одна из самых агрессивных онкологических болезней с крайне неблагоприятным прогнозом. Он отдавал себе отчёт, что на сегодняшний день современная медицина фактически бессильна перед этим недугом.
Но отец отказался от лечения. Как врач он знал, что химиотерапия переносится очень тяжело, вызывая мучительные побочные эффекты.
В больнице Хусравбек совершил ежедневный обход палат, отложил на позднее время плановые операции, которые обычно начинались в десять утра, и сообщил коллегам, что едет навестить отца. В кабинете жены - Мавзунабану Давлатзаде, главного врача центра, - он снял халат и повесил его в угловой шкаф.
- Пожалуйста, не уходи никуда и не выключай телефон, - попросил он. - Что-то неспокойно мне на душе… тревожно, - сказал он и торопливо пошёл к двери.
Мавзунабану окликнула его:
- Бек.
Он остановился и оглянулся.
- Бек, вы чепчик не сняли.
- Хм, когда тороплюсь, всегда забываю его, - грустно улыбнулся Хусравбек. Он с нежностью посмотрел на жену и добавил: -Моя ты радость, Бану. Благодарю Всевышнего за тебя.
Он снял накрахмаленный чепчик и отдал её. Перед тем как уйти, поцеловал в щёку жену.
- Передавай привет родителям. После обеда не успею, но вечером, как всегда, зайду их проведать.
Он зашёл в ближайший магазин, купил творог, сливки и хлеб и поехал в отцовский дом в южной части города.
На пороге он обнял мать, передал ей покупки. Потом вымыл руки с мылом и вошёл в спальню. Остановившись на пороге, он замер.
Ашрафбек Давлатзаде лежал на спине с закрытыми глазами и полуоткрытым ртом. Нельзя было понять, спит он или бодрствует, но его дыхание было частым и прерывистым. Сын сразу понял: так дышит только больной человек. Чем слабее организм, тем чаще дыхание и пульс.
Бледное лицо отца страшно исхудало и осунулось. Глаза запали, под ними пролегли тёмные круги. Опущенные уголки губ и впалые щёки - всё говорило о том, что он снял зубные протезы. Его облик напоминал человека, который уже прощается с этим миром.
Сердце Хусравбека болезненно сжалось, он непроизвольно издал глубокий горестный вздох.
Взяв себя в руки, он тихо вышел в коридор, где столкнулся с матерью.
- Отец ел что-нибудь на завтрак?
- Нет… Ни вчера вечером, ни сегодня утром ничего не ел. Говорит, что не хочет. Я еле уговорила его выпить чашку чая с мёдом.
Хусравбек задумался.
- Ясно…
- Да, он просил дать ему рюмку водки, но я не решилась. Он несколько раз говорил об эвтаназии, сокрушался, что у нас нельзя её применять, -ускорить смерть пациента по его просьбе, ведь болезнь неизлечима.
- Понятно… - вздохнул Хусравбек.
- Сынок, что же делать? Если он и дальше не будет есть и пить, совсем ослабнет. И так… кожа да кости…
- Мама, не паникуйте. Я сейчас измерю ему давление, пульс, а там видно будет, - тихо, но решительно сказал Хусравбек.
- Может, снова положить его в больницу?
- Я-то согласен, но отец против.
Хусравбек снова вошёл в комнату и достал из шкафа возле кровати тонометр. Отец приоткрыл глаза и еле слышно спросил:
- Это ты, Бек?
- Да, здравствуйте, дададжан*. Я пришёл вас проведать. Что случилось? Вчера днём вы были бодры и здоровы, как бык, - попытался пошутить он.
- Это называется старость, сын… закат жизни. Все мы смертны…
- Дададжан, позвольте измерить давление?
Видимо, боль сковывала всё тело, и он снова закрыл глаза. Глубокие морщины между его бровями тревожно углубились. Тяжело вздохнув, старик коротко сказал:
- Зачем?
- Что значит «зачем»? Надо.
Старик прошептал, не открывая глаз:
- Зачем?
- Я хочу вам помочь.
- Что… что… зачем?
- Ах, отец! Что происходит? - вмешалась мать. -Вы ведь врач! Стольких больных вылечили. Мечтали, чтобы сын стал доктором. А теперь не хотите, чтобы он вам помог.
- Что… для чего всё это нужно… - старик закашлялся, попытался приподнять голову с подушки, но не смог. Он повернул лицо к стене и тихонько откашлялся. Потом достал из кармана носовой платок, вытер губы и беспокойно посмотрел на ткань. Не заметив крови, немного успокоился и сказал: -Для чего всё это? Я не могу есть, не могу сидеть, умыться, я и спать не могу! Ничего мне уже не надо… Не волнуйся, Бек.
- Дададжан, даст Бог, всё будет хорошо. Я ведь не зря подарил вам Toyota Camry на день рождения? Вы обязаны поправиться, чтобы ездить на ней, путешествовать с мамой.
Губы Ашрафбека дрогнули в слабой улыбке, и он, не открывая глаз, тихо сказал:
- Пора веселья прошла, сын мой…
- Нет, ещё не всё закончилось, - решительно сказала мать. - Даст Бог, через несколько дней вы окрепнете, и, как раньше, поедем кататься по городу или в Варзобское ущелье.
Губы старика снова дернулись в горькой усмешке. Он открыл рот, хотел что-то сказать, но сильная боль сковала его тело. Он только резко выдохнул, показывая, что больше ничего не ждёт от жизни.
Хусравбек обернул манжету тонометра вокруг руки отца, закрепил трубки фонендоскопа в ушах и несколько раз надавил на грушу, пока стрелка не поднялась до отметки 160. Он внимательно следил за её движением.
Потом он снял манжету. Мать вполголоса спросила:
- Сколько?
- В норме, как всегда, - ответил он, подмигнув ей. Чтобы отец не понял, указательным пальцем написал на ладони левой руки: 90 на 45. Но мать не поняла и вопросительно посмотрела на него. Хусравбек встал, подошёл к ней и тихо сказал:
- Девяносто на сорок пять. Пульс - сто двадцать пять.
Мать нахмурилась и покачала головой.
Хусравбек положил тонометр на место и вышел в коридор. Достав мобильник, он позвонил жене. После второго гудка Мавзунабану ответила:
- Слушаю, Бек.
- Отцу плохо. Давление - девяносто на сорок пять. Пульс - сто двадцать пять.
- Дайте ему бисопролол или атенолол, даст Бог, пульс стабилизируется. Нет, подождите, я всё же позвоню Рахматзаде, посоветуюсь с ним. Он более компетентен в таких случаях.
- Хорошо. Но отец совсем слабый. Со вчерашнего вечера ничего не ест. Думаю, надо прокапать панангин. Ты как считаешь?
- Да, конечно. Я сейчас поговорю с Рахматзаде и перезвоню. Хорошо?
- Жду.
________________________________________
*/ Дададжан - уважительное обращение к отцу (букв. «отец дорогой», «папа»).
Хусравбек был глубоко опечален тяжелым состоянием отца. Подойдя к окну, он распахнул его настежь, медленно и глубоко вдохнул прохладный воздух, задержал дыхание, а затем шумно выдохнул. Так он пытался успокоить себя в ожидании звонка жены. Подсознательно он понимал: он бежит от мысли о том, что отец может не справиться с болезнью.
Телефонный звонок прервал его раздумья.
- Бек, Рахматзаде советует вколоть кардиомин, - без предисловий начала говорить Мавзунабану. - Он поднимет давление. А ещё можно прокапать панангин.
- Хорошо.
- Я сейчас всё организую, медсестра привезёт лекарства.
- Машина дежурная на месте или мне приехать?
- Не беспокойся, Бек, машина есть.
Удручённый, он вернулся в спальню отца и, кивнув матери, взглядом дал понять, что всё будет хорошо.
Ашрафбек Давлатзаде, который всё это время лежал неподвижно, открыл глаза.
- Дададжан, сейчас к вам приедет ваша ученица Сафия. С Божьей помощью вам станет легче.
Старик медленно повернул голову к сыну и тихо сказал:
- Бек, не надо. Я же просил… Нет спасения от этой боли. Дайте мне спокойно уйти из этого мира. Если бы в нашей стране был закон об эвтаназии, как в других странах, я бы давно написал заявление с просьбой…
Услышав это, глаза Хусравбека невольно наполнились слезами. Он отвернулся к матери, ища поддержки. Но увидел, что и она горько утирает глаза.
- Отец, не говорите так, - сказала мать, стараясь говорить ровно. - Вы же знаете: мы приходим в этот мир и уходим из него только по воле Всевышнего. Аллах милостив. Он дарует вам исцеление, ведь вы всегда помогали людям и делали добро.
- Оставь… эти пустые слова… - с трудом и почти зло прошептал отец. - Если бы Всевышний был ко мне добр… я бы не страдал так… Он бы не сделал меня сиротой.
- Неблагодарность вам не к лицу, Бек, - сказала мать твёрдо. - Да, ваша юность была нелёгкой. Но разве Всевышний хоть раз оставил вас? Он всегда был рядом. Вы окончили университет, стали врачом, спасли сотни людей, заслужили уважение и награды. Разве это не его милость?
- Всё так… но я больше не могу. Не хочу так страдать. Не хочу видеть, как страдаете вы… Был бы закон об эвтаназии… я бы ушёл без мучений, спокойно… тихо…
Мать, горько плача, сказала в сердцах:
-Что, это про себя?  Даже если бы такой закон был, я никогда, слышите, никогда бы не позволила вам уйти так!
Губы старика дрогнули в горькой усмешке, но он ничего не ответил. Мать продолжила:
- Если мы все являемся рабами Бога, то прийти в этот мир и уйти из него - не в нашей власти. Это - первое. Второе: говорят, что Господь никогда не возлагает на человека страданий и испытаний больше, чем он способен вынести. - Её голос звучал твёрдо и убеждённо. - Она подошла ближе и тихо продолжила: - Вспомните историю пророка Айюба, мир ему и благословение. Мы же читали её вместе. Этот пророк вынес столько страданий и боли. Все отвернулись от него, кроме его жены. Но ни он, ни она за семь лет болезни ни разу не пожаловались Всевышнему. Напротив, они благодарили и терпели. День и ночь молились о помощи. И что же? Творец наконец услышал их мольбы, исцелил пророка и сделал его ещё сильнее. Бек, вы ведь помните?
- Да, я помню, - слабо сказал отец. - Проклятый Дьявол, завидуя его вере, хотел сбить его с пути. Сначала он лишил их всего скота и пастухов, но пророк Айюб не роптал. Он говорил: «Бог дал, Бог и взял» - и продолжал поклоняться Всевышнему.
Старик замолчал, устал от долгих слов. Мать продолжила тихо:
- Тогда Дьявол понял, что и это не сломило пророка, и попросил у Бога разрешения погубить его детей, чтобы доказать, что страдание убивает в человеке веру. «Я даю тебе разрешение», - сказал Господь. И Дьявол пришёл в дом, где десять детей пророка - семь мальчиков и три девочки - учились письму у наставника. Он сотряс землю, дом обрушился, и все погибли. Дьявол явился Айюбу в образе учителя, с окровавленными руками и ногами, и сказал: «Все твои дети мертвы. Они страшно страдали перед смертью». Глаза пророка наполнились слезами, сердце сжалось, но он смиренно принял это испытание. Дьявол увидел, что его стрела снова не достигла цели и снова приходит к Богу, говоря:
«О Всевышний, я не смог сделать так, чтобы Твой пророк Айюб отрёкся от веры. Теперь позволь мне овладеть его телом».
Всемогущий отвечает: «Над его головой, сердцем, разумом и языком у тебя нет власти. Остальными частями его тела - властвуй. Ты всё равно не одолеешь его», - ответил Бог.
- Дьявол пришёл к пророку и увидел, что тот молится. Когда Айюб склонился в земном поклоне, Дьявол дунул ему в рот и в нос так сильно, что угольки огня проникли в тело, и с того мгновения всё его тело стало красным, из него потекла кровь. Черви наполнили его плоть. От него отвернулись все, кроме жены Рахимы. Из-за смрада их выгнали из селения. Но даже тогда, страдая долгие годы, пророк Айюб не переставал молиться и благодарить Всевышнего. Бек, я права? Он терпел мучения семь лет, не так ли?
- Да, - едва слышно ответил отец. - В этой истории меня больше всего поражает клятва святого Айюба и то, как он вразумил свою жену Рахиму. Нет, не поражает - поучает. Мужчины, если уж поклялись, не должны нарушать свою клятву, иначе Бог рано или поздно всё равно накажет.
- Верно, Бек. Жена всегда должна быть рядом со своим мужем - в болезни и в здравии. Пророк Айюб, мир ему и благословение, велел своей жене не разговаривать с Дьяволом. Однажды Дьявол, приняв облик старика, преградил путь Рахиме и сказал:
- Разве ты не Рахима, дочь Афраима?
- Да, - ответила она.
- Не служи своему мужу, иначе болезнь его перейдёт на тебя.
Но Рахима возразила, что её муж - пророк Божий, а она его верная жена. Она пришла к Айюбу и рассказала обо всём.
Пророк снова предостерёг её:
- Не говори с ним больше.
Однако Дьявол не отступил. В следующий раз он явился Рахиме в образе прекрасного юноши и сказал, что он богат и могущественен. Он просил её развестись с больным мужем и выйти за него, чтобы обрести роскошь и довольство.
Когда Рахима пересказала эти слова пророку Айюбу, тот пришёл в гнев:
- Я же велел тебе не разговаривать с ним! Как только я выздоровею, накажу тебя за непослушание.
- Я права, Бек? - спросила она.
- Правильно, всё так и было, - сказал отец и добавил: - Однажды к пророку Айюбу пришли трое его последователей. Увидев его в тяжелейшем состоянии, они отвернулись и заговорили между собой:
«Бог лишил его пророчества и проклял его».
Айюб услышал эти слова и сильно опечалился. Он взмолился Всевышнему: «Я болен и страдаю, а Ты - Милостивый и Милосердный3».
Всемогущий Бог, видя его терпение и покорность, сказал:
«О Айюб, настало время помощи!
Он велел пророку ударить ногой по земле, и тут же из-под его стоп забил источник - вода чище и слаще всех вод на земле.
Господь повелел ему омыться этой водой. Так как у пророка не было сил, его жена омыла его тело. И в тот же миг исчезли все язвы и черви, и тело очистилось.
Потом Бог велел ему выпить этой воды, и Айюб сразу стал здоров.
- Но вопрос с угрозой наказания Рахиме всегда казался мне странным, - продолжал отец. - Думаю, что пророк не желал наказывать жену, которая столько лет самоотверженно ему служила. Но нарушить данное Богу слово он тоже не мог. Немного поразмыслив, он, прибегнув к дозволенной по шариату уловке - собрал сотню тончайших веточек и лишь символически коснулся ими её, чтобы она формально понесла наказание, но не испытала боли.*
- Интересная история, - заметила мать.
- Поучительная, - добавил Хусравбек.

*/ Коран, сура «Анбийа», 21:83
- Да, поучительная. Поэтому я и прошу отца быть терпеливым и покорным. Чтобы он переносил боль, данную ему Богом, с тем же смирением.
- Верно, душа моя. Я терплю и молюсь о выздоровлении. Но… наказание моё тяжкое и ужасное. Боль… она…
- Отец, я понимаю. Но вы отказываетесь принимать сильнодействующие лекарства. Вы говорите, что не хотите стать наркоманом.
- Это так. Кто привыкает к этим средствам, тот становится рабом. Ведь и пьянство начинается с первого стакана…
- Вы правы, - как можно спокойнее сказал Хусравбек. - Но ведь я, как и вы, связан клятвой Гиппократа. Если вы отказываетесь от помощи, как мне быть?
На этот раз старик не ответил, а медленно отвернул голову к стене.
- Дадажон, давайте прокапаем вам панангин. Дня три-четыре. Даст Бог, наберётесь сил и пойдёте на поправку.
Ашрафбек Давлатзаде не захотел отвечать на предложение сына, а может быть, и вовсе не услышал его, потому что сразу же заснул от утомления. По-прежнему он дышал часто и коротко, и каждый раз из горла вырывался звук, похожий на хрип.
- Сразу уснул, - тихо сказала мать.
Хусравбек осторожно поправил одеяло на отце и, следом за матерью, вышел из комнаты встречать медсестру.


3

Вскоре пришла Сафия Каримзаде-сорокапятилетняя старшая медицинская сестра. Она показала Хусравбеку упаковку кардиомина, а затем последовала за ним в спальню Ашрафбека Давлатзаде.
- Дададжан, по совету профессора Рахматзаде делаем кардиомин для нормализации давления, - сказал Хусравбек, подходя к кровати. Старик, не открывая глаз, недовольно покачал головой. Но сын продолжил:
- Отец, это лекарство вам необходимо сейчас. Я хочу, чтобы кровяное давление стабилизировалось.
- Устод,* здравствуйте, - сказала медсестра. Старик кивнул, и она продолжила: - Не беспокойтесь, сейчас я сделаю укол кардиомина, а потом поставлю капельницу. Даст Бог, вы быстро поправитесь.
Старик открыл глаза. Хусравбек тут же помог ему приподняться и подложил под спину подушку. Когда Ашрафбек сел, сын осторожно закатал ему рукава. Сафия набрала лекарство в шприц, протёрла спиртом место укола на руке и аккуратно ввела иглу.
________________________________________
*/ Устод - почтительное обращение, означающее наставник, учитель.

Было видно, что старик неохотно согласился на процедуру. Когда медсестра вытащила иглу и попыталась протереть место укола проспиртованным тампоном, он сам протянул руку и взял вату. Протерев кожу, он передал ватку Сафии, опустил рукав и жестом показал сыну, чтобы тот убрал одну из подушек. Затем он положил голову и снова закрыл глаза.
- Устод, не расстраивайтесь так. Вы сами говорили больным, что боль - гость: она приходит и уходит, - сказала медсестра и села на стул рядом с кроватью.
Ашрафбек Давлатзаде знал её с молодых лет, ещё со времени окончания ею медицинского колледжа. Это была честная, аккуратная и открытая женщина. Когда его сын и невестка стали владельцами частной клиники, по его рекомендации они пригласили Сафию и назначили её старшей медсестрой. С момента болезни Ашрафбека она часто приходила в этот дом и делала ему уколы. В случае необходимости эта грамотная медсестра с «лёгкой рукой» ставила уколы и его жене.
Но и теперь старик не ответил. Нет, он хотел что-то сказать, но у него не хватило сил. Он лишь медленно повернул голову в её сторону, не открывая глаз. Было видно, что он прислушивается к её словам.
Сафия сначала посмотрела на Хусравбека, затем, заручившись его молчаливым согласием, взяла левую руку больного за запястье и подняла рукав рубашки. Она перевязала вену резиновым жгутом, протёрла кожу и сказала:
- Учитель, поработайте немного пальцами... Попробуйте сжимать и разжимать кулак.
Старик снова промолчал, но начал шевелить пальцами.
Медсестра пыталась найти вену на запястье, нащупывая её большим и безымянным пальцами левой руки, и даже дважды пробовала ввести иглу, но безуспешно. Наконец она подняла глаза на Хусравбека.
- Проверь вену на руке, - спокойно сказал он.
- На прошлой неделе я не смогла её найти, долго мучила его... - виновато прошептала медсестра. - До сих пор гематомы не прошли.
- В таком случае попробуй нащупать вену в области лучевой ямки, - посоветовал Хусравбек.
Сафия кивнула. Осторожно положив руку больного себе на колено, она стала пальпировать предположенное место. Затем аккуратно ввела иглу в вену и, подключив систему, облегчённо улыбнулась, ласково погладив руку старика.
В это время дверь комнаты открылась, и вошла хозяйка с фарфоровой чашкой. Увидев, что медсестра всё же сумела поставить капельницу, она обрадовалась:
- Вы наша спасительница, Сафия. Я принесла вам чай.
- Спасибо, тётушка Махтоба, - ответила медсестра, беря красивую чашку. - Не стоило, но я выпью пару глотков.
У Хусравбека зазвонил мобильный телефон. Он достал его из кармана и вышел из комнаты.


4

- Слушаю?
- Здравствуйте, дядя.
- Это ты, Нозанин?
- Да, дядя, это я.
- Как мама, брат? Все живы-здоровы?
- Спасибо, хорошо. Я хотела бы увидеть вас. Вы сейчас в больнице?
- Нет, я у дедушки.
- Тогда я сейчас приеду, - сказала Нозанин и поспешно попрощалась.
Хусравбек удивился неожиданному звонку племянницы. Нозанин была дочерью его младшего брата Анвара. Вспомнив о брате, он невольно помрачнел, и сердце сжалось в предчувствии беды.
В их семье было четверо детей: старшие сёстры - Санавбар и Бунафша, сам Хусравбек и младший Анвар, который был моложе его на четыре года. С самого детства Анвар доставлял немало огорчений родителям: был тщеславен, обидчив и болезненно амбициозен.
После окончания школы он, как и Хусравбек, подал документы в мединститут, но не поступил. Более того, обвинил в этом отца, говоря, что тот не захотел обратиться к своим знакомым, чтобы ему помочь. Неудачной оказалась и попытка поступить в медколледж.
Не прошло и двух месяцев, как пришла повестка из военкомата, и Анвар ушёл служить в армию.
Если для большинства молодых людей армия становится школой жизни, укрепляет характер и даёт возможность стать самостоятельными, то с Анваром всё вышло наоборот. Там он, как и в школе, не сумел найти общий язык с другими. После нескольких драк и конфликтов его не раз отправляли в госпиталь. В конце концов, получив тяжёлую контузию, он был демобилизован с инвалидностью второй группы.
Однажды, когда отец вернулся из госпиталя, где Анвар оказался уже в третий раз, он с горечью сказал жене:
- Говорят, дети - наше будущее, «цветы жизни». А на какой цветок похож наш сын Анвар? Он превратился в неблагодарного эгоиста, который своими поступками сведёт нас в могилу. Я уже выдохся, а наш «сад» стал похож на заросли крапивы...
Жена молча вздохнула.
Как-то в воскресенье вечером отец заговорил с сыном о будущем:
- Анвар, какие у тебя планы?
- Не успел я вернуться из армии, а вы уже гоните меня на улицу? Прошло всего две недели! - зло ответил Анвар.
Ашрафбек Давлатзаде сделал вид, что не заметил грубости, и с присущей ему сдержанностью мягко сказал:
- Вообще-то ты бездельничаешь уже два месяца. Надо понимать: у каждого человека, особенно у молодого, должен быть план, цель. Для начала хотя бы получи профессию, чтобы найти достойную работу. Вот твой брат Хусравбек учится в мединституте. Ему трудно, но он старается. Дай Бог, он станет хорошим врачом.
- Ну и? Что вы предлагаете мне делать?
- Я бы хотел, чтобы ты тоже стал врачом, как твой брат.
- Но вы не помогли мне в прошлом году!
- Во-первых, ни мне в своё время, ни Хусравбеку никто не помогал. Мы сами выбрали эту профессию и учились, как говорится, «грызли гранит науки». Во-вторых, ты прекрасно знаешь: теперь работы экзаменуемых проверяет компьютер, участие преподавателей исключено.
- Но если бы вы захотели, всегда можно найти выход, - огрызнулся Анвар.
- Нет, выбор один, - сказал отец строгим голосом. - Только подготовленный человек, с хорошими знаниями, может поступить в мединститут. Теперь так.
- И что же мне делать?
- Если ты решишь снова попытаться поступить в мединститут, тебе придётся основательно подготовиться: повторить весь материал по учебникам с восьмого по одиннадцатый класс. Или, как вариант, пойти на подготовительные курсы при институте - там тебе дадут всё необходимое, чтобы ты смог сдать экзамены. И сходи в отдел образования или тестовый центр, узнай, есть ли у них примеры тестовых заданий, чтобы ты мог заниматься самостоятельно.
Анвар на минуту задумался и сказал:
- Отец, я не хочу быть врачом.
- Это твой выбор, - спокойно ответил отец. - Ну а кем ты хочешь стать?
- Я... я хочу работать в банке.
- В Нацбанке? Или тебя устроит любая банковская контора? - По голосу отца трудно было понять, говорит он серьёзно или насмехается. Но лёгкие нотки сарказма Анвар всё же уловил.
- Неважно, - отозвался он, - лишь бы в банке...
- В таком случае тебе придётся поступать на экономический факультет.
- Хм... Всё равно учиться, сдавать экзамены?..
- Да. Без высшего образования и определённой квалификации ни один банк тебя не возьмёт. Будь ты хоть сын президента, а не сын обычного врача.
- В таком случае пусть банки всего мира работают без меня. Не хочу!
- Но у тебя вообще есть желание продолжать учёбу?
- Нет, я больше не хочу учиться, - сморщил лицо Анвар.
- Тогда тебе нужно освоить какую-нибудь профессию, - предложил отец.
- Например?
- Любую, которую сам выберешь, - ответил Ашрафбек Давлатзаде. - Но чтобы стать плотником, сантехником или строителем, придётся учиться в колледже или лицее.
Анвар недовольно нахмурился.
- Уфф... Опять учить, читать?.. Я же сказал: мне всё это надоело!
Отец некоторое время молчал, глядя на стол, а потом тихо сказал:
- Каждый человек должен учиться и иметь профессию, чтобы зарабатывать себе на жизнь. - Он говорил мягко. - Даже если у тебя инвалидность, ведь голову тебе не отбили. Ты умный парень, сынок.
- Вы упрекаете меня куском хлеба?! - выкрикнул Анвар. В гневе он вскочил из-за стола и вышел.
Через несколько дней он сам подошёл к отцу и сказал, что хочет поработать таксистом.
- Я не против, - отозвался отец. - Но тебе нужно получить водительские права. Это займёт два-три месяца.
- Я согласен.
- И работа таксиста, поверь, в чём-то может оказаться сложнее, чем труд врача или строителя.
- Это как ещё? - удивлённо протянул Анвар.
- Таксист каждый день сталкивается с самыми разными людьми. У всех свой характер, свой норов.
- И что с того?
- А то, - отец говорил ровно, но в голосе звучало беспокойство, - что тебе, человеку с тяжёлым характером, придётся находить общий язык с клиентами, спокойно выполнять их просьбы и брать за это деньги. Я уже не говорю о том, как ты будешь договариваться с дорожной милицией. Чтобы быть таксистом, нужно иметь покладистый характер и холодный ум.
- Я смогу! - решительно заявил Анвар. - Вчера видел соседа Шавката. Он уже три года работает таксистом. Говорит, каждый день зарабатывает по сто–сто двадцать сомони. Вот так!
- На здоровье, - вздохнул отец. - Но ты так не сможешь.
- Почему это? - Анвар нахмурился. - У меня получится!
- Ну, тогда иди на курсы вождения, - нехотя согласился отец. - Получи права, я куплю тебе «Опель» или старенький «Мерседес». Посмотрим, на что ты способен.
Анвар начал ходить в автошколу. Видя, с каким увлечением сын изучал специальную литературу, учил дорожные знаки и устройство машины, родители немного успокоились, думая, что наконец-то он нашёл дело по душе.
Наступил день, когда Анвар получил водительское удостоверение. Отец купил ему «Опель» голубого цвета.
После установки газового оборудования Анвара будто подменили. Он вставал рано утром, торопливо завтракал и бежал в гараж. В свободное время с удовольствием мыл машину до блеска. Иногда, подвозив отца на работу, он ловил его одобрительный взгляд: автомобиль был вычищен и чист снаружи и внутри, так что ехать в нём было приятно.
Поначалу Анвар возвращался домой в плохом настроении, почти без выручки. Но постепенно он освоил тонкости своей работы и стал зарабатывать по тридцать, а иногда и по пятьдесят сомони в день. Он уверял родителей, что вскоре у него появятся постоянные клиенты, и доходы будут расти.
На самом деле так и получилось. Вскоре Анвар восторженно рассказывал отцу, что какой-то сотрудник турецкого посольства за сто долларов в месяц нанял его: каждое утро нужно было отвозить его детей в гимназию, а после - привозить домой.
Таким образом, не только сам Анварбек наконец почувствовал себя удовлетворённым, но и у родителей отлегло от сердца. И главное - он перестал придираться к близким и раздражать всех своими капризами. Время от времени он приносил отцу пачку денег, говоря, что это его «двух- или трёхдневный доход». Ашрафбек Давлатзаде с улыбкой передавал их жене со словами:
- Мой любимый министр финансов, прошу, прими на хранение деньги сына.
Через два года после свадьбы Хусравбека родители решили женить и младшего сына. Тогда они пожалели, что когда-то, перед свадьбой старшего, продали свою двухкомнатную квартиру многодетной семье. На самом деле в продаже не было особой нужды, но соседка оказалась настойчивой и всё-таки уговорила их уступить жильё. Вырученные деньги ушли на организацию торжества.
К всеобщему удивлению, спустя несколько месяцев после свадьбы их сват, Сарвар Шукурзаде, в день рождения своей дочери - пятнадцатого ноября - подарил молодожёнам четырёхкомнатную квартиру с мебелью и всей необходимой утварью. Жильё находилось на втором этаже нового дома. Радости молодых не было предела.
Дом семьи Давлатзаде был небольшой. При входе пустовала одна большая комната площадью четыре на восемь метров, которая служила гостиной. После семейного совета решили перегородить её, чтобы оборудовать отдельное помещение для новобрачных.
В предсвадебной суете Хусравбек, посоветовавшись с женой, как-то сказал отцу:
- Дададжан, ремонт перед свадьбой - это лишние траты. Если бы вы позволили нам, мы с женой и Парвизом переехали бы в квартиру, которую подарил нам тесть. Честно говоря, здесь нам всем будет тесно.
Услышав это, мать всполошилась:
- Вах! Это ещё что за разговоры? Вот соседи за стеной - четыре семьи живут в таком же дворе, и никто не жалуется! А ты... Неблагодарный! - в сердцах воскликнула она, испугавшись, что сын уйдёт из дома.
Ашрафбек Давлатзаде нахмурился, посмотрел в сторону жены и спокойно сказал:
- По-моему, Хусравбек всё верно говорит. Земельный участок у нас всего шесть соток, этого мало для трёх семей. Да и нет смысла разоряться на ремонт перед свадьбой. К тому же у всех соседей есть отдельная гостевая. Как мы потом будем принимать гостей? Хвала Всевышнему, у Хусравбека уже два года есть собственная квартира. Зачем им толпиться здесь? -Он повернулся к сыну: - Если вы всё обдумали, я не против.
Мать недовольно пожала плечами, но промолчала.
Вскоре Хусравбек с семьёй переехал, и вопрос с жильём для будущей молодой семьи отпал сам собой.
Анвару понравилась девушка - Надира, которая работала в швейном цеху и была дочерью коллеги матери. Сыграли свадьбу. Но прошёл год, а потом и второй, а Надира так и не забеременела. Это тревожило и самих супругов, и родителей.
По совету матери Анвар положил жену в медицинский центр «Авиценна». Там у неё выявили воспаление и назначили лечение. Через три месяца Надира прошла повторный курс. Но и после этого беременность не наступила. Только спустя шесть лет брака и регулярного лечения у них родилась девочка, которую назвали Нозанин.
Через три года у Надиры родился сын, которого дедушка нарёк Акбаром. Однако после его рождения в семье начались горькие события.
В пятницу вечером, по древней традиции, в честь рождения внука в доме тестя Анвара устроили угощение и приготовили праздничный плов. Когда гости разошлись, хозяева убрались и легли спать.
На следующее утро мать Надиры с раннего утра приготовила завтрак. Она разбудила сына, а затем зашла в спальню мужа. Но тот не откликался ни на её слова, ни на прикосновения. Он был мёртв. От внезапного горя женщина не сдержалась и горестно закричала.
В последний путь хозяина дома проводили многочисленные родственники и соседи.
Накануне проведения поминок на двадцатый день после смерти тестя Анвар отвёз жену с детьми к тёще и уехал по делам. Но спустя два часа ему позвонила Надира и сообщила ещё одну тяжёлую весть: умерла её мать.
- Я готовила на кухне молочную кашу, мама с детьми были в гостиной, - рассказывала потом Надира. - Когда я принесла кашу, мама тихим голосом попросила вызвать скорую помощь. Я сразу позвонила, но, увы… Она умерла у меня на руках, так и не дождавшись врачей…
После похорон и траурных хлопот возникла новая проблема: брат Надиры, Дильшод, семиклассник, остался один в трёхкомнатной квартире. Посоветовавшись с родными, решили, что Анвар с семьёй переедет в дом родителей жены. Так и поступили.
Жизнь удивительна своими подъёмами и падениями, радостями и трагедиями. На всё определено своё время: время разбрасывать камни и время собирать их…
После сороковин Анвар снова вышел на работу. Днём он развозил пассажиров, вечером, уставший и голодный, возвращался домой к жене и детям. Один-два раза в неделю он звонил родителям или заезжал их навестить. На все семейные торжества и дни рождения Анвар приезжал обязательно, поддерживал связь и старался помогать по мере сил.
Но родители всё чаще замечали, что сын изменился. Он отпустил бороду и стал очень усердно молиться. Мать с тревогой поделилась своими переживаниями с мужем.
- То, что наш сын отрастил бороду, в этом нет ничего особенного, - спокойно ответил Ашрафбек Давлатзаде. - Сейчас это в моде. Я уж не говорю про мулл и проповедников - по всей Европе молодёжь носит бороды. И, ты знаешь, недавно австралийские учёные выяснили, что бороды многим кажутся привлекательными. Так что не паникуй. Может, он просто подражает новой моде.
- Бог с этой бородой, - покачала головой Махтоба. - Наша невестка говорит, что Анвар стал молиться, не пропуская ни одного намаза.
- Вот как? - вопреки её ожиданиям, обрадовался отец. - Это же прекрасно, что он взялся за ум и обратился к вере. Главное - чтобы он не свернул с правильного пути и, упаси Господь, не примкнул к какой-нибудь радикальной секте. Вот чего действительно стоит опасаться.
- Упаси Всевышний, - воскликнула мать, всплеснув руками.
После этого разговора прошёл год. Как-то вечером оба сына собрались у родителей. Анвар сообщил, что завтра с группой едет в Мекку совершить малое паломничество.
Ашрафбек Давлатзаде очень обрадовался:
- Ты меня порадовал, сынок. Молодец. Раньше меня и брата собрался в хадж!
Но когда выяснилось, что группа отправляется через Алматы, отец удивлённо переспросил:
- Почему через Алматы? У нас ведь достаточно компаний, которые организуют паломничество.
- Да, отец, таких фирм много, - ответил Анвар, - но у них слишком высокие расценки. А друзья сказали, что если ехать через Казахстан, получится на пятьсот долларов дешевле. Поэтому я так решил.
- Это вы хорошо придумали, - улыбнулся отец.
Хусравбек с родителями собирался поехать в аэропорт, чтобы проводить брата в это благословенное путешествие, но младший брат категорически отказался:
- Это совершенно не обязательно. Я и жене запретил провожать меня, - сказал он. - Не беспокойтесь.
Несмотря на это, на следующий день Хусравбек всё же подъехал к дому Анвара, посадил его в машину и вместе они поехали к родителям. Получив их благословение, братья отправились в аэропорт.
Хусравбек попрощался с братом, но остался ждать, пока вся группа пройдёт таможенный и пограничный контроль. Наблюдая издалека, он неожиданно отметил, что все паломники были молодыми людьми, едва достигшими тридцати лет. Это удивило его. Если бы такая мысль пришла раньше, он задал бы брату несколько вопросов, но теперь было поздно.
Убедившись, что Анвар и его спутники благополучно прошли регистрацию, Хусравбек поспешил в госпиталь. По дороге он позвонил родителям и сообщил, что проводил брата.
Через три дня на Viber пришло сообщение от Анвара. После короткого приветствия он прислал фотографию мечети Аль-Харам (главная святыня ислама в Мекке). На снимке он был запечатлён с непокрытой головой, в белом ихраме - особой одежде паломника, состоящей из двух белых полотнищ без швов, а за его спиной возвышалась священная Кааба. Конечно, вся семья, особенно отец, обрадовались, увидев Анвара в этом святом месте, перед Домом Бога.
Через четыре дня Хусравбек получил ещё две фотографии: на одной брат стоял вместе со спутниками у Мечети Пророка в Медине (второй исламской святыни), на другой - внутри величественного храма, сидя на ковре с воздетыми в молитве руками.
Эти фотографии произвели сильное впечатление на всю семью. Родители каждый день радовались и с волнением обсуждали, как устроят встречу своему сыну-праведнику, совершившему хадж*, и какой праздник организуют для родных и соседей.
*/Хадж - общее название паломничества в исламские святыни. Здесь речь о умре - малом паломничестве, которое, в отличие от большого хаджа, можно совершать в любое время года.
Но… Прошло три, четыре дня, неделя, десять дней - и больше от Анвара не поступило ни одного сообщения. Казалось, будто он исчез или утратил память.
Если Хусравбек и Надира старались сохранять спокойствие, родители всё больше тревожились. Однажды отец позвал старшего сына и попросил найти координаты спутников Анвара, чтобы попытаться разыскать его через них.
Тогда-то Хусравбек и пожалел, что не догадался записать телефоны тех молодых людей, с которыми брат отправился в паломничество. Им не было известно даже, какая именно казахстанская компания отправляла их в умру. В туристических агентствах Казахстана фамилия Анвара не числилась.
Хусравбек начал опасаться самого худшего: что брат и его спутники могли присоединиться к какой-нибудь экстремистской организации. Эта мысль не давала ему покоя, лишала сна, и он не решался рассказать о своих подозрениях отцу.
В последние годы он всё чаще слышал по радио и телевидению, читал в газетах, как так называемые «посланники Ислама» обманом вовлекают молодёжь в радикальные группировки - обещая им материальное благополучие и «все богатства мира». Так, тысячи обманутых и малообразованных молодых людей рушили не только собственную судьбу, но и судьбу своих родных. Конечно, родители знали об этом, но даже подумать не могли, что их сын мог попасть в такие сети.
Однажды вечером жена Хусравбека, Мавзунабану, пытаясь его успокоить, сказала:
- Бек, ваша тревога по поводу Анвара беспочвенна. Не мучайте себя и не накручивайте. Так вы можете и беду накликать.
- Тогда объясни мне, - вздохнул он, с надеждой глядя на неё, - почему уже двенадцать дней от брата ни слуху, ни духу?
- Не знаю… Мало ли что.
- Но ведь малое паломничество обычно занимает три недели…
- Верно. Но три недели ещё не прошло. Прошло восемнадцать дней.
- Нет, милая. Уже девятнадцать. Завтра будет двадцать. А известий всё нет. Родители места себе не находят. Думаешь, они не предчувствуют что-то?
- Конечно, предчувствуют… Мне кажется, они беспокоятся даже больше, чем вы.
- Каждый вечер, когда я навещаю их, отец спрашивает одно и то же. А я не могу сказать ему правду. Если он узнает, что имя Анвара нигде не числится, он этого не переживёт…
Такова уж человеческая природа: когда всё идёт хорошо, мы думаем только о себе. А когда приходит беда, только тогда обращаемся к Богу. Это истина: в минуты опасности даже самые закоренелые атеисты становятся верующими.
В эти тревожные дни не только Хусравбек, но и его родители, и Надира с детьми каждый день и ночь молились Всевышнему о защите и милости для Анвара.
Каждый вечер Хусравбек, иногда с женой, навещал родителей, пытаясь отвлечь их. Но отец всё равно задавал один и тот же вопрос: есть ли новости от Анварбека.
- Дададжан*, ведь Анварбек - не иголка. Он не может просто так пропасть, даже в святых местах. Молитесь Богу, чтобы он вернулся домой живым и здоровым… - отвечал Хучсравбек.
   - Нам только это и остаётся, - тяжело вздохнул отец.
- Может быть, там связь плохая, интернет не работает. Дай Бог, скоро он объявится…
- Я думал об этом. Но все, кто бывал в Мекке и Медине, говорят, что с интернетом там проблем нет. Ты узнавал что-нибудь в турфирмах?
- Да. Мне пообещали дать ответ в ближайшие дни. - Хусравбек пытался успокоить отца.
- Бек, ты каждый день даёшь мне надежду… А вестей всё нет…
- Если бы я знал, где он… Давайте подождём ещё немного. Вот увидите, он войдёт в дом с улыбкой и обнимет вас… - произнёс он, сам не веря своим словам.
Им действительно ничего не оставалось, кроме как ждать и молиться, чтобы Всевышний сжалился над ними.
Дни тянулись мучительно долго. Для убитых горем родителей каждая минута была словно целый час. Прошёл месяц с отъезда Анвара, а известий всё не было.
Однажды вечером Хусравбек пришёл навестить родителей и увидел у ворот отца в чёрном костюме и белой рубашке. По виду Ашрафбека Давлатзаде было понятно, что он куда-то собирается. Хусравбек удивился: совсем недавно он звонил отцу и спрашивал, не нужно ли что привезти, и тот ничего о своих планах не говорил. Впрочем, если бы родители действительно хотели куда-то поехать, они могли бы воспользоваться машиной Анвара.
Не успел Хусравбек задать вопрос, как отец сказал:
- Давай, Бек, навестим семью Анвара.
- Хорошо. Мама тоже поедет?
- Нет.
Через двадцать минут они уже поднимались на третий этаж, где жил Анвар.
Младшая невестка Надира с детьми радостно встретила дедушку и дядю. Когда все попили чай, отец попросил Хусравбека отвести племянников в другую комнату.
Когда внуки закрыли за собой дверь, Ашрафбек заговорил тихо и деликатно:
- Невестушка, мы... мы с женой очень переживаем за Анвара. Кроме того, вы с детьми не пришли к нам в прошлое воскресенье. Мы скучаем по внукам. Что-то случилось?
- Да, отец, я решила убраться в квартире, занялась стиркой, уборкой. Когда закончила, уже стемнело. Но я позвонила маме, извинилась, сказала, что не придём. На этой неделе, даст Бог, мы обязательно приедем. Нозанин и Акбар всё время просятся к вам в гости, - ответила Надира извиняющимся тоном.
- Хорошо, - отец не поднимал глаз от чашки чая, стоявшей перед ним.
- Сегодня тридцать три дня, как Анвар уехал. Есть от него хоть какие-то новости?
Надира молчала, опустив голову. Ему показалось, что она испугалась, и лицо её побледнело.
- Я спрашиваю ещё раз: есть ли весточка от мужа? Никто не приходил к вам от его имени? - спросил отец уже громче.
Она всё так же сидела молча. В поведении невестки было что-то странное. Тогда Ашрафбек заговорил твёрже, голос его дрогнул:
- Если тебе что-либо известно... Если кто-то приносил записку от него... скажи нам. Мы - родители, мы должны знать правду. Может быть, ещё не поздно помочь ему и вернуть. Или ты не хочеш, чтобы муж вернулся домой?
- Я прошу Всевышнего, я молюсь день и ночь, чтобы он вернулся целым и невредимым. Как вы могли подумать иначе? - Надира подняла на него глаза, полные слёз.
- Ты выполнишь мою просьбу?
- Конечно, отец.
- Тогда скажи, что случилось.
Надира глубоко вздохнула и тихо начала:
- В прошлое воскресенье, когда мы не пришли к вам, около полудня кто-то позвонил в дверь. Я открыла, на пороге стоял невысокий мужчина средних лет в шляпе. Он спросил: «Вы Надира, жена Анвара?» Когда я кивнула, он протянул конверт и сказал: «Ваш муж прислал деньги вам и детям. Но никому, даже родным, не говорите о моём визите и нашем разговоре. Это его наказ». - Она помолчала, с трудом сдерживая слёзы. - Потом он поспешно ушёл. Пока я опомнилась, переоделась и выбежала, его и след простыл. До сих пор жалею, что растерялась и не спросила адрес или телефон Анвара.
- Странно... - задумчиво произнёс отец. - А в конверте было письмо? Может, фотографии?
- Нет, ничего. Только тридцать стодолларовых купюр.
- Ясно, - сказал он и надолго замолчал. Потом поднял взгляд: - Невестка, ты уже взрослая и, слава Богу, умная женщина. Воспитываешь двоих детей. Я очень прошу: если ещё кто-нибудь придёт к вам домой или на твою работу от имени Анвара - немедленно сообщи мне или Хусравбеку, хотя бы по телефону. Наша цель - вернуть его, где бы он ни был.
- Я обещаю.
После этого Ашрафбек позвал внуков обратно к столу. Он поговорил с ними, послушал, как они читают стихи, и, простившись, вместе с Хусравбеком вышел из квартиры.
    Всё это время сын видел, что отца что-то гложет, но тактично не задавал лишних вопросов. И лишь когда они подъехали к родительскому дому, Ашрафбек, не глядя на сына, тихо сказал:
- Бек... мне кажется, случилось то, чего я всегда боялся больше всего. Я уже поверил, что после того, как твой брат женился и у него родились дети, он наконец образумился. Мы с матерью радовались, что все беды и тревоги, связанные с его беспутным характером, остались позади. Но... увы, увы. Оказалось, этот безрассудный, глупый, как бревно, человек втайне, никому ничего не сказав, попался в ловушку проклятых и отправился на джихад* под видом паломничества. О Всевышний... Как я скажу твоей матери эту страшную правду? Как посмотрю людям в глаза?..
- Дададжан, я вас понял. Что случилось, то случилось. Давайте пока не будем говорить об этом маме. Мы должны успокоиться, всё обдумать и найти способ вернуть Анвара.
- Как, Бек? Где теперь носит этого блудного сына? Где он сейчас - в Ираке? В Сирии? Или в Афганистане?..
- Пока не знаю… Но припоминаю: недавно сотрудник Комитета безопасности привозил к нам в больницу жену своего начальника - у неё были сильные боли в животе. Мы прооперировали её и удалили большой камень из почки. А через несколько дней тот же человек привёл к нам пожилую тётю своей жены: у неё воспалились лёгкие. В прошлую субботу мы выписали её домой - ей стало гораздо лучше. Это я к чему… Мне придётся позвонить ему и посоветоваться. Как вы думаете, отец?
- Нет, сын, такие дела по телефону не решаются. Позвони и договорись о встрече. Нужно как можно скорее что-то предпринять.
- Я всё сделаю, отец. Не беспокойтесь.
________________________________________
*/ Джихад - у мусульман священная война против иноверцев, предписанная Кораном с целью распространения ислама.

Наутро Хусравбек, придя на работу, первым делом нашёл в записной книжке номер телефона Мухриддина Сабирзаде - «чекиста», как говорят в народе - и позвонил ему.
- Слушаю, - раздался спокойный голос на другом конце трубки.
Хусравбек представился и попросил о встрече.
- Доктор, я буду свободен в пять часов. Вас устроит это время? - предложил Мухриддин Сабирзаде.
- Прекрасно. Я приду.
Вечером, ровно в назначенное время, он подошёл к зданию, где работал Сабирзаде, предъявил паспорт и получил пропуск.
Выслушав его рассказ, «чекист» некоторое время молчал, потом сказал всё тем же спокойным голосом:
- По нашей информации, уже более пяти тысяч человек выехали из нашей страны, обманув родных, и отправились на джихад. Они вступают в ряды военных формирований радикальных исламистов. Мы прекрасно понимаем, что всё это - дело рук наших врагов, которые под видом религии уводят наивную молодёжь с правильного пути. Они внушают, что якобы, нужно восстановить халифат. Но разве об этом может идти речь в XXI веке? Однако эти новоявленные шейхи, муллы, так называемые «лидеры», миллионеры и миллиардеры со своими безумными идеями не оставляют в покое ни государство, ни простых людей.
Понимаю: после гражданской войны, на которой пролилось столько крови, ещё нужно время, чтобы зажили душевные раны, чтобы восстановилась экономика. Это естественно. Но цель наших врагов - дестабилизировать страну, посеять напряжённость. А это, в свою очередь, благодатная почва, чтобы подорвать политический режим.
Теперь ясно, что ваш брат и его друзья попали в ловушку так называемого «Исламского государства». Наша задача - вернуть этих заблудших овец домой. Но помочь мы сможем только в том случае, если будем обладать полной информацией. Иначе это пустая трата времени и сил. Вы согласны со мной, доктор?
- Согласен.
- Для начала я хотел бы встретиться и поговорить с женой вашего брата. Это возможно?
- Возможно. Если хотите, я прямо сейчас привезу её сюда.
- Нет, не обязательно беседовать с ней у меня в кабинете. Если вы согласны, то завтра в десять утра я могу встретиться с ней в вашей больнице.
- Хорошо, я передам невестке.
На следующий день Надира, боясь опоздать, пришла в больницу за десять минут до назначенного времени. Ровно в десять Хусравбек встретил Мухриддина Сабирзаде у входа и проводил его в кабинет главного врача. Он представил гостю жену брата и деликатно вышел.
Хусравбек как раз осматривал пациента в третьей палате, когда у него зазвонил телефон. Достав его из кармана, он услышал знакомый голос:
- Доктор, мы закончили. Теперь будем распутывать клубок. Я прошу вас: если появится хоть какая-то новая информация, немедленно сообщайте мне. Договорились? Вашу невестку я тоже предупредил.
- Конечно, друг. Подождите, я провожу вас.
- Не надо, доктор. Не хочу отвлекать вас от работы. До встречи.
- До свидания.
Вечером Хусравбек подробно рассказал отцу о встрече Сабирзаде и его разговоре с Надирой.
Отец выслушал всё внимательно и тихо произнёс:
- Если удастся распутать этот клубок, мы поймём, по какой схеме вербуют наших детей.
- Да будут услышаны ваши слова, отец.
Прошло десять дней. Как и прежде, никаких известий от Анвара не поступало. Молчал и «чекист».
В один из вечеров Хусравбек с семьёй пришёл навестить родителей. Все разговоры снова вертелись только вокруг Анвара, его жены и детей. Отец спросил, нет ли новостей от Сабирзаде. Хусравбек набрался решимости и позвонил ему. После короткого приветствия Сабирзаде сказал:
- Мы работаем в этом направлении.
- Отец очень волнуется.
- Не переживайте. Как только появятся результаты, я немедленно вам сообщу.
Так как Хусравбек разговаривал по громкой связи, пересказывать содержание разговора не пришлось.
Время тянулось мучительно медленно. Прошло ещё два дня, а новостей по-прежнему не было. Вместе с родителями беспокойство охватило всех: и Надиру, и сестёр - Санавбар и Бунафшу, и самого Хусравбека. Родственники строили всевозможные догадки о загадочном исчезновении Анвара под предлогом паломничества.
Шло время. С момента отъезда Анвара прошло уже шестьдесят пять дней. Около полудня у Хусравбека зазвонил телефон. Он взглянул на экран и увидел, что звонит Надира. Быстро ответил:
- Здравствуй, невестка.
- Здравствуйте, брат. - Надира иногда называла его «братом», как и её муж, а иногда - «дядей», как привыкли дети.
- Всё в порядке? - настороженно спросил он.
- Только что в наш швейный цех пришёл высокий худощавый мужчина.
- И что ему было нужно?
- Как и тот, что приходил в прошлый раз, он спросил моё имя и передал конверт с деньгами. Сказал, что это от мужа - для меня и детей. Я взяла конверт и сразу спросила, когда вернётся Анвар. Я расплакалась, умоляла дать хотя бы его номер телефона. Он молча развернулся и быстро ушёл.
- Сестрёнка, успокойся. Скажи мне подробно: что ещё ты запомнила? У него была борода?
- Да… Небольшая редкая бородка.
- Хорошо. Может, он был в шляпе? Или в чём-то на голове?
- На нём была белая круглая тюбетейка. Знаете, такие надевают мужчины, совершившие хадж.
- Да, знаю. А ещё что?
- Костюм в чёрную полоску, чёрные туфли и… белые носки.
- Отлично. А на лице что-нибудь примечательное? Родинка? Золотые зубы?
- Сейчас подумаю… Он так быстро ушёл, что я не успела его как следует разглядеть… Хотя… Кажется, его левая нога была короче, он слегка прихрамывал.
- Если увидишь его снова, узнаешь?
- Думаю, да.
- Спасибо. Никому ничего не рассказывай. Я сейчас свяжусь с нашим общим «другом»… Ещё, передавай привет детям и заходите в гости - мы по ним соскучились.
- Хорошо.
Хусравбек набрал номер Мухриддина Сабирзаде, но тот не ответил.
 «Абонент занят. Попробуйте позвонить позже», - раздался ровный голос дежурного оператора.
Хусравбек уже нажал кнопку отбоя и хотел убрать телефон в карман, когда внезапно раздался новый звонок. Он поднял глаза на экран — на дисплее высветилось имя: Надира.
- Слушаю.
- Брат, я тут подумала… Этот мужчина, наверное, мулла. Я узнала его по голосу - тонкому, почти детскому. Когда Анвар говорил о паломничестве, я, втайне от него, пошла в мечеть. Попросила муллу прочитать аят, чтобы Господь благословил мужа, и оставила немного денег в ящике для пожертвований. Голос очень похож, и манера говорить тоже.
- Молодец, сестрёнка. Если что-то ещё вспомнишь - сразу звони мне.
- Хорошо.
Не успел Хусравбек положить телефон в карман, как зазвонил «чекист». Он радостно пересказал ему всё, что узнал.
- Доктор, ваша невестка сейчас с вами?
- Нет, она на работе, в швейном цехе.
- Мне срочно нужно поговорить с ней.
- Я могу её предупредить, и она подъедет к вам.
- У вас есть машина?
- Да.
- В таком случае приезжайте вместе к городскому бассейну. Знаете, где это?
- Знаю.
- Я тоже туда подъеду.
- Хорошо, - согласился Хусравбек.
Сначала он не понял, почему именно бассейн, но потом решил, что «чекисты», вероятно, стараются никогда не встречаться дважды в одном и том же месте. Возможно, в этом есть своя логика, непонятная простым смертным.
Хусравбек посадил Надиру в свою машину, и вместе они поехали к бассейну, где стали ждать его. Не прошло и двух-трёх минут, как Мухриддин Собирзаде приехал на белой, не совсем новой «Жигули». Выйдя, он сначала, не спеша, огляделся по сторонам, а затем направился к ним.
В знак уважения Хусравбек вышел из автомобиля, и они коротко обменялись приветствием и пожали друг другу руки.
-Невестку привезли?
-Да, в машине.
- В таком случае, вы на некоторое время пересядьте в мою машину, а я в вашу. Согласны?
«Странно, а разве я могу не согласиться?» - пронеслось в мыслях у Хусравбека, и он зашагал к «Жигулям».
Хусравбек подождал в машине около двадцати минут и увидел, как Мухриддин Сабирзаде, закончив разговор, направляется к нему.
    - Даст Бог, на этот раз дело сдвинется с мёртвой точки? - спросил он «чекиста», выходя из его машины.
- Я сообщу вам, как только будут новости. До встречи, доктор, - коротко ответил тот.
Вечером Хусравбек рассказал родителям обо всём и выразил надежду, что в ближайшие дни появятся хоть какие-то известия об Анваре.
Но прошла неделя, потом десять дней, а известий по-прежнему не было - ни от «чекиста», ни от самого Анвара. Хусравбек недоумевал, почему до сих пор не удалось найти человека, который передал конверт с деньгами. Ведь в их небольшом городе, казалось бы, не так уж трудно разыскать худощавого высокого муллу с хромотой, который постоянно сидит в мечети. Всё это время его мысли вертелись вокруг одной и той же картины. Он даже несколько раз приходил в мечеть, будто бы помолиться, но на самом деле - чтобы отыскать этого человека глазами.
На следующий день ему повезло. Рядом с ящиком для пожертвований, в специально отведённом месте, сидел именно тот самый - с редкой бородкой, в белой тюбетейке, высокий и худой мулла. Он внимательно выслушивал каждого, кто подходил, и негромко читал аяты из Священного Корана.
Возмущению Хусравбека не было предела. Получалось, что этот человек спокойно продолжает своё дело, вовлекая других в свои темные замыслы. О Всевышний! Почему Мухриддин Сабирзаде и его люди не арестовали его и не посадили в тюрьму? Хусравбек едва сдерживал растущую злость.
Выйдя со двора мечети, он достал телефон и уже хотел набрать номер «чекиста», но в последний момент передумал. И так было каждый раз, когда он собирался позвонить и узнать хоть какую-то новость - словно что-то удерживало его руку. Он пытался успокоить себя мыслью, что у работы спецслужб своя логика, своя стратегия, которую ему, обычному человеку, просто не понять.
Вечером, рассказывая отцу о визите в мечеть и о том, что своими глазами видел этого муллу, он услышал удивлённый вопрос:
- Разве наш друг тебе так и не позвонил?
- Отец, каждый раз, когда я собираюсь набрать его номер и спросить, почему они ничего не предпринимают, меня охватывает такая злость… Я боюсь наговорить лишнего, поэтому молчу. Но всё это сводит меня с ума.
- Может, позвонишь сейчас? И только прошу - держи себя в руках, - тихо попросил отец.
Хусравбек нехотя набрал номер Сабирзаде. После второго гудка в трубке раздался спокойный голос:
- Здравствуйте, доктор. Наверное, вы удивляетесь, почему я до сих пор не арестовал этого человека?
- Да, я был удивлён. Я сам видел его сегодня в мечети.
- Доктор, всё гораздо сложнее, чем кажется, - поспешил успокоить его Сабирзаде. - Вы, наверное, бывали когда-нибудь на рыбалке. Так вот, мелкая рыбёшка редко кого интересует. Все ждут большую рыбу. Понимаете, о чём я?
- Да, теперь понимаю.
- Если будут новости, я обязательно с вами свяжусь. И если у вас появится какая-либо информация - звоните мне сразу. Договорились?
- Конечно. Пусть всё у нас сложится удачно.
- Спасибо.
Только теперь он понял, что их люди вовсе не бездействуют. Они просто взяли муллу под наблюдение, чтобы выяснить, кто его сообщники, кто стоит за ним, и собрать достаточно доказательств, прежде чем действовать. Вот почему Сабирзаде так долго молчал.
А родители… Они всё так же, день за днём, считали, сколько времени прошло с того самого утра, когда их беспутный сын покинул родной дом. И всё так же, днём и ночью, молили Всевышнего образумить его и вернуть домой - к семье, к жене и детям.
Прошло уже девяносто пять дней с момента исчезновения Анвара. И вот, когда Надира выходила из цеха, к ней подошёл молодой человек лет двадцати пяти - с коротко стриженной бородой и в чистом спортивном костюме. На выбритой голове красовалась местная тюбетейка. Убедившись, что перед ним действительно Надира, он протянул конверт с деньгами и уже собирался уйти. На её вопрос о том, где находится муж, она, как и прежде, не получила никакого ответа. Как и в прошлые разы, в конверте оказалось тысяча долларов.
Обо всём этом Надира сразу рассказала Хусравбеку. Тот, в свою очередь, сообщил о случившемся Мухриддину Сабирзаде.
- Вы, наверное, снова хотите поговорить с женой брата? - спросил Хусравбек.
Мухриддин Сабирзаде коротко рассмеялся:
- Думаю, в этом нет необходимости. Но спасибо за звонок. Будем на связи.
- До свидания.
Хусравбек был озадачен таким поворотом дела. Ему хотелось узнать больше подробностей, но, видимо, спецслужбы уже выяснили личность и этого молодого человека и взяли его под наблюдение. Если это так, значит, день, когда всё раскроется и найдётся способ вернуть Анвара, уже близок.
Была середина августа. Стояла изнуряющая жара. После тяжёлой двухчасовой операции Хусравбек чувствовал себя совершенно обессиленным, липкий пот стекал по лицу и шее.
У директора торгового центра «Авасто», Абдурахмана Самада, в правой почке обнаружили камень размером с грецкий орех, из-за чего он мучился от сильных болей. Ноги у него отекали, в организме скапливалось много жидкости. Во время дежурства Хусравбека двое сыновей и несколько коллег привезли больного прямо к нему в кабинет и наперебой, возбуждённо рассказывали о его состоянии.
Он несколько раз поднимал ладонь, прося их соблюдать тишину и дать возможность осмотреть пациента, но они не унимались. В конце концов Хусравбек вынужден был попросить всех выйти.
- Уважаемый, - обратился он к больному, когда кабинет опустел. - Сначала нужно пройти обследование: анализ крови, УЗИ. И только потом мы поставим точный диагноз и начнём лечение. Но я должен предупредить вас: у нас частная клиника, и лечение платное.
- Я согласен, - хмуро отозвался больной.
- Вам подготовить отдельную палату или устроит двухместная?
- Конечно, отдельную.
- Тогда оплатите в кассе. После этого медсестра отведёт вас в палату. Потерпите немного - даст Бог, мы избавим вас от болей.
Он вызвал медсестру, передал ей карту пациента и сказал:
- Этот больной сейчас произведёт оплату. Проводите его в пятую палату. Я распоряжусь, чтобы у него как можно скорее взяли анализы и сделали УЗИ. Его мучают сильные боли.
Это было ранним утром. После обследования подтвердилось: в почке действительно крупный камень. В два часа дня Абдурахмана Самада уже увезли в операционную.
Хусравбек вошёл в кабинет главного врача. За столом сидела его супруга, Мавзунабану, но он, не сказав ей ни слова, направился прямо в душевую.
- Бек, всё в порядке? Операция прошла хорошо? - спросила его жена.
- Да.
- Может, вы немного подождёте, прежде чем принимать душ? Не хочу, чтобы вы простудились, - тихо сказала она.
- Что бы я без тебя делал, дорогая…
- Может, выпьете воды?
- Было бы очень кстати.
Он медленно выпил стакан холодной воды, поинтересовался состоянием двух других пациентов, которых оперировал днём раньше, и, наконец, зашёл в душевую.
Когда он вышел оттуда, лицо его светилось: казалось, вода смыла усталость и наполнила его новыми силами. Он переоделся в чистый халат и, обернувшись, увидел рядом с женой Надиру.
- Что-то случилось? - спросил он с тревогой.
- Брат, если бы всё было хорошо, я бы не стала вас беспокоить, - поздоровалась Надира.
Она рассказала, что сегодня к ней снова приходил тот самый хромой мужчина. Он принёс конверт - на этот раз там было пять тысяч долларов - и сказал, что Анвар зовёт её с детьми к себе. На эти деньги она должна срочно оформить заграничные паспорта, а после они купят билеты до Стамбула.
- Интересно, - растерянно сказал Хусравбек.
- Вот поэтому я и прибежала. Что мне делать? Мне соглашаться?
- Во-первых, молодец, что сразу пришли. Во-вторых, думаю, ваше решение должен одобрить отец. Хотя… всё это необходимо обсудить с нашим общим другом.
- Если он узнает, он ведь не заберёт у меня эти деньги?
-Даже если и так, он всё равно составит акт и оформит это как вещественное доказательство. Но ведь прежние деньги он не изъял, - спокойно сказал Хусравбек.
- Верно.
- Поэтому не будем спешить. Сначала посоветуемся с «чекистом», а потом с отцом.
Он набрал номер Мухриддина Сабирзаде. После третьего гудка тот ответил:
- Слушаю вас, доктор.
- Наш хромой знакомый снова появился. Принёс внушительный конверт. Невестка сейчас со мной в больнице. Вы сможете приехать?
- Нет. Но, может, вы подъедете вместе с ней к памятнику Рудаки?
- Хорошо, - согласился Хусравбек.
- Я скоро там буду.
Как и в прошлый раз, «чекист» приехал вовремя - на знакомых белых «Жигулях». Он вышел, огляделся и подошёл к машине. Хусравбек поспешно вышел ему навстречу.
Они обменялись рукопожатием. Сабирзаде сел на заднее сиденье, и через десять минут разговора с Надирой вышел к Хусравбеку.
- Доктор, цель этих мерзавцев ясна. Они хотят перевезти семью Анвара к нему - в Сирию.
- Да, я это понял. Что будем делать?
«Чекист» тихо сказал:
- Позвольте открыть вам секрет, но, пожалуйста, держите язык за зубами. Это уже пятая семья из числа так называемых наших «паломников», к которым приходит человек и просит как можно быстрее оформить загранпаспорта. Мы думаем, что они будут раздавать конверты и другим семьям.
- И?.. Надо же что-то с этим делать?
- У нас сейчас созрел план. Если руководство его утвердит, думаю, на этот раз нам удастся добиться своего.
- А нам что делать?
- Я сказал вашей невестке, что через два-три дня сообщу о дальнейших действиях. А до того времени-ведите себя так, будто ничего не произошло.
- Понимаю.
Прошло три дня.
Рано утром Хусравбек с женой подъехали к больнице. Он остановил машину у главного входа, Мавзунабану вышла, а сам он припарковался на своём обычном месте. Едва он вышел из машины, как увидел «чекиста», который, широко улыбаясь, шёл ему навстречу.
- Вы, наверное, не ожидали увидеть меня, уважаемый Давлатзаде? - спросил он, протягивая руку.
Хусравбек пожал её:
- Верно, не ожидал, -ответил он. -Но я уверен, что у вас хорошие новости.
- Хорошие или нет - станет ясно после операции.
- Дружище, пожалуйста, объясните, в чём дело?
- Мы решили выполнить требования их мужей. Дадим согласие на выезд семей.
- Как?! Например, мой отец вряд ли с этим согласится.
-Нет, доктор. Я сам с ним поговорю. Во-первых, мы будем обеспечивать безопасность ваших родных во время поездки. Во-вторых, все дорожные расходы возьмём на себя.
В этот момент Хусравбек представил, что когда женщины и дети приземлятся в Стамбуле, а их мужья будут встречать их в аэропорту, вот тогда-то сотрудники спецслужб и проведут задержание мужчин, чтобы вернуть их на родину.
- Вижу, вам понравился наш план, доктор?
- Но всё же мне нужно посоветоваться с отцом.
- Конечно. Если не удастся его убедить, скажите мне. Я сам переговорю с ним. Думаю, проблем не будет.
- Надеюсь.
-Если наша общая цель - вернуть на Родину заблудшую и невежественную молодёжь, то, думаю, никто не станет этому препятствовать. Разве не так?
- Так.
Мухриддин Сабирзаде говорил разумно, но Хусравбек вдруг подумал: если Анвара и его единомышленников вернут домой, разве их не будут судить, как это принято, например, в России или Франции? И эта сторона вопроса станет ещё одной головной болью - для самих «заблудших овец» и их родных.
Удивительно, как всё в жизни сложно переплетено. Всевышний будто нарочно испытывает на прочность наши чувства и волю. Казалось, вот-вот распутается один клубок, и они наконец выйдут из этого трудного положения - но тут же возникает новый. Кажется, человек рождается лишь для того, чтобы преодолевать трудности.
Вечером Хусравбек поехал к родителям и рассказал отцу всё, что поведал ему «чекист».
- На самом деле, это хорошее решение, - сказал отец. - Мне остаётся лишь молиться, чтобы Анвар как можно скорее вернулся домой.
- Дададжан, если Анвара и его сообщников задержат в аэропорту Стамбула и доставят на Родину, их ведь будут судить. Вы это понимаете?
Отец задумчиво склонил голову.
- Я понимаю, что они должны понести наказание, - наконец произнёс он. - Может быть, им дадут условное. Ведь они совершили преступление по неведению и своей наивности.
Двадцать дней спустя из двенадцати «паломников» семьи девяти подготовили документы и собрались в путь. Один из них оказался неженатым, другой был разведен, жена третьего наотрез отказалась ехать к мужу.
Надира, посоветовавшись со свекром и свекровью, решила оставить дочку Нозанин у них, а вместе с сыном Акбаром отправиться в Стамбул. Позже, уже в аэропорту, выяснилось, что и другие женщины взяли с собой только одного ребёнка. Из всех женщин лишь Надира имела средне-специальное образование - остальные были домохозяйками. Поэтому Мухриддин Сабирзаде дважды беседовал именно с ней и частично посвятил её в план операции.
Под конец разговора его молодая коллега объяснила Надире, что ей установят «жучок», чтобы сохранять постоянную связь со спецслужбой.
- Важно, чтобы устройство всё время было у вас на голове, под платком, - попросила девушка. - Очень важно, чтобы никто этого не заметил. И никто из женщин не должен знать про него.
- Хорошо, - кивнула Надира.
- Сестренка, хочу пояснить ещё одну вещь, - вмешался Сабирзаде. - В поездке может случиться всё что угодно. Если возникнет проблема, вы должны найти укромное место, вынуть устройство и, нажав на кнопку под ним, рассказать нам, что случилось. Вам это понятно?
- Да, понятно.
Когда все женщины и дети получили паспорта, знакомый хромоногий мужчина снова обошёл их дома и посоветовал купить билеты в Стамбул на один день. Так и сделали. Затем он же объяснил, что в аэропорту Стамбула их будет встречать мужчина с табличкой «Байтулмукаддас»*.
Хусравбек отвёз Надиру с сыном в аэропорт. Там их уже ждал Мухриддин Сабирзаде. Они попрощались и Надира направилась в комнату матери и ребёнка, где уже находились её спутницы.
В аэропорту Стамбула женщины благополучно прошли пограничный и таможенный контроль и вышли к толпе встречающих. Через некоторое время они действительно заметили мужчину средних лет с короткой чёрной бородой. В руке он держал табличку «Байтулмукаддас», написанную кириллицей. Мужчина был одет в синюю рубашку с длинными рукавами и серые брюки.
Надира подошла к нему и спросила по-русски:
- Простите, вы нас ждёте?
________________________________________
*/ Байтулмукаддас - (араб. ;;; ;;;;;;) - в буквальном переводе «Священный Дом». В исламской традиции одно из названий Иерусалима, священного города, куда пророк Мухаммад, согласно преданию, совершил ночное путешествие. Здесь, по легенде, находится мечеть Аль-Акса. В данном контексте это условное название, используемое вербовщиками, чтобы скрыть истинные цели.

Мужчина, турок или курд, на ломаном русском ответил вопросом на вопрос:
- Это вас мужья приглашали? Вы из Таджикистана?
- Да, нас девять женщин и дети. Всего восемнадцать человек, - ответила Надира.
Лицо встречающего расплылось в доброжелательной улыбке.
- Добро пожаловать, - сказал он.
Все женщины и их дети пошли за ним и сели в белый микроавтобус.
- Меня зовут Мустафа, я ваш проводник, -повернулся он к пассажирам. -Я знаю, что вы все устали и проголодались. Поэтому сейчас мы поедем в известный ресторан и поедим настоящую турецкую еду. Вы согласны?
Надира ответила за всех:
- Мы согласны. Но когда мы увидим своих мужей?
Мустафа снова улыбнулся:
- Сабр. Терпение.
- Мы-то потерпим, - вмешалась Надира, - но всё же хотелось бы знать, увидим ли мы их сегодня?
- Дай бог... - ответил Мустафа. - А теперь соберите все ваши паспорта и паспорта детей. Мне нужно купить билеты. Если ехать на машине, это займёт два-три дня, а самолётом доберётесь куда быстрее.
Все согласились. Через некоторое время Мустафа вернулся с билетами в руках. Наконец микроавтобус тронулся.
Они пообедали в кафе, на десерт им подали вкусное мороженое. В конце всем раздали напитки и по плитке шоколада.
После этого Мустафа снова привёз их в аэропорт и посадил в самолёт. Примерно через два с половиной часа самолёт приземлился. Ночь уже властвовала миром.
Мустафа, сопровождавший их и в полёте, помог с посадкой в небольшой автобус. Раздав всем по бутылке воды, он объявил:
- Примерно через полтора часа доедем до гостиницы. Там заночуем, а завтра рано утром поедем дальше.
- Надира, как это понимать? - тихо спросила молодая женщина с длинной косичкой у дочери. - Нам же говорили, что мы уже сегодня увидим мужей.
- Сейчас спрошу, - сказала Надира и обратилась к проводнику: - Брат Мустафа, вы ведь в Стамбуле говорили, что сегодня мы встретим мужей. А получается, что ночь, а мы всё едем и едем. Где они?
- Сестра, вы правы. Но я всего лишь исполнитель. Поймите и меня. Сначала был один план. Потом, уже когда мы вылетели, позвонили, - он поднял мобильный телефон, показывая, - и приказали поменять маршрут. Дай Бог, скоро вы с ними встретитесь.
- Вы говорите правду? Нас там встретят мужья?
- Даст Бог, приедем - и обязательно встретят, - успокоил Мустафа.
Автобус добрался до трёхэтажной гостиницы лишь спустя два с лишним часа. Мустафа разместил всех женщин с детьми в отдельных комнатах, а затем объявил:
- Через полчаса спускайтесь в холл. Я покажу, где столовая.
В просторной столовой отеля все неторопливо ужинали. По традиции на десерт Мустафа снова угостил их турецким мороженым.
Прежде чем встать из-за стола, Мустафа поблагодарил Всевышнего за все блага и сказал:
- Дорогие гости, желаю вам спокойного отдыха и крепкого сна. Прошу всех завтра в семь часов прийти сюда на завтрак. После завтрака сразу выезжаем.
Утром, после завтрака, Мустафа пересчитал всех и автобус тронулся в путь.
Примерно через полчаса автобус покинул зелёные, ухоженные улицы города. За окнами мелькали низкие глинобитные дома и небольшие стада коз и овец.
Примерно через час сынишка Акбар что-то тихо сказал матери. Надира обратилась к водителю:
- Пожалуйста, остановите. Дети просятся в туалет.
Автобус остановился на обочине. Пятеро мальчиков и Акбар быстро выбежали, зашли за автобус и вскоре вернулись. Настала очередь девочек и их матерей.
Не успели часы подойти к двенадцати, как дети начали шуметь и жаловаться на усталость и жажду. Надира снова обратилась к Мустафе:
- Брат Мустафа, дети устали. Они хотят пить и есть.
Мустафа посмотрел в окно, сверился с часами и сказал:
- Потерпите ещё десять минут. Мы скоро будем в очень хорошем месте, где все отдохнут и пообедают.
Действительно, минут через десять справа показалось невысокое здание с несколькими беседками. Автобус остановился.
Пассажиры вышли и сразу почувствовали, как палящее солнце слепит глаза. Все поспешили к беседке - единственному месту, где можно укрыться от зноя. Всё вокруг было чужим и непривычным: ни деревьев, ни какой-либо зелени. Только сухая земля и выжженный воздух - пустыня...
Женщины с детьми уселись за деревянные столы под камышовой крышей. Мустафа разговаривал с хозяином - высоким худощавым мужчиной с короткой бородой - на незнакомом языке.
Незаметно подошёл мальчик-подросток. Он принёс чайник и чашки. Женщины стали искать, где свести детей в туалет. Немолодая сгорбленная женщина показала им дорогу.
После того как все помыли руки, женщины стали рассаживаться за столами. Мальчишка, с ловкостью опытного официанта, быстро расставлял еду на три стола - лепёшки, кефир и наваристый мясной суп. Все торопливо принялись есть, и только Надира настойчиво спросила:
- Брат Мустафа, скажите правду: нам ещё долго ехать? Сколько часов осталось?
Мустафа посмотрел на часы и ответил:
- Если на обед уйдёт полчаса, то примерно ещё два с половиной - три часа, и мы будем у цели.
- Значит, совсем скоро мы увидим своих мужей? -допытывалась Надира.
- С божьей помощью.
Надира посмотрела на своих спутниц и громко, будто за всех сразу, вздохнула:
- Пусть Всевышний услышит наши молитвы…
Пассажиры поели, выпили чай, немного напоминавший их чай на Родине, и наконец встали из-за стола. Когда все уже сидели в автобусе, Мустафа вошёл с бутылками пепси-колы и на ломаном русском сказал:
- Я видел, что вам не очень понравился наш чай. Вот, достал напитки. Раздайте их между собой.
- Спасибо, брат Мустафа, - от имени всех поблагодарила Надира.
Автобус тронулся. Надира взглянула на часы: стрелки показывали ровно час дня.
Машина медленно ехала по разбитой дороге, тряслась на ухабах. Асфальт давно остался позади, всё вокруг было в пыли. Благо, в салоне работал кондиционер, поддерживая прохладу.
Тем временем дети, положив головы на колени матерей, свернулись калачиком и дремали. Женщины с приближением встречи всё больше нервничали - в голову лезли всякие мысли. Больше всего переживала Надира. Она то и дело смотрела на часы и спрашивала:
- Брат Мустафа, мы уже почти приехали? Три часа ведь прошло…
- Верно, сестра. Но вы же видите, какая тут дорога - потому и едем медленно.
Прошёл ещё почти час, прежде чем вдалеке показалось здание.
- Вы видите то здание? - сказал Мустафа, показав рукой и довольно улыбнувшись.
Женщин будто подменили. Все засуетились, стали приводить себя в порядок, поправлять платки, приглаживать волосы. Даже детей разбудили, чтобы те не пропустили первую волнительную встречу с отцами.
Все взгляды устремились к зданию - женщины с надеждой ждали, что мужья выйдут им навстречу с распростёртыми объятиями. У некоторых глаза увлажнились от подступивших слёз. Но когда автобус подъехал ближе, стало ясно: никто их не встречает. Радость на лицах сменилась тревогой и разочарованием.
Автобус остановился.
Не говоря ни слова, Мустафа быстро вышел и направился к зданию. Было странно, что двери автобуса оставались закрыты, и никто из пассажиров не мог выйти. Все молча смотрели, как Мустафа скрылся внутри помещения. Через несколько минут он вышел в сопровождении мужчины-араба с короткой стрижкой.
Они подошли к автобусу.
- Приветствую вас, земляки! - радостно и громко сказал молодой человек в длинной белой рубашке, заходя в салон.
Женщины переглянулись, но не ответили.
- Вы меня не узнали? Я же Абдусаттор, сын Гаффара по прозвищу Толстый, из квартала Чармгарон, широко улыбнулся он.
- Хорошо, здравствуйте, - сказала Надира. - А где… где наши мужья?
- Сестра, вы к кому приехали? - ласково спросил он.
- Я жена Анвара. Сюда приехала с сыном Акбаром. Где мой муж?
- Где наши мужья? - осмелилась спросить молодая женщина сзади.
- Знаете… - Абдусаттор замялся, не зная, как начать.
Женщин насторожила его растерянность, они заговорили наперебой:
- Что случилось с нашими мужьями?
- Почему их нет здесь?
- Говори быстрее! Они живы?
- Сёстры, прошу, успокойтесь. Хвала Всевышнему, все живы и здоровы. Командир Анвар отправил меня, чтобы я перевёл вас через границу. Но переходить мы будем нелегально.
Надира нахмурилась:
- Мы не поняли. Почему наши мужья не пришли сами, а послали вас?
- Потому что я самый младший из них, - объяснил Абдусаттор, - и лучше других знаю арабский. А пересечение границы - дело непростое, надо переходить тайно.
Надира обернулась к женщинам:
- Кто из вас знает Абдусаттора из Чармгарона?
Женщины покачали головами.
- Видите, брат, ни я, ни мои спутницы вас не знаем. Как мы можем вам доверять? У вас есть доверенность или хотя бы письмо от наших мужей? От моего, например, от Анвара?
Абдусаттор тяжело вздохнул, ладонью хлопнул себя по лбу:
- Нет. Мне жаль, но ни доверенности, ни письма. Честно говоря, нам даже в голову не пришло, что вы можете не поверить.
- Странно вы рассуждаете, - сказала Надира. - Мы в чужой стране, в таком положении… Объясните, почему должны вам верить?
- Сёстры, пожалуйста, поверьте. Я могу поклясться Священным Кораном, что меня послал командир Анвар.
Надира взглянула на женщин и сказала:
- Хорошо. Клянитесь! Тогда, может быть, поверим.
Абдусаттор, бросив взгляд на Мустафо, который молча стоял сзади и ничего не понял из разговора земляков, сказал ему что-то по-турецки. Мустафо поднял и отпустил правую руку, словно призывая присутствующих к терпению. Затем он вышел из автобуса и направился к зданию. Вскоре он вернулся. В руках у него была книга, обёрнутая в зелёную ткань
Мустафо снова поднялся в машину. Его движения были неторопливы и торжественны, словно он собирался совершить обряд. Осторожно развернув ткань, он достал Священную книгу. Сначала приложил её к губам, поцеловав с благоговением, затем поднёс к глазам, будто желая впитать в себя её свет. Лишь после этого протянул книгу Абдусаттору.
Сын Гаффара по прозвищу Толстый, из квартала Чармгарон, принял её с трепетом. Он тоже трижды повторил этот древний таджикский обряд: поцеловал, коснулся глазами, словно стремясь очистить душу, и вернул книгу на ладонях. И лишь потом, перед всеми присутствующими, подняв голову и сквозь сжатые зубы выдохнув, поклялся:
- Клянусь, меня прислал командир Анварбек! И если я лгу, пусть Священный Коран поразит меня так, что я и шагу из этой машины не сделаю!
Внутри воцарилась тишина - такая густая, что слышно было, как у кого-то дрогнуло дыхание.
После этого женщины одна за другой вышли из автобуса.
Абдусаттор долго советовался с Мустафой, потом сказал:
- Вы пробудете в этом здании до полуночи. Отдохнёте, поедите, а ровно в полночь выдвинемся.
- Даст Бог, ночью мы спокойно перейдём границу, - добавил он. - В трёхстах метрах нас будут ждать два джипа с водителями. Они быстро отвезут вас туда, где ждут мужья. Там командир Анвар принесёт овцу в жертву - ради вашего приезда.
У женщин, особенно у Надиры, возникло много вопросов. Но они предпочли промолчать.
В большой комнате здания, похожего на клуб, девять женщин и девять детей сидели за длинным столом, уставленным разнообразной едой и фруктами. Было видно, что их здесь ждали. Акбар взял мандарин и стал его чистить.
- Мама, какой мандарин сладкий и сочный! - воскликнул он, проглотив кусочек.
В этот момент в комнату вошёл Абдусаттор, держа в руках большое блюдо с мясом. Услышав слова мальчика, он поставил блюдо посередине стола и сказал с улыбкой:
- Ешьте на здоровье. Мандарин такой сладкий, потому что его только сегодня сорвали с дерева. А те фрукты, что мы покупаем у себя на Родине, срывают ещё неспелыми, складывают в ящики, и лишь через несколько недель они попадают к нам. Вот поэтому вкус у них уже не тот.
Следом Мустафа принёс второе блюдо с мясом и передал его Абдусаттору. Тот поставил его на стол и обратился ко всем:
- Дорогие мои земляки! Это мясо я приготовил своими руками специально для вас. Прошу, ешьте. Здесь, в пустыне, нет ни вилок, ни ножей, поэтому, не стесняйтесь, берите руками.
После того как все поели, Абдусаттор предложил им немного отдохнуть и вышел. Женщины придвинулись ближе друг к другу.
- Неужели мы действительно перейдём в Сирию, к нашим мужьям?
- А как это вообще произойдёт?
- Нам обещали другое. Например, я не хочу пересекать границу.
- Неужели мы окажемся в стране, где идёт война? Я не поеду туда.
- Нам говорили, что вернут наших мужей домой, а не то, что мы поедем туда. Нет, я не собираюсь в Сирию.
- И я тоже не хочу! - послышались встревоженные голоса.
- Надира, что мы будем делать?
Надира приняла решение воспользоваться «жучком» и связаться с чекистами. Она спокойно сказала:
- Подруги, не шумите. Успокойтесь и отдохните, приведите детей в порядок. Я схожу в дамскую комнату. Когда вернусь, всё обсудим.
Женщины замолчали и больше не задавали вопросов.
Надира вышла из здания и осмотрелась. В тридцати шагах она увидела небольшое строение, похожее на туалет. Осторожно оглядываясь, она подошла, вошла внутрь, сняла косынку и достала маленькое устройство. Повертев его в руках, сказала в него:
- Здравствуйте.
- Здравствуйте, здравствуйте. Как вы там? - раздался знакомый голос.
- Мы все очень волнуемся. Нам говорили совсем другое. А теперь оказалось, что мы должны пересекать границу ночью.
- Нет, сестра, не переживай. Скажи всем женщинам, что мы рядом. Всё под контролем. Никто границу не пересечёт. До свидания, берегите себя.
- До свидания.
Надира снова закрепила «жучок» в волосах, надела косынку и, немного успокоившись, вернулась.
- Подруги, не волнуйтесь, - твёрдо сказала она, входя в комнату. - Мне сообщили, что всё под контролем. Никто границу пересекать не будет.
- Это сам Сабирзаде сказал? Как ты с ним связалась?
Надира улыбнулась:
- Да, это его слова. А остальное уже не важно.
Молодые женщины с облегчением вздохнули, но через некоторое время страх за будущее и за своих детей снова закрался в их сердца.
Две девочки и трое мальчиков, в том числе Акбар, спали, положив головы на колени матерей, как вдруг в дверь негромко постучали.
- Вставайте, пора идти, - послышался голос Абдусаттора.
Матери разбудили детей, помогли им одеться и стали выходить.
На небе ярко мерцала луна. Звёзды то вспыхивали холодным светом, то будто исчезали.
- Мама, как много звёзд! - сказал Акбар, глядя ввысь.
- Нет, сынок, - улыбнулась Надира, - просто здесь небо ясное и чистое. На самом деле звёзды везде светят одинаково. Но городские люди их почти не замечают: им некогда поднимать головы к небу...
- Как странно…
Женщины и дети подошли к автобусу и увидели, как Абдусаттор и Мустафа выгружают их вещи из салона и крепят на мулов, словно переметные сумы.
- Мы сейчас все вместе пройдём вперёд шагов пятьсот и пересечём границу, - сказал Абдусаттор. - Не бойтесь. Этот участок безопасен - и со стороны турок, и со стороны сирийцев. Даст Бог, я переведу вас всех. Но вы должны идти по двое-трое и без паники слушаться моих указаний. Всё ясно?
Ни одна из женщин ничего не ответила. Тогда Абдусаттор кивнул Мустафе, и тот потянул за верёвку первого мула. Все молча двинулись в путь.
В эту лунную ночь совершенно пустая равнина внушала путникам страх и ощущение опасности. Они шли навстречу неизвестности с трепетом в сердце, настороженно оглядываясь по сторонам. Слова «всё под контролем, не бойтесь» в этот момент не приносили ни покоя, ни безопасности.
Тем временем женщины и дети подошли к зарослям кустарников. Абдусаттор приказал Мустафе остановить мулов. Спустив несколько чемоданов, Абдусаттор тихо спросил:
- Ну, кто из вас посмелее? Кто пойдет первым?
Когда Надира заметила, что никто не решается, она рискнула:
- Мы с сыном пойдём.
Абдусаттор присел на корточки и вполголоса прочитал аят из суры Священного Корана, затем поднял руку в мольбе: «Всевышний, помоги рабам своим».
Взяв чемодан Надиры, он шагнул вперёд. Надира взяла сына за руку и последовала за ним.
Не прошло и сорока шагов, как земля будто разверзлась: повсюду появились вооружённые солдаты в камуфляже. Они быстро окружили группу. Испуганный Абдусаттор даже не успел достать пистолет - солдаты схватили его и Мустафу. Недалеко приземлился вертолёт. Одна группа повела Абдусаттора и Мустафу к вертолёту, а другие, погрузив чемоданы на мулов, вернулись к женщинам. Вскоре в ночи появилась большая военная машина. Из кабины вышли двое мужчин, одним из которых был Мухриддин Сабирзаде - женщины узнали его с радостью.
Через два дня все женщины и дети вернулись домой.
Из-за неудачной операции родители Анвара вновь впали в уныние - мысль о том, что они больше не увидят сына, не давала им покоя.
После этого случая весть от Анвара не поступала до мая следующего года. Те наёмные люди, которые ежемесячно приносили Надире деньги от его имени, тоже исчезли. Однако и родители, и Надира с детьми надеялись, что Анвар обязательно вернётся домой.
Но после 9 мая, когда Надире впервые позвонили из банка и сообщили о поступлении денег на её имя, она удивилась и сразу связалась с Хусравбеком.
- А от кого деньги?
- Не знаю, не спрашивала.
- Хорошо, сестра, сходите в банк и получите их. А вечером с детьми приходите к родителям - там всё обсудим.
- Так и сделаю, брат.
Вечером Хусравбек приехал к родителям с женой и увидел Надиру с детьми. Родители, конечно, знали обо всём, и их лица светились радостью. Они напоминали пару голубей, что вновь обрели свободу.
- Тысяча долларов? Эти деньги прислал некий Усманов, - сказал отец.
- Да, от имени Усманова Махмуда.
- Радуйся, дочка. Наш Анвар жив-здоров и не забыл вас.
- Как это? - удивилась Надира. - Ведь деньги не от него.
- Это не важно. Может, он отправил под чужим именем, а может, попросил кого-то... того же Усманова.
- Может быть.
- Главное, что наш Анвар жив и здоров.
В июне от Урунова Карима, в июле от Хайдарова Шарифа снова поступали деньги на имя Надиры. Хотя вестей от Анвара не было, родители радовались хоть тому, что он жив и присылает деньги.
- Невестка, сердце моё подсказывает - муж будет присылать деньги каждый месяц.
- Это хорошо, но ещё лучше, если бы он вернулся домой.
- Конечно. Но что-то мне подсказывает: Анвар позвонит. Обязательно. Если не в этом месяце, то в следующем, или чуть позже, - говорил отец, успокаивая, кажется, даже себя.
И действительно, так и случилось. В новогодний вечер семья Хусравбека и Анвара собралась в родительском доме. Все веселились, накрывали на стол, дети собирались у ёлки, наперебой читали стихи и танцевали, когда у Надиры зазвонил телефон.
- Слушаю, - ответила она. Услышав долгожданный голос мужа, чуть не прокричала в трубку: - Отец!* Это вы? Как вы? Живы-здоровы? Мы скучаем. Когда приедете?
Все в комнате замерли: убавили звук телевизора, мать присела на стул, чтобы не упасть, а Хусравбек ощутил тревожное биение сердца.
- Да, с мая каждый месяц получаю переводы - по тысяча долларов. Я была удивлена, но родители объяснили, что это вы. Я успокоилась. Сейчас все в доме родителей, и брат Хусравбек с семьёй здесь. Да, встречаем Новый год. Лишь вас не хватает, - быстро и волнительно говорила Надира, передавая трубку свёкру.
Ашрафбек Давлатзаде дрожащей рукой взял телефон из рук Надиры и, не дождавшись, пока Анвар что-то скажет, быстро начал говорить:
- Здравствуй, сынок. Да, всё хорошо. Хвала Всевышнему, с мамой тоже всё в порядке. Твой брат, сестры и все племянники сейчас здесь, но... но сегодня и каждый день твоё место пустует, сын. Скажи мне, наконец, когда ты вернёшься? Мы скучаем по тебе. Было бы хорошо, если бы ты всё-таки принял решение и вернулся домой. Да, сын мой, не заставляй нас так страдать в старости. Что ж, я передам всем привет от тебя. Что? Да, хорошо, мы никому не скажем о твоём звонке. Главное - вернись домой целым и невредимым. Хорошо, сын, до свидания.
В этот момент связь прервалась. Отец протянул телефон невестке, а взгляд его остановился на жене: лицо бедной матери было бледным и печальным - она так и не успела поговорить со своим сыном.
- Прости, радость моя, - тихо извинился он, незаметно вытирая слёзы, - я так растерялся...
- Я хотела услышать его голос, хотя бы издалека, - сквозь слёзы произнесла Махтоба.
- Он сказал, что будет звонить, если... если мы не сообщим о звонке в милицию или службу безопасности.
Всем стало ясно: Анвар знал о произошедшем с его сообщниками. Вот почему он придумал другой способ связаться с семьёй - стал отправлять деньги через других людей. Более того, он решился позвонить жене.
- Хвала Всевышнему, - вздохнул с облегчением Ашрафбек Давлатзаде. - Невестка, я ведь говорил - сердце моё подсказывало, что Анвар однажды позвонит.

*/ «Отец» - так обращалась жена к мужу, признавая его главой семьи.

- Да, да, - радостно сказала Надира. - Вы наш провидец. Как хорошо, что он позвонил в новогоднюю ночь. Радости-то сколько! Теперь будем ждать его возвращения.
- Как бы я хотел, чтобы ангелы, услышав ваши слова, замолвили словечко за моего сына перед Всевышним и он вернулся домой. Тогда и в мир иной мы ушли бы спокойно, - грустно сказал Ашрафбек.
- Бек, не думайте умирать в новогоднюю ночь, дорогой, - сказала Махтоба, обнимая мужа. - Чего-чего, а умереть мы всегда успеем. У нас с вами впереди много дел: надо воспитать внуков, дать им образование, женить и выдать замуж наших прекрасных внучек. Одним словом, дел у нас достаточно.
Ашрафбек, не отпуская жену из объятий, улыбнулся:
- Что я слышу? Простите, вы говорите странные вещи. Как будто мы будем жить сто пятьдесят лет.
- Почему бы и нет? Если Всевышний даст нам долгую жизнь, пусть она будет спокойной и обеспеченной, - сказала хозяйка дома.
«Пусть будет так», - мысленно присоединился к молитве и Хусравбек.
Перед тем как сесть за праздничный стол, Ашрафбек Давлатзаде пригласил сына во двор.
- Что будем делать? - спросил отец, когда они остались одни. - Сообщим Сабирзаде? Расскажем ему, что звонил Анвар?
- Не знаю, - нерешительно ответил Хусравбек. - Он ведь просил никому не говорить...
- Да, он так сказал, но... Думаю, «чекисту» известно всё, что происходит в нашей семье. Ты думаешь, он не знает, от кого Надира ежемесячно получает деньги?
Хусравбек задумался. Он понимал, что в этой жизни ему ещё многое непонятно.
- Может, и знает, отец. Может, даже наши телефоны прослушиваются. Всё возможно. Но, к сожалению, другого способа вернуть Анвара у нас нет.
- Да, я знаю. Другого пути нет, да и Сабирзаде уже не может помочь. Но Анвар... он не вернётся. Это понятно.
- Почему? Если у него там проблемы, возможно, он найдёт способ вернуться.
- Может быть, но думаю, он уже не вернётся. Он ищет возможность забрать жену и детей к себе. Моё сердце подсказывает именно так.
Хусравбек не был согласен с отцом, но, чтобы не обидеть его, предпочёл промолчать.
Через несколько месяцев, накануне праздника Навруз, Надира, вопреки обычному распорядку, пришла в дом родителей мужа в среду - что очень удивило всех. Хусравбек тоже был там в это время.
- Брат, мне звонили, - сказала она Хусравбеку вполголоса. - Нужно посоветоваться.
Он согласился, отвёл племянников на кухню к матери и вместе с отцом прошёл в гостиную, куда пригласил жену брата.
Все трое расселись за столом, и Надира, не зная, с чего начать разговор, опустила голову.
- Посмелее. Мы слушаем, - мягко сказал Хусравбек, подбадривая невестку.
- Час назад мне позвонил Анварбек. Я как раз только вернулась с работы, - начала она. - Сначала я очень обрадовалась. Муж поговорил даже с детьми. Но потом сказал, чтобы я купила билеты себе и детям и полетела в Дубай. В конце месяца нам предстоит лететь. Вот почему я пришла к вам посоветоваться.
Хусравбек посмотрел на отца, но тот молча сидел с опущенной головой.
Надира обратилась к отцу мужа:
- Или нам снова позвонить Сабирзаде и попросить его о помощи?
- Нет, невестка, - вздохнул отец. - Мы не будем звонить ему.
-Если мы расскажем ему, то моего брата арестуют, - пояснил Хусравбек.
Отец сначала посмотрел на сына, затем на невестку и спокойно сказал:
- Хусравбек прав. Мы больше не будем просить у них помощи.
- Значит, вы позволите мне и моим детям поехать в Дубай?
- Нет, невестка, - ответил отец. - У нас есть время. Надо всё тщательно обдумать и взвесить. Мы обязательно найдём выход. Но только никому не говори об этом, хорошо?
- Хорошо, отец.
Через два дня родители решили, что Надира купит билет и полетит к мужу, а дети останутся с бабушкой и дедушкой. К тому же младший брат Надиры, Дильшод, окончил техникум и уехал с группой молодых людей на заработки в Россию.
По совету мужа Надира сначала полетела в Стамбул, а затем из Стамбула вылетела в Дубай.
Она провела с мужем десять дней. Вместе путешествовали, даже посетили столицу ОАЭ - Абу-Даби. Каждый вечер общались по телефону с родителями и детьми. Вернувшись, Надира привезла не только пять тысяч долларов, но и подарки, которые Анвар отправил всем родным.
- Во-первых, муж пожалел о содеянном, - сказала Надира родителям мужа. - О том, что пошёл на джихад. Во-вторых, если вы дадите добро, я с детьми летом, после окончания школы, перееду к мужу в Мюнхен, в Германию.
Отец опустил голову, а потом неожиданно резко произнёс:
- Странно... Вам что, в Мюнхене дед или прадед оставили дворец в наследство? Ну, раз решили забрать детей и уехать туда?
- Отец, мы поедем только после вашего благословения, не сердитесь. Муж говорит, что, если вы согласны, купит там квартиру или дом.
- Даже так? - вмешалась мать. - Значит, он теперь богат?
- Не знаю, мама. Я лишь передаю то, что сказал муж. Будет так, как вы решите. Ах да, чуть не забыла: Анварбек сказал, что если вы согласитесь на наш переезд в Мюнхен, он найдёт способ выехать из Сирии. Война, кровь, оружие - всё это ему надоело. Он не хочет больше воевать.
- Ну а если ему так надоела война, почему он сразу не приедет домой? - удивилась мать.
Вместо Надиры ответил Ашрафбек Давлатзаде:
- Дорогая, как только наш сын вернётся, его тут же схватят и посадят в тюрьму.
- Это так?
- Верно, - сказал Хусравбек. - Я видел по телевизору, что даже во Франции несколько раз арестовывали подобных «воинов Ислама».
- А в Германии ему тюрьма не грозит? - снова спросила мать.
- Не знаю. Возможно, он переедет туда с новым паспортом, - ответил отец.
Родители несколько дней обдумывали ситуацию и в конце концов согласились на переезд Надиры и внуков.
- Если мы с детьми переедем в Германию, значит, мой брат Дильшод останется здесь один? - спросила Надира.
- Невестка, брат твой давно стал самостоятельным мужчиной. Он спокойно работает в России, в трудовой миграции. Позвонит Анвар - спроси его об этом. Может быть, позже вы возьмёте с собой и Дильшода, - сказал отец.


5

- Здравствуйте, дядя! - звонко позвала племянница Нозанин, отвлекая Хусравбека от воспоминаний. Она улыбалась, заходя в дом.
- Здравствуй, здравствуй, Нозанин. Как ты? Как твоё здоровье?
- Всё хорошо. А как дедушка?
- Спасибо, неплохо. Ему капают лекарство.
- Бабушка дома?
- Да, на кухне готовит что-то.
- Дядя, я хотела у вас кое-что спросить, - начала Нозанин. - Мы с Мавджудабану, вашей дочерью, ровесницы и обе учимся в восьмом классе.
- И?
- Я пока не знаю, какую профессию выберу, но мечтаю стать врачом, как вы и дедушка. Я рассказала маме, но она настояла, чтобы я посоветовалась с вами. Вот почему я хочу спросить: какие предметы надо особенно хорошо изучать, чтобы поступить в медицинский институт?
- Отличное желание, Нозанин! Бабушка и дедушка очень обрадуются такой новости. Чтобы поступить в медицинский институт, в первую очередь нужно хорошо знать химию и физику. Если плохо знаешь родной язык и литературу, будет трудно написать сочинение...
- Я понимаю, дядя. Буду больше учить химию и физику. А по родному языку и литературе у меня всегда пятёрки.
- Молодец, моя умница! Хорошо подготовься по химии и физике, и даст Бог, добьёшься своей цели. Да, Нозанин, если Мавджудабану ещё не знает о твоей мечте, поговори с ней, хоть по телефону. Может, и она захочет стать врачом.
- Конечно, я поговорю с ней. Скажу, что лучшая профессия - это медицина.
Нозанин вошла в дом, поздоровалась и быстро направилась к бабушке. Та радостно встретила внучку, обняла и поцеловала в лоб.
- Девочка моя, должно быть, ты голодная? Помой руки и быстро садись за стол - я сейчас сниму тебе суп с фрикадельками.
- Бабушка, можно я поем ваш вкусный суп после того, как приберусь везде?
- Как скажешь, моя птичка.
Нозанин прошла в дальную комнаты и, как это бывало каждое воскресенье, когда она вместе с матерью и братом приезжала в дом дедушки, занялась привычным ритуалом. Она переоделась, собрала густые волосы, туго стянула их цветными лентами, а сверху повязала яркий хлопчатобумажный платок. Закончив, она расправила складки одежды, выпрямилась и вышла во двор.
- Бабушка, с чего мне начать уборку?
- Моя ты помощница! Сначала подмети двор, - попросила бабушка.
- Хорошо, - отозвалась внучка.
Нозанин вышла во двор и заметила, что дядя разговаривает по телефону. Она взяла из чулана ведро с веником и направилась к воротам. Оставив веник у ворот, вышла на улицу и набрала воды из арыка. Быстро побрызгала воду по всему двору и ловко подмела его. Когда почти закончила, увидела, что дядя, завершив разговор, вошел в дом.


6

Хусравбек осторожно вошёл в комнату отца и увидел, что тот спит. Жестом поблагодарив медсестру, он направился на кухню.
- Нозанин, внученька моя, такая шустрая и умная девочка, - сказала мать, глядя из окна на внучку, подметающую двор. - Она проворнее и шустрее своей матери.
- А эта умница новостей вам не рассказала? - улыбнулся Хусравбек.
-Нет. А что за новость? - встревоженно спросила мать.
- Она мечтает стать врачом, как папа, я и моя жена Мавзунабану.
- Как хорошо!
- Да, попросила у меня совета, на какие предметы в школе следует обратить внимание. Это не её отец, который никогда не хотел учиться.
- Хвала Всевышнему! - радостно сказала мать.
Хусравбек молчал, потянулся к термосу и налил себе чай. В этот момент в кармане брюк зазвонил телефон.
- Слушаю, - ответил он и по привычному сухому приветствию сразу узнал тестя, Сарвара Шукурзаде.
- Как отец? Ему лучше?
- Спасибо. Сейчас ему ставят капельницу, надеемся на лучшее.
- Зять, если вы там, оставайтесь в доме своего отца, я скоро приеду.
- Добро пожаловать. Ждём вас.
Хусравбек посмотрел на мать и сказал:
- «Бровастый» собирается навестить отца.
- Наша дверь всегда открыта гостям, - отозвалась мама.
- Мама, проверьте, пожалуйста, всё ли есть на столе в гостиной. Может, что-то надо докупить? - попросил он.
- Сынок, не беспокойся, - ответила мать. - Стол накрыт. Сейчас принесу хлеб и чай. Если сват, как обычно, не торопится, принесу суп.
Кивнув в знак согласия, Хусравбек вышел во двор встречать тестя.
Во дворе Нозанин заканчивала подметать. Он молча прошёл мимо неё к воротам.
Хусравбек не любил своего тестя, но уважал его. Собственно, из-за густых бровей все называли его «Бровастым».
Его первая встреча с Сарваром Шукурзаде была необычной и напряжённой...
Хусравбек и его однокурсники проучились всего не больше двадцати дней, как объявили, что утром их повезут в Шахритузский район собирать хлопок. Он вернулся домой, нашёл одеяло и подушку, которые брал с собой в прошлом году на сбор хлопка, и аккуратно расстелил их на солнце. Остальные вещи для поездки ему помогла собрать мать. Наутро он скрутил всё в один рулон и крепко связал верёвкой. Отец погрузил вещи в машину и отвёз сына в институт. Там они попрощались, и отец отправился на работу в больницу.
После обеда несколько автобусов доставили студентов в район. Парней разместили во Дворце культуры, в актовом зале которого стулья были собраны в кучу и сложены на сцене. Остальные студенты и девушки поселились в других зданиях неподалёку.
Хусравбек и его однокурсник Икрам разложили свои одеяла рядом друг с другом и вышли на свежий воздух.
К их радости во дворе кипел большой самовар на шестьдесят литров, к которому они направились. Кто-то из местных юношей заваривал чай в чайниках для студентов. Вдали от самовара под присмотром заместителя декана Мехрубана Асрори председатель отдела молодёжи института Музайяна в белом халате и резиновых перчатках стояла за длинным столом и вручала каждому студенту по два бутерброда с колбасой и сыром.
- А если я не наемся, вы дадите ещё? - пошутил Хусравбек.
- Конечно, - улыбнулась Музайяна, - но если немного потерпите, на ужин будет плов.
Жар стоял невыносимый. Икрам предложил:
- Пойдём купаться?
- Куда? Река рядом есть? - сразу откликнулся Хусравбек.
- За главной дорогой, в двухстах шагах, протекает река Вахш, - сказал чайханщик.
- Пойдём, отпросимся у Асрори.
- Зачем? Сегодня нас уже не отправят собирать хлопок, - ответил Икрам.
Оба парня тихо направились к берегу реки, никому ничего не говоря. Они долго купались и загорали, а к ужину вернулись в лагерь.
И в последующие дни, после сбора хлопка и обеда, Хусравбек с Икрамом ходили к реке, чтобы умыться, избавиться от дневной пыли и пота, а также немного отдохнуть.
Через две недели, в лунную ночь, оба однокурсника вдоволь накупались в речке и довольные возвращались в лагерь. Они вышли на большую дорогу, когда услышали крики девушек. Хусравбек резко рванулся на звук. Икрам побежал за ним. Двое молодых парней, схватив двух девушек, насильно несли их к кустам, не обращая внимания на их вопли и мольбы. Хусравбек бросился на нападавших с кулаками, пытаясь их остановить. Отморозки бросили девушек на землю и напали на него.
- Девушки, бегите! - крикнул Хусравбек, готовясь к бою.
Хусравбек и Икрам дрались яростно и нападавшие, испугавшись, бросились бежать. Когда ребята нашли свои полотенца и стряхивали пыль с одежды, к ним быстро подошел Мехрубан Асрори с несколькими преподавателями и студентами. Девушки, убежав, сообщили преподавателям о происшествии, и те поспешили им на помощь.
Заместитель декана, узнав о случившемся, похвалил храбрость Хусравбека и Икрама и по-отечески пожал им руки.
На следующее утро, когда Хусравбек умывался и чистил зубы у крана, он услышал робкий голос девушки:
- Здравствуйте. Я не знаю, как вас зовут, но... Спасибо вам, что вчера спасли нас.
Он оглянулся и увидел девушку в цветастом платье с полотенцем на шее.
- Ты была одной из тех девушек вчера? - спросил он, быстро прополоскав рот.
- Да, по своей глупости, не спросив разрешения у преподавателей, мы приняли приглашение местной девушки пойти к ней на ужин. А когда возвращались, весь этот «ужин» чуть не обернулся бедой. Хорошо, что вы спасли нас.
- Не за что, - ответил Хусравбек, вытираясь полотенцем после мытья головы.
- К счастью, вы, наши спасители, подоспели вовремя. Если бы не вы...
- Любой бы помог...
Девушка прервала его:
- Нет, не все. Я хочу поблагодарить вас от себя и от Муниры.
- Принято. А ты, сестрёнка, будь теперь осторожнее.
- Никогда не думала, что в селе бывают такие...
Хусравбек улыбнулся:
- Сестрёнка, теперь ты знаешь - такие нелюди есть везде: и в городе, и в селе. География тут ни при чём.
В хлопкоуборочный сезон, и утром, и днём, и учителя, и ученики трудились под палящим солнцем. Но вечером, вернувшись с поля и поужинав, до отбоя забывали о дневной усталости - собирались группами, танцевали и пели.
Хусравбек и Икрам иногда возвращались с реки раньше и присоединялись к однокурсникам или заходили в комнату, где раньше располагался «Красный уголок», чтобы поиграть в шахматы.
В тот вечер они быстро поели плов на ужин, взяли полотенца и направились к реке. Но едва сделали несколько шагов, как услышали нежный голос девушки:
- Хусравбек!
Он оглянулся и в свете большой неоновой лампы увидел идущую к ним высокую девушку в красном халате.
- Я... простите...
- Хочешь пойти с нами поплавать? - с улыбкой спросил он.
- Нет, - смущённо ответила девушка, протягивая ему фотоаппарат «Зенит». - Вот, он выпал из рук и теперь не работает.
- Ты думаешь, я могу с этим справиться?
- Да. Я видела, у вас тоже есть «Зенит».
Взяв камеру, он спросил:
- Откуда ты знаешь, что у меня «Зенит»?
- Первого сентября я видела, как вы фотографировали однокурсников у входа в главный корпус института. У вас в руках был «Зенит». Я хорошо знаю этот фотоаппарат.
- Удивительно, - улыбнулся Хусравбек. - Оказывается, ты не только наблюдательна, но и обладаешь хорошей памятью.
- Это скорее мой недостаток.
- Нет, наоборот.
- Я бы хотела, чтобы вы взглянули на фотоаппарат. Дома, в городе он иногда капризничал, тогда брат открывал его, что-то там делал, и он снова работал. Но я сама ничего сделать не могу - могу только фотографировать.
   Хусравбек сказал другу:
   - Икрам, ты иди, я тебя догоню.
Икрам ушёл. Хусравбек внимательно осмотрел заднюю и переднюю часть камеры, затем открутил винтик снизу, снял футляр и протянул девушке:
- Подержи это, - сказал он, - если последние несколько кадров исчезнут, это не критично?
- У меня есть выбор? - пожала плечами девушка.
Хусравбек осторожно открыл заднюю часть аппарата и внимательно осмотрел внутренности. Несмотря на то, что видимых дефектов не обнаружилось, он, вспомнив слова девушки, вынул плёнку из отсека. Там тоже всё казалось на месте. Медленно вернул ленту на место.
- А ваш «Зенит» тоже такой капризный? - спросила девушка.
- Нет, мой новый. В июне отец привёз его мне в подарок из Москвы.
- Моему уже три года…
- Чем лучше мы заботимся о технике, тем дольше она служит. Верно?
- Это правда.
Хусравбек закрыл заднюю крышку аппарата и нажал верхнюю кнопку. Раздался характерный щелчок, и девушка радостно воскликнула:
    - Он заработал!
- Пожалуйста, милая девушка, - протянул ей фотоаппарат Хусравбек и добавил: - А теперь, если бы я узнал твоё чудесное имя, был бы счастлив.
Девушка, улыбаясь, ответила:
- Меня зовут Мавзунабану, но мама и все дома зовут меня просто «Бану».
- Ух ты! Как мне это знакомо. Меня зовут Хусравбек, - сказал он с улыбкой. - Но дома - просто «Бек».
- Удивительно… - Девушка застенчиво склонила голову и тихо добавила: - Спасибо, Бек. Вы не только наш спаситель, но и сейчас сделали для меня важное дело.
- Всегда к вашим услугам, нежная Бану.
- Это шутка?
- Нет, говорю правду. Для меня честь быть полезным тебе.
- Вижу, вы не только мастер в починке техники, но и мастер слова.
- Знаешь, я не особо разговорчив, но вот увидел тебя - и распелся, как соловей.
- Хорошо, идите, Бек. Ваш друг уже заждался.
- Благодарю, принцесса, за то, что разрешаете мне идти поплавать.
- Идите, но не заплывайте далеко. Говорят, вода Вахша холодная и строптивая.
- Рад, что тебя это беспокоит.
Мавзунабану, устыдившись, склонила голову и, повернувшись, ушла. Хусравбек смотрел ей вслед, пока она вдруг не оглянулась и не крикнула:
    - Бек, хватит! Иди уже, друг ждёт!
Улыбаясь, он отвёл взгляд и быстро зашагал к реке. Был счастлив.
Примерно через полтора часа друзья вернулись после купания. Парни и девушки, собравшись группами, уже танцевали, пели и играли в игры. Хусравбек подходил к каждой компании, присоединялся с одной целью - снова увидеть Мавзунабану. С большим полотенцем через плечо он ходил от одной группы к другой, но девушки нигде не было. Потеряв надежду, он вернулся к себе.
Утром Хусравбек достал из-под подушки целлофановый пакетик со щёткой и зубной пастой и вышел во двор. Там он увидел Мавзунабану, разговаривающую с подругой Мунирой.
- Ну, пожалуйста…
- Нет! Я сказала - нет и нет!
- Умоляю, в последний раз…
- Нет! Сколько раз говорить? Я не глупая…
- Добрый вечер, милые девушки, - обрадовался Хусравбек и подошёл к ним. - О чём спор? Если вы нашли кошелёк с золотыми монетами и не можете поделить, то моё второе имя - «Справедливость».
Девочки посмотрели на него и одновременно расхохотались.
- Ты видишь, - сказала Мунира своей подруге, - хорошо, что я не согласилась.
- Посмотрим, - ответила Мавзунабану, а затем обратилась к парню: -
 Неужели вы действительно способны трезво судить?
- Как вы думаете, быть судьёй - лёгкая работа? - улыбнулся он.- Я знаю, что это непросто, - продолжил серьёзно, - но благодаря генам деда моего прапрадеда, который тоже был судьёй, у меня есть чёткое суждение и объективное мышление. С этой точки зрения я могу попробовать рассудить вас.
- Неужели дед вашего прапрадеда был судьёй? - с улыбкой спросила Мавзунабану.
- Да, так и есть. Надеюсь, клясться меня вы не заставите? - усмехнулся парень. - Вот одну историю расскажу. Однажды два соседа пошли на охоту. Пройдя долгий и тяжёлый путь по горам, не найдя добычи, они уже собирались домой. Внезапно на холме нашли бархатный мешочек, полный золотых монет. Обрадовались, отошли подальше от дороги и сели под деревом пересчитывать монеты.
- И тут начался спор? - перебила Мунира.
- Именно. Один говорит, что он первым увидел кошелёк и заслуживает больше монет. Другой - что он первым поднял его с земли, значит, монет должно быть больше у него. После долгих споров оба направились прямиком к судье - моему прапрадеду.
- Это к деду вашего прапрадеда? - уточнила Мунира.
- Да.
Дед взял у них кошелёк, положил его перед ними и спросил:
- Как его поделить?
Соседи изложили свои аргументы. Судья задумался и вынес вердикт:
- Обычно, в таких случаях, как в Дамаске, Стамбуле, Иерусалиме, Балхе и Дели, найденные золотые и серебряные монеты конфисковались в пользу государства и раздавались бедным семьям.
- О, - ахнули соседи, - лишиться монет! Но что дальше?
- Судья сказал: «Я - очень справедливый и мудрый человек. Поэтому ваше дело решу так: золото разделить поровну. Вы согласны?»
- Конечно, - воскликнули соседи.
- Вы вместе ходили на охоту, вместе нашли кошелёк, значит, и монеты поровну делить.
- Именно так! - кивнули они.
- Тогда судья высыпал все монеты из мешочка и стал делить: одну - Афанди, другую - соседу, третью - себе.
- Ах, какая же это справедливость? - нахмурилась Мавзунабану. - Ведь монеты поделили на три части вместо двух!
- Это не важно, Бану, - улыбнулся Хусравбек. - Главное, что соседи ушли довольными правосудием.
- Понятно. Значит, как и дед вашего прапрадеда, вы тоже хотите найти свою выгоду? - поддразнила девушка.
- Само собой, красавицы, - усмехнулся он. - Если не хотите, чтобы я положил конец вашему спору, можете пререкаться до утра. А я пойду чистить зубы.
На следующий вечер после ужина Хусравбек и Икрам, как обычно, с полотенцами через плечи, направились к реке.
По дороге они к радости встретили знакомых девушек. Поздоровавшись, Хусравбек спросил:
    - Куда вы идёте?
- Никуда, - ответила Мавзунабану, - может, прогуляемся до речки.
- Уже не страшно гулять?
- Если вы, наши спасители, рядом, чего нам бояться? - рассмеялась Мунира.
- Ну, если так, пошли! - радостно сказал Хусравбек и хлопнул Икрама по плечу.
Вместе они подошли к берегу, где парни быстро сняли рубашки и брюки, повесили их на ветки тутовника и побежали в воду. Девушки некоторое время с интересом наблюдали за ними, но вскоре заскучали.
- Ребята, хватит купаться! - позвала Мавзунабану.
- Почему? Мы ещё не накупались. Дайте нам остыть, - ответил Хусравбек, не торопясь выходить из воды.
- Девочки, идите, - обратилась к девушкам Икрам, мы позже придём.
- Нет, ребята, - твёрдо сказала Мавзунабану, - мы все вместе пришли - все вместе и вернёмся. К тому же уже поздно, вода холодная.
- Ладно, давай хоть раз прислушаемся к девушкам, - сказал Хусравбек Икраму и первым вышел из реки. Икрам нехотя последовал за ним.
Молодёжь, весело болтая, вернулась в лагерь, где присоединилась к другим студентам. Те сидели вокруг костра, пели и танцевали.
Когда объявили отбой, попрощавшись друг с другом, ребята разошлись по комнатам.
Настроение Хусравбека в тот вечер было особенно радостным. Он взял зубную щётку, пасту и полотенце и, весело насвистывая, направился к водопроводному крану.
Но через несколько минут, когда он возвращался, грубый голос остановил его:
- Парень, стой!
Хусравбек обернулся и в свете ночного фонаря увидел высокого, налысо обритого, коренастого парня.
- Да, слушаю тебя, брат, - ответил он спокойно.
- Предупреждаю: держись подальше от Шукурзаде!
- От кого? Какого Шукурзаде? - удивился Хусравбек.
- Мальчик, не пытайся «дурака» играть. Я говорю - не лезь к Мавзунабану Шукурзаде!
Хусравбек на мгновение замер, словно у его мозга завис процессор и началась переустановка. Потом собрался и спросил:
- А кем ты ей приходишься - братом или отцом?
- Ни тем, ни другим. Я ещё раз говорю: не приближайся к этой девушке!
- Но почему? Ты её жених?
- Вот теперь ты угадал. Повторяю - больше не подходи. Или покалечу. Я всё сказал.
Хусравбек опустил голову. От прежнего весёлого и озорного настроения не осталось и следа. Он почувствовал себя, как петух, которому ощипали крылья и шею.
Не ответив даже на вопросы друга, он машинально расправил постель, лёг и повернулся к стене. Мысли мелькали в его голове, и он не заметил, как погрузился в сон.
Очнулся он, когда Икрам сильно тряс его за плечо:
- Друг, что с тобой случилось? Просыпайся, уже поздно.
Хусравбек поднялся и сел. Несколько раз покачал головой, пытаясь прийти в себя, но мысли всё кружились в голове. Почему он так долго и беспробудно спал? Постепенно он вспомнил вчерашний разговор с высоким мужчиной. Когда в памяти всплыло, как тот называл его «мальчиком» и говорил с насмешкой, ладони Хусравбека сжались в кулаки, а зубы скрипнули от злости и обиды.
- Бек, иди быстрее, а то без завтрака останешься, - напомнил Икрам.
Хусравбек медленно поднялся. Ему не хотелось ни умываться, ни есть, но, чтобы не отставать от других, он вышел из комнаты. Под струёй холодной воды вымыл голову и лицо, затем направился на завтрак. Сидя за столом среди студентов, он не мог проглотить ни крошки хлеба. Сделав несколько глотков чая, Хусравбек надел шапку и вышел на хлопковые поля вместе с товарищами.
До полудня, словно набрав в рот воды, он молча собирал хлопок, почти заполнив фартук. Потом сел на фартук в тени между высоких стеблей хлопчатника и снова погрузился в свои мысли.
Что делать?
Вечный вопрос, который стоит перед каждым человеком, возник и перед ним.
Хусравбек до сих пор не влюблялся ни в одну девушку. Его единственной целью было учиться и, как отец, стать достойным врачом. Он был занят книгами и учёбой, если что-то не понимал из лекций, ходил в библиотеку или советовался с отцом. Но жизнь полна сюрпризов...
Иногда случаются удивительные чудеса, бывают взлёты и падения, и вдруг, в какой-то день или час, в темную ночь на облачном небе, из далёких уголков вселенной, тебе может подмигнуть одинокая звезда. Или, как в сказках, в твои сети случайно попадёт золотая рыбка, которая исполнит все твои мечты. Или вот так, совершенно неожиданно, можно попасться в ловушку ослепительных глаз очаровательной девушки и лишиться покоя.
Так произошло и с Хусравбеком.
Он не понимал, когда и как оказался в сети любви - это не входило в его планы. Ну, хорошо, они с Икрамом случайно столкнулись с неприятным происшествием - когда местные парни начали грубо домогаться девушек-студенток. Без колебаний друзья бросились на помощь. Да, вместе с другом он подрался с хулиганами и даже получил свою порцию ударов. Но они не убежали, а заступились за девушек.
После этого все - и учителя, и студенты- стали с особым уважением относиться к ним. Особенно девушки стали проявлять к ним больше внимания. Благодаря этому достойному и храброму поступку о Хусравбеке и Икраме заговорили. Та девушка с красивым именем лично поблагодарила его и назвала спасителем.
Они встречались ещё несколько раз. И когда он, освобожденный от забот и хлопкового труда, особенно вечером, после ужина, искал её, его глаза светились счастьем. Он был искренне рад знакомству с ней.
«Удивительно, - думал Хусравбек, - сколько нужно раз встретиться, поговорить и понять, что это и есть любовь? Почему с того момента, когда он узнал, что у Мавзунабану есть жених, ему так больно и неприятно? Неужели он влюбился?»
Странные мысли не давали ему покоя. Хусравбек пришёл к выводу, что не влюблен в эту красивую белокожую девушку, но... почему же его сердце не хочет с ней расставаться? Её миндалевидные глаза, дугообразные брови, румяные щеки и губы - как ароматные лепестки роз, манящие его… Её голос - нежный и сладкий...
Что делать? Почему он не хочет расставаться с Мавзунабану? Любит ли он её? Сам он не знает. Возможно, это самое начало любви. Да, возможно, путь к любви именно такой - сложный и извилистый. Но как же так?.. Почему Мавзунабану, у которой есть жених, без колебаний встречается и разговаривает с ним, а иногда даже идёт гулять на берег реки - пусть и не одна, а с подругой? Разве это правильно? Конечно, нет. И Хусравбек понимал: ему бы не понравилось, если бы его невеста так же вела себя с другим молодым человеком, пусть даже без дурных намерений и даже если он её спас. Да, всё в этом мире, особенно отношения между девушкой и парнем, в частности между женихом и невестой - как до свадьбы, так и после - должно иметь пределы, иначе легко перейти границы человеческой морали.
Хусравбек немного подумал и, наконец, решил - отбросить из головы девушку с женихом и постараться больше не искать с ней встреч. С такими мыслями он провёл день на хлопковом поле.
Вечером, вернувшись после сбора хлопка, он умывался и вместе с другом отправился на ужин. После, по традиции, закинув полотенца на плечи, друзья пошли к реке. Они долго плавали и поздно вернулись в лагерь. Уставший, Хусравбек решил сразу лечь спать, надеясь быстро уснуть.
После принятого решения он не искал встреч с девушкой, не ходил вокруг Дворца культуры, не посещал кружки танцев и песни в надежде увидеть Мавзунабану. Пусть девушки, имеющие женихов, замужние и помолвленные с рождения, будут далеко от него.
Но в этот момент в голову пришла мысль, от которой он вдруг сел, склонив голову, словно японский самурай: «О, Аллах! Почему же я не спросил сам у девушки? Какой же я глупый!» - упрекнул он себя. - «Ведь тот «жених» мог и соврать! Мог же?!»
Хусравбек встал с постели, обувшись, вышел во двор и огляделся вокруг. В тусклом свете фонарей ничего не было видно. Он некоторое время бродил по ночной тишине; тревожные мысли не отпускали его.
- Давлатзаде, ты не спишь? - голос Мехрубона Асрори вывел его из раздумий.
Он растерялся и неопределённо ответил:
- Потерял я сон, учитель…
- Ну, погуляй немного и ложись спать, а то утром будет тяжело вставать.
- Хорошо, учитель.
Мехрубон Асрори ушёл, а юноша продолжал ходить по аллеям вокруг Дворца культуры. Мысли в его голове, словно резвящиеся кони, не давали покоя. Хусравбек упрекал себя за то, что сразу не догадался обо всём спросить Мавзунабану, а теперь было уже поздно её искать.
Позже он вернулся в комнату, лёг и решил, что завтра обязательно всё выяснит у неё.
«Если то, что сказал тот человек, правда, то я вырву образ эту девушку из своего сердца на всю жизнь!»
На следующее утро, после завтрака, Хусравбек, как и все остальные студенты, захватив с собой фартук и надев кепку, направлялся к хлопковому полю, когда вдруг услышал приятный и знакомый голос.
- Здравствуйте, Бек.
Он обернулся и в трёх шагах увидел улыбающуюся Мавзунабану.
- Здравствуй.
- Что-то вас не видно со вчерашнего дня?
Хусравбек старался не показывать своего настроения.
- Я хотел сегодня с тобой встретиться, - сказал он, не отвечая на её вопрос.
-  А зачем?
Хусравбек огляделся - рядом никого не было.
- Да, у меня есть вопрос.
- Какой?
- Ты выходишь замуж?
Девушка на мгновение растерялась. В первую секунду ей даже показалось, что Хусравбек собирается сделать ей предложение.
- Когда?
- Я не знаю.
Через секунду Мавзунабану поняла, что ошиблась.
- Странные слова, Бек. Сам не знаешь, а спрашиваешь.
Хусравбек снял кепку и тяжело вздохнул. Казалось, даже кепка стала тяжелой и тяготила его.
- Позапрошлой ночью, когда мы расстались, меня остановил высокий молодой человек и настоятельно потребовал не приближаться к тебе, - сказал он. - Сказал, что он твой жених. От него я и узнал, что твоя фамилия Шукурзаде.
- Тот самый высокий молодой человек - лысый? То есть с обритой головой?
- Да, вроде так.
- Странно... и вы поверили ему?
- Я не говорил, что поверил.
- Но вы поверили. Вот почему вы до позднего вечера не возвращались с реки.
- Во-первых, милая Бану, если бы я поверил, я бы не спрашивал у тебя этого. Во-вторых, не уходи от ответа.
Хусравбек выдержал паузу. Мавзунабану улыбнулась и поинтересовалась:
- Есть ещё вопросы? Третий и четвёртый?
- Пока нет.
- Как бы там ни было, тот высокий молодой человек с обритой головой - охранник моего отца. Его зовут Мансур, но все зовут его Мансур Джага - собачник. Возможно, отец беспокоился обо мне и послал его сюда.
- Ну и что? Охранник не может быть твоим мужем?
-Мансур Джага? Вы шутите? Этот здоровенный парень с бритой головой и огромными плечами? Говорят, он силён, как демон. Вот почему отец всегда берет его с собой куда бы ни поехал.
- Представь, что я поверил твоим словам, Бану...
В её душе промелькнул холод от его слов. Она отпрянула, сузила глаза от злости и сказала:
- Что?!
Не дожидаясь ответа, ушла быстрым шагом. Хусравбек не побежал за ней, но некоторое время задумчиво смотрел ей вслед, затем пошёл догонять товарищей. В его походке читалось, что хорошее настроение возвращается.
Так как студенты разных курсов собирали хлопок в разных бригадах, Хусравбек не видел Мавзунабану, но думал о ней. И сам не заметил, как к полудню собрал два фартука хлопка - почти рекорд среди студентов, что удивило друзей.
Вечером, после ужина, друзья шли купаться. На пути к реке они встретили Мавзунабану с подругой, которые словно случайно встретились с ними. Девушки, держась за руки, молча последовали за парнями.
На берегу реки Хусравбек и Икрам вошли в воду, а девушки гуляли по пляжу, садились на камни и наблюдали за ними, весело шутя. После долгого купания все вместе направились обратно.
В одиннадцать часов вечера, когда Мехрубан Асрори стал отправлять студентов спать, Хусравбек и Икрам проводили девушек в комнаты и пожелали им хороших снов.
Так прошли два-три вечера. Все были счастливы. Но...
Хусравбек проводил Мавзунабану до её комнаты и уже возвращался к себе, как вдруг у него скрутило живот, и он направился в сторону туалета, в глубь сада.
Когда он нагнулся к ручью, чтобы вымыть руки, за спиной послышались шаги и чей-то шёпот:
- Бейте его! Сломайте ему руки и ноги!
И в тот же миг четверо или пятеро парней в спортивных костюмах набросились на него, словно волки на овцу, отбившуюся от стада. Всё произошло быстро. Его били кулаками и ногами так, что он падал в воду, а потом сильные руки вытаскивали его обратно - и снова били. Единственное, что он мог - это сжаться и прикрыть голову ладонями.
- Прекратите! - услышал он приказ.
Кто-то навис над ним:
- Парень, разве я не предупреждал тебя держаться подальше от Шукурзаде? Я же говорил: останешься без рук и ног. Если я ещё раз увижу тебя с ней - я снесу твою голову. Тебе ясно?
Хусравбек, стонущий от боли, не смог даже ответить. Мансур Джага и его люди развернулись и ушли. Через минуту где-то рядом заревел двигатель машины и стих вдали.
Он уже плохо помнил, что было потом. В какой-то момент очнулся - дрожа от холода - и увидел над собой луну. Попробовал подняться, но от острой боли в бедре, колене и боку снова свернулся калачиком. Неизвестно, сколько ещё он пролежал так, то приходя в себя, то погружаясь в забытьё, но под утро он сумел доползти до здания Дома культуры.
Там силы окончательно покинули его, и он потерял сознание.
Когда он снова очнулся, перед глазами расплывалось лицо Мехрубана Асрори - он тормошил его за плечи, приводя в чувство. Не дождавшись «Скорой», Асрори сам посадил его в машину и отвез в центральную больницу Шахритузского района.
Врачи знали его как доцента мединститута, поэтому быстро исполнили все распоряжения. Хусравбека раздели, укрыли одеялом и повезли в рентгеновский кабинет. Потом - в операционную. Хирург отвлекал его вопросами, одновременно фиксируя руки и ноги толстыми ремнями.
- Сосчитай до десяти, - сказал кто-то, поднося к лицу маску.
Он начал считать, чувствуя, как голос куда-то уходит:
- Раз… два… три… четыре… пять… шесть…
- Давлатзаде! Эй, Давлатзаде!
Он попытался открыть глаза. Правый едва приоткрылся, левый не слушался вовсе. Услышав знакомый голос, он немного успокоился.
- Давлатзаде, как дела? - спросил Мехрубан Асрори.
Он скривился, морщась от боли.
- Разве по мне не видно, учитель… - выдохнул он еле слышно.
- В любом случае ты идёшь на поправку.
- Скажите… где я?
- В больнице. В реанимации.
- В городской или районной?
- В районной.
- Сколько… сколько дней я здесь?
- Сегодня первый вечер.
Он замолчал, пытаясь собраться с мыслями. Но, вспомнив всё, спросил:
- Мои родители знают, что я здесь?
- Нет, сынок, я не счёл нужным сообщать им… пока что.
- Хорошо, что не сказали. Они бы сильно испугались.
- Хусравбек, а теперь скажи, с кем ты подрался?
- Я ни с кем не дрался. Меня просто избили…
- Где это случилось?
- Я вышел из туалета и, нагнувшись, мыл руки, когда какие-то люди неожиданно напали на меня.
- Ты их знаешь?
- Нет, я не знаю.
Хусравбек солгал: он был уверен, что это дело рук людей Мансура Джаги.
- Странно, - помолчав немного, Мехрубан Асрори продолжил: - Милиции уже известно о происшествии, которое с тобой произошло.
- Это нехорошо. Не надо было…
- Это не зависит ни от тебя, ни от меня, Хусравбек, - спокойно пояснил Мехрубан Асрори. - По правилам, если человек, будь то после аварии или драки, поступает в приёмное отделение, медики обязаны сообщить об этом в милицию. Насколько мне известно, утром к тебе уже приходили сотрудники, но ты ещё не отошёл от наркоза, и они ушли. Возможно, они зайдут снова вечером. Советую рассказать следователю правду, ничего не скрывая. Может быть, этих бандитов удастся поймать.
Хусравбек прикрыл правый глаз и в ответ только кивнул.
- Врачи больницы - наши бывшие студенты, - сказал Мехрубан Асрори. - Они уверили меня, что с тобой всё будет хорошо. Через неделю, максимум десять дней, ты снова будешь бегать, как жеребец, - улыбнулся он.
Хусравбек попытался пошевелить ногами и почувствовал, что левая нога стала очень тяжёлой.
- Учитель… моя левая нога… Что с ней?
- Кость лодыжки треснула. Наложили гипс.
- Мне тяжело дышать… - признался Хусравбек. - В груди боль, воздуха не хватает.
- Хулиганы сломали два ребра и задели лёгкое. Там скопилась кровь, образовалась гематома. Врачи больше двух часов оперировали тебя ночью. Одним словом, у тебя множественные переломы с разрывами бронхов. Но, как я уже говорил, всё позади.
- Извините, но мне… беспокойно… На сердце тяжесть, голова кружится.
- Это признаки сотрясения мозга. Полежишь здесь, отдохнёшь, получишь лечение - и быстро поправишься.
- Но… - прошептал Хусравбек, с трудом собираясь с силами. - У меня глаза не повреждены?
- Нет. По словам офтальмолога, с глазами всё в порядке. Это подтвердил и лечащий врач. Даст Бог, через несколько дней от синяков не останется и следа.
- Спасибо… Вы так обо мне заботитесь.
- Давлатзаде, долг учителя - быть рядом и помогать. Главное сейчас - чтобы ты успокоился. Больше спи - тогда быстрее выздоровеешь.
- Хм… В этой ситуации у меня нет другого выбора, кроме как спать. Но у меня просьба: попросите Икрама принести мне из-под подушки пакет с одеждой.
- Что, тебе не нравится больничный халат? - улыбнулся Мехрубан Асрори.
- Всё в порядке. Просто спокойнее, когда на мне моя одежда.
В это время в палату вошёл лечащий врач вместе с медсестрой. Мехрубан Асрори попрощался и вышел.
Следующие два дня Хусравбек находился в реанимации один. Он всё время спал и просыпался лишь тогда, когда медсестра будила его, чтобы сделать укол или ввести лекарство в вену.
- Так как вы почти ничего не едите и постоянно спите, врач назначил вам поддерживающие витамины, чтобы вы совсем не ослабли, - объяснила медсестра.
На третий день Хусравбека перевели в обычную палату, где лежали ещё двое пациентов. Одного из них вовремя привезли с аппендицитом, и его благополучно прооперировали. Другого, пожилого человека с седой бородой, готовили к операции. Сам Хусравбек чувствовал себя всё лучше. Отёк с левого глаза почти сошёл, правый глаз уже открывался. Тошнота и головокружение значительно уменьшились, и он начал понемногу есть. После обеда он впервые встал с кровати, медленно доковылял до зеркала у окна и взглянул на себя. Увидев бинты на голове, распухшие щёки, гематому в углу глаза, он похолодел от ужаса.
«Во имя чего всё это?.. Только потому, что я проигнорировал угрозы Мансура Джаги? - подумал Хусравбек. - Мавзунабану сказала, что он ей не нравится. Если бы этот проклятый ещё раз встретился со мной, я бы сказал ему: не угрожай мне, а сам спроси у девушки, хочет ли она с тобой встречаться. Ведь сама Бану сказала, что этот криволицый ей вовсе не нравится. Да, если бы он ей нравился, стала бы она со мной общаться. Это же ясно, как дважды два - четыре».
Он уставился в окно. Что ему теперь делать? Он не сомневался, что ребра, нога и даже глаза постепенно заживут. Врачи говорили, что дышать станет легче, когда срастутся кости. Но… Сообщили ли Мавзунабану о происшествии? Если да, почему она не приходит? Может, Мансур Джага заговорил с ней и всё-таки покорил её сердце?.. Кто знает? Почему Икрам не навещает его? Почему никто из друзей не приходит?.. Как назло, нигде - ни в Доме культуры, где они остановились, ни здесь, в больнице - нет телефона. Какая досада!
Хусравбеку было тяжело на душе. Сильно прихрамывая, он подошёл к своей кровати и медленно сел на край. Затем осторожно поднял одну ногу, потом вторую и, облегчённо вздохнув, опустил голову на подушку. Он утешал себя мыслью, что завтра придёт Мехрубан Асрори, и тогда он расспросит его о своих сокурсниках.
Сердце Хусравбека тревожило сразу несколько причин: отсутствие вестей от девушки и друзей, а ещё то, что у него не было ни трости, ни костылей - без них ходить становилось всё труднее.
Он был погружён в эти мысли, когда в дверь палаты дважды постучали. Вошёл молодой человек среднего роста в белом халате, с папкой в руках. Поздоровавшись со всеми, он подошёл к кровати и спросил:
- Вы Давлатзаде Хусравбек?
Хусравбек кивнул и поднял голову с подушки.
- Капитан милиции Рахимов, - представился вошедший.
Капитан придвинул стул, сел поближе, открыл папку, достал блокнот и ручку и начал задавать вопросы: кто там был, сколько людей, как их зовут и почему всё это случилось?
Хусравбек, подготовившийся заранее, ответил так же, как и прежде: в ту ночь он вышел из туалета, мыл руки в ручье, когда на него напали четверо или пятеро молодых людей. Кто они и зачем так поступили, он не знает.
- Ну, допустим, вы говорите правду, - спокойно произнёс капитан Рахимов. - Но ведь без ветра и трава не колышется.
- Не понимаю, к чему вы клоните. Я не знаю, за что меня так избили. Я не бизнесмен и не вор, чтобы со мной устраивали разборки. Я обычный студент. Каждое утро ухожу в поле, весь день собираю хлопок, а вечером возвращаюсь в общежитие и ложусь спать. Да, иногда после ужина мы с моим однокурсником Икрамом идём купаться, а по вечерам вместе с другими студентами танцуем, играем и поём.
-Те, кто вас били, были тоже студентами или приехали из города?
- Я не знаю. В темноте я их не разглядел, товарищ капитан.
- Может быть, эти хулиганы приехали из города?
- Может быть, но это вряд ли. Я никому в городе не переходил дорогу.
Капитан задал ещё несколько вопросов, записал ответы, а в конце попросил на каждой странице написать: «С письменным заявлением согласен» и поставить подпись.
Перед уходом он спросил:
- Давлатзаде, сколько вы ещё будете здесь лечиться?
Хусравбек пожал плечами.
- Это не мне решать, а лечащему врачу, товарищ капитан, - ответил он. - Когда меня выпишут, я снова пойду собирать хлопок.
- Если понадобитесь, я приду ещё. Выздоравливайте скорее, - сказал капитан и вышел.
На следующий день в обеденное время в палату вошёл Мехрубан Асрори. Он был в хорошем настроении. В одной руке он держал миску с пловом, в другой - большой пакет с одеждой.
- В первую очередь я снял твою порцию прямо с котла и сразу пришел к тебе, - сказал он, ставя плов на комод. - А ещё я принес твою одежду.
- Как поживают мои сокурсники? - спросил Хусравбек.
- Хорошо. Каждый день понемногу собирают хлопок. Сегодня утром твой отец позвонил в штаб и спрашивал о тебе. Я ничего не сказала, чтобы он не волновался.
- Правильно сделали.- После короткой паузы он спросил: - Мои однокурсники, Икрам и другие… как они там?
- У них всё хорошо.
- Если бы Икрам пришёл, я бы попросил его найти мне костыль. А они… знают, что меня избили?
- Нет, по распоряжению декана я объявил, что тебя отправили в город. Мы не хотели, чтобы начались пересуды, - сказал Мехрубан Асрори и добавил: - Не переживай, костыли я сам найду, сегодня или завтра.
Теперь Хусравбеку многое стало ясно. Он получил ответы на несколько своих мучительных вопросов.
Как и обещали, на следующий день ему принесли два костыля. Его положение заметно улучшилось: он уже мог понемногу передвигаться по палате и больничному коридору.
Действительно, через восемь дней отёки на лице и вокруг глаз почти сошли, звон в ушах и головокружение почти прошли. Впервые врач разрешил ему выйти из палаты во двор и прогуляться по аллеям.
Хусравбек вышел во двор на костылях, медленно прошёл по аллеям, наслаждаясь свежим воздухом и мягкими солнечными лучами. Он присел на скамейку, немного отдышался и вдруг поймал себя на странной мысли: палата была похожа на тюрьму, а он - на заключённого, который наконец вырвался на свободу.
Он поставил загипсованную ногу на опору костыля, облокотился на спинку скамьи и, прикрыв глаза, наслаждался теплом солнца, предвкушая скорое освобождение из «тюрьмы». Но тут его вывел из задумчивости голос медсестры:
- Давлатзаде, идите скорее! Пора принимать лекарства.
Нехотя, опираясь на костыли, он поднялся и направился к зданию. В этот момент он заметил Мавзунабану. Девушка стояла неподалёку с бледным и испуганным лицом, не отрывая от него глаз.
Хусравбек будто потерял дар речи. Он стоял, как цапля на одной ноге, не в силах произнести ни слова.
- Бек… что с вами случилось? - наконец выдохнула Мавзунабану и, не выдержав, заплакала.
- Разве ты не знала? Мужчины с детства мечтают ходить на костылях, - попытался пошутить он.
- Вы ещё и шутите? Когда? Кто это сделал?
В этот момент снова раздался голос медсестры:
- Давлатзаде, я жду! Быстрее!
Хусравбек объяснил Мавзунабану, что должен пройти процедуры, и попросил её подождать.
- Я до сих пор не могу прийти в себя… - сказала девушка, когда он вернулся и сел рядом.
- Успокойся, Бану. Это… награда за моё поведение.
- Награда за поведение? Какая награда?
- Награда за то, что я встретил тебя. За то, что могу разговаривать с тобой. Услышать твой голос - для меня уже награда.
- Вы всё шутите… Я выясню, кто это сделал, и так этого не оставлю!
- Бану, лучше скажи, как ты узнала, что я здесь? - перебил её Хусравбек.
- Я немного простудилась и не пошла в поле, - начала она. - Сидела у фонтана, когда ко мне подошли двое мужчин и стали расспрашивать о каком-то происшествии возле туалета. Я ничего не знала о драке. Когда я спросила Икрама о вас, он сказал, что вы уехали в город. Я решила, что заболел кто-то из ваших родителей. Но после расспросов милиции я своим «недалёким умом» догадалась: «студент, который попал в больницу из-за побоев», - это вы. Сердце подсказало мне. Вот я и здесь.
- Я верю каждому твоему слову, моя Бану.
- Извините, Бек… Я пришла с пустыми руками. Но ведь вы могли хотя бы найти способ сообщить мне…
- Прости. Я не из тех мужчин, которые любят жаловаться. Да и «легенду» о моём отъезде в город объявил Асрори по приказу декана. Они не хотели, чтобы все знали, что меня избили и я попал в больницу.
Она сидела, склонив голову, а Хусравбек, не сводя с неё глаз, открыто любовался её милыми чертами лица.
- Это дело рук Мансура Джаги? - вдруг спросила девушка, не поднимая головы.
- Да. Я не испугался его угроз и не отвернулся от тебя.
- Всё понятно, - нахмурив брови, сказала Мавзунабану. - Теперь я знаю, что сказать своему отцу.
Некоторое время они молча сидели рядом и разговаривали вполголоса. Перед тем как попрощаться, девушка сказала:
- Бек, даже если вы запретите, я всё равно буду приходить каждый день, пока вы не поправитесь. До полудня буду собирать хлопок, а после - к вам.
- Бану, не волнуйся. Каждый день меня навещает Асрори. Голодным я не останусь.
Она неодобрительно покачала головой и, попрощавшись, ушла.
На следующий день к полудню Мехрубан Асрори принёс плов и вместе с лечащим врачом вышел из палаты. Больше он не возвращался. Было уже три часа дня, когда пришла Мавзунабану. В небольшом пакете, который она смущённо протянула ему, виднелись яблоки, виноград и персики.
Со временем здоровье Хусравбека улучшилось - дышать стало легче, а следы ушибов, за исключением боли в левой ноге, почти исчезли. За несколько дней до выписки Мавзунабану, успокоенная его состоянием, сказала, что ей надо уехать в город.
- Тебя освободили от сбора хлопка? - спросил он.
- Да. Отец сказал, что получил разрешение в ректорате.
- Это хорошо. А вот мой отец не может освободить меня от сбора хлопка, - улыбнулся Хусравбек.
- Но вы же всё равно не сможете собирать хлопок на костылях, правда? - улыбнулась девушка. - Значит, вернётесь в город.
- Скорее всего, да. Если отпустят - обязательно.
- Бек, если не возражаете, я могу вам помочь. Вместе с Икрамом мы упакуем ваши одеяло и подушку и отвезём их к вам домой.
- О, это было бы очень кстати. Если меня освободят, ты сильно облегчаешь мою участь. А ты знаешь, где я живу?
- Пока нет, но надеюсь, что вы мне скажете, - с улыбкой ответила она.
- Конечно.
На следующий день после обеда Мавзунабану вошла в палату. Она была в приподнятом настроении, и её лицо светилось радостью.
- Я принесла вам две палочки шашлыка, - сказала она, протягивая пакет, - и уезжаю в город. Надеюсь, что завтра или послезавтра вы тоже приедете, и мы встретимся в городе.
- Конечно, - сказал он, забирая пакет. - Как только приеду, сразу позвоню тебе.
Когда он узнал, что с помощью Икрама девушка уже загрузила все его вещи в машину, он дал ей свой адрес и номер домашнего телефона. Но спустя немного времени передумал:
- Бану, не надо везти мои одеяло и подушку домой, - сказал он. - Лучше оставьте их где-нибудь. Я сам их заберу, когда вернусь. Не хочу, чтобы родители узнали, что я лежал в больнице - будут волноваться.
- Как скажете, Бек, - согласилась она и ушла.
Оставшись в палате один, Хусравбек почувствовал, как с её уходом на сердце стало тоскливо. К счастью, ближе к вечеру пришёл Икрам. Иначе сердце, казалось, разорвалось бы от одиночества.
Через два дня Хусравбека выписали. С разрешения Мехрубан Асрори он прямо из больницы вернулся в город. Мать была удивлена, увидев сына на костылях. Родные, выслушав его печальную историю, долго охали и вздыхали, но в конце концов выразили благодарность Всевышнему за то, что он вернулся домой живой - пусть и на костылях.
Но вечером, когда отец Хусравбека - Ашрафбек Давлатзаде - вернулся с работы и увидел сына, он рассердился и назвал доцента Мехрубана Асрори «глупым».
- Отец, он очень заботился обо мне, - вступился за своего преподавателя Хусравбек. - Он лично отвёз меня в больницу на своей машине. Все врачи уважают его. И ко мне относились с вниманием. Он же и костыли мне принёс.
- В своё время, не помоги я ему, когда работал секретарём парторганизации, его бы выгнали из института… - пробормотал отец, затем добавил с раздражением: - Тебе, понятно, не до того было, но он-то мог мне сообщить, что ты госпитализирован. Увижу его - скажу, что думаю.
Немного отдохнув, Хусравбек выбрал подходящее место в коридоре, сел на стул у телефона и по памяти начал набирать номер Мавзунабану. Когда диск остановился, он с волнением поднёс трубку к уху. К счастью, в ней почти сразу раздалось:
- Слушаю.
- Здравствуй, моя родная.
Девушка радостно отозвалась и быстро заговорила:
- Бек? Это вы? Как хорошо, что вы позвонили! Я так скучала! Когда вы приехали? Как здоровье? Уже без костылей ходите?
- Приехал вчера. Но пока без костыля ходить нельзя. Через неделю сделаю рентген, и если кость срослась - тогда да.
- Ну, вам лучше? - не унималась Мавзунабану.
- Кажется, да. Последние пару дней поломанное место сильно чешется - это верный признак, что кости срастаются.
- Бек, а вы можете выходить на улицу?
- Через неделю, когда снимут гипс. Честно говоря, мне не по себе с костылями.
- Я буду молиться … и считать дни до нашей встречи.
- Хорошо, - улыбнулся юноша, - я позвоню завтра.
- Бек, вы позволите мне иногда звонить вам?
- Конечно. Я буду только рад.
Они попрощались. Хусравбек не успел встать со стула, как телефон снова зазвонил. Он поднял трубку.
- Слушаю.
- Бек, - в трубке раздался голос Мавзунабану, - вы не спросили про одеяло и подушку. Я только что вспомнила. Когда вы сможете их забрать? Или мне привезти их на машине?
- Я ещё неделю не собирался выходить из дома…
-Я понимаю, Бек. Но если завтра получится прислать водителя, я позвоню и предупрежу.
- Было бы очень кстати.
Влюблённые почти каждый день созванивались. Они звонили друг другу по любому поводу, болтая о всяких милых пустяках. Самым счастливым днём для них стал тот, когда Хусравбеку сняли гипс, и они наконец-то встретились. Отец запретил ему много ходить с ещё не окрепшей ногой, поэтому Хусравбек пригласил Мавзунабану в кафе. Они сели за угловым столиком друг напротив друга. За разговорами и чаепитием время пролетело незаметно.
В какой-то момент Мавзунабану взглянула на часы и поспешно встала.
- Уже поздно, - сказала она. - Мама будет волноваться.
Был конец октября. Студенты вернулись со сбора хлопка и приступили к учёбе.
Хусравбек каждое утро приезжал в институт и встречал Мавзунабану у входа на факультет. Вместе они спешили в аудиторию. После занятий он провожал девушку до дома. Иногда, если выпадал случай, они заходили в кофейню, заказывали пирожные или мороженое и долго разговаривали. Так продолжалось до двенадцатого ноября, когда Мавзунабану неожиданно не пришла на занятия. Он ждал её до последней минуты, а потом, не желая опоздать, бегом отправился в свою аудиторию. Сидя на занятии, он вроде бы слушал преподавателя, но мысли всё равно были о ней. Что случилось? Не заболела ли она? Или в семье произошло что-то плохое?.. Эти бесконечные вопросы не давали ему покоя.
Едва дождавшись перемены, он поспешил в главный корпус и оттуда заставил себя набрать номер её дома. Наконец, после пятого гудка трубку сняла женщина - вероятно, её мать.
- Слушаю.
- Извините, я однокурсник вашей дочери, - как можно спокойнее произнёс он. - Что случилось с Мавзунабану? Почему она не пришла сегодня на занятия?
- Простите, а как вас зовут?
- Меня зовут... Меня зовут Хусравбек, - немного растерявшись, ответил он.
- А-а, Хусравбек! Не звоните нам больше домой. И я настоятельно прошу, чтобы вы оставили нашу дочь в покое.
Хусравбек понял, что семье Шукурзаде известны его отношения с Мавзунабану.
- Я всё понял. Но вы не сказали, она заболела? Почему её не было сегодня?
- Да, она больна.
- Я буду молиться, чтобы она скорее поправилась, - тихо сказал он.
- Хорошо. Но вы больше не звоните сюда. Это ясно?
- Я понял… Простите… умоляю вас, позовите её к телефону… - набравшись храбрости, попросил он.
- Что? Вы очень настырный! - раздражённо сказала женщина и повесила трубку.
В трубке раздавались короткие гудки, а он всё ещё держал её у уха, погружённый в тяжёлые мысли. Если бы в этот момент кто-то не постучал в дверь телефонной будки, он, может быть, простоял бы так ещё несколько минут.
«Конец, - с горечью подумал он, выходя из будки. - Теперь от её родителей благосклонности не дождаться».
Хусравбек возвращался в аудиторию в тревожном состоянии. Его мучило и недомогание любимой, и настойчивое требование её матери. Он слонялся по коридору, не находя себе места, и мысленно корил себя за то, что назвал своё настоящее имя. Если бы представился Икрамом, возможно, мать девушки не была бы так категорична. Разве она в молодости сама не влюблялась? Что теперь делать?
Он кое-как досидел до конца лекции профессора Эрингбурга и, как только прозвенел звонок, поспешно покинул класс.
Настырный влюбленный решил найти одногруппницу Мавзунабану и через неё узнать новости. Может быть, та позвонит домой девушке, спросит о её здоровье и заодно выяснит, когда она вернётся на занятия? Хусравбек нашёл нужную аудиторию, но там ему сказали, что Мунира тоже заболела и уехала к врачу. Он совсем растерялся и уже не знал, что предпринять.
Долго раздумывая, он наконец решился поехать прямо к дому Мавзунабану.
«Может быть, я хоть издалека увижу её?»
Он сел в автобус, доехал до конечной остановки, а потом прошёл ещё шагов триста на восток и дошёл до квартала Обшорон, где жили состоятельные семьи. Все дома здесь были двух или трёхэтажными, и каждый будто соревновался с соседними в красоте и вычурности.
Он остановился на второй улице, подальше от знакомого дома. Осмотрелся по сторонам в надежде увидеть её - но так и не заметил.
«Что делать? Пойти и позвонить прямо в дверь? Если откроет она, всё будет хорошо. А если выйдет её отец или мать? Что сказать тогда? Я жених и пришёл сделать предложение? Или просто спросить о здоровье? А если она, не дай Бог, в больнице?
Эх, Бану, Бану… Ты убиваешь меня без ножа, я всё равно, тоскуя по тебе, умру…»
Он снова посмотрел на знакомую дверь. Впервые он пожалел, что не знал никого из соседей - через них можно было бы разузнать хоть что-нибудь.
Чтобы не стоять на одном месте и не вызывать подозрений, он начал ходить по улице: то поднимался вверх, то возвращался обратно, всё время не выпуская из виду знакомый дом. Он надеялся, что девушка может выйти во двор или вернуться - например, из поликлиники.
Примерно через час ожидания знакомый чёрный внедорожник остановился перед домом. Из машины вышел Мансур Джага - да, тот самый проклятый Мансур Джага. Он позвонил в дверь, а затем достал из багажника несколько сумок и вошёл в дом.
«Окончу университет, начну работать и буду понемногу откладывать деньги. Дай бог, и я когда-нибудь куплю себе такой же чёрный Land Cruiser», - подумал Хусравбек. Он даже не подозревал, что цена этой машины составляла несколько десятков тысяч долларов США.
Наступил вечер. Проведя несколько часов в ожидании, он так ничего и не узнал и с тяжёлым сердцем вернулся домой.
За ужином он нехотя ел, не обращая внимания на литературную передачу, что шла по телевизору. Но вдруг слова молодого человека, читавшего стихи, привлекли его внимание. Он поднял глаза на экран и прислушался:
Чем мне утешить сердце и взор?
     Сердце тоскует, ищет твой взор.
Стихи поразили его. Он тихо повторил их, и чем больше проговаривал, тем больше соглашался с поэтом. Они точно выражали его состояние.
Поев, Хусравбек пошёл в свою комнату. Проходя мимо телефона в коридоре, он вдруг ощутил почти нестерпимое желание услышать голос возлюбленной. Не раздумывая, снял трубку и набрал знакомые цифры. В трубке сразу раздался строгий голос её матери:
- Я слушаю.
Хусравбек вздохнул и с тяжёлым сердцем медленно повесил трубку.
На следующее утро он снова ждал Мавзунабану у входа на факультет. Но и в этот день она не пришла. С поникшей душой он пошёл к своим однокурсникам. На перемене разыскал Муниру, которая, к счастью, пришла на занятия, и с беспокойством расспросил её о подруге.
Она только пожала плечами:
- Я ничего не знаю.
- Мунира, позвони ей, может, тебе она ответит, - попросил он.
Девушка кивнула. Они вместе дошли до таксофона во дворе. Мунира набрала номер Мавзунабану, но так и не дождалась ответа.
- Я очень переживаю, - взволнованно сказал Хусравбек. - Что случилось с Бану? Почему она не приходит уже второй день и не подходит к телефону?
- Я не знаю. Может, она заболела, - предположила Мунира.
- Разве больной человек не может поднять трубку?
- Я и сама удивлена, - призналась девушка. - По крайней мере, она даже в деканат не позвонила, не сказала, что произошло.
- Может быть, ты сходишь к ней домой? Как подруга… - с мольбой в голосе попросил он.
- Хорошо, но…
- Сестрёнка, пожалуйста, без «но». Я отвезу тебя на такси.
Мунире ничего не оставалось, кроме как согласиться.
После уроков они вместе сели в такси и доехали до квартала Обшорон. На въезде на вторую улицу Хусравбек попросил водителя остановиться. Он расплатился и отпустил машину.
- Ты пойдёшь со мной? - спросила Мунира.
- Нет, сестрёнка, - сказал он тихо. - Я бы с радостью, но подожду тебя здесь. Иди.
Так как Мунира бывала у подруги не раз, она уверенно направилась к знакомому дому. Хусравбек смотрел ей вслед, пока та не скрылась за дверью.
Чем мне утешить сердце и взор?
     Сердце тоскует, ищет твой взор.
Повторяя эти строки, он нервно ходил по улице, то и дело поглядывая на дверь и с нетерпением ожидая возвращения Муниры. Минуло десять минут, потом пятнадцать, двадцать… Подруга всё не показывалась.
Ну что ж, он был относительно спокоен. Да, он даже испытал облегчение - значит, Мавзунабану была дома, иначе Мунира уже бы вышла. По крайней мере, она не в больнице.
Но вскоре его сердце начали терзать новые мысли: «Почему она не приходит на занятия? Почему не отвечает на звонки? Может, её выдают замуж?» От этой догадки по его спине прошёл холодный пот.
Почти час он ждал, пока, наконец, знакомая дверь снова не открылась. Мунира быстро вышла из дома и поспешила к нему.
- Простите, что так долго. Совсем забылась за разговором. Не волнуйтесь, - тихо сказала Мунира.
- Как Бану?
- Я же сказала: всё в порядке. Идите, меня ещё так скоро не отпустят.
- Ну, оставайтесь, сколько хотите… Но можно ли мне увидеть Бану хотя бы на секунду?
- Вы нетерпеливы. Хорошо, сейчас.
Мунира направилась во двор и взмахом руки позвала подругу. Через минуту появилась Мавзунабану.
- Здравствуйте, Бек, -тихо поздоровалась девушка.
Хусравбек радостно ответил на её приветствие:
- Бану, что с тобой случилось? Или я чем-то обидел тебя?
- Нет, Бек, вы тут ни при чём. Это семейное дело. Я в порядке, не волнуйтесь. Я всё объясню вам потом. А теперь уходите. До свидания, - поспешно сказала девушка.
Подруги скрылись за калиткой.
«Хвала Всевышнему», - с облегчением подумал Хусравбек. Он хотел получить ответы на свои вопросы, но девушка так быстро попрощалась… Значит, она под контролем и не имела возможности говорить дольше.
«Спасибо и за это», - снова поблагодарил юноша про себя и, бросив последний взгляд на знакомую дверь, направился к остановке.
    Перед сном Хусравбек зашёл в ванную комнату, чтобы почистить зубы, и снова подумал о своей возлюбленной. В этот момент ему пришло в голову, что стоило бы позвонить Мунире и расспросить всё подробнее. Быстро завершив вечерний туалет, он вышел в коридор, подошёл к телефону и, после нескольких попыток, дозвонился до дежурной по общежитию, где жила Мунира. К счастью, дежурная оказалась доброжелательной женщиной. Через томительное ожидание Мунира подошла к трубке:
- Слушаю вас, Хусравбек.
- Доброй ночи, сестрёнка. Извини, что снова беспокою.
- Ничего. Я знала, что вы позвоните.
- Я хотел спросить… Как Бану?
- Уже лучше.
- Почему она не ходила на занятия? И почему не отвечала на мои звонки?
- Честно?
- Конечно. Я жду.
- Из-за тебя.
- Из-за меня?..
- Да. Её отец против ваших встреч. Он запретил ей выходить из дома. Тогда она объявила голодовку и заперлась в своей комнате.
- Неужели?..
- Так и было. Поэтому её мама была рада меня видеть. Сказала, что меня сам Бог послал. Она накрыла на стол, а Мавзунабану, узнав от меня последние новости, поела плова - и этим очень обрадовала свою мать.
- Она придёт завтра в институт?
- Возможно. Если отец не будет против.
- Сестрёнка, как я могу помочь Бану? Какой ты дашь совет?
- Честно - не знаю.
- Мне самому пойти к её отцу?
- Не советую. Говорят, он вспыльчивый человек. Как и многие богатые.
Хусравбек вздохнул, поблагодарил Муниру и попрощался.
Утром он пришёл в институт раньше обычного, надеясь встретить Мавзунабану. Взгляд его то и дело метался от дороги к часам. Однокурсники звали его на занятия, но он только отмахивался: мол, позже приду.
Рядом остановилась Мунира, поздоровалась. Он пожаловался, что напрасно ждёт Бану.
- Плод ожидания бывает горек, - сказала она и поспешила в свою аудиторию.
Её слова больно задели его. Так и не дождавшись девушки, он с отчаянием бросился в телефонную будку, надеясь хотя бы услышать её голос. Когда на звонок ответила мать Мавзунабану, Хусравбек задержал дыхание, сжал губы… и молча повесил трубку.
Поняв, что и сегодня не дождётся Мавзунабану, он уныло отправился на занятия.
После пары лекций он сел в автобус и вновь поехал в Обшорон. Быстро дойдя до второй улицы, остановился - и снова начал прохаживаться перед домом. Вот он поднялся к калитке, хотел уже нажать на звонок… но в последний момент отступил. Не решился.
Больше часа он бродил по улицам квартала, и наконец устал. Сел на скамейку недалеко от дома. Папка с тетрадями казалась непомерно тяжёлой - как и его мысли.
Юноша мысленно повторял строки, которые так полюбились ему. Он не сводил глаз с дома своей возлюбленной и даже не помнил, сколько времени просидел там, поклявшись больше не смотреть на часы до вечерней молитвы. Неожиданный шум автомобиля отвлек его от мрачных мыслей. Приподняв голову, он увидел, что перед воротами Бану остановился знакомый внедорожник. Из него вышел Мансур Джага. Он позвонил в дверь, достал из багажника два пакета и вошёл в дом. Через несколько минут машина снова тронулась, проехала мимо бедного влюблённого и оставила его наедине с мыслями.
Наконец Хусравбеку надоело сидеть без движения. Он резко поднялся и начал ходить взад-вперёд по улице, теребя папку в руках. Когда он в третий раз подошёл к скамейке, знакомая машина снова появилась и через мгновение остановилась рядом. Мансур Джага, одетый в чёрный костюм, вышел из салона. Его голова, как всегда, была аккуратно выбрита.
- Эй, парень! Какой же ты всё-таки настырный, - грубо сказал он. - Садись в машину.
Хусравбек был поражён таким поворотом событий. Он не знал, что делать.
- Садись, - повторил водитель и открыл заднюю дверцу.
- Что не так? Скажи, в чём я провинился? - спросил Хусравбек с отчаянием в голосе.
- Садись в машину. Или я посажу тебя силой.
Хусравбеку ничего не оставалось, как подчиниться. Он сел, и Мансур Джага захлопнул за ним дверь, после чего завёл мотор. Сквозь тонированные стёкла Хусравбек видел, как они выехали из квартала Обшорон и направились в центр города. Потом пересекли длинный мост через реку, поехали по главному проспекту на восток и, миновав три улицы, свернули налево. Примерно через триста метров машина остановилась у шлагбаума, который тут же поднялся, и они въехали внутрь двора. Мансур Джага вышел, открыл заднюю дверь и сказал:
- Мы приехали. Выходи.
- Куда мы приехали?
- Не бойся, это не тюрьма, - усмехнулся водитель.
Хусравбек вышел, крепче сжав в руках папку.
Мансур Джага направился вперёд:
- Иди за мной.
Хусравбек окидывал взглядом стоянку, где теснились машины всевозможных марок, и с удивлением разглядывал ярко окрашенные пятиэтажки. Ему всё больше хотелось понять, куда его привезли.
Они вошли в подъезд, но вместо того чтобы подняться наверх, свернули в коридор и спустились по лестнице в подвал. Там оказалось множество комнат и залов. Наконец они остановились перед одной из дверей. Мансур Джага достал из кармана ключ, отпер дверь и, прежде чем войти, нажал кнопку, включая свет. Хусравбек решительно последовал за ним в просторный, хорошо освещённый спортивный зал.
- Садись куда хочешь, - коротко бросил Мансур Джага.
Он подошёл к столу, взял мобильный телефон, набрал номер, отправил вызов и велел принести две чашки горячего кофе.
Хусравбек тем временем уныло оглядел спортивные снаряды, обречённо вздохнул и присел на скамейку, положив папку на колени. «Если меня здесь закроют, - подумал он с горечью, - хоть буду тренироваться, мышцы накачаю. Мансур Джага ведь сказал, что это не тюрьма».
- Шеф, мы приехали. Да, мы внизу. Хорошо, -говорил тем временем Мансур Джага в трубку, а затем молча направился к выходу.
Вскоре послышались шаги. В зал вошёл высокий худощавый мужчина с густой сединой. Следом за ним появился и Мансур Джага.
Увидев седого мужчину, который, по всей видимости, был отцом Мавзунабану, Хусравбек невольно поднялся в знак уважения. Мужчина остановился в шаге от него и некоторое время внимательно его разглядывал.
- Я - Сарвар Шукурзаде, отец Мавзунабану, - громко, но спокойно произнёс он. - И ты меня беспокоишь. Даже не знаю, что с тобой делать.
Он подошёл к единственному в зале столу и сел в кресло. В это время вошла хорошо одетая молодая женщина с подносом, на котором стояли две чашки кофе. Она поздоровалась, подошла к столу и поставила одну чашку.
- Шеф, кому подать вторую? - спросила она.
Сарвар Шукурзаде кивнул в сторону Хусравбека.
- Гостю, - коротко ответил он.
Юноша поблагодарил кивком и взял чашку.
Сарвар Шукурзаде с хладнокровием, свойственным людям его положения, поднял свою чашку и сделал два небольших глотка.
- Парень, как тебя зовут? - спросил он.
- Хусравбек Давлатзаде.
- Хусравбек… сынок, скажу прямо: я в растерянности, и это впервые в моей жизни. У нас в семье свои планы на дочь. Многие известные и влиятельные семьи города сватаются к нам, хотят породниться. И вдруг ты - неизвестно откуда… Мы уже не раз предупреждали тебя не приближаться к моей дочери, но ты не понял. К сожалению, мне пришлось отправить к тебе этого танка - Мансура Джагу. Согласен, он был чересчур суров с тобой. Ну, так получилось. Отрадно то, сынок, что ты повёл себя по-мужски и не выдал Мансура. Это делает тебе честь.
Ободрённый такой речью, Хусравбек вспомнил о чашке кофе и сделал несколько глотков.
Седоволосый мужчина поднялся, подошёл к нему и, вынув из кармана пиджака конверт, протянул его:
- Это компенсация за причинённую боль. Здесь две тысячи долларов.
Юноша резко встал, всё ещё держа чашку в руке. Его папка с шумом упала на пол. Он быстро поднял её и положил на стул. Затем, сделав несколько шагов, поставил чашку на стол.
- Спасибо, уважаемый Шукурзаде. Слава Богу, я здоров и ни в какой компенсации не нуждаюсь, - наконец сказал он, повернувшись к отцу своей возлюбленной.
Худощавый мужчина сперва оторопел от такого ответа, но, справившись с замешательством, снова протянул конверт:
- Хорошо, прими как вознаграждение.
- Нет, спасибо. Меня не за что награждать.
- Бог тебе судья, - произнёс он, убирая конверт обратно в карман. - Но у тебя есть выбор, сынок.
Хусравбек поймал себя на том, что внутренне радуется: отец Бану назвал его «сынок», тогда как вначале он был лишь «гостем».
Мужчина медленно вернулся к столу и сел. Он опустил голову, сцепил пальцы и надолго замолчал. Наконец он поднял взгляд и, заметив, что юноша всё ещё стоит, сказал:
- Садись, сынок.
Когда Хусравбек снова занял своё место, Шукурзаде продолжил:
- Ну и что мне прикажешь делать, чтобы ты забыл и Бану, и дорогу к нашему дому? - больше для себя, чем для него, произнёс он с тяжёлым вздохом.
Воцарилось тягостное молчание. Затем Сарвар Шукурзаде заговорил вновь:
- Если ты хочешь продолжить обучение в российском вузе, например, в МГУ имени Ломоносова, я помогу. Готов оплатить всё - обучение, проживание, дорогу. Только оставь мою дочь в покое.
Хусравбек не сразу нашёл, что ответить. Некоторое время он молчал, глядя в сторону. Когда стало ясно, что Шукурзаде не собирается больше ничего добавлять, он поднялся и как можно спокойнее сказал:
- Если позволите, я пойду.
Шукурзаде по-своему понял этот поступок и сказал:
- Пожалуйста, сынок. Подумай над моим предложением. Завтра я буду ждать тебя здесь в это же время.
Хусравбек не сказал ни да, ни нет. Молча направился к выходу, сжимая в руке папку. Уже оказавшись за дверью, он облегчённо вздохнул.
«Удивительные эти отцы, - думал он, идя по коридору. - Желание сделать дочь счастливой так затмевает им разум, что они готовы даже торговаться».

***
Взволнованное сердце всё ещё беспокойно колотилось. Он никак не мог избавиться от унизительного воспоминания о конверте и этом холодном предложении. Не заметив, как быстро дошёл до дома, он распахнул дверь.
Не зная, что стало причиной тревоги сына, Махтоба встревоженно спросила:
- Что с тобой, Бек? Ты плохо себя чувствуешь?
- Нет, мама, всё в порядке.
- Но ты выглядишь совсем иначе. Последние дни ты не похож на себя.
- Вам кажется. Всё хорошо, -сказал он и поспешил уйти в свою комнату, чтобы скрыться от её пристального взгляда.
Там он наконец позволил себе отдаться мыслям. В самом деле, в последнее время он почти не ел, лицо его осунулось, взгляд потух. Сегодня он выглядел особенно уставшим и бледным.
Мысль о том, поедет ли он завтра к Сарвару Шукурзаде, не давала ему покоя. Если да - что он скажет? Согласится ли? Сможет ли променять свою первую, чистую любовь, дорогую сердцу Бану, на университет - пусть даже московский?
Нет, никогда! Не поедет.
Но тогда не посадит ли его снова в машину Мансур Джага и не отвезёт ли к своему шефу? Или, что ещё хуже, не изобьёт ли его однажды вечером?.. Всё возможно.
Но... как он может забыть Бану?
День и ночь её прекрасное лицо и добрые глаза стояли перед ним.
Наверное, и великий Сайидо когда-то тоже томился в таких же чарах:
 Чем мне утешить сердце и взор?
     Сердце тоскует, ищет твой взор.
Наступило утро, а он так и не пришёл к твёрдому решению. Сложность была ещё и в том, что Хусравбек не мог обсудить всё это ни с кем из друзей - уж слишком это было личное. Он не решался посоветоваться даже с родителями, хотя бы потому, что заранее знал их ответ. Они однозначно сказали бы, что если семья девушки не согласна на брак, то ничего не выйдет.
С детства он слышал мудрый совет: всякое важное дело нужно начинать с благословения отца. Родители наверняка добавили бы, что когда придёт время, они сами найдут ему достойную жену. Конечно, они говорили бы это, лишь желая ему добра. Но как быть, если он не полюбит их выбор? Глупо жениться без любви.
Утром Хусравбек пошёл на занятия, но все его мысли вновь и вновь возвращались к одному: идти ли ему на встречу с отцом девушки? Так и не приняв решения, он после лекций зашёл в общежитие, нашёл Муниру - подругу своей возлюбленной - и уговорил её снова сходить домой к Мавзунабану и узнать, как она себя чувствует, а заодно передать ей весточку.
- Я отвезу тебя на такси, - пообещал он.
- Подожди немного, я переоденусь и спущусь, - сказала Мунира.
Хусравбек вышел из общежития, присел на ближайшую скамейку и начал писать письмо. В начале он рассказал о вчерашней встрече с её отцом и о его предложении. Написал, что не согласится ни на одно из этих щедрых посулов. Он заверил Мавзунабану, что она его первая и последняя любовь, и уж лучше он погибнет, чем откажется от неё. В конце короткого письма юноша привёл строки из известной песни:
О, идол мой, жестокий и прекрасный,
    Уж лучше голову сложу, чем честь отдам.
Осторожно свернув письмо, он положил его в карман пиджака. Когда Мунира вышла, они вместе отправились искать такси.
Подъехав к улице, где жила его возлюбленная, машина остановилась. Хусравбек расплатился с водителем и помог девушке выйти. Протянув ей письмо, он сказал:
- Сестрёнка, сколько хочешь, разговаривай с подругой. Я подожду.
Спустя почти час из дома сначала вышла Мунира, а за ней - Мавзунабану. Томившийся в ожидании Хусравбек, увидев её, радостно бросился навстречу.
Мавзунабану рассказала, что сегодня утром её отцу позвонили из деканата и поинтересовались, почему она пропускает занятия. Мать сказала, что с завтрашнего дня дочь снова пойдёт учиться. Хусравбек очень обрадовался этой новости и тут же заявил, что не собирается идти на встречу с Сарваром Шукурзаде.
- Да, не ходи, Бек. Я сама поговорю с отцом сегодня, -сказала девушка.
Молодые люди поспешили попрощаться, чтобы их не успели заметить.
Наутро, перед началом занятий, Хусравбек радостно приветствовал Мавзунабану:
- Поздравляю, Бану, с освобождением из плена, - пошутил он и широко улыбнулся.
- Спасибо, - ответила она. - Главное, что родители согласились не выдавать меня замуж насильно.
- Правда? Они согласились?
- Не совсем так. Важно то, что мне удалось уговорить моих упрямых родителей. Теперь я свободна. Но отец просил передать тебе: перестань сутками вышагивать по нашей улице и охранять наш дом.
- Да, понимаю... Сплетни, слухи...
- Может быть, - кивнула девушка. - Родители поставили ещё одно условие.
- Какое? Кому?
- Тебе, Бек. Они хотят, чтобы твои родители не засылали сватов, пока ты не окончишь институт и не станешь врачом.
- Что ж, Бану, я обещаю тебе: я обязательно стану врачом. Хорошим врачом.
После этого разговора Хусравбек стал учиться ещё усерднее. С согласия отца он выбрал профессию хирурга. Окончив институт, под руководством Ашрафбека Давлатзаде он сначала прошёл ординатуру на кафедре известного профессора Хасана Камолзаде, который когда-то был сокурсником его отца, и под руководством строгого наставника овладел многими тонкостями хирургического ремесла.
Во время его учёбы в ординатуре отец и профессор однажды в субботу поехали сватать дочь Сарвара Шукурзаде. Поскольку Хасан Камолзаде дважды оперировал отца Мавзунабану, добиться согласия тестя оказалось несложно. Сарвар Шукурзаде с удовольствием угощал родственников жениха пловом - что считалось знаком согласия в сватовстве.
Свадьба состоялась в жаркий летний день в ресторане «Ивушка»- сразу после окончания Мавзунабану института.
Через год, когда Хусравбек уже был ассистентом кафедры и одновременно работал хирургом в республиканской больнице, Сарвар Шукурзаде пригласил его вместе с дочерью к себе домой. Рассевшись за красивым столом в углу двора, окружённом вьющимися красными розами, отец поприветствовал их и сказал:
- У меня есть для вас предложение. Пожалуйста, не отказывайтесь сразу, подумайте.
- Слушаем вас, - почтительно кивнул Хусравбек.
- Когда в стране началась суматоха и многие учреждения закрывались, я приобрёл на аукционе двухэтажное здание детского сада. За последние годы в городе появилось несколько частных клиник, которые занимаются диагностикой и лечением различных заболеваний. Вы, конечно, знаете об этом. Теперь я хочу спросить вас: если я подарю вам это здание, сможете ли вы организовать там частную клинику?
Для Хусравбека такое предложение было неожиданным. Он замялся и взглянул на жену.
- Отец, вы, как всегда, добры и щедры, но... Через два месяца вы станете дедушкой. Сможем ли мы всё это осилить? -робко спросила Мавзунабану.
- Конечно, надо учесть, что ремонт, реконструкция и оснащение оборудованием займут много времени - может, год или даже два, - сказал Сарвар Шукурзаде. - Кроме того, чтобы получить разрешение на открытие клиники, придётся пройти долгий путь и собрать множество документов. И не забывайте, доченька, что живёте вы в XXI веке. Ну а когда родится ребёнок - и я стану счастливым дедушкой - я найму вам хорошую няню, чтобы вы не отдалялись от профессии.
Как после такого щедрого предложения тестя можно было отказаться? Сначала Сарвар Шукурзаде официально передал здание детсада с восемью сотками земли дочери, а затем с его благословения начался капитальный ремонт. Параллельно собиралась вся необходимая документация для открытия клиники. Тем временем родился Парвизбек. Через два месяца Мавзунабану уже каждое утро отвозила ребёнка к няне, которую, как и обещал тесть, нанял лично он. Подготовка документов занимала её целиком, а Хусравбек всячески помогал жене.
Наконец, спустя полтора года, после ремонта здания и оснащения всем необходимым - в том числе двумя автомобилями «Скорой помощи» и оборудованием кабинетов диагностики и операционной, на что Сарвар Шукурзаде потратил более пяти миллионов - состоялось торжественное открытие клиники. На нём присутствовали министр здравоохранения, мэр города и, конечно же, сваты - Сарвар Шукурзаде и Ашрафбек Давлатзаде. В торжественной обстановке была перерезана красная ленточка, и частный медицинский центр «Авиценна» открыл свои двери.
Клиника имела два отделения: хирургическое, которое возглавил Хусравбек Давлатзаде, и гинекологическое - под руководством Мавзунабану. Последняя также была назначена заведующей клиникой.
Позже у супругов родились дочери - Мавлудабану и Мавджудабану, которых также воспитывала няня, пока дети не пошли в детский сад.
Резкий звук мотора чёрного джипа тестя вывел Хусравбека из глубины воспоминаний...


7

Сарвар Шукурзаде протянул руку зятю, вышедшему его встречать:
- Здравствуй, Бек.
- Здравствуйте, Раис-бобо*, - ответил Хусравбек. Поскольку дети называли дедушку «раис-бобо», Хусравбек тоже привык так обращаться к тестю, а иногда называл его «Дададжан». По своей воле он никогда не называл бы тестя «отцом», но из уважения к жене, которая называла своего отца «Дададжан», иногда и он использовал это обращение. Чаще же предпочитал говорить «раис-бобо».
    - Как отец? Есть улучшения?
     -Да, есть немного.
Шукурзаде посмотрел на своего телохранителя, молча стоявшего рядом, и сказал:
- Мансур, почему стоишь, как статуя? Вынеси пакеты из машины.

*/ Раис-бобо - уважительное обращение к пожилому мужчине, в дословном переводе с таджикского - «господин председатель» или «уважаемый глава», часто употребляется как почётное прозвище старшего главы семьи или уважаемого человека.
Мансур Джага молча подошёл к задней части автомобиля, открыл багажник и достал два бумажных пакета. Сарвар Шукурзаде взял их и протянул зятю. Двое мужчин вошли в дом.
Махтоба, увидев свата из окна, поспешила во двор. Приложив руку к груди, она приветствовала гостя и сделала знак сыну проводить тестя в гостиную; у отца ещё не закончилась капельница.
Хусравбек положил пакеты на кухонный стол и пригласил тестя в гостевую комнату, где был накрыт стол.
- Добро пожаловать, Раис-бобо, - сказал он. - Вам, как всегда, чёрный кофе?
- Не отказался бы, сынок.
Хусравбек вышел из гостиной и через некоторое время поставил перед тестем изящную чашку с кофе.
- Спасибо, - сказал Сарвар Шукурзаде. - Вы же не добавляли сахар?
- Нет, я знаю вашу привычку пить горький кофе.
-Да, верно, - улыбнулся Шукурзаде. - Это привычка. Всё время спрашиваю себя, почему так.
- Хотел бы кое-что спросить вас, Раис-бобо. Можно?
- Пожалуйста, говори.
- Вы любите сладости - варенье, мёд, - но почему пьёте кофе без сахара?
Шукурзаде, держа чашку в руках, с удовольствием сделал глоток:
- Многие меня об этом спрашивают. Точно не знаю, когда у меня выработалась эта привычка. Знаешь, Бек, я пью чай с вареньем или мёдом, иногда даже с сахаром, но кофе - только горький. Мне кажется, он бодрит именно такой.
- Пейте на здоровье, Раис-бобо, но...
- Но?
- Возможно, моя Бану вас уже предупреждала, но и я как врач хочу сказать: больше четырёх-пяти чашек кофе в день вредно для здоровья.
- Согласен, Бек. Постараюсь себя ограничить.
В этот момент вошла Махтоба с чайником в руках:
- Добро пожаловать, - сказала она.
Хусравбек взял чайник из рук матери, и она вышла из комнаты. Он поставил чайник рядом с собой и налил чай в две чашки. Затем снова перелил чай из чашек обратно в чайник - чтобы вкус настоя проявился быстрее. Через пару минут Махтоба снова вошла в гостиную, на этот раз с фарфоровой чашкой супа в одной руке и банкой простокваши в другой.
- Сафия сказала, что капельница закончится через пять–шесть минут, - сообщила она. - Раис-бобо, я принесла вам полчашки рисового супа с фрикадельками. Попробуйте, а простокваши добавьте немного - очень вкусно.
- Спасибо, муаллима*.
С момента свадьбы Сарвар Шукурзаде не называл родителей зятя по имени. К сватье-учительнице он с уважением обращался «муаллима», а к врачу - «духтуром»**. Что касается родителей Хусравбека, сначала они называли тестя «сватом» или «дорогим сватом», а когда родились внуки и стали называть деда «раис-бобо», родители Хусравбека тоже начали обращаться к свату этим почтительным именем.
- С удовольствием отведаю, - согласился Шукурзаде.
- Сынок, я тебе тоже сейчас принесу, - сказала мама.
- Мама, я сам принесу, - ответил Хусравбек и взял из кухни свою порцию. Положил в суп две ложки простокваши, перемешал и начал есть. Сарвар Шукурзаде сначала сказал «отведаю», но, добавив три ложки простокваши в суп, быстро опустошил чашку.
- Суп действительно очень вкусный, - удовлетворённо произнёс гость, вытирая губы салфеткой.
*/ Муаллима – учительница.
**/ Духтур – врач.
- Да, с простоквашей он особенно хорош, - согласился Хусравбек.
Сарвар Шукурзаде допил остывший кофе, взглянул в сторону двери и сказал:
- Бек, не зря говорят: «не все те повара, что с длинными ножами ходят». Если два человека приготовят одно и то же блюдо из одинаковых ингредиентов, одно будет вкусным, а другое - нет. Почему? Потому что один готовит от души, наслаждаясь процессом, а другой - спустя рукава. Вот и мама ваша, моя дорогая сватья, приготовила очень вкусный суп. Я съел всё, хотя и не был так голоден. И у моей Бану, твоей жены, тоже «вкусные» руки.
Хусравбек был приятно удивлён словам тестя. Сарвар Шукурзаде продолжил:
- Ты, зять, ещё молод, сейчас будешь есть всё, что тебе принесут. Но через тридцать-сорок лет вспомни мои слова. В твоём возрасте я просто поглощал еду, потому что спешил, не читал молитву перед трапезой, ел второпях. Тогда у меня была только одна цель - быстрее насытиться и снова работать. Другие же много работали, чтобы поесть. Чувствуешь разницу? Такие люди, как я, и в жизни, и в карьере добились успеха. Ведь человек приходит в этот мир не только для того, чтобы поесть и поспать, верно? Мудрый сказал:
Жизнь не затем, чтоб кануть в мрак и тьму,
Оставь сиянье памяти - всему!
- Да, вы правы, Раис-бобо.
В этот момент в комнату вошла мать и сообщила, что медсестра закончила работу и должна возвращаться в больницу.
- Ой, и я уже засиделся, - сказал Сарвар Шукурзаде, вставая с места и глядя на свои часы. - Проведаю свата, а потом у меня встреча с одним солидным человеком в офисе.
Они вышли из гостиной и встретили медсестру в коридоре.
- Муаллима ведёт меня на кухню поесть, - смущённо сказала она.
- И правильно делает, - сказал Хусравбек. - Если вы не вызывали машину, то поедем вместе в больницу.
- Хорошо, - согласилась медсестра.
Она направилась на кухню, а Хусравбек с тестем прошли в комнату к отцу. Поздоровавшись, Сарвар Шукурзаде сказал:
- Хвала Всевышнему, вы, доктор, выглядите хорошо. Выздоравливайте скорее.  Внуки, хвала Всевышнему, растут и радуют нас. Наш внук Парвизбек вымахал, ростом почти с нас. Надо будет его женить. Известно, что Всевышний не даёт испытаний сверх сил. Так что не примеряйте на себя роль неизлечимого и не мучайте мою дорогую сватью. Да и что это такое? - рассмеялся гость. - Я вздумал учить и давать советы доктору! Да ещё какому доктору! Вы известный врач, а я вас учу. Извините меня, наивного. Всё это потому, что желаю вам скорейшего выздоровления.
Ашрафбек Давлатзаде молча лежал с полузакрытыми глазами, слушая  свата. Соглашаясь, он время от времени слабо кивал головой.
- Спасибо, дорогой сват, - тихо сказал он.
- Хорошо, что Хусравбек, Бану и медсестры помогают вам день и ночь, - сказал Сарвар Шукурзаде, отвел взгляд от больного и посмотрел на зятя. - Дай Бог, после капельниц вы совсем окрепнете и встанете на ноги. Не так ли, Бек? - он искал поддержки.
- Вы совершенно правы, Раис-бобо.
- Да, чуть окрепнете - и вместе поедем в санаторий «Бахористон» или на другой курорт, отдохнуть. Что скажете, дорогой сват?
Лицо больного озарила улыбка, он снова кивнул в знак согласия.
- Ой, чуть не забыл, - продолжил Сарвар Шукурзаде. - У брата моего главного бухгалтера такой же диагноз. Ему шестьдесят лет. По совету местного имама он отправился к гробнице святого Бобо Кабира и через месяц, о чудо, полностью избавился от болезни. А главный бухгалтер утверждает, что после посещения и питья воды из источника брату стало гораздо лучше.
Ашрафбек Давлатзаде, словно не веря услышанному, слегка повернул голову в сторону гостя и тихо сказал, приоткрыв глаза:
- Может, диагноз другой?
- Нет, сват, всё то же самое. Он даже ездил в Душанбе и проходил курс химиотерапии.
Губы больного скривились от удивления - он не мог поверить, что человек с такой болезнью излечился простой водой из источника святого Бобо Кабира.
Сарвар Шукурзаде по выражению лица больного понял, что тот не верит его словам и продолжил:
- Понимаю, в это трудно поверить, но я через главного бухгалтера найду его брата и приведу его к вам.
Когда ответа не последовало, он добавил:
- Поверите, если я приведу его с медицинской картой?
На этот раз больной лишь слабо кивнул.
Гость посмотрел на часы, встал с кресла, ободряюще пожал руку Ашрафбеку и сказал на прощание:
- Выздоравливайте. Будем молить Всевышнего.
- Спасибо, Раис-бобо, - прошептал больной.
- Дададжан, отпустите меня в больницу. Я немного разберусь с работой и вернусь, -сказал Хусравбек.
Ашрафбек слегка приподнял правую руку и помахал ей, прощаясь с гостем. Хусравбек не хотел уходить от отца, но долг врача и ответственность заставили его вернуться в больницу.


8

Махтоба проводила Сарвара Шукурзаде, а затем сына с медсестрой. Вернувшись, она увидела в коридоре внучку Нозанин, переодетую в домашнюю одежду. «Атлас* очень идёт Нозанин», -подумала она.
 
*/ Атлас - это название гладкой, блестящей ткани, которая отличается особым способом переплетения нитей: лицевая сторона материала получается гладкой и очень блестящей, а изнанка - матовая. Из него шьют национальные платья.

- Бабушка, можно я зайду к дедушке? - спросила Нозанин.
- Да, пожалуйста, - ответила Махтоба, - но сначала поешь горячего супа.
Нозанин рассмеялась:
- Конечно, бабуля, я съем ваш фирменный рисовый суп с фрикадельками и потом побегу домой.
Махтоба впереди, внучка за ней - вместе они вошли в спальню Ашрафбека Давлатзаде.
Нозанин ласково поздоровалась, на цыпочках подошла к кровати дедушки и поцеловала его в щеку.
- Дедушка, мы соскучились по вашим рассказам, выздоравливайте скорее, - сказала девочка. - А больше всех скучает мой братишка Акбарбек. Он постоянно спрашивает о вас.
- Так почему ты не привела его?
    - Акбарбек был в школе. Завтра, конечно, мы вместе проведаем вас.
- Удачи тебе во всём, внученька, - неожиданно старик повернулся на бок и начал сильно кашлять. Он поднёс ко рту хлопчатобумажное полотенце, прокашлялся, а затем, устав, закрыл глаза и, как и прежде, положил голову на подушку. Немного погодя, спросил: - Нозанин, есть ли новости от твоего отца?
- Нет, - ответила девочка, посмотрев на бабушку и добавив: - Мы все соскучились по папочке. Быстрее бы он вернулся домой.
- Я… мы тоже скучаем по Анварбеку. Вот бы увидеть его…
    - Не отчаивайтесь, - сказала Махтоба. - Даст Бог, он вернётся и, как прежде, будет рядом с нами.
- Вашими бы устами…
    - Вы, Бек, ещё не знаете, что ваша внучка Нозанин хочет стать врачом, как вы и её дядя, - сообщила мужу Махтоба.
Ашрафбек Давлатзаде, до сих пор не имеющий сил даже открыть глаза, вдруг воспрял духом. Он был действительно рад и доволен этой новостью. Открыв глаза, немного повернул голову и вопросительно посмотрел на внучку.
- Да, дедушка, я хочу продолжить вашу профессию и профессию моего дяди, - сказала Нозанин. - Потому что быть врачом - это благородно. Если бы это было не так, то вы бы не выбрали эту профессию и не стали врачом. Да ещё таким знаменитым и известным.
- Дочка, я очень рад твоему выбору. Но, пожалуйста, не меняй своего решения и обязательно стань хорошим врачом.
- Ой, чуть не забыла! Классный руководитель нашего класса, Халили, передал вам привет. Учитель говорит, что вы спасли его от смерти.
Старик на несколько секунд задумался, будто вспоминая что-то, затем улыбнулся и сказал:
- Халили, ваш учитель? Если он из Кушгумбаза - то верно, но спасли его не я один, а мы, врачи. Я тогда работал в институте, когда студенты проходили практику. Однажды вечером я поехал в больницу «Скорой помощи», чтобы встретиться со студентами. Там ко мне подошли дежурный врач и интерн и попросили осмотреть пациента, которому не могли поставить диагноз. Я не отказал. Вижу - высокий молодой человек с бледным лицом, держится обеими руками за живот. Осмотрел, почувствовал высокую температуру, ноги опухшие. Рентген почек показал твердое образование, блокирующее отток мочи - камень размером с горошину. Его опытный врач и студент не заметили. «Пока не удалите этот камень, пока не сделаете операцию, больному лучше не станет», - сказал я. Тогда камни удаляли только хирургическим путем, сейчас существуют и другие способы.
- Без операции? - спросила девочка.
- Да, внучка, без операции, потому что медицина продвинулась далеко вперёд.
Девочка посмотрела на бабушку, а потом робко сказала:
- Дедушка, значит, и от вашей болезни есть лекарство. Даст Бог, дядя и тётя исцелят вас.
- Увы… - Ашрафбек Давлатзаде, устав, снова закрыл глаза и тихо произнёс: - Мою болезнь не вылечить, нет такого лекарства…
- Почему вы так говорите, дедушка? - удивлённо спросила Нозанин.
- Не говорите так, отец, - покачала головой Махтоба. - Нужно просить исцеления у Всевышнего, быть терпеливым…
Старик предпочёл промолчать.
Нозанин сочувственно посмотрела на деда, вздохнула и с тяжелым сердцем поднялась со стула.
- Дедушка, берегите себя. До свидания, -сказала она и ещё раз нежно поцеловала старика в щеку.
Девочка вместе с бабушкой вышли из комнаты.
Примерно через двадцать минут Махтоба вернулась в комнату мужа с чашкой супа в руках. Она увидела, что он спит, села на стул и стала ждать, не сводя глаз с мужа. Внезапно в памяти ожила её первая встреча с ним. Женщина улыбнулась - это было чудесное время молодости!
В тот день она с группой одноклассниц под руководством классного руководителя рано утром в воскресенье отправилась на экскурсию по Душанбе. Девочки побывали и в цирке, где выступали приезжие узбекские артисты. Махтоба вернулась домой в Лолазор поздним вечером, воодушевлённая и полная впечатлений. Она с интересом поделилась ими с матерью и братом, а затем поднялась в свою комнату, чтобы переодеться и принять душ.
Пока она переодевалась, взгляд её случайно упал через занавеску окна на молодого человека, занимающегося физкультурой во дворе соседнего дома. Там жила семья Комилзаде - главного бухгалтера сельсовета Лолазор.
«Кто этот молодой человек?» - задумалась Махтоба. Она вспомнила, что у соседа было двое сыновей и маленькая дочь, а также брат, уехавший работать в Россию. Сначала ей показалось, что этот мужчина - брат соседа, вернувшийся из России, но приглядевшись, она поняла ошибку: брат соседа был плотного телосложения и невысокого роста, а этот молодой человек - высокий и подтянутый. «Откуда он взялся? Может, кто-то из родственников приехал в гости? Скорее всего, он из города, ведь только городские так тщательно занимаются физическими упражнениями, а нам в селе хватает работы по хозяйству», - подумала она.
Махтоба некоторое время с интересом наблюдала за молодым человеком, затем, быстро искупавшись, спустилась к родным. Помогая матери за ужином и присматривая за младшим братом Нуриддином, она никак не могла выбросить из головы образ соседа. Несколько раз пыталась, как бы невзначай, спросить у матери о новом жильце, но девичья застенчивость мешала ей это сделать.
Рано утром следующего дня Махтоба проснулась и сразу выглянула в окно, выходящее во двор соседа. Молодой человек, словно не уходил, продолжал заниматься физическими упражнениями. Она внимательно наблюдала за ним и даже подсчитывала, сколько раз он подтягивается на турнике. Девушка пришла к выводу: он обладает хорошей выносливостью и силой, ведь её одноклассники могли подтянуться всего два-три раза, а сосед - все пятнадцать.
После завтрака, повесив на плечи сумку, Махтоба вместе с младшим братом отправилась в школу. По дороге они встретили сыновей соседа - учеников пятого и четвертого классов. Соседи приветствовали друг друга и пошли вместе. Махтоба несколько раз хотела расспросить их о спортсмене-соседе, но сдержалась: десятиклассница не хотела, чтобы в селе пошли слухи.
После занятий, возвращаясь домой с подругами, Махтоба внезапно встретила высокого молодого соседа. Он держал в руках чёрный чемоданчик с логотипом Красного Полумесяца.
- Здравствуйте, милые девушки! - громко поздоровался он с улыбкой. - С этого дня я ваш новый доктор в селе Лолазор. На самом деле, прошу вас, не болейте, но если вдруг заболеете, я к вашим услугам. С удовольствием помогу выздороветь.
Махтоба даже не взглянула на него. Она старалась казаться равнодушной и молча пошла в сторону своего дома.
Теперь Махтоба поняла, что новый сосед - доктор, который будет работать в их селе. Он снимал комнату у их соседей. Отец уже давно просил районные и областные власти направить врача в их медпункт, который пустовал уже два месяца. В разговорах с матерью он не раз жаловался, что «там, наверху, не принимают во внимание его просьбы, и если кто-то из жителей заболеет, им приходится ехать в районный центр. И правильно делают мои односельчане, что жалуются».
К тому времени, как Махтоба дошла до дома, она была рада, что не стала спрашивать о молодом человеке ни у матери, ни у соседских детей. «Плод терпения горек, но результат хорош», - с удовлетворением подумала она.
В полдень отец сообщил матери, что вечером ждут гостей, и попросил приготовить зирбак* для плова. Махтоба помогала: чистила лук и морковь, нарезала их, затем достала из мешка полтора килограмма риса и тщательно перебрала его.
Когда вечером вместе с главным бухгалтером Абдумаликом Комилзаде пришёл тот самый молодой человек - специальный гость отца - Махтоба была искренне удивлена. Гости почти два часа беседовали на разные темы и, конечно, успели отведать вкусного плова.
- И этот врач проработает семь-восемь месяцев, а потом, как и предыдущий, поджав хвост, убежит обратно в город? - спросила мать, когда гости ушли.
Отец задумался и ответил:
- Не знаю, сколько он проработает, но сразу при первой встрече предупредил: подал заявку в аспирантуру, и если его примут, он вернётся в Душанбе.
- Да, каждый молодой человек, вкусив прелести города, - поддержала мать, - не может долго оставаться в сельской местности.
- Дорогая, ты права. Не каждый городской может полюбить жизнь в селе, жить вдали от цивилизации и комфорта. Ведь привыкнуть к жизни в городе гораздо проще, чем наоборот. Хотите вы этого или нет, но город с его быстрым ритмом, множеством возможностей и культурных событий притягивает молодых. Это естественно.
- Если так, - сказала мать, - почему бы старейшинам не поощрять молодёжь села поступать в медицинские вузы, получать образование и возвращаться служить народу?
- Ты, как всегда, права, - улыбнулся отец. - Я уже говорил об этом председателю района. Но, как мы отметили, не каждый молодой человек, прожив в городе пять-шесть лет и получив образование, возвращается в деревню. Например, сын Сабира - того самого барабанщика. Помнишь? Он окончил медицинский институт и не вернулся домой. А сын плешивого Рахима? Тоже не вернулся. Так и другие молодые получают образование, находят себя в городе и не возвращаются в родное село, где впервые сделали шаги и пролилась их пуповинная кровь.
- Вы правы, отец, - согласилась мать. - Но и вина руководства в том, что молодые сельчане, уезжая учиться, не возвращаются. Для них здесь нет условий для работы и жизни. Если бы у предыдущего врача, который вернулся в город, были нормальные условия, возможно, он остался бы.
- Ты права, дорогая.
- Если я права, то и вы, и все руководители - и местные, и столичные - должны подумать о благоустройстве села, создать комфортные условия для работы и жизни молодых специалистов.
- Ох, ты слишком оптимистична, - усмехнулся отец. - Это очень сложная задача. Знаешь, сколько нужно денег, чтобы благоустроить только наше село? Один километр дороги стоит около трёхсот тысяч. Но, дай бог, придёт наша очередь. Москва ведь тоже не сразу строилась…

*/ «Зирбак» - это традиционное блюдо таджикской кухни, разновидность заправки или соуса для плова. Готовится из обжаренного лука, мясы, моркови, специй и иногда томатной пасты или помидоров. Зирбак придаёт плову насыщенный аромат и вкус, делая его более сочным и аппетитным.

Начался новый учебный год. Через двенадцать дней из районного центра поступило указание мобилизовать старшеклассников на сбор хлопка. Каждое утро ровно в половине восьмого четыре автобуса увозили школьников на поля, а вечером, уже в сумерках, возвращали их обратно в родной Лолазор.
На одиннадцатый вечер, возвращаясь домой по извилистой горной дороге, автобус с Махтобой и её одноклассниками внезапно столкнулся с грузовиком, который двигался навстречу. Грузовик пытался обогнать идущую впереди машину на кольцевой развязке, но не справился с управлением и врезался в автобус. Тот перевернулся. Если бы не крепкий большой можжевельник, о который автобус ударился и остановился, трудно представить, сколько жертв могло бы быть.
Спасатели разбили окна и по одному вытащили школьников из опрокинувшегося автобуса. Махтоба заметила, что у неё на левом виске течёт кровь, правая рука поцарапана, и болит левое колено. Она сняла платок с головы и осторожно обернула его вокруг лба, стараясь остановить кровь. Затем поспешила помочь своей однокласснице Нозанин, которая сидела с ней за одной партой и громко плакала, держась за ногу.
Плохие новости распространяются быстрее хороших. К тому времени, как всех пострадавших извлекли и оказали первую помощь, на место происшествия приехали отец Махтобы и новый доктор. Девочка, увидев отца издалека, заплакала и побежала ему навстречу. Отец с облегчением вздохнул и обнял её.
- Как ты? Сильно ушиблась? - спросил он, оглядывая её с ног до головы.
- Не волнуйтесь, отец. Немного поранила голову, вот рука и колено болят… Но всё в порядке, спасибо.
Отец нахмурился:
- Ты говоришь, что всё хорошо? Тогда почему у тебя идёт кровь из виска и руки? - сказал он и обратился к врачу: - Ашрафбек, осмотри мою дочь.
Молодой врач поставил чемоданчик на землю, открыл его, надел резиновые перчатки и спросил:
- Сестренка, где болит?
- Нигде.
- Голова не болит? Не кружится? Тебя не тошнит?
- Нет.
- Это хорошо, - улыбнулся врач. - Но развяжи платок, дай осмотреть рану.
Она вопросительно посмотрела на отца, получила одобрение и сняла платок.
- Милая сестрёнка, - предупредил Ашрафбек, - сейчас будет немного больно, но потерпи.
Он аккуратно разделил кончиками пальцев густые черные волосы Махтобы.
- Ничего серьёзного, - успокоил он.
Пальцами продолжал исследовать рану.
- Больно? - спросил.
- Нет, - ответила коротко девочка.
- Голова не сильно пострадала, - заключил врач. - Отдохнёшь дома недельку, примешь успокоительные - и всё будет хорошо.
Ашрафбек наклонился, достал из чемоданчика баночку и вытащил влажную вату. Вокруг стоял резкий запах спирта. Левой рукой он бережно поддержал Махтобу за затылок и медленно начал обрабатывать рану ватой. Девочка стиснула зубы.
- Доктор, поторапливайтесь, вас ждут другие раненые, - сказал отец и направился к учительнице и остальным школьникам.
Сначала врач обработал рану на голове, затем вместо платка обмотал голову белой марлей и завязал её на затылке. После этого он протер место ушиба на правой руке ватным тампоном, смоченным спиртом, нанес йод и аккуратно забинтовал.
- Сестрёнка, покажи мне теперь левую ногу.
- Зачем?
- Я не смогу помочь, если не осмотрю место ушиба.
- Это не обязательно.
- Я врач!
- Понимаю.
- Ну что, покажешь колено?
- Нет, не хочу.
- Ну хоть скажи, опухло ли колено? - дотошно спросил доктор.
Она немного наклонилась, и он левой рукой прикоснулся к её колену.
- Немного опухло.
- Нужно приложить к ушибу что-то холодное, например камень. Холод помогает сузить кровеносные сосуды, - объяснил Ашрафбек.
Махтоба молчала.
- Сестрёнка, благодари Всевышнего, что отделалась так легко, - улыбнулся врач. - Как говорится, до свадьбы заживет.
Слово «свадьба» словно согрело Махтобу изнутри. В последнее время она всё чаще задавала себе вопрос: почему же постоянно думает о соседском докторе? Разве можно влюбиться лишь потому, что он высок и красив, каждое утро делает зарядку? Или потому, что ему так идёт белый халат? Вокруг полно молодых людей, но именно этот врач приковал её внимание. Может, потому что он образован? А как насчёт Гасанова, холостого учителя физкультуры из Шурчашмы, который недавно приехал работать в их село? Тоже высокий, с высшим образованием, всегда весёлый и вежливый. Почему же её сердце выбрало именно доктора - их соседа?
Каждый раз, когда Махтоба пыталась понять свою симпатию, сердце отвечало одно - только этот молодой врач. Она не могла объяснить себе свои чувства и, возможно, не хотела этого делать. Её беспокойному сердцу был нужен именно он. К счастью или к сожалению, Ашрафбек об этом не подозревал. А может быть… через подругу… рассказать ему… Нет-нет, Лолазор, да и весь мир осудит её и посмеётся над её чувствами. Ведь ни одна сельская девушка прежде не выходила замуж по любви.
Она пролежала дома целых две недели. По просьбе отца сосед-врач каждое утро и вечер осматривал её, наносил мазь на раны на руках и ногах, перевязывал их, не разрешал выходить из дома и постоянно настаивал на том, чтобы она больше спала и меньше гуляла - для скорейшего выздоровления. Хотя девушка с нетерпением ждала прихода врача каждое утро и вечер, как только Ашрафбек появлялся, она хмурила брови и делала вид, что не слишком рада встрече. На его вопросы отвечала односложно и сдержанно.
В последний раз, во вторник вечером, Ашрафбек снял повязки с ран на руках и ногах. На этот раз он нанес мазь из тюбика, но не стал перевязывать раны, как обычно.
- Милая девушка, вы здоровы, - сказал он, - но я всё же должен спросить ещё раз: не болит ли голова? Тебя не тошнит?
- Нет.
- Как со сном?
- Нормально.
- В таком случае, с завтрашнего дня можешь идти в школу. – сказал Ашрафбек, а затем тут же, хлопнув себя по лбу, с улыбкой добавил: - Ой, да, я забыл, сейчас же все заняты сбором хлопка. Во что бы то ни стало, я не позволю тебе идти туда. Ты уже прошла лечение, теперь нужно немного отдохнуть.
- Как бы то ни было, выпишите справку, - вмешалась мать.
- Конечно, справку передам в школу. Не волнуйтесь.
Ашрафбек собрал медикаменты, сложил их в чемоданчик, снял халат и повесил его на левое плечо и уже собирался уходить, когда вошла хозяйка и предложила молодому доктору остаться на ужин.
- Нет, спасибо. Вы и так меня балуете, каждый раз отправляя с сыном разные вкусности, - улыбнулся Ашрафбек.
В этот момент в дом вошёл отец девушки и, как глава семьи, уверенно, но с улыбкой сказал:
- Ашрафбек, разрешим тебе уйти только при одном условии - оставишь свои медицинские инструменты и халат дома, а потом вернёшься к нам, чтобы поесть вкусного плова на ужин.
- Не могу отказаться от такого предложения, - широко улыбнулся Ашрафбек.
С того вечера отец всё чаще приглашал молодого доктора в дом, звал его на свадьбы и сельские праздники. Ашрафбек постепенно привязался не только к семье девушки, но и к жителям села: хотя он был постоянно занят и обеспокоен делами, тем не менее почти никогда не забывал о своих утренних и вечерних упражнениях на свежем воздухе.
К концу октября хлопкоуборочная кампания завершилась, и учащиеся вернулись к учёбе. Наступил Новый год, а вскоре - весна с цветами, соловьями и песнями. Вот уже май, через два дня - День Победы.
Было воскресное утро. В дверь постучали. Махтоба открыла и увидела Ашрафбека, который радостно приветствовал её, держа в левой руке небольшой чемодан. Девушка сразу поняла - сосед возвращается в город.
- Уважаемый председатель дома? - спросил он.
- Да, заходите, - тихо ответила она, стараясь скрыть слёзы. Повернувшись, она увидела, как отец выходит из дома.
Через несколько минут отец вернулся, мрачно сообщив:
- Ну вот, снова остались без врача. Наш молодой доктор уехал поступать в аспирантуру.
Когда Махтоба увидела доктора с чемоданом в руках, сердце её тревожно забилось. Небо будто затянули чёрные тучи, и свет исчез вокруг. В душе разрасталась тьма, печаль и отчаяние, словно паутина, из которой невозможно вырваться. Никому ничего не сказав, Махтоба с больной головой поднялась в комнату, закрыла дверь, всхлипнула и рухнула на кровать.
Через некоторое время к ней поднялись брат Нуриддин и мать - звали поесть. Но она так и не спустилась, ссылаясь на сильную головную боль. Сколько времени она плакала - уже не помнила.
Нуриддин принес ужин в комнату, но девушка даже не прикоснулась к еде, лишь выпила чашку остывшего чая.
Утром, когда родители забеспокоились и хотели отвезти её в больницу, Махтоба молча спустилась на кухню.
- Мне ничего не хочется, - сказала она, не решаясь открыть даже матери тайну своего сердца.
Она долго размышляла и задавалась вопросом: почему у таджиков прочно укоренился этот дурной и отвратительный обычай - не рассказывать никому, даже матери, о первой любви? Разве это вина? Разве это позор? Разве влюбиться - грех?
Но справедливо ли выходить замуж без желания за чужого, возможно неграмотного и глупого человека? Что справедливо?
В книгах и фильмах она читала, что девушки других народов, например европейские и русские, соглашаются на брак лишь тогда, когда полюбят друг друга и хорошо узнают будущих супругов. А у них? Взрослые называют брак делом жизни, божьим промыслом, женят сына на чужой девушке или девушку выдают за незнакомого юношу, и снова просят у Бога счастья молодым.
… Ашрафбек уехал и, возможно, не осознавая этого, унес с собой сердце Махтобы, оставив её в растерянности и одиночестве.
Однако наступил июнь, на носу были выпускные экзамены. Как-то днем Махтоба аккуратно полила двор и начала подметать. Вдруг услышала знакомый голос - долгожданный и родной.
- Здравствуйте!
Увидев Ашрафбека, стоящего напротив с широкой улыбкой, девушка растерялась. Совок и веник выскользнули из её рук. Казалось, она онемела - словно магическое заклинание лишило её возможности говорить.
- Что с вами, Махтоб? - вдруг произнёс он по имени.
Боже мой! Впервые доктор назвал её так. Это вызвало в сердце девочки безмерную радость, ведь ласковым именем её называли только дома, среди близких. Может, и он считал её близким человеком?
К счастью, в этот момент из дома вышел отец и, увидев знакомого, радостно воскликнул:
- Здравствуйте, Бек! Что за ветер занёс вас в наши края? Очень рад встрече!
Ашрафбек ответил с улыбкой:
     - Хотел навестить вас, уважаемый Зайниддин Мусозаде, и потому приехал первым автобусом узнать, как у вас дела.
- Молодец, Бек! Заходи, милости просим! Добро пожаловать в наш дом! - гостеприимно пригласил отец.
Взяв у гостя коробку торта «Наполеон», отец передал её Махтобе, и все вместе направились в гостиную. После того как хозяин дома ещё раз тепло поприветствовал гостя, он поднялся и сказал доктору:
- Пожалуйста, отдохните здесь и пообедайте, я скоро вернусь. Мне нужно присутствовать на похоронах нашего односельчанина, но потом быстро вернусь.
- Уважаемый председатель, - встал с места Ашрафбек, - и мне не помешает оказать благодеяние и пойти с вами, если вы не возражаете.
Пока отец с Ашрафбеком отсутствовали, Махтоба помогала матери и накрыла стол в гостиной, расставив угощения.
Отец, не подозревая истинных намерений гостя, с радостью угощал Ашрафбека, они выпили немного водки и завели долгий разговор. Доктор с интересом выслушал, что Махтоба собирается продолжить учёбу в столице на факультете таджикского языка и литературы педагогического института.
- Если возникнут трудности, обращайтесь, я помогу, чем смогу, - пообещал Ашрафбек.
После обеда отец на своём автомобиле проводил гостя до автостанции. Вернувшись домой, он был заметно взволнован и нервничал. Зайдя в дом, сказал жене:
- Дорогая, этот молодой человек вовсе не прост.
Махтоба, моющая посуду в этот момент, услышала слова отца и стала прислушиваться.
- Времена меняются, и молодёжь тоже, - отозвалась жена, не понимая, к чему клонит муж.
- Может, ты и права, - вздохнул отец, усаживаясь в кресло. - Знаешь, зачем Ашрафбек приходил?
- Для чего?
- Для разведки.
- Разведки? Какой разведки? Я не понимаю...
- Сначала и я не понял. Поверил ему, думал, что он просто интересуется, как мы живём. А на самом деле...
- Что на самом деле?
- Я же говорил - разведка. Прежде чем послать сватов, он хотел понять, примем ли мы его как жениха для нашей дочери или нет.
- Вот это да! Для Махтобы?
- Именно. Он сказал, что наша дочь ему очень нравится. Уезжая в Душанбе, думал, что вскоре забудет её, но не может перестать думать.
- Правда? Он серьёзно?
- Если бы не был серьёзным, не приехал бы из Душанбе. Перед прощанием на автостанции чуть не заплакал, умолял принять его, сироту, в семью.
- Что? Доктор - сирота? - удивилась женщина.
- Да, он вырос в интернате, учился в школе-интернате, затем поступил в медицинский институт, после чего его направили к нам работать.
- Господи, - вздохнула мать, обхватив голову руками, - если он сирота, без родственников, как ему жить в этом мире? Кто отдаст ему дочь?
- Дорогая, не забывай, что Бог никогда не оставляет своих рабов, - мудро ответил отец.
- И что вы сказали доктору?
- Что я мог сказать? Сказал, что дочь ещё молода и должна продолжить учёбу.
- Правильно. Нам не нужен муж для дочери - сирота без родни и денег.
- Но он настроен решительно, сказал, что сколько бы ни потребовалось времени, будет терпеливо ждать. Даже готов отказаться от аспирантуры и переехать в Лолазор ради Махтобы.
- Странно... Он молодой, вежливый, с хорошими манерами, но... Нет, этого не может быть. Что скажут люди?
- О чём ты?
- Скажут, что председатель не нашёл подходящего зятя и отдал дочь неведомо кому...
- Дорогая, не говори так. Разве тебя не спрашивали - мама, брат? Твоё мнение учитывали?
- Спрашивали.
- Если хотим счастья для дочери, то прежде чем принимать решение, нужно хотя бы спросить её.
Мать задумалась.
- Мне кажется, сердце твоей дочери тоже склоняется к нему...
Услышав это, мать встревожилась и сразу же позвала дочь:
- Махтоба!
Махтоба, вытирая руки полотенцем, вышла из кухни. Она уже знала, о чём её спросят, и, с тревогой и опущенной головой, сделала несколько шагов навстречу родителям.
    - Да, мама?
- Дорогая, - начала мать, - твой отец сказал, что Ашрафбек не зря приходил к нам сегодня. Ты понимаешь, о чём я? Он тебе нравится? Скажи честно.
Махтоба не знала, что ответить. Нет, она знала, но стеснение и гордость мешали ей сказать правду. Ещё минуту назад, прервав мытьё посуды, она с волнением слушала разговор родителей, а теперь, смущаясь, опустила взгляд и решила молчать, избегая встречаться с ними глазами.
- Махтоба, почему молчишь? Ты хочешь, чтобы мы выдали тебя за него замуж? - спросила мать с лёгкой усмешкой.
Господи, какой странный вопрос! Какая дочь, любящая своего возлюбленного, после многих недель тоски и слёз, после бесчисленных молитв лишь увидеть его, не согласится выйти замуж? Но, несмотря на переживания, стыд и смущение, невидимая рука словно перекрыла ей горло - она не могла ответить. Сердце подсказало: лучше промолчать и тихо уйти на кухню.
В таких случаях молчание - согласие. Шаги Махтобы казались лёгкими, словно она парила. Кровь бурлила в жилах, а душа, наполненная радостью, взмывала ввысь, словно летела в безбрежное синее небо, к местам, где живут ангелы благодати.
До сегодняшнего утра её душа словно погасла в тоске по возлюбленному, огонь любви угас в сердце, и она безразлично занималась домашними делами и подготовкой к экзаменам. Но с этого дня всё изменилось. Счастье переполняло её - казалось, тело и душа едва помещаются в платье. Домашние хлопоты - уборка, стирка, готовка - она выполняла с радостью и без напоминаний. Даже капризы младшего брата Нуриддина не раздражали её, наоборот, она с любовью заботилась о нём.
В тот вечер, закончив уборку и вернувшись в комнату, Махтоба бросилась на кровать, закрыла глаза и поблагодарила Того, кто слышит молитвы и решает все проблемы. Она была благодарна Богу за то, что Он не оставил её, а теперь щедро дарит счастье. Главное - что Он направил Ашрафбека в Лолазор, в их дом.
Период выпускных экзаменов прошёл успешно. Махтоба получила аттестат, и за два дня до отъезда в Душанбе, чтобы подать документы в институт, к ним снова пришёл Ашрафбек. На этот раз он был не один - с ним пришёл мужчина среднего возраста в очках, который сидел за рулём «Волги». Ашрафбек вновь принес торт «Наполеон», который особенно обрадовал маленького Нуриддина.
Гости немного посидели в гостиной, пили чай и беседовали, а затем, словно договорившись, как старые друзья, попрощались и ушли.
Когда отец, проводив гостей, вернулся домой, он встретился с вопросительным взглядом жены и, тяжело вздохнув, сказал:
- У кого что болит… Они снова приходили к нам. Тот интеллигентный человек, что был вместе с Ашрафбеком, - Надир Салимзаде, доктор медицинских наук, профессор, известный терапевт. По его рекомендации Ашрафбек вернулся в Душанбе, сдал вступительные экзамены и теперь стал его аспирантом.
- Ну и что? - спросила мать. - Что вы сказали сватам?
- Что я мог им ответить? Я сказал, что наша дочь ещё очень молода, ей даже нет восемнадцати.
- И что они на это?
- Сказали, что готовы подождать. Я объяснил им, что мечта Махтобы - стать учителем, а для этого ей нужно окончить институт.
- Они согласились, чтобы она продолжила учёбу?
- Конечно.
- Понятно… Все сваты до свадьбы обещают золотые горы, а потом... - вздохнула мать.
- Ты зря так думаешь, - перебил её отец. - Это городские люди. В городе почти все женщины работают. У них нет хозяйства и скота, чтобы, как в Лолазоре, всё ложилось на плечи жён.
- Вы правы, дорогой, всё верно… Но если мы дадим согласие, через год или даже раньше наша дочь станет матерью, и учёба останется в прошлом. Я не хочу, чтобы она превратилась в недоучку, как дочь агронома Исмоила.
- Конечно, и об этом нужно подумать. Но, во-первых, мы ещё ничего не решили. А во-вторых, если Ашрафбек действительно серьёзно настроен, он подождёт три-четыре года.
- Странно всё это. Даже если мы согласимся, где сирота возьмёт деньги на свадьбу? Или он думает, что всё обойдётся, как у русских, - просто и без особых затрат?
- Не знаю. Когда придёт время, увидим. Может, он сумеет что-то накопить.
Махтоба с замиранием сердца слушала их разговор, притаившись у приоткрытой двери своей комнаты. Постепенно в её душе воцарялось спокойствие: родители не отвергали предложения Ашрафбека, и день, когда они будут вместе, казался уже не таким далёким.
Она подняла глаза к небу и тихо прошептала:
- Господи, Ты - Всемогущий. Ты решаешь все трудности на небесах и на земле. Прошу Тебя, храни моего возлюбленного, сироту и бедняка, в Душанбе. Укрой его под Своим покровом и не охлади в его сердце любовь ко мне. Аминь.
Через два дня она вместе с отцом поехала в Душанбе. У входа на факультет таджикского языка и литературы, где принимали документы, они неожиданно встретили Ашрафбека.
- Добро пожаловать в столицу, - с улыбкой поприветствовал их молодой доктор. В его взгляде, как всегда, светились тепло и доброта.
Махтоба, вся заливаясь румянцем от волнения, лишь слегка кивнула.
После коротких приветствий они вошли в здание. Документы девушки были приняты приёмной комиссией, затем они узнали дату заселения в общежитие.
- Председатель, я не раз сидел за вашим дастарханом, - сказал Ашрафбек, когда они вышли на улицу и направились к машине. - Теперь позвольте мне угостить вас вкусным шашлыком в чайхане «Рохат». Прошу, не отказывайтесь.
- Ах, доктор, - рассмеялся отец. - Я и не думал отказываться. - Он взглянул на часы и добавил: - Как раз время обеда.
Они с удовольствием пообедали. Отец, подняв руки к небу, поблагодарил Всевышнего:
-  Пусть нам будет счастье.
После трапезы они втроём подошли к машине. Когда попрощались, отец сделал знак дочери садиться, а сам отошёл в сторону и несколько минут о чём-то говорил с Ашрафбеком. О чём именно шёл разговор, Махтоба так и не узнала.
Затем доктор, слегка смущённый, проводил отца до машины и пожелал им доброго пути. Он не мог оторвать взгляда от своей возлюбленной, что наполняло её душу радостью.
С того самого утра, когда она увидела Ашрафбека у здания института, и до последней минуты прощания её сердце переполняло счастье. В этот миг ей показалось, что судьба послала им добрый знак - предвестие будущего, о котором она так долго мечтала.
В назначенный день Махтоба в сопровождении отца заселилась в одно из общежитий института. Проводив его, она вернулась в комнату, аккуратно застелила пыльный старый матрас свежими простынями, привезёнными из дома, и взяла в руки учебник по истории.
Литературу она усваивала легко: писала сочинения, пересказывала прочитанное. Но история вызывала тревогу - даты и хронология событий ускользали из памяти. Несколько часов Махтоба не отрываясь читала, пока голод не дал о себе знать. Она отложила книгу на тумбочку, взяла кошелёк и спустилась вниз - пообедать в столовой.
- Здравствуй, Махтоб!
Она вздрогнула от неожиданности и остановилась.
- Прости, не хотел тебя напугать, - мягко сказал голос, в котором она узнала Ашрафбека.
- Вы... Вы здесь?.. - прошептала она.
- Я жду тебя уже два часа. Хотел пообедать вместе.
Махтоба глубоко вдохнула, стараясь прийти в себя. Мысли прояснились: да, он знал, что она вернётся в Душанбе, знал, где она будет жить. Он вполне мог найти её.
Они вошли в столовую. На первое взяли по полпорции борща, на второе - шашлык, хлеб и салат из помидоров и огурцов. Сев за стол, они ели молча, каждый погружённый в свои мысли, словно между ними было заключено безмолвное пари: кто первым нарушит тишину.
Они закончили суп и одновременно потянулись к шашлыку.
- Махтоб, я знаю, что ты поселилась в четвёртом корпусе, в комнате шестьдесят три, - тихо сказал Ашрафбек, не поднимая глаз от тарелки, держа на вилке кусочек мяса.
Она не ответила.
- В прошлый раз… твой уважаемый отец попросил меня поклясться, что во время твоей подготовки и сдачи экзаменов я не буду приходить в общежитие и даже приближаться к тебе… Но…
Он осёкся.
- Но вы нарушили клятву, - с лёгкой улыбкой сказала она.
- Я не тот человек, который легко нарушает слово. Если даю клятву - держу её. Но сегодня… пусть Аллах простит меня… Да, я нарушил её. Как я мог - зная, что ты одна, - не прийти? Любой другой на моём месте, поклявшись даже сто раз, всё равно пришёл бы.
- Спасибо, - серьёзно произнесла Махтоба. - Но если вы действительно хотите, чтобы я хорошо подготовилась и сдала экзамены, то вы должны сдержать своё слово.
- Что ж, как это понимать? Будь ко мне снисходительна.
- Нет, это вы будьте снисходительны ко мне. Дайте мне возможность спокойно учиться.
- Не будь такой строгой, как твой отец. Позволь хотя бы иногда видеть тебя. Давай встречаться каждый вечер - просто ужинать вместе в столовой. Согласна?
- Нет.
- Хорошо… раз в два дня?
- Нет.
- Ладно, раз в три?
- Нет! Я же сказала: клятва - это святое.
Ашрафбек отложил вилку с кусочком мяса, поднял голову и посмотрел на Махтобу с такой нежностью и мольбой, что её сердце едва не растаяло, как воск.
- Ты права, Махтоб. Клятву нужно чтить. Мой разум это понимает, но моё измученное сердце не хочет слушать. Что мне делать? Дай совет.
- Совет только один: сдержать своё слово.
- Хорошо. Но ведь в таких случаях говорят, что выход есть - компромисс.
- Компромисс?
- Да. Ты уступишь немного, я немного - и мы найдём золотую середину, ту точку согласия и гармонии сердец. Согласна?
- Вы о чём?
- О том, чтобы встречаться хотя бы раз в неделю. Каждую среду вечером я буду ждать тебя у столовой.
Махтоба не спешила с ответом, хотя сердце уже подсказывало: согласись.
- И это тебе не нравится? Ты хочешь убить меня, бедного странника, без ножа, средь бела дня, на глазах у всех? Смилуйся!
- Хорошо… Но если я соглашусь, я уже заранее знаю: вы нарушите своё обещание.
- Нет! Если ты согласишься, клянусь именем Бога, этот день станет для меня настоящим праздником. Я никогда не прегражу тебе путь и не буду стучать в твою дверь.
Так и случилось. Раз в неделю, по средам вечером, Ашрафбек с нетерпением ждал её у столовой института, и эти встречи приносили обоим радость. Они вместе выбирали еду, садились за дальний столик и разговаривали. Те минуты были самыми счастливыми, но Махтоба понимала, что ждёт их даже сильнее, чем он.
Однако почти сразу после очередной встречи, буквально через день-другой, в минуты отдыха или за ужином она вспоминала Ашрафбека - и корила себя: зачем она придумала это условие - встречаться только раз в неделю?
Она успешно сдала вступительные экзамены. И вот, наконец, увидела своё имя в списке первокурсников на доске объявлений. Сколько было радости! Только она и Всевышний знали, как горело её сердце от счастья, хотя и раньше она была уверена: с двумя четвёрками и одной пятёркой непременно станет студенткой.
Она вернулась в общежитие и, не дождавшись приезда отца, передала ключи коменданту и поспешила отправиться в Лолазор. Стоя на остановке с небольшим чемоданчиком и дожидаясь троллейбуса, она вдруг увидела, как Ашрафбек быстро приближается к ней.
- Поздравляю со студенчеством! - сказал он, улыбаясь, и впервые протянул руку. Она слегка пожала его ладонь, но сразу отдёрнула руку. - Пока я нашёл твоё имя на доске объявлений, прошло немало времени. Хотел зайти в общежитие, но там сказали, что ты только что ушла. Хорошо, что всё же встретил тебя, а то пришлось бы искать в Лолазоре.
- В этом нет необходимости.
- Может, для тебя и нет. Но для меня, чужого в этом городе, это было необходимо. Пока не увижу тебя, моё безумное сердце не знает покоя и бьётся, как у сумасшедшего.
- Что же вы, не работаете и к экзаменам не готовитесь? - спросила она, глядя на дорогу, по которой должен был подъехать троллейбус. - Вы ведь сами говорили, что у вас слабый английский и нужно заниматься.
- Нет, я прохожу ординатуру на кафедре профессора Салимзаде, - ответил он. - Каждую ночь дежурю в больнице скорой помощи. И каждый день занимаюсь английским по полтора часа. Но, пока не увижу тебя, не могу успокоиться. Всё идёт наперекосяк, и у меня в голове начинается круговорот, словно я схожу с ума.
Если бы в тот миг не подъехал троллейбус, она, быть может, выдала бы себя и сказала: «И у меня всё так».
Ашрафбек взял её чемодан и поехал вместе с ней до автовокзала. Там, в ожидании автобуса на Лолазор, они зашли в небольшое кафе.
Он усадил её за столик и пошёл за напитками. Вернувшись с бутылками лимонада и коробкой сладостей, заметил, что она удивлённо на него смотрит.
- Погода жаркая, нам это пригодится в дороге, - сказал он.
Она всё ещё не сводила с него глаз, пока он не добавил:
- Не волнуйся. Я провожу тебя до Лолазора и этим же автобусом вернусь в Душанбе.
Она недовольно заметила, что если отец узнает, он сильно огорчится. Но Ашрафбек, слегка улыбнувшись, возразил:
- Напротив. Если председатель узнает, что я не отпустил его дочь одну, он только обрадуется.
После этого они ещё немного посидели и поговорили. Ашрафбек, казалось, наслаждался их беседой: он говорил о самых разных вещах, чаще всего о болезнях и способах их лечения, а она, словно прилежная студентка, молча слушала.
Наконец, объявили, что через десять минут автобус «Душанбе - Лолазор» отправляется, и они поспешно поднялись из-за стола.
В Лолазоре, когда она выходила из автобуса, Ашрафбек во второй раз протянул ей руку. И Махтоба, снова охваченная волнением, невольно пожала его ладонь. Тепло его пальцев она ощущала ещё долго - возможно, до самого дома.
В конце августа, за три дня до начала занятий, перед отъездом в Душанбе, мать поднялась на второй этаж, в комнату Махтобы. Без спешки, но настойчиво, она напомнила дочери о нравственности и достоинстве девушки. Спокойным голосом разъяснила, что её главная задача в городе - учёба. Всё остальное: прогулки, кино и прочие развлечения - лишь пустяки. Надо беречь своё время и не тратить годы напрасно.
- И ещё, доченька, даже если тебе нравится Ашрафбек, прошу тебя держать себя в руках и не подпускать его близко. Не дай повода для сплетен. Нам потом будет стыдно перед всем Лолазором. Пустые разговоры никому не приносят пользы. Ты помнишь дочь соседа Хикмата? Она тоже уехала в город учиться, решила, что теперь свободна и может делать всё, что захочет. А в итоге? Не успела расцвести - завяла. Ни замуж не вышла, ни образование не закончила. Родила ребёнка, опозорила родителей. Их честь растоптали, словно воду из арыка пролили. Никогда не забывай этого.
Отец сам отвёз Махтобу в Душанбе.
Перед поездкой она сложила в большой чемодан одежду, обувь и домашние тапочки. Мать, несмотря на её протесты, уложила в сумку орехи, изюм, миндаль и лепёшки - чтобы дочь не осталась голодной.
Перед тем как тронуться, отец протянул ей сорок рублей и сказал:
- В воскресенье мы с матерью приедем тебя навестить. Подумай, что тебе будет нужно, мы привезём. Но, дочка, не забывай наставлений матери. До сих пор, слава Богу, ты была разумной. Оставайся такой же, чтобы нам не пришлось краснеть. Хорошо?
- Хорошо, папа. Не переживайте.
На следующее утро, когда она завтракала со своей соседкой и однокурсницей Шамсией, в дверь постучали. Открыв, Махтоба увидела Ашрафбека с букетом цветов. Она даже не знала, радоваться или огорчаться: всю ночь в голове звучали слова родителей. Даже поздороваться она забыла - так ясно слышался в мыслях настойчивый голос матери:
«Ты помнишь дочь соседа Хикмата? Она тоже уехала в город учиться, решила, что теперь свободна и может делать всё, что захочет. А в итоге? Не успела расцвести - завяла. Ни замуж не вышла, ни образование не закончила. Родила ребёнка, опозорила родителей. Их честь растоптали, словно воду из арыка пролили. Никогда не забывай этого».
- Махтоб, что с тобой? Ты побледнела. Ты больна? - с тревогой спросил Ашрафбек.
Она растерялась, не зная, что сказать.
- Нет… всё в порядке, - наконец, выдавила она.
Собравшись с духом, вместо того чтобы пригласить Ашрафбека в комнату, она сама вышла за порог и тихо прикрыла за собой дверь.
- Я… я в порядке. Простите, доктор, но больше не приходите ко мне.
Парень замер в растерянности, машинально перекладывая букет алых роз из одной руки в другую.
- Махтоб, что случилось? В чём моя вина?
- Ни в чём.
- Тогда почему ты меня отвергаешь? Ведь мои намерения самые серьёзные.
- Я знаю… Но сейчас моя главная цель - учёба.
- Но ведь я говорил твоему отцу, что не буду мешать твоему обучению, наоборот…
- Несмотря на это, я прошу вас оставить меня в покое. Хотя бы на год.
- Хорошо, может быть, я и соглашусь, но моё безумное сердце - нет.
- У сердца есть хозяин. И у этого хозяина должны быть разум и рассудок.
- Я всё понимаю… Но если разум и рассудок уже стали рабами моего сердца, что мне остаётся?
Он замолчал, глядя на неё с мольбой.
- В нашем селе Лолазоре говорят: терпение - ключ к счастью.
- Нет, Махтоб, терпение - это хорошо. Но разреши мне хотя бы раз в неделю, например, по воскресеньям в полдень приходить к тебе. Мы сходим в кафе, пообедаем, а потом я провожу тебя до общежития.
Она задумалась над ответом. Юноша, решив, что её молчание - знак согласия, вздохнул с облегчением и уверенно сказал:
- Ну, тогда я пошёл. До встречи в воскресенье, в полдень.
Махтоба была так удивлена, что не успела возразить. Ашрафбек сделал несколько шагов, но вдруг вспомнил про букет. Остановившись, он быстро вернулся.
- Прекрасная Махтоба, я принёс тебе эти цветы… Клянусь, как сумасшедший, чуть не ушёл, так и не подарив их. Прошу, возьми.
Она не раздумывая протянула руку, взяла цветы и медленно поднесла их к лицу, чтобы вдохнуть аромат. Ашрафбек, хотя и не услышал слов благодарности, всё же ушёл довольный и счастливый.
Так осень сменилась зимой, зима уступила место весне, а затем пришло лето. Девушка старалась не обращать внимания на разговоры однокурсников. Каждое воскресенье в полдень она с нетерпением ждала своего Ашрафбека. После обеда молодой доктор всегда провожал её до общежития ещё до наступления темноты. Она была счастлива своей судьбой и каждое утро и вечер возносила благодарственную молитву Творцу.
За это время она окончила первый курс университета, а Ашрафбек сдал экзамены и официально стал аспирантом профессора Надира Салимзаде.
Юноша проводил свою возлюбленную на каникулы к родителям, и не прошло и десяти дней, как он вместе с профессором приехал в Лолазор. Отец радушно встретил гостей, усадил за дастархан, побеседовал с ними и, оставаясь в хорошем расположении духа, проводил их.
Вернувшись в дом, он с улыбкой сообщил жене:
- Я сказал им: «Свадьба никуда не денется, подождите ещё год».
- Они согласились?
- Конечно. Если доктор действительно любит нашу дочь, он не сможет не согласиться. В таких делах последнее слово всё равно за родителями девушки.
- Раис, вы не говорили с ними о расходах на свадьбу и приданое невесты?
- Дорогая, всему своё время, - ответил отец. - Мы ещё не дали согласия, как можно поднимать этот вопрос? Обычно об этом договариваются уже перед самой помолвкой.
- Вы правы.
Прошёл ещё один год.
На этот раз, спустя три недели после возвращения Махтобы из Душанбе, профессор Надир Салимзаде вместе с коллегой приехали свататься уже официально. Они принесли несколько пакетов конфет и вкусные румяные лепёшки.
Отца в это время дома не оказалось. Мать тепло встретила гостей, провела их в гостиную и тут же позвонила в сельский совет. Спустя несколько минут отец вернулся.
Вынеся из комнаты чайник, он тихо сказал жене, что намерения гостей самые серьёзные:
- Профессор говорит, что пока не попробует плова, не уйдёт.
Видимо, профессор услышал их разговор или догадался о нём, потому что выглянул из гостиной и громко сказал:
- Уважаемая сестра, не затягивайте решение этого дела. В прошлом году, когда я приезжал, вы обещали, что дочь ещё год поучится. Мы согласились и уехали. Не говорите же снова: «Ещё один год». Обычно в Душанбе я прихожу свататься только один раз и сразу решаю все вопросы. Но вас, председателя сельсовета, уважаю безмерно, поэтому приехал уже в третий раз. На самом деле ваш будущий зять - способный молодой человек, будущий учёный и достойный человек. Я ему полностью доверяю. Если бы не доверял, не стал бы проделывать такой путь из столицы в Лолазор ради сватовства. И, самое главное, он любит вашу дочь. К тому же вы должны знать: Ашрафбек - круглый сирота. Я принял его как приёмного сына и взял в аспирантуру. Если даст Бог, через год, может, чуть позже, он защитит кандидатскую диссертацию. Так что не переживайте, а лучше начните готовить плов. Да, я сказал председателю, что пока не попробую ваш плов, не уйду из дома. Если понадобится, мы будем вашими гостями не только сегодня, но и завтра, и в другие дни.
- Уважаемый профессор, такие вопросы… такие судьбоносные решения не принимаются сразу, - осторожно возразила мать. - К тому же мы не готовы к свадьбе.
- Раис, если дело только в этом, то это не проблема, - с улыбкой сказал Надир Салимзаде. - Мы, все сотрудники кафедры и университета, да и студенты, поможем. Что нужно? Отремонтировать дом? Заготовить дрова? Если потребуется что-то купить, я сам поддержу. Скажите прямо, в чём ваши трудности?
- Хвала Аллаху, трудностей нет, но…
- Сестра, вы слышали? Раис сказал, что трудностей нет. Тогда, пожалуйста, с именем Всевышнего начинайте готовить плов - аппетит у нас уже разыгрался. Ашрафбек много раз расхваливал ваше угощение, так что, если суждено, сегодня мы его попробуем.
Хозяева дома оказались в безвыходном положении.
Угощение сватов пловом означало согласие на брак между Ашрафбеком и Махтобой. Родители благословили дочь, однако в течение нескольких последующих ночей вновь и вновь обсуждали между собой тревожный вопрос: есть ли у сироты-жениха деньги на свадьбу - и откуда он собирается их взять?
Прошло несколько дней, но Ашрафбек так и не появился. В среду утром отец, не дождавшись, сел в свой «Жигули» и отправился в Душанбе.
Позже, со слов отца, Махтоба узнала, как всё было.
Расспрашивая людей, он нашёл Ашрафбека на рабочем месте - в Первой городской больнице. Пообедовав в чайхане «Рохат» отец заехал в общежитие преподавателей и аспирантов университета, чтобы увидеть, где живёт будущий зять.
Комната была скромной, на втором этаже, но в ней царил порядок. Ашрафбек жил один. Во время беседы отец получил ответы на все свои вопросы.
Оказалось, у Ашрафбека имелись сбережения - около шести тысяч рублей, а остальную сумму он надеялся взять в банке при содействии профессора Надира Салимзаде. К тому же, он собирался после свадьбы в Лолазоре устроить отдельное торжество в Душанбе - для друзей, коллег и преподавателей.
Отец воспротивился этим планам. Он дал будущему зятю два совета:
во-первых, не стоит устраивать пышные застолья и празднества, вполне достаточно скромной свадьбы с небольшим числом гостей в родном селе;
а во-вторых, не следует лезть в долги.
- Кредит - это не просто слово, - сказал он. - Это трясина. Окунешься - и, глядишь, не выберешься. Много кто в долговой яме и остался на всю жизнь в ней…
В итоге отец, никому ничего не говоря, взял все расходы на себя.
В пятницу, 18 августа, в здании сельсовета молодожёны официально зарегистрировали брак. А вечером того же дня свадьба прошла в школьной столовой.
На торжестве со стороны жениха присутствовали профессор Надир  Салимзаде, его двое коллег, одноклассники Ашрафбека - Рустам и Хуршед, а также двое однокурсников.
Поскольку собственного жилья в Лолазоре у Ашрафбека не было, по совету отца новобрачных временно поселили во дворе главного бухгалтера сельсовета - в той самой комнате, где когда-то Ашрафбек жил, будучи заведующим медпунктом.
Махтоба вовсе не огорчалась оттого, что её муж - сирота, и что первую брачную ночь они провели в комнате чужого дома.
Напротив, её радость не знала границ: по милости и воле Всевышнего исполнилась её самая заветная мечта.
Спустя девять дней после свадьбы молодожёны уехали в Душанбе.
Наутро второго дня после переезда в общежитие аспирантов Махтоба, выглянув в окно, увидела во дворе множество суетящихся людей и большой котёл. Она спросила Ашрафбека, что за мероприятие там происходит.
Новоиспечённый супруг сначала удивлённо выглянул в окно, затем поспешно вышел из комнаты и через несколько минут вернулся, чтобы сообщить жене: те, кто суетится во дворе - его коллеги, однокурсники и друзья во главе с профессором Надиром Салимзаде. Они решили устроить угощение в честь его женитьбы - приготовить плов и позвать друзей. Сейчас подвезут столы, стулья, самовар и другие принадлежности.
- Ты тоже, моя единственная луна, можешь пригласить своих однокурсниц и преподавателей, - сказал Ашрафбек.
- Во-первых, мои однокурсницы ещё не вернулись в Душанбе после каникул, - задумчиво ответила Махтоба. - А во-вторых, если бы мы знали об этом заранее, могли бы пригласить маму с папой и пару родственников из Лолазора. Теперь уже поздно.
- Да, поздно. Видишь ли, друзья даже меня не предупредили заранее - хотели сделать нам сюрприз, - улыбнулся Ашрафбек. Затем, заметив её расстройство, добавил: - Не огорчайся, моя луна. Для твоих подруг-однокурсниц как-нибудь сам устрою отдельное угощение.
Махтоба и Ашрафбек жили счастливо и радостно. Благодаря советам знакомого гинеколога и мерам предосторожности она в студенческие годы не забеременела и, в отличие от многих молодых женщин, ни разу не прерывала беременность.
После окончания университета Махтоба устроилась работать в школу, а спустя пять месяцев ушла в декретный отпуск. Их первая дочь, Санавбар, родилась в том самом общежитии. Через три месяца после рождения дочери Ашрафбек защитил диссертацию и получил учёную степень кандидата медицинских наук. Вскоре руководство университета предоставило молодому учёному двухкомнатную квартиру - подарок, который стал для них настоящей удачей.
Позже, уже в новом доме, когда Санавбар исполнилось три года, у них родилась вторая дочь - Бунафша. Ещё через четыре года Махтоба родила долгожданного сына, которого назвали Хусравбеком.
В том же году отец Махтобы, Зайниддин Мусозаде, проявил великодушие: в новом районе города он купил дом, который тогда состоял всего из двух комнат и коридора, и подарил его семье дочери.
Это случилось в воскресенье. Отец привез их к новому дому, показал его и сказал:
- Этот подарок я делаю в честь рождения Хусравбека.
После этих слов он вручил Ашрафбеку документы на дом - техпаспорт и договор купли-продажи.
Ашрафбек был настолько тронут, что, не сдерживая эмоций, с дрожащим голосом произнёс:
- Спасибо, отец. Вы уже много лет назад подарили мне величайший дар - Махтобу, сделав меня счастливым. А теперь дарите этот дом. Я не знаю, как смогу отблагодарить вас за всю вашу доброту и эти щедрые дары. Всё это - ваш великий вклад в мою жизнь, но каким образом вернуть его - не знаю… Только Бог свидетель.
В тот день, после проводов отца, Ашрафбек сказал жене:
- Моя единственная луна, наш Хусравбек оказался счастливым - отец подарил нам дом…
«Действительно, Хусравбек - счастливый ребёнок, не такой, как Анварбек», - подумала про себя Махтоба.
Её воспоминания прервал кашель мужа. Она тут же спросила:
- Бек, что с вами? Может, чая?
Ашрафбек утвердительно кивнул. Старушка встала, поставила чашку на стол, затем, сняв салфетку с чайника, налила в пиалу немного чая и протянула мужу. Ашрафбек выпил чай одним глотком и вернул пиалу жене.
- В последние дни у меня сильно пересыхает в горле, - тихо сказал он.
- У меня то же самое. Может, это знак старости?
- Возможно.
- Бек, я принесла вам немного мастобы* с кефиром. Попробуете?
Старик кивнул в знак согласия. Махтоба помогла ему удобнее сесть на кровати, поправила подушки за спиной, затем разложила перед ним белую скатерть, которая служила и столом, и поставила чашу. Ашрафбек обхватил её с двух сторон и с надеждой взглянул на жену.
Махтоба сразу поняла его безмолвную просьбу.
- Хорошо, Бек, поняла. С радостью покормлю вас.
Она села рядом, взяла чашу, тщательно размешала мастобу и начала кормить мужа.
Не прошло и пяти минут, как в дверь дважды позвонили. Махтоба отложила чашу, убрала скатерть, вытерла губы Ашрафбека платком и сказала:
- Посмотрю, кто пришёл. Наверное, опять гости.
*/ Мастоба - это традиционный кисломолочный напиток, популярный в кухнях некоторых народов Центральной Азии, в том числе таджиков, узбеков и киргизов. Его готовят из кислого молока (простокваши) или йогурта, разбавленного водой, иногда с добавлением соли или специй. Мастоба обладает освежающим вкусом и считается полезным для пищеварения.

 
9

Выйдя из комнаты, она увидела свата, Сарвара Шукурзаде, вместе с незнакомым мужчиной в тюбетейке.
- Проходите, пожалуйста, - поприветствовала она гостей.
- Простите, что опять пришел. Этот человек - брат главного бухгалтера предприятия. От вас я направился на работу, а там уже встретил этого человека; он пришёл к своему брату - моему главному бухгалтеру. Увидев его, я тут же сказал: «Друг мой, вас к нам сам Бог послал». Мы решили: сначала зайдём к нему домой, возьмём его медицинскую книжку и сразу отправимся к моему свату, ведь, похоже, он не поверил в то, что можно выздороветь. Вот мы так и сделали: на машине мы съездили к нему домой, взяли его медицинскую книжку и вернулись, пусть мой дорогой сват сам посмотрит и убедится, что он действительно выздоровел, - извинился Сарвар Шукурзаде
Махтоба проводила гостей к мужу и вышла.
- Доктор, чтобы не быть голословным, я привёл его сюда, - с улыбкой сказал Сарвар Шукурзаде, представляя гостя. - Вот брат главного бухгалтера завода. Я рассказывал вам, что он выздоровел. Пожалуйста, познакомьтесь, прочитайте его историю болезни, тогда, возможно, поверите моим словам.
Ашрафбек лежал, опираясь на подушки, он внимательно посмотрел на широкоплечего гостя, сидевшего рядом с Сарваром Шукурзаде, затем молча протянул руку. Гость понял намёк и передал ему довольно толстую тетрадь, лежавшую у него на коленях. Ашрафбек сначала без интереса пролистал её, потом достал из-под подушки чёрный футляр, вынул оттуда очки, надел и принялся внимательно читать.
- Странно, - наконец сказал он, закрывая тетрадь. - Скажите, сколько курсов химиотерапии вы прошли?
- Два раза в год по двенадцать дней лежал в больнице, при этом испытывал мучения ада, - ответил мужчина.
- Вы думаете, что выздоровели благодаря химиотерапии?
- Нет, учитель, мне кажется, она лишь ослабила пламя адского огня. Честно говоря, я сам не знаю, от чего исцелился. Когда человек болеет, советчиков хоть отбавляй. Дети и братья предлагали разные методы лечения. Говорили, что надо пить масло чёрного тмина - за месяц я выпил почти литр. Потом советовали есть ягоды дикой виноградной лозы, которая растёт на полях, где мы в детстве собирали хлопок. Говорили, что волки тоже любят эти ягоды за их целебные свойства. Потом рекомендовали масло облепихи - я выпил несколько бутылочек. Муж моей тёти предложил пить бульон из мяса ежа, а дядя жены привёз мне змею  медянку, мол, отвар из неё - лучшее лекарство. Однажды приехал мой двоюродный брат, он богобоязненный человек, читает намаз. Рассказал, как один учитель из его деревни болел той же болезнью, отчаялся, даже написал завещание. Но ему во сне явился старец, похожий на святого Хизра, и велел посетить могилу святого Бобо Кабира, выпить воды из его источника и молиться. Учитель сделал так и вскоре выздоровел.
Я тогда уже не мог ходить, но дети на руках понесли меня туда. Мы совершили паломничество, священник прочитал аяты из Корана, молился за моё исцеление. Честно говоря, до этого я не верил в силу этого места. Я не хотел ехать, но дети настояли.
Вернувшись домой, я заснул и впервые за год спокойно проспал девять часов. Утром жена сказала: «Благодаря святому месту и воде из источника святого Бобо Кабира* вы выздоровеете». И действительно, постепенно у меня появился аппетит, я начал заказывать любимые блюда. Такова моя история выздоровления. Возможно, это чудо произошло благодаря святому месту, а может, помогли масло чёрного тмина, облепиха или отвар змеи - кто знает.
- Милость Всевышнего безгранична, - сказал Сарвар Шукурзаде. - Если Бог посылает болезнь, то Он же даёт исцеление.
- Да, это правда. Болезнь даёт Бог, и Он же дарует исцеление, - подтвердил гость.
Ашрафбек ничего не ответил, снова пролистал записи, снял очки и вернул тетрадь гостю. Затем, впервые за всё время, произнёс полушёпотом:
- Я не атеист, я верю в силу Всевышнего. Но я врач… И всю жизнь старался лечить людей, используя свои знания и опыт. А теперь сам… - Он замолчал, сдерживая нахлынувшие эмоции. Глаза его увлажнились. Затем тихо добавил: - Хотя вы и не принесли рентгеновские снимки, гость, я верю записям врачей. Вы здоровы. Поздравляю вас.
Гость с благодарностью кивнул:
- Спасибо.
- Дорогой сват, отныне что бы этот брат ни ел, ни пил, ни делал - то же самое предстоит и вам, - произнёс Сарвар Шукурзаде твёрдо, словно начальник, раздающий приказы своим подчинённым. Затем, взглянув на хозяйку дома, которая только что вернулась в комнату с чайником, спросил: - А вы согласны с моим предложением?
- Почему бы и нет? - ответила Махтоба, поставив чайник на стол. - Если цель - выздоровление, я безоговорочно согласна.
- Друг мой, когда поспевает дикая виноградная лоза? - спросил Сарвар Шукурзаде у брата главного бухгалтера.
   Гость задумался на несколько секунд, затем ответил:
- В конце августа или в сентябре. Нет, с августа и до наступления холодов ягоды можно найти на хлопковых полях.
- Понятно, - сказал Сарвар Шукурзаде, а затем вновь властно заявил:
- Поиск дикого винограда, масла чёрного тмина… что ещё там было? Ах да - дикобраз, ёж и змея - это всё моя забота. Вам же не стоит беспокоиться.

*/Святой Бобо Кабир  - Святой Великий Старец.
Вы с Хусравбеком просто отвезёте доктора в святое место - к мавзолею святого Бобо Кабира, напоите его водой из святого источника и привезёте обратно. С Божьей помощью мой сват поправится.
- Дай Бог.
После ухода Сарвара Шукурзаде и его гостя Махтоба вернулась к мужу.
- Налью вам чаю?
- Ладно.
Махтоба налила немного чая в пиалу и подала Ашрафбеку:
- Мастоба остыла. Сейчас подогрею и принесу.
Не дожидаясь согласия мужа, она направилась к выходу и про себя обрадовалась, что Ашрафбек не сказал: «Не нужно».
После этого муж съел половину мастобы и отложил ложку.
- Хватит, моя луноликая, я сыт, - сказал он. - Если бы ты дала рюмку водки, я бы доел всю порцию.
- Хорошо, дай Всевышний вам здоровья, как поправитесь, не просто рюмку - целую бутылку принесу и сама налью, - с лёгкой улыбкой ответила Махтоба. Затем добавила: - Бек, вы слышали, что сказал сват? Пока он найдёт все необходимые средства, у нас есть время - сегодня, завтра или послезавтра отправиться к мавзолею святого Бобо Кабира. Что скажете?
- Дорогая, оставь лечение и паломничество! Не мучай меня и сама не мучайся.
- Почему?
- Потому что я давно смирился с судьбой и повесил сито жизни на гвоздь… Такова моя участь. Скоро придёт телеграмма, и я первый отправлюсь в последний путь… в… Моя единственная Луна, я… Я встречу тебя там.
- Что?! - взревела, словно тигрица, Махтоба, и её глаза наполнились слезами. - Вы собрались оставить меня и отправиться в «последний путь»? Нет, Бек, я не позволю! Либо мы уйдём вместе, либо… либо будем бороться с болезнью вместе. Выбирайте.
- Дорогая, но ведь… ведь смерть не выбирают. Если бы в нашей стране, как в некоторых других, был закон об эвтаназии, я бы давно подал заявление.
- Эвтаназия? Вы говорите, что смерть не выбирают? Но вы, доктор, сами выбираете её! Почему тогда я не могу выбрать? - Старуха ловко приподняла край одеяла, накрывшего мужа, и добавила: - Подвиньтесь немного в сторону. Знайте, я не хочу расставаться с вами.
Ашрафбек был ошеломлён словами и поступком жены.
- Бек, подвиньтесь немного! - попросила она.
Несмотря на слабость, Ашрафбек с трудом, но подчинился, немного сдвинувшись на кровати. Жена легла рядом.
- О, Боже, жена, я болен, у меня нет ни одного процента шансов на выздоровление. Ты понимаешь?
- Ага, а тот гость, которого привёл сват, что сказал? Если у него не было ни одного процента шансов, как же он тогда полностью поправился?
- Не знаю.
- Вы, Бек, врач, если не знаете - то я знаю! Он боролся с болезнью. Понимаете, он, в отличие от вас, не сдался, а сражался. Да, он использовал каждый шанс и в итоге победил свою неизлечимую болезнь. Понятно?
Ашрафбек не ответил, погрузившись в мысли. Махтоба снова взяла инициативу в свои руки:
- Бек, вы слышите меня?
- Слышу.
В этот момент в её голове вспыхнула новая мысль, и, охваченная радостью, она заговорила:
- Помните, после нашей свадьбы, кажется, на десятый или одиннадцатый день, когда мы вернулись из Лолазора в Душанбе, в общежитие аспирантов, что вы пели мне на ухо почти каждую ночь? - Пользуясь молчанием мужа, она продолжила: - Совсем забыли?
Ашрафбек задумался. Жена повернулась к нему и, обняв, начала напевать:
- На высокой горе будем ты да я…
Вдруг лицо старика озарилось слабой улыбкой, но он не подхватил песню.
Махтоба запела громче:
- На высокой горе будем ты да я,
Лазурит и жасмин будем ты да я…
Но и в этот раз муж не поддержал её. Тогда Махтоба поцеловала его в щёку и сказала:
- Ну же, Бек, поём вместе.
- Я… я…
- Не ленитесь. Поём вместе. Давайте: я - одну строчку, вы - другую.
  На высокой горе будем ты да я…
- Лазурит и жасмин будем ты да я…
- В день, когда предадут меня земле,
- В одном саване будем ты да я…
Старик допел четверостишие, но затем недовольно покачал головой:
- Нет, эта песня мне не нравится.
- Почему?
- Потому что ты, моя Луна, молода и здорова. Ты не больна, как я.
- Но я не хочу жить без вас, Бек. Потому что люблю вас больше жизни. - Жена снова обняла мужа, затем положила голову ему на грудь и продолжила шёпотом: - Бек, сколько лет мы вместе?
- Почти пятьдесят лет. Почему спрашиваешь?
- Все эти годы я жила счастливо, но один секрет так и не рассказала вам. Сегодня скажу…
- Вах, моя единственная Луна, что же случилось?
- Знаете, Бек, я влюбилась в вас с первого дня нашей встречи. Вы снимали комнату у соседей и впервые я увидела вас вечером, когда вы тренировались на турнике. А на следующее утро, проснувшись, выглянула в окно и снова увидела вас - вы занимались физкультурой. Да, едва увидев вас, моё сердце затрепетало, всё тело охватил жар, и с того дня я стала вашей пленницей.
- Неужели? Но ты… Ты ведь ни разу этого не показывала! Наоборот, будь то на улице или дома, стоило тебе увидеть меня - хмурилась, словно встретила злую собаку, и тут же убегала.
- Ох, Бек, что вы говорите… Где это видано, чтобы жертва сама шла в руки охотника?
- Понимаю… Но я, дурак, тогда думал, что ты меня ненавидишь, поэтому и убегаешь при встрече. Только когда я наконец осмелился прийти к вам свататься, открыто высказать своё намерение, а твой уважаемый отец, пусть земля ему будет пухом, не выгнал меня из дома, моё безумное сердце обрело покой.
- Кто вам сказал, что сватов выгоняют? У нашего народа таких обычаев нет.
- Это верно… Но ведь я был сиротой - без рода и племени. Однако твой отец, да будет ему покой, либо сжалился надо мной, либо принял во внимание мою любовь к тебе - не знаю. Он с первых дней моей работы в Лолазоре и до самого моего возвращения в Душанбе относился ко мне с великой заботой и теплотой. А потом, мало того, что доверил мне свою драгоценную дочь - тебя, но и все свадебные расходы взял на себя. Он был настоящим благодетелем! Даже после рождения Хусравбека он решил, что наша двухкомнатная квартира слишком тесна для нас, и купил этот дом.
- Мой отец, да будет ему рай, всегда хорошо к вам относился, Бек.
- Да, я, сирота, чувствовал это. Поистине, он был человеком с большой душой. Он заботился обо мне больше, чем многие отцы о своих родных детях. Я никогда этого не забуду. Поэтому я любил его всем сердцем и называл не из вежливости, а искренне - «отцом».
- Ах, Бек, выходит, вы любили моего отца, а его единственную дочь - нет?
- Нет, моя Луна, сначала я полюбил его дочь, а уже потом - самого отца, - сказал Ашрафбек и впервые за долгие месяцы болезни нежно прижал к себе жену, поцеловав её в щёку.
   Махтоба, приподняв голову с груди мужа, с лёгкой игривостью, но серьёзным тоном сказала:
- Слушайте, Бек, если вы по-прежнему меня любите, то непременно послушайтесь меня - Хусравбек отвезёт нас на поклонение святому Бобо Кабиру.
Старик не ответил и не разжал объятий. Тогда женщина, проявляя ещё больше решимости, продолжила:
- Но паломничество к усыпальнице святого человека требует двух условий. Во-первых, нужно искренне верить в силу Всевышнего и идти с чистым сердцем. Во-вторых, необходимо очиститься и иметь благие намерения. Эти условия вовсе не сложны, если идти туда с надеждой на исцеление. Разве не так?
- Хорошо, моя Луна, если ты так настаиваешь - придётся идти.
- Нет, Бек, не «придётся», а вы должны пойти по собственной воле, с чистой верой. Я же сказала - если нет веры и искренности, идти туда нет смысла.
- Ладно, я постараюсь… Как всегда, ты права.
В этот момент раздался стук в дверь, и, не дождавшись разрешения, вошёл Хусравбек. Его лицо светилось улыбкой.
- Мамочка, я пришёл немного раньше и услышал ваше пение. Это меня так обрадовало, что я не стал мешать и стоял за дверью. Рад видеть, что отец чувствует себя лучше.
Махтоба, сидя рядом с мужем, рассказала о втором визите Сарвара Шукурзаде, о том, что он привёл брата главного бухгалтера завода, который чудом исцелился, и затем радостно добавила:
- Если он не изменит своего решения, то твой отец уже согласился отправиться на поклонение к святому Бобо Кабиру и последовать примеру брата главного бухгалтера - сделать всё, что он делал и ел, чтобы исцелиться.
- Слава Богу! - радостно сказал Хусравбек. - Если на то воля Аллаха, когда мы отправляемся в путь?
- Завтра суббота, сынок. Если в больнице не возникнет срочных дел, то отправимся в воскресенье.
- Как скажет отец, так и будет. Я найду время, - ответил Хусравбек и обратился к матери: - Он уже что-нибудь ел?
- Да, я покормила его двумя-тремя ложками мастобы. Он ещё просил водки, но я не дала.
- Хорошо сделали. Когда отец поправится, я сам принесу ему хорошую водку. Что скажете, отец?
Ашрафбек ничего не ответил, но с ухмылкой поджал губы. Тем самым он словно хотел сказать: «Когда выздоровею, мне не понадобится твоя помощь - найду и выпью сам, когда захочу».
- Бек, ты веришь в чудо святого Бобо Кабира? - неожиданно серьёзно спросил отец.
- Почему нет? В мире полно чудес. Главное - наша вера и убеждённость, ведь святые места действительно дают исцеление. Это точно. Хотя я сам, как и вы, отец, раньше не особо верил в чудеса Бога, но вчера моя жена нашла в интернете одну историю, прочитала мне, и я был так поражён, что просто не мог не поверить.
Хусравбек сунул руку в карман пиджака, достал несколько сложенных листов бумаги и продолжил:
- Вот, я сегодня распечатал эту историю из интернета. Хотите сами прочитать или мне рассказать?
- Ну, давай, послушаем, - нехотя ответил Ашрафбек.
- Хорошо, - согласился сын и начал рассказывать.
Эта история о богатом жителе Алжира по имени Ахмад ибн Салмон. Этот торговец внезапно заметил, что теряет аппетит и худеет день ото дня. Вскоре он обратился к врачу. После рентгеновского обследования и анализа крови доктор с участливым видом объяснил ему, что он угодил в лапы болезни нашего времени, от которой, рано или поздно, никто не спасётся.
После долгих расспросов и настоятельных просьб доктор всё же сказал:
- Мы не в силах исцелить эту болезнь. Но в Лондоне есть известный онколог - сэр Джон Харрисон. Возможно, он сможет подобрать для вас лечение.
Ахмад ибн Салмон долго искал координаты того самого английского врача - и, наконец, нашёл. Позвонил ему, излил душу. Сэр Харрисон выслушал его внимательно и ответил:
- Я понял, в чём дело. Постарайтесь найти время и приходите в клинику - проведём обследование.
Через шесть дней Ахмад вылетел в Лондон и направился прямо к сэру Харрисону. Его госпитализировали, взяли анализ крови, затем сделали УЗИ кишечника и рентген лёгких.
На пятый день, ближе к полудню, сэр Харрисон вошёл в палату вместе с тремя своими коллегами. Он поговорил с Ахмадом ибн Салмоном и спокойно сообщил:
- В лёгких частично обнаружено опухолевое образование. К сожалению, это рак.
С надеждой, почти умоляюще, Ахмад спросил:
- А можно вылечить эту болезнь?
- Конечно, - ответил доктор. - Я уже спас шестерых или семерых пациентов с раком лёгких. Но для вашего лечения потребуется донор*.
Сэр Харрисон объяснил, что можно удалить поражённую часть лёгкого, но не был уверен в здоровье оставшейся ткани. Если в ней останется хоть крошечный, незаметный очаг болезни, она снова даст о себе знать и начнёт распространяться.
Ахмад ибн Салмон, охваченный отчаянием, возвращается на родину в ожидании донора. Его сердце охладевает к жизни, работе и бизнесу. Не зная, как коротать дни и недели в ожидании звонка от сэра Харрисона, он ежедневно отправляется на рынок поболтать со старым другом детства и юности - мясником Яъкубом ибни Ибрагимом**, который тогда арендовал одну из лавок на его базаре.
Мясник был не только опытным торговцем, но и замечательным рассказчиком, умеющим живо и увлекательно пересказывать события, анекдоты и житейские истории. Он делал это с таким мастерством и чувством, что слушатели неизменно веселились и смеялись.
*/ Донор (от лат. donare) - человек, который жертвует свою кровь или орган, например, почку, сердце и другие, для другого человека.
**/Яъкуб ибни Ибрагим - арабская форма имени, означающая «Иаков (Якуб), сын Абраама. 
Однажды Ахмад ибн Салмон, наблюдая, как его знакомый Яъкуб рубит топором кости коровы, овцы или верблюда, обратил внимание на бедно одетую женщину. Она появилась в нескольких шагах от колоды, и как только осколок кости отлетел в сторону, тут же бросилась за ним, схватила и поспешно убежала.
   Яъкуб, заметив её, стал ругать, но женщина не сказала ни слова, отошла чуть дальше и снова стала ждать, пока в её сторону полетит ещё один кусок кости.
На третий день, увидев эту сцену, Ахмад ибн Салмон спросил у мясника, кто она и чем живёт. Узнав, что женщина одна воспитывает двух детей, а её муж уехал на заработки во Францию и пропал без вести, он почувствовал глубокое сочувствие. Ахмад велел Яъкубу ежедневно выделять этой женщине по килограмму мяса за его счёт.
Мясник тут же взвесил килограмм говядины, положил его в мешок и, подозвав женщину, вручил ей его. Затем он попросил её помолиться за благодетеля. Женщина приняла мясо, низко поклонилась Ахмаду ибн Салмону, поставила мешок на землю, повернулась лицом к кибле* и воздела руки к небу:
*/ Кибла -это точно установленное направление в сторону священной Каабы в Мекке, во время молитвы мусульмане поворачиваются лицом в этом направление.   
- О Милосердный и Единый Господь! Ты даруешь болезни, и только Ты даёшь исцеление. От своего имени и от имени двух моих сирот я молю Тебя: исцели этого доброго и сострадательного человека. Пусть исполнятся все его мечты и желания. Амин!
С тех пор женщина каждый день приходила к лавке, с уважением кланялась Ахмаду ибн Салмону, брала мясо и непременно молилась за него.
Однажды, получив мясо, она подошла к нему и сказала:
- Милосердный господин, этой ночью мне снова приснился мой дедушка. Он умер девятнадцать лет назад. С молодости и до самой смерти он был муэдзином мечети Амир Абдулкадир. Когда я рассказала ему о вас, он сказал:
- Передай этому щедрому человеку, чтобы он с надеждой и искренностью отправился в долину Айман и с мольбой попросил у Бога исцеления. Иншааллах, он выздоровеет.
Ахмад ибн Салмон задумался над её словами. Два дня и две ночи он размышлял, а затем всё же решился и отправился в путь вместе со старшим сыном.
После долгих скитаний они добрались до долины Айман в Палестине. Подобно пророку Мусе (мир ему), они поднялись на гору Тур, где больной пал на колени и с глубокой смиренностью обратился к Всевышнему с просьбой об исцелении.
Вернувшись из Палестины, Ахмад почувствовал, что его дыхание день ото дня становится легче. Однако он считал это всего лишь самовнушением: так сильно ему хотелось выздороветь, что он сам себя в этом убеждал.
Прошло три месяца и девять дней. В одну из пятниц, после молитвы, когда он слушал очередной удивительный рассказ Яъкуба ибн Ибрагима, зазвонил его мобильный телефон. Увидев на экране имя сэра Харрисона, он невольно вскочил со стула.
- Яъкуб, друг, помолись за меня! Английский врач вызывает меня! - радостно сообщил он после разговора. - Я еду в Лондон на операцию!
Мясник, конечно, благословил его.
Ахмад ибн Салмон вместе с первой женой и старшим сыном отправился в Лондон. Его положили в клинику сэра Харрисона, а жена с сыном остановились в гостинице.
Перед операцией у него снова взяли кровь на анализ. На четвёртый день пребывания в больнице провели рентген и УЗИ лёгких в присутствии самого сэра Харрисона.
- Господин Салмон, ваши лёгкие чисты! От прежней болезни не осталось и следа! - воскликнул поражённый врач. - Скажите, к какому врачу вы обращались? Какие лекарства принимали?
Охваченный радостью Ахмад ибн Салмон ответил, что после их предыдущей встречи ни к одному врачу не ходил и никаких лекарств не принимал, кроме тех, которые ему назначил сам сэр Харрисон.
- Удивительно! Тогда, быть может, вы лечились у народного целителя? - не унимался сэр Харрисон.
Но пациент лишь улыбнулся и снова покачал головой:
- Нет, я ни к кому не обращался.
- Господин, возможно, вы употребляли сироп или настой из каких-либо целебных трав, растущих на вашей родине? - продолжал расспрашивать сэр Харрисон.
- Нет, - упрямо ответил Ахмад ибн Салмон.
- Тогда скажите, чем вы питались всё это время?
- Я ел до пяти раз в день небольшими порциями. Диетическую пищу- ту, что вы мне рекомендовали, - спокойно ответил Ахмад.
- Невероятно! Я просто не могу в это поверить! - воскликнул врач. - Сравните: результаты прошлых обследований, рентгеновские снимки… и сегодняшние - они полностью противоречат друг другу! Был рак лёгких, а теперь - даже следов нет. Поздравляю вас с полным выздоровлением!
Ахмад ибн Салмон, потрясённый этим известием, сразу вспомнил своё путешествие в долину Айман с сыном Набиаллохом. Он заговорил с волнением:
- Сэр, почти два месяца назад, по совету одной нищенки, я вместе с сыном отправился в Палестину - в долину Айман, к горе Тур. Сначала я возносил благодарственные молитвы, а затем, подобно пророку Мусе*, мир ему, смиренно молился Милостивому Господу, прося Его даровать мне исцеление. Возможно, Всевышний услышал мою молитву и избавил меня от болезни.
Сэр Харрисон, обменявшись взглядами с коллегами, на секунду задумался, а затем произнёс:
- Возможно… Это настоящее чудо. Мы вас выписываем. Будьте здоровы и счастливы.
- Благодарю вас, сэр, за вашу заботу и доброту.
- Желаем вам счастливого возвращения домой.
Ахмад ибн Салмон, словно обрёл крылья, с радостью отправился на родину. Его переполняло чувство благодарности и внутреннего света. Он не находил себе места от счастья. Если раньше был раздражительным, уставал от жизни, от жены и детей, часто хмурился, то теперь стал другим: мягким, терпеливым, ласковым. Его сердце, исцелённое чудом, раскрылось навстречу близким. Во второй день после возвращения в Алжир первым делом он, даже не позвонив заранее, отправился прямо на рынок к своему знакомому - Яъкубу ибни Ибрагиму. Там он спросил у него, где живёт та нищенка в рваной одежде.
- Я не знаю, где она обитает, - ответил Яъкуб. - Но как раз сейчас она должна прийти сюда за мясными обрезками.
*/ Пророк Муса* - великий пророк в исламе. В иудаизме и христианстве - Моисей.
И действительно, вскоре женщина появилась. Ахмад подозвал её, вручил горсть денег и сказал, чтобы она позаботилась о себе и своих детях.
А позже он принял важное решение: посвятить оставшуюся жизнь благотворительности. Он купил участок земли в одном из районов города и за два года построил просторный трёхэтажный приют - почти дворец - для сирот и одиноких стариков. Среди первых жителей этого дома стала и та самая женщина, вместе со своими детьми. Он предоставил им жильё и работу в приюте.
- Удивительно… - сказала Махтоба, задумавшись на мгновение. - Господь, который посылает болезнь, если пожелает, дарует и исцеление.
- Да, мама. Конечно, - кивнул Хусравбек.
Ашрафбек, выслушав рассказ сына, не знал, что думать. Рациональный ум врача сопротивлялся: рак не исчезает просто так. Но в глубине души он чувствовал - то, что произошло с Ахмадом ибн Салмоном, было реальным. И если бы не личное участие сэра Харрисона, знаменитого лондонского онколога, он бы не поверил. Однако всё совпадало: страшный диагноз, три месяца ожидания донора, новое обследование - и полное исцеление. Это действительно было чудо. Такое же необъяснимое, как выздоровление брата главного бухгалтера его свата.
«Да, моя дорогая жена права, - подумал Ашрафбек. - Если Господь пожелает, Он даст исцеление от любой болезни. Ведь Он - Всемогущий».
- Ну что, когда поедем в паломничество? В субботу или в воскресенье? - тихо спросила Махтоба, нежно погладив мужа по руке.
- Если скажем завтра, то в субботу у Бека рабочий день, - ответил Ашрафбек. - Лучше отправимся в воскресенье.


10

Воскресным утром Хусравбек пришёл в дом отца вместе с медсестрой Сафией Каримзаде.
Часа через полтора, когда все медицинские процедуры были завершены, он отвёз медсестру домой, а, вернувшись, присел завтракать с отцом.
Уговорами ему удалось заставить больного выпить чашку тёплого молока и два сырых яйца.
Затем он помог отцу пройти в ванную, искупал его и переодел в чистую одежду.
Тем временем подошли зятья - Шарифджан и Касимхон.
- Папа, на вашей машине или на моей поедем? - спросил Хусравбек, когда они вышли во двор.
Ашрафбек задумался и взглянул на жену.
Махтоба, улыбнувшись, ответила:
- Поедем на новой машине твоего отца. Сколько можно держать её в гараже и прятать от людских глаз, как молодую невестку?
Они отправились в путь на двух машинах: Хусравбек, Ашрафбек и Махтоба - на Toyota Camry, а Шарифджан и Касимхон - на Opel.
Примерно через час добрались до подножия горы, которую местные называли горой святого Бобо Кабира. На самом деле это был не столько утёс, сколько высокий холм у подножия огромной горы. Помимо вечнозелёных можжевельников, всюду возвышались каменные глыбы.
Так как дорога на вершину была узкой, машина не могла подняться.
Хусравбек припарковал автомобиль у подножия, рядом остановился и Шарифджан.
- Святыня находится на вершине? - спросила Махтоба, выходя из машины.
- Да, вот по той тропе мы потихоньку поднимемся, - кивнул Хусравбек.
- Ох, а как же я туда поднимусь? - удивлённо спросил Ашрафбек.
- Не беспокойтесь, дададжан. Мы подумали об этом, -сказал сын.
Он подошёл к багажнику, открыл его и достал кресло с высокой спинкой.
- С Божьей помощью все поднимемся наверх.
Старик ничего не ответил, продолжая смотреть на вершину холма.
Махтоба одобрительно кивнула.
Хусравбек поставил кресло перед отцом и сказал:
- Прошу, дададжан, садитесь в этот передвижной трон.
Ашрафбек с благодарностью посмотрел на сына и молча опустился в кресло.
Хусравбек и Шарифджан с обеих сторон крепко взялись за ручки.
- Папа, откиньтесь на спинку и не переживайте, - сказал Хусравбек, делая первый шаг. - Если устанете, скажите - мы остановимся.
Старик чуть улыбнулся.
- Нет, если вы устанете, тогда отдохнём, - ответил он тихо.
Меняясь по очереди, мужчины несли кресло, пока не поднялись на вершину холма. Там была относительно ровная, просторная площадка.
Осмотревшись, они заметили, что, вопреки ожиданиям, паломников почти не было.
- Я приходил сюда два или три раза с покойным отцом, - сказал Шарифджан и, улыбнувшись, добавил: - Впервые приехал сюда с родителями перед тем, как пойти к вам свататься. Слава Богу, по воле и благословению святого Бобо Кабира вы, уважаемые отец и мать, выдали за меня Санавбар. На самом деле и сама гробница святого Бобо Кабира, и этот прозрачный источник - настоящие чудеса. Отец рассказывал, что святой Бобо Кабир был не только чтецом Корана, но и одним из первых мусульман Бухары. Он пришёл в эти края, чтобы проповедовать ислам, посетил многие города и сёла, а потом, как рассказывают, выбрал именно эту гору и прожил здесь до конца своих дней. Днём и ночью он занимался поминанием Аллаха и чтением Корана.
Старик Ашрафбек глубоко вдохнул, с удовлетворением оглядываясь вокруг.
Он наслаждался свежим воздухом и живописными видами, особенно зелёными, как изумруд, можжевеловыми кустами и стройными кипарисами.
- Это удивительное место, - сказал Ашрафбек, глубоко вдыхая чистый воздух. - Надо же, даже дышать стало немного легче.
- Отец, говорят, - начал Шарифджан, - что когда святой Бобо Кабир впервые пришёл сюда, его поразили местный воздух и красота природы. Он сказал своим ученикам, что хочет остаться именно здесь. Ученики возразили, что на этом холме нет источника, а ближайшая вода в реке, внизу. Святой лишь с лёгкой улыбкой ответил, чтобы они не беспокоились. Он хоть и не пророк Муса, но его посох подобен посоху пророка.
Святой отошёл на пятьдесят-шестьдесят шагов выше и дальше от своих учеников и последователей. Он сначала поднял руки для молитвы, затем трижды ударил своим благословенным посохом по земле. После этого он лёг на землю и приложил ухо к месту, где ударил посохом. Подозвал ученика, который утверждал, что здесь нет воды, и велел начать копать хотя бы на несколько сантиметров. Не успел тот сделать и нескольких движений, как из-под земли забил прозрачный родник. С тех пор, говорят, этот источник никогда не пересыхал.
- Может быть, всё это правда, - впервые вмешался в разговор младший зять Касимхон. - Но лет пять-шесть назад, когда мой покойный отец ещё был жив, у нас гостил его друг, Хамидуллохон. Он был историком. Я тогда запомнил один их разговор. Хамидуллохон рассказывал удивительную историю об этом месте и о святом Бобо Кабире. Он говорил, что в древности это место называли «Источник Живой Воды» или «Источник святого Хизра». В нескольких старинных книгах есть краткие, но точные упоминания о нём.
Александр Зулькарнайн, которого у нас называют Александром Македонским, правивший миром от Запада до Востока, однажды собрал учёных и при тысячах визирей спросил их: «Читали ли вы в каких-либо книгах, в чём заключается секрет долголетия?»
Один из мудрецов поднялся и ответил: «В завещании пророка Адама, мир ему, я читал, что Аллах создал источник за горой Каф, во тьме. Вода его чище молока, мягче масла и ароматнее мускуса. Кто выпьет хотя бы один глоток, тот не умрёт, пока Господь сам не пожелает его смерти».
Выслушав это, Александр сказал: «Тогда я отправлюсь на поиски этой воды». Он предложил учёным сопровождать его, но те отказались: «Мы - опора земного знания, и ради мирских забот не можем покидать свои места». Тогда он возразил: «Хорошо. Но всё равно кое-кто из вас пойдёт со мной».
Затем Александр спросил: «Какие животные самые сообразительные?»
- «Кобылы, которые ещё не рожали», - ответили ему.
- А если мы дойдём до той самой тьмы, где ничего не будет видно, что нам делать? - спросил он.
Мудрецы посоветовали: «Возьмите драгоценный камень, что хранится в вашей сокровищнице. Когда достигнете мрака за горой Каф, положите его на землю, и он осветит путь».
Тогда Александр назначил пророка Хизра во главе четырёхтысячного отряда всадников на кобылах, взял из сокровищницы тот самый камень и захватил двенадцатилетний запас продовольствия.
Они пересекли гору Каф и долго блуждали, целый год не находя дороги. Пророк Хизр тоже сбился с пути и ушёл во тьму, отделившись от войска. Он достал камень, положил его на землю и свет озарил всё вокруг. Так он отыскал сам источник вечной жизни.
Сначала Хизр омыл голову и тело, затем сделал несколько глотков воды и обрёл бессмертие. Он возблагодарил Всевышнего и отправился дальше во тьму.
Когда он снова положил камень, свет разогнал мрак, и благодаря ему заблудившиеся воины смогли вновь найти его и воссоединиться с предводителем.
Затем Зулькарнайн приказал своему войску:
- Оставайтесь здесь. Я пойду вперёд и посмотрю, что нас ждёт. Возможно, впереди скрыто ещё больше чудес.
Когда он отошёл от своих воинов, во мраке перед ним возник дворец, стены которого словно висели в воздухе. Он вошёл внутрь и не увидел там никого, кроме птиц.
Одна из птиц обратилась к нему:
- Зачем ты пришёл сюда, во тьму?
- Я ищу воду вечной жизни, - ответил Зулькарнайн.
Птица спросила:
- Есть ли ещё на Земле те, кто исповедует слова «Ля иляха иллаллох» - «Нет Бога, кроме Аллаха»?
- Да, они остались, - сказал он.
- А ложь и предательство всё ещё существуют в мире?
- Они такие же, как прежде, - признал Зулькарнайн.
Тогда птица сказала ему:
- Поднимись на вершину этого дворца.
Когда он взошёл наверх, то увидел человека, державшего в устах сур - огромную трубу - и не сводившего глаз с неба. Ему объяснили:
- Это Исрафил - ангел, который протрубит в Судный день.
Исрафил спросил его:
- Разве тебе было мало света Земли, что ты пришёл сюда, во тьму?
- Я пришёл за водой вечной жизни, чтобы обрести бессмертие и посвятить свою вечную жизнь служению Всевышнему, - ответил Зулькарнайн.
Тогда Исрафил, мир ему, протянул ему камень размером с кошачью голову и сказал:
- Я пробудил твоё сердце. Оставь свою жадность и возвращайся обратно.
Зулькарнайн вернулся к своему войску. По пути во тьме он заметил под копытами лошадей камешки, сверкавшие, словно рубины. Он спросил:
- Что это за камни?
Сопровождавший его ученый Лукман Хаким ответил:
- Тот, кто возьмёт их, пожалеет. Но и тот, кто не возьмёт, тоже пожалеет.
Одни воины начали собирать камешки, другие решили отказаться.
Когда они вышли на свет, оказалось, что это были изумруды, рубины, яхонты и бирюза. Те, кто набрал камней, сожалели, что взяли так мало. А те, кто прошёл мимо, жалели, что не взяли вовсе.
Зулькарнайн спросил мудрецов:
- Какой смысл в камне, который дал мне Исрафил?
Лукман Хаким сказал:
- Положи его на одну чашу весов, а на другую - все драгоценные камни, что собрали твои воины.
Когда так сделали, камень Исрафила перевесил всё их богатство.
Зулькарнайн удивился:
- Как это объяснить?
- Убери драгоценности, - сказал Лукман Хаким, - и положи горсть обычной земли.
Так и поступили. Весы уравнялись.
- Каков смысл этого? - снова спросил Зулькарнайн.
Мудрец ответил:
- Всевышний дал тебе власть над всем миром, от Востока до Запада, но ты не насытился. И только горсть могильной земли утолит твой голод.
После этих слов Зулькарнайн отпустил войско и отказался не только от поисков воды вечной жизни, но и от власти. Остаток жизни он посвятил одному - поклонению Всевышнему.
- Удивительная легенда, брат, - сказал Шарифджан.
Касимхон продолжил:
- Позже отец рассказывал, что его гость, Хидоятуллохон, нашёл ещё одну версию этой истории в другой книге. Там говорилось, что Александр Зулькарнайн поручил именно пророку Хизру найти воду вечной жизни.
После долгих лет поисков и невзгод Хизр (мир ему) наконец обрёл источник во мраке за горой Каф. Он наполнил сосуд этой водой и отправился обратно. По дороге он устал и решил отдохнуть в одном живописном месте, повесив сосуд на ветку дерева.
В этот момент мимо пролетала ворона. Она напилась из сосуда, и с тех пор вороны живут по триста лет и больше.
Во сне пророку Хизру явился Джабраил (мир ему) и сказал:
- О Хизр, этой водой Александру не суждено напиться.
Проснувшись, Хизр взял сосуд и вылил воду под кипарис. С тех пор эти величественные деревья могут жить до тысячи лет.
- Удивительная история! - воскликнул поражённый Шарифджан. - Касимхон, а тот историк ничего не рассказывал о святом Бобо Кабире?
- Нет, - ответил Касимхон, - но он предполагал, что, возможно, святой Бобо Кабир, будучи великим шейхом и почитаемым человеком, позже выбрал это место для своего уединения. А после его ухода ученики стали называть источник его именем вместо прежнего.
- Может быть, так и есть, - задумчиво сказал Шарифджан. - История человечества полна чудес, и, возможно, одно из них - этот священный родник, из которого все верующие черпают благодать.
Они подошли к источнику. Каждый с добрыми намерениями и тихой молитвой выпил по стакану-другому воды.
- Удивительно, но вода этого источника действительно обладает необычными свойствами, - снова заговорил Шарифджон. - Летом она холодная, а зимой, наоборот, тёплая, словно подогретая. Мне кажется, что эта вода даже вкуснее бутилированной «Сиёмы» или «Оби Зулол». Верно, Хусравбек?
- Да, вкус у неё приятный, мягкий, и, что самое важное, она удивительно чистая, - подтвердил Хусравбек.
Ашрафбек, сидевший в кресле, мысленно произнёс молитву, а затем с помощью сына сначала омыл руки, потом лицо и, взяв полотенце, аккуратно вытерся.
- Дададжан, разрешите мне омыть вам ноги? - спросил Хусравбек.
- Это обязательно? - удивлённо взглянул Ашрафбек на жену.
- Да, это нужно, - тут же ответила Махтоба. - Помните, что Господь велел пророку Айюбу, когда тот тяжко страдал? Он повелел ему напиться воды святого источника и омыться в нём. И пророк Айюб, следуя велению Всевышнего, так и сделал - и спустя семь лет мучений избавился от всех болезней и бед.
Ашрафбек молча кивнул. Если это поможет ему исцелиться, то зачем сопротивляться?
Хусравбек осторожно снял с отца носки, тщательно омыл его ноги и снова помог надеть их. Закончив, он услышал отцовское благословение:
- Пусть будет тебе счастье, сынок.
- Я взяла с собой две бутылки, - сказала Махтоба. - Позже мы наберём этой святой воды и принесём домой. Там я полностью омою ваше тело, - обратилась она к мужу.
- Хорошо, если это нужно, пусть так и будет, - тихо сказал старик.
Хусравбек и Шарифджан подняли кресло и медленно направились дальше. Сначала они осмотрели аскетичное жилище великого шейха, который, как и все истинные мудрецы, жил в скромности и смирении. Потом отправились к его мавзолею, что стоял на возвышенности.
- Святой Бобо Кабир прожил долгую и благодатную жизнь, - рассказывал Шарифджан, хорошо знавший историю этого места. - Одни говорят, он дожил до девяноста пяти лет, другие - что до ста пяти. Многие правители и эмиры приходили к нему за благословением. Среди них был и сам Амир Темур, который, по достоверным сведениям, дважды посещал его.
Шарифджан замолчал на мгновение, затем продолжил:
- После одного из своих походов Амир Темур вернулся на родину и узнал о кончине святого Бобо Кабира. Он сразу же отправился к месту его упокоения, чтобы почтить его память. Когда же он увидел, что над могилой святого не было даже надгробия, он сильно опечалился и велел возвести достойный мавзолей с величественным куполом. Говорят, что этот зелёный купол напоминает тот, что венчает усыпальницу Пророка Мухаммада (да благословит его Аллах и приветствует) в Медине и мавзолей великого поэта Джалолиддина Балхи (Руми) в Конье.
Никто из спутников ничего не сказал. Они стояли молча и внимательно смотрели на мавзолей и его зелёный купол.
- Отец, двери мавзолеев великих людей во всём мире строят так, чтобы ты, хочешь того или нет, входил в них с уважением, склоняя голову, - снова заговорил Шарифджан. - Несколько лет назад, во время нашего путешествия по Европе, мы побывали на месте захоронения Наполеона Бонапарта. Оно находится в Соборе Дома Инвалидов, точнее, в его почётной части. Раньше это здание было госпиталем для раненых и инвалидов армии французских завоевателей. Сейчас там и музей, и мавзолей, куда каждый день приходят сотни туристов. Да, мавзолей Наполеона не только снаружи, но и внутри настолько величественный и роскошный, что, стоя там, невольно ощущаешь силу и масштаб личности, лежащей в этой гробнице. Могила находится в подземной части, и каждый, кто хочет её увидеть, должен склонить голову, даже если сам того не желает.
Спутники Шарифджана снова замолкли, всецело поглощённые его рассказом, подобно тому как утренние лучи солнца нежно и беззвучно касаются росы.
Кресло с Ашрафбеком аккуратно опустили в нескольких шагах от мавзолея. Как только старик коснулся земли, он сразу же выпрямился во весь рост. С помощью сына медленно поднялся на три ступени, и в этот момент его взгляд упал на мужчину средних лет с густой бородой. Тот сидел, скрестив ноги по-турецки, на невысокой деревянной скамье, застеленной ковром, у входа в мавзолей. Судя по всему, это был шейх, хранитель этого святого места.
- Добро пожаловать, - произнёс он с лёгкой улыбкой, не поднимаясь.
- Ассаламу алайкум, - приветствовал его Хусравбек.
- Ваалайкум ассалам, хаджи-бобо, - ответил Шарифджан, прикладывая руку к груди.
Ашрафбек, Махтоба и Касимхон в знак приветствия кивнули головами.
- Ваалейкум ассалам. Милости просим, - повторил мулла, жестом приглашая их присесть.
Когда все устроились на скамьях, застеленных коврами, мулла начал читать аяты из Священного Корана. Закончив чтение, он поднял руки к груди и посвятил вознаграждение и благо от прочтения священных слов прежде всего чистой и светлой душе последнего пророка Мухаммада Мустафы (мир ему и благословение Аллаха), праведным халифам, а также духу великого шейха, почитаемого святого Бобо Кабира. Затем он сказал:
- С благословением священных аятов я молю Единого Бога в этом святом месте, чтобы Он ниспослал свою милость всем вам, исполнил ваши религиозные и мирские желания, исцелил от болезней Своей благодатью и даровал полное выздоровление. Аминь.
Все вместе с муллой тихо произнесли:
- Аминь, - и провели ладонями по лицу.
Хусравбек поднялся, подошёл к ящику для пожертвований, достал из кармана заранее приготовленные деньги и опустил их в узкую щель. После этого, следуя указанию муллы, все направились ко входу в мавзолей.
Входная дверь и впрямь оказалась невысокой - едва ли больше полутора метров. Чтобы войти, каждому пришлось пригнуть голову.
На возвышении над могилой святого Бобо Кабира было натянуто большое синее сюзане - покрывало, расшитое золотыми нитями. На нём мерцали вышитые аяты из Священного Корана.
Мулла, заметив, что Махтоба подняла руки в молитве и что-то шепчет, сперва негромко откашлялся, а затем произнёс:
- Друзья, чего бы вы ни желали, прошу вас, просите только у Него, у Всевышнего. Лишь Создатель решает все трудности и исполняет просьбы своих рабов. Однако... вы можете обратиться к Господу с мольбой во имя благословенного покоя святого Бобо Кабира.
Махтоба смутилась, на мгновение опустила руки, но всё же вновь сложила их в молитве. Она действительно, как сказал мулла, просила Бога о скорейшем и полном исцелении для своего супруга, уповая на благословение святого места, а потом провела ладонями по лицу.
После этого они вышли из мавзолея и начали спускаться вниз.
Хусравбек уже приготовил кресло, чтобы посадить туда отца, но тот вполголоса сказал:
- До родника дойду сам.
И, действительно, медленно, не торопясь, держа сына за руку для подстраховки, Ашрафбек шаг за шагом шёл в сторону источника. Дойдя, он присел на скамью, установленную неподалёку. Несколько раз глубоко вдохнул свежий горный воздух, насколько позволяли силы, огляделся вокруг и с довольной улыбкой сказал:
- Уважаемый Бобо Кабир действительно выбрал для жизни прекрасное место - с чистой водой и воздухом. Здесь не только жить, но, может быть, и покоиться вечно было бы великой милостью.
Махтоба недовольно посмотрела на мужа:
- Бек, мы пришли сюда ради исцеления, ради жизни. Не забывайте об этом.
- Да, конечно. Я просто сказал. В конце концов, когда придёт время, никто уже не сможет привезти нас сюда и похоронить.
Махтоба, желая сменить тему, достала из сумки две пустые бутыли и протянула их сыну:
- Сынок, набери, пожалуйста, святой воды из родника.
Когда Хусравбек наполнил бутыли, она аккуратно убрала их обратно и подала ему стакан:
- Давай, выпьем ещё эту воду ради здоровья. Что скажешь?
- Конечно, мама. С радостью.
Он зачерпнул из источника полный стакан и протянул матери, но та мягко остановила его:
- Забыл, что холодную воду сначала пьют младшие?
Хусравбек, чуть смутившись, улыбнулся, бросил взгляд на зятьёв, осознав, что они старше него, и, не желая задерживать, одним глотком осушил стакан. Потом снова налил воды и подал Касимхону.
- Пожалуйста.
Касимхон поднялся, повернулся в сторону киблы, прошептал короткую молитву и отпил немного воды. Передав стакан обратно, он снова сел. Шарифджан также выпил воду, поблагодарив, а затем Хусравбек налил ещё и подал матери.
Пока Махтоба неторопливо, маленькими глотками пила святую воду, Ашрафбек с одобрением и лёгкой грустью любовался окрестностями. Его взгляд задержался на горе, уходящей в небо.
- Шарифджан, а над этой горой ещё летают величественные птицы? Или её уже постигла та же участь, что и Тигровую балку?
- А что случилось с Тигровой балкой? - с любопытством спросил Шарифджан.
- Осталось одно название. Тигров там больше нет.
- Удивительно... - протянул Шарифджан. - Думаю, над Орлиной горой всё ещё парят орлы. Отец, знаете, вчера я прочитал очень интересную статью о жизни орлов. Учёные выяснили, что когда самка орла достигает зрелости и выбирает себе пару, она устраивает особое испытание для самцов. Берёт в клюв небольшую палочку, взмывает в небо и кружит, наблюдая. В это время стая самцов летает поблизости. Потом она роняет палочку и смотрит, кто из них сумеет поймать её в воздухе и вернуть обратно.
- И что дальше? - с интересом спросил Ашрафбек.
- Тот молодой и ловкий орёл, который первым поймает палочку и тут же принесёт её самке, становится её избранником. Потом она снова роняет палочку - и так несколько раз. Так она проверяет, насколько он силён, надёжен и способен заботиться о потомстве.
- Ну и ну! - удивился Ашрафбек. Он взял из рук сына стакан, сделал несколько глотков и сказал: - Никогда не слышал подобного про орлов.
- А у людей всё по-другому, - заметила Махтоба. - Родственники жениха или сам жених сначала разузнают, воспитана ли невеста, трудолюбива ли, какие у неё родители, а потом только идут свататься. Со стороны девушки тоже сначала узнают, кто жених и какова его семья.
- Матушка, а знаете, как орлы готовят гнездо? - продолжил Шарифджан. - Это совсем не похоже на других птиц. Они строят его в самом недоступном месте, среди скал. А перед тем как отложить яйца, самка и самец выщипывают из себя пух и устилают им гнездо, чтобы оно было мягким и тёплым.
- Смотри-ка, какие умные, - Ашрафбек допил воду и улыбнулся. - И тепло сохраняется, и яйца не разобьются.
Он вернул стакан сыну, и они продолжили наслаждаться покоем этого места, словно не хотелось спускаться обратно в обыденную суету.
Шарифджан продолжил рассказ:
- Орлы обычно откладывают одно, реже два яйца. Определённое время самка сидит на них. Когда птенец вылупляется, родители вместе заботятся о нём. Но как только он подрастает и у него появляются перья, наступает день, когда мать-орлица приносит, например, рыбу, пойманную в реке или в море. Однако, вместо того чтобы отдать её птенцу, она отходит немного в сторону и начинает сама с аппетитом есть.
Птенец сначала недоумевает: «Почему она раньше кормила меня, а теперь не даёт?» Он начинает громко кричать, жалобно смотреть на отца, надеясь на помощь. Но отец-орёл, вместо того чтобы защитить его, остаётся в стороне и начинает так сильно махать крыльями, что весь мягкий пух, которым было устлано гнездо, разлетается. Птенец остаётся на жёстких сучьях. Телу больно, он в отчаянии и злости кричит ещё громче, словно требуя прежней заботы. Но родители уже приняли своё решение: с этого дня их любимый птенец должен стать самостоятельным.
Голод мучает орлёнка, а острые сучья ранят тело. В конце концов, он поднимается на лапки и расправляет крылья. Он впервые пробует взмахнуть ими, пытаясь приблизиться к матери и её рыбе. Так, изо всех сил махая крыльями, он подползает к краю гнезда. Либо от желания быть ближе к матери, либо от запаха пищи он теряет осторожность и срывается в пропасть.
В этот миг отец-орёл, всё время внимательно следивший за птенцом, мгновенно бросается вниз, подхватывает его в воздухе и возвращает обратно в гнездо.
Орлёнок некоторое время сидит тихо, приходя в себя. Но вскоре голод снова берёт верх, и он вновь начинает кричать. Снова, забыв об осторожности, падает вниз. И снова отец спасает его. Так повторяется несколько раз, пока орлёнок не научится не только махать крыльями, но и удерживать равновесие. Лишь когда родители понимают, что их птенец уже способен летать, они берут его с собой на охоту.
- Вот это да! - восхищённо сказала Махтоба. - Каким удивительным способом орлы учат своих детей быть сильными.
- Да, поистине удивительно, - согласился Ашрафбек. Он замолчал на несколько мгновений, а потом, печально улыбнувшись, добавил: - Нам, людям, стоило бы учиться у природы… у орлов.
В эту минуту он невольно вспомнил младшего сына Анварбека. Сердце его сжалось от боли. Его взгляд застыл вдалеке, а в памяти, словно старая киноплёнка, одна за другой промелькнули картины прошлых лет.
Вот они с Махтобой - после рождения двух дочерей, Санавбар и Бунафши - мечтали о сыне. Ведь сын - это продолжатель рода, носитель имени, опора и поддержка в старости. Так они думали, как и тысячи других родителей.
И вот, по милости Всевышнего, родился их первенец - мальчик, и они, надеясь, что он станет королём и султаном их семьи, назвали его Хусравбек. А когда в четвёртый раз в их доме раздался крик младенца - и снова появился сын - они, полные надежд, что этот ребёнок принесёт свет и радость в их дом, назвали его Анварбек, что значит «сияющий».
Ашрафбек не скрывал, что младшего сына он любил больше всех - больше Хусравбека и дочерей. Он исполнял любое желание Анварбека, ни в чём не отказывал, и сам радовался его радости. Удивительно, что Махтоба, видя эту безмерную отцовскую любовь, не возражала, не упрекала мужа.
С тех пор как Анварбек начал ходить и говорить, всё, чего он ни пожелал, немедленно исполнялось. Родители не заметили, как, балуя сына, вырастили избалованного и ленивого мальчика, который стал причиной многих забот и бед.
То петушиный бой, устроенный им, то история с обезьяной в зоопарке… Уф… Что об этом вспоминать? Ведь тысячи сыновей из других семей ежегодно уходят в армию, с честью выполняют свой долг и возвращаются здоровыми, невредимыми.
А Анварбек? Что он сделал? Этот несчастный не смог ужиться с сослуживцами, был избит, получил тяжёлые травмы, хоть официально инвалидность ему так и не оформили. Он обрёк себя на страдания и, вместе с тем, вонзил топор в корни жизни своих родителей, его и Махтобы…
Когда Анварбек устроился работать таксистом, Ашрафбек с облегчением подумал, что, наконец, Всевышний вложил в его сына разум, совесть и чувство ответственности. Казалось, теперь он встанет на путь честности и порядочности. Но, увы… Он слишком рано обрадовался.
Горе-отец, ах, как горько осознавать, что этот безрассудный мальчишка, скрывшись от всех, отправился на джихад*. Не только сам он погрузился в пучину бедствий, но и опозорил свою семью - жену, детей, родителей, унизив их в глазах людей. Ах, какое несчастье, какое безумие и самонадеянность…
- Отец, что с вами? Вы устали? - спросил Хусравбек.
Старик, услышав голос сына, поднял голову.
- Нет, Бек.
- В мыслях вы были не с нами, - сказала Махтоба, внимательно глядя мужу в лицо.
Ашрафбек не хотел рассказывать о причине своих горьких дум. Он натянуто улыбнулся и произнёс:
- В этом святом месте человеку приходит в голову всякое. Например, я, как и святой Бобо Кабир, хотел бы всю жизнь провести в этих райских горах… Но я хорошо понимаю, что это невозможно. С самого начала наша судьба уже записана - где родиться и где упокоиться предначертано каждому. Но одна мысль никак не оставляет меня: увижу ли я Анварбека, моего неразумного сына, живым и здоровым в конце своих дней?..
- Если на то будет воля Бога, вы его увидите, и не только вы - все мы, - тут же отозвалась Махтоба. - Молитесь о нём в этом благословенном месте, просите, чтобы он вернулся - к нам, к своей жене и детям.
- Конечно, я молюсь… Ах, если бы он вернулся… Мы бы, наконец, обрели покой.
- Кстати, вы не забыли, что завтра день рождения Нозанин? Ей исполнится пятнадцать лет. Может быть, Анварбек позвонит поздравить дочь.
- В таком случае передайте невестке, что праздник внучки мы устроим у нас дома. Пусть приходят все: дочери с мужьями и детьми, если смогут. Хусравбек, ты тоже приходи со своей семьёй, - сказал Ашрафбек и, будто сам не веря в собственные слова, переспросил: - Придёте?
- Почему бы нет? Конечно, придём, - отозвался Хусравбек. - Кроме большого вкусного торта от вас с мамой, мы тоже приготовим подарки, чтобы девочка не чувствовала отсутствие отца.
- Как всегда, сын мой, ты дальновиден… Да благословит тебя Бог.


11

Вечером родительский дом стал похож на улей - один за другим приходили гости. Первой приехала Санавбар с мужем и младшей дочерью Гулбарг. Бунафша пришла без Касимхона - тот уехал по делам в Куляб, но она привела с собой дочерей - Райхон и Гуландом. Следом подошла и невестка Надира с Нозанин и Акбарбеком.
К счастью, внуки в это время играли во дворе, иначе шум стоял бы такой, что не услышишь собственного голоса.
Последним подъехал Хусравбек с женой и тремя детьми. Все несли подарки: Хусравбек принёс шашлыки, его жена Мавзунабану - большой букет цветов, Парвизбек - коробку сладостей, а Мавлудабану и Мавжудабану - красивые коробочки с сюрпризами.
*/ Джихад (араб. ;;;;) - слово, которое буквально означает «усердие», «старание», «борьба» или «прилагать усилие». В исламской традиции оно имеет несколько уровней смысла, и важно не путать их, потому что в современном мире это понятие нередко искажают.
1. Большой джихад (Джихад аль-акбар) - это внутренняя духовная борьба человека со своими низменными страстями и слабостями - ленью, завистью, гордыней, жадностью, то есть с «собственным эго».
2. Малый джихад (Джихад ас-сагаар) - это вооружённая борьба против притеснения, насилия, агрессии в случае, когда мусульмане вынуждены защищать себя, свою веру, свои семьи и общину.

Когда все собрались за длинным столом в гостиной, Хусравбек пригласил главу семейства к праздничному столу, чтобы открыть торжество по случаю дня рождения Нозанин.
Когда Ашрафбек вошёл в гостиную, все, даже Махтоба, встали в знак уважения и почтения. Он сел рядом с женой, и в этот момент Хусравбек обратился к Парвизбеку:
- Сын, зажигай свечи.
Парвизбек подошёл к большому торту, на котором стояли пятнадцать маленьких свечей - символ милого возраста именинницы, и быстро зажёг их все по очереди. В этот момент Хусравбек снова сказал:
- Теперь погасите свет!
Акбарбек побежал к выключателю, и через секунду в комнате стало темно. Ярко горели только свечи.
- Нозанин, задувай! - приказал Хусравбек.
Именинница, радостная и благодарная, наклонилась и с силой дунула на свечи. Гости дружно зааплодировали.
- Пусть будет счастлива! 
- Пусть будет долгим твой век!
- Пусть будет тебе счастье! - каждый с радостью поздравлял девочку.
В этот момент Махтоба включила свет в гостиной:
- Теперь все к столу, - сказала она. - Я принесу суп с фрикадельками. На второе будет шашлык, а на десерт - сладости.
Во время трапезы раздался звонок телефона у Надиры. Она ждала звонка от мужа и держала мобильный в руках. Надира встала и ответила.
Хусравбек тоже поднялся и, сделав жест рукой, попросил всех замолчать.
- Слушаю, отец. Здравствуйте. Хвала Всевышнему, всё хорошо. Да, спасибо. Мы все дома у родителей. Дядя с семьёй здесь. Хорошо, сейчас, - быстро говорила она, а затем передала телефон дочери. - Твой папа.
- Здравствуйте, папа. Спасибо, спасибо. Да, не только я... Акбарбек, все мы вас очень ждём. Вспоминаем каждую ночь и день. Что? Будем вместе? О, поскорее бы. Хорошо. - Нозанин передала телефон бабушке.
Махтоба, дрожащими руками взяв телефон, ответила:
- Слушаю, сынок. Здравствуй. Ты здоров? Все в порядке? Мы все помним о тебе, молимся, чтобы ты был здоров и вернулся к жене и детям. Твой отец, как чувствовал, вчера сказал, что ты обязательно позвонишь, чтобы поздравить свою дочку с днем рождения. Что? Хорошо, сынок.
После короткого разговора Махтоба передала телефон мужу Ашрафбеку.
Анварбек поговорив немного с отцом, потом попросил позвать Хусравбека к телефону и, после традиционного приветствия, сказал брату:
- Брат, у меня просьба. Сегодня или через пару дней, когда сделка состоится, я отправлю адрес дома в Штутгарде, Германия. Сейчас сам не могу поехать, поэтому если сможете посмотреть дом, и он вам понравится, тогда я его куплю. Вы можете поехать?
- Могу, но получение шенгенской визы занимает много времени.
- Хмм… Не подумал об этом. Что же делать - покупать заочно или не рисковать?
- Ты решай сам… Подожди, вспомнил: в Штутгарте живёт мой однокурсник. Я попрошу его осмотреть дом и сообщить, стоит ли его покупать.
- Хорошо, но не называйте моего имени, скажите, что это просто знакомый.
- Понял.
- Хорошо, передавайте всем привет. До свидания.
Звонок Анварбека в день рождения Нозанин стал лучшим подарком для всех. Хусравбек рассказал родителям и Надире о просьбе брата, что успокоило их.
Через два дня Хусравбек получил сообщение: «Штутгарт, … улица, дом №321, рядом с дворцом и садом Розенштайн». Он позвонил своему однокурснику и другу Руслану Дадхаеву, который работал хирургом в одной из больниц Штутгарта. Хусравбек попросил его поехать, осмотреть дом и сообщить, стоит ли он своих денег. На следующий день Руслан отправил Хусравбеку несколько фотографий дома с подписью, что дом действительно стоит своих денег, и что владелица продаёт его, потому что её муж умер, а она собирается переехать к детям в Америку.
Получив эту информацию, Хусравбек не знал, как передать её Анварбеку, так как сообщение брата пришло с «неизвестного номера». Ему оставалось только ждать, когда брат сам выйдет на связь. Через два дня тот позвонил и сообщил:
- Дом я куплю на имя Надиры. Поскольку сейчас я не могу поехать сам, попрошу хозяйку отправить официальное приглашение на имя жены или вас, чтобы было проще получить шенгенскую визу. Вы с мамой сможете поехать в Штутгарт?
- Я - да, но мама не оставит больного отца.
- Хорошо, тогда пусть поедет моя жена.
Через 21 день действительно пришло официальное приглашение от Анжелы Вагнер на имя Хусравбека и Надиры. Хусравбек вместе с Надирой отправились в посольство Германии. После заполнения необходимых документов, сдачи отпечатков пальцев и сканирования зрачков, а также долгого ожидания и стояния в очереди, представитель посольства принял их документы и сообщил, что ответ они получат через неделю. Хусравбек, разочарованный отсутствием конкретики, спросил прямо:
- Вы дадите нам визу?
Представитель безучастно ответил:
- Мы приняли документы, будем рассматривать.
Через неделю они вновь пришли в посольство, где тот же сотрудник сообщил, что визы одобрены, и теперь они могут отправляться в поездку.
В тот вечер Хусравбек включил ноутбук, подключился к интернету и стал искать удобные и доступные билеты на рейсы в Штутгарт. Внезапно раздался телефонный звонок.
-Алло.
-Здравствуйте, брат. Это Надира.
-Здравствуй, Надира. Слушаю тебя.
-Только что звонил Анварбек. Я сообщила ему, что мы получили визу.
-Хорошо.
- Он обрадовался и сказал, чтобы я купила билет на ближайший рейс и прилетела в Дубай, он встретит меня в аэропорту, как в прошлый раз.
- Это хорошо, но… Сейчас я сижу за ноутбуком и выбираю билеты во Франкфурт. Как быть? Может, купим билеты после твоего возвращения?
- Да, скорее всего, так и сделаем.
Хусравбек положил трубку, оставил телефон рядом с ноутбуком и задумался, почему брат пригласил жену именно в Дубай. Может, он соскучился? Хорошо, что без детей - иначе было бы сложнее. Ещё он размышлял: если Анварбек действительно собирается купить дом, почему не сообщил об этом напрямую жене? В любом случае он надеялся, что поездка Надиры пройдет успешно.
Надира улетела в Дубай в субботу и вернулась только в среду. Настроение у неё было хорошее. Она рассказала, что Анварбек - командир - поехал с делом сначала в Доху, Катар, а затем вернулся в Дубай. Он окончательно решил бежать из Сирии и теперь покупает дом в Штутгарте, чтобы спрятаться и пожить там спокойно. Деньги у него есть. Знакомые оформили ему новый паспорт, как для жителя Египта.
- Анварбек хорошо знает арабский язык, - добавила Надира. - Каждый раз, когда звонит, использует новую сим-карту, а потом выбрасывает её. Умно, правда? Ещё на моё имя в банке открыт счёт, и он перевёл большую сумму на карту, которую я должна буду использовать в Штутгарте, когда агент подготовит договор на покупку дома. Мне нужно будет оплатить 360 тысяч долларов через эту карту.
-Анварбек сообщил коды и номера карты? - спросил Хусравбек.
    - Конечно!
- Отец, можно ли нам с невесткой купить билеты до Франкфурта и поехать в Штутгарт? - спросил Хусравбек у отца, который сидел на кровати, вытянув ноги.
- Если он боится возвращаться в родной город, то исполни его просьбу, - ответил пожилой мужчина, задумчиво посмотрев на жену. - Ты не против?
- Другого пути нет, пусть едет куда угодно, лишь бы подальше от войны, - с горечью сказала мать.
Согласовав всё с родителями, Хусравбек и Надира решили, что дети временно останутся с бабушкой и дедушкой.
Сначала они прилетели в Москву, а затем - во Франкфурт-на-Майне. Оттуда, хоть это было и дорого, они сели в такси и поехали в Штутгарт. Спрашивая дорогу, они нашли нужную улицу и дом. Нажали кнопку вызова и стали ждать. Через мгновение вышла пожилая женщина около 60–65 лет с коротко стриженными седыми волосами - хозяйка дома, Вагнер Анжела. Поскольку женщина не знала русского, а они не владели немецким, они пытались объясниться с помощью жестов, упоминая имена «Анварбек» и «Дубай». Лицо хозяйки сразу просияло.
Анжела показала им сад и цветники во дворе, затем провела по дому, демонстрируя каждую комнату на первом и втором этажах. Все было обставлено мебелью и коврами. Она объяснила, что год назад, перед смертью мужа, дом был капитально отремонтирован. Вся мебель и техника, включая «Мерседес» в гараже, остаются новым хозяевам - об этом Анварбек был осведомлён. Поэтому новым владельцам для комфортного проживания менять здесь ничего не потребуется.
После осмотра хозяйка пригласила гостей на кухню, угостила чаем, а затем переоделась и повезла их к риэлтору Владимиру Миллеру. Он хорошо говорил по-русски, поскольку в 90-х переехал с семьёй из Саратова и работал в агентстве недвижимости. Услышав, что гости приехали от имени Анварбека, Миллер тепло их встретил и подробно объяснил все детали сделки. Он также взял паспорт Надиры и сообщил, что документы будут готовы через три дня.
По дороге обратно, в такси, Хусравбек хотел позвонить своему старому другу Руслану Дадхаеву, чтобы встретиться, но решил воздержаться - лучше избегать лишних разговоров.
В назначенный день все трое - продавец и покупатели - вновь пришли к Владимиру Миллеру. Риэлтор предоставил им экземпляры договора купли-продажи дома на немецком и русском языках и сказал:
- Ознакомьтесь, и если у вас нет замечаний, ставьте подписи.
Анжела и Хусравбек взяли договор и принялись читать.
Хозяйка дома быстро просмотрела документ и, видимо, не найдя замечаний, спокойно ждала, пока Хусравбек дочитает. Из договора следовало, что агентство покупает дом у Анжелы Вагнер за 340 тысяч долларов, а затем продаёт его покупателю, Давлатзаде Надире, за 360 тысяч. Кроме того, покупатель обязуется заплатить агентству 2% от общей суммы в качестве комиссии.
- Уважаемый Миллер, скажите, дом не имеет ли задолженностей перед налоговыми и другими службами? - спросил Хусравбек, дочитав договор.
Риэлтор улыбнулся и ответил, что им можно доверять. Агентство заранее заботится обо всех таких вопросах и несёт полную ответственность перед законом.
- Будьте уверены, - добавил он, - вы покупаете дом у агентства, а не у госпожи Вагнер.
- Если так, почему тогда в конце договора стоит подпись хозяйки? - уточнил Хусравбек.
- Так принято, - объяснил Миллер. - Сначала собственник и покупатель подписывают договор, а затем агент. Вы переводите деньги агентству, а госпожа Вагнер получит деньги от нас.
«Риэлтор говорит правду. Ему можно доверять», - подумал Хусравбек и передал три страницы договора Надире.
- Невестка, всё верно, но и вам стоит прочесть, - сказал он.
Надира посмотрела на страницы и ответила:
- Вы прочитали, вам всё нравится, зачем мне это читать? Что бы там ни было, я всё равно не разбираюсь.
После подписания договоров Владимир Миллер забрал их и вышел из комнаты, а через три-четыре минуты вернулся с улыбкой на лице. За ним шла молодая женщина с коротко подстриженными волосами, держащая в руках небольшое электронное устройство.
- Анварбек сказал, что вы собираетесь оплачивать через пластиковую карту, - начал риэлтор. - Так?
- Да, - подтвердил Хусравбек и, взглянув на Надиру, кивнул, чтобы она достала сумку.
Надира вынула из сумки белый конверт, достала пластиковую карту и передала её Хусравбеку. Он передал карту Миллеру, а тот - молодой женщине.
Она положила карту на устройство, вставила её в специальный отсек и ввела сумму «367 200». Затем протянула устройство Надире, но Хусравбек быстро забрал его и сказал:
- Дайте мне номер карты или называйте цифры по одной, я введу их сюда, чтобы разблокировать карту и перевести деньги за дом.
Надира по очереди произнесла семь цифр, Хусравбек ввел их в устройство. Затем, посмотрев на молодую женщину, которая не проронила ни слова, взял устройство. Она нажала на кнопку - и аппарат выдал чек. Женщина вручила его с благодарной улыбкой, произнеся: «Зер гуд, зер гуд». Через мгновение она снова нажала кнопку, и устройство выдало ленту бумаги, которую она тоже передала Хусравбеку.

*/«Зер гуд» - это «sehr gut» по-немецки, то есть «очень хорошо».
Владимир Миллер на немецком и русском языках тепло поздравил всех с успешной покупкой и продажей недвижимости, пожелав удачи и успехов. Молодая женщина улыбнулась, принесла на подносе четыре чашки кофе, вручила их каждому и вышла.
«Хорошие у немцев традиции и манеры», - подумал Хусравбек, поднося к губам чашку горячего чёрного кофе.
Дальше всех троих ждала нотариальная контора, где официально переоформили автомобиль марки «Мерседес» на имя Давлатзаде Надиры.
Утром третьего дня пожилая женщина попрощалась с Хусравбеком и Надирой. Взяв небольшой чемодан, она покинула бывший дом и направилась в аэропорт, чтобы провести остаток жизни с детьми и внуками.
На пятый день Анварбек позвонил Надире и поздравил её с покупкой дома.
- Когда приедете? - спросила Надира мужа.
- Пока не знаю, возможно, до конца года. Если получится, обязательно сообщу.
- Хорошо, - ответил жена. - Но что нам делать? Мы не можем оставаться здесь долго. Если уедем, цветы и деревья засохнут, да и дом…
- Тогда перед отъездом зайдите к тому же риэлтору Миллеру. Я с ним поговорил - он сдаст дом в аренду хорошей семье. Дом будет под присмотром, налоги будут платить. Как тебе такая идея?
- Отлично. Я скажу брату купить билеты на сегодня или завтра, и мы поедем домой. Мы соскучились по детям и родителям.
- Удачи в пути, - пожелал Анварбек. - А теперь передай телефон брату.
После обычных вопросов о здоровье родителей, особенно больного отца, Анварбек добавил:
- Если что, можете воспользоваться картой Надиры для покупки лекарств.
- Деньги - не главное, главное - здоровье папы. Правда, брат? - подчеркнул он.
Если бы брат был рядом, Хусравбек знал бы, что ответить и какие советы дать - ведь одной из причин болезни отца были заблуждения, упрямство и глупость блудного сына. Но он с трудом сдерживался. Не хотел, чтобы их отношения испортились. Хусравбек понимал: когда они встретятся лицом к лицу, он скажет брату всё, что думает и что его действительно волнует - особенно по поводу упрямства и поступков последнего.
Через два дня, после того как они купили подарки для каждого члена семьи, сели в такси и поехали к Владимиру Миллеру, чтобы передать ключи от дома, а затем отправиться в аэропорт Франкфурта-на-Майне.
Надира, сидя на заднем сиденье, спросила Хусравбека:
- Я всё думаю о папе и маме. В каком они сейчас состоянии?
- Я тоже думаю о них, - ответил он. - Молюсь Всевышнему, чтобы он хранил их под своим покровом.


12

Ашрафбек, охая и ахая, вышел из туалета, зашел в ванную комнату и, не спеша, вымыл руки и лицо, затем взглянул в зеркало. На него смотрел старик с измождённым, желтоватым лицом и седой бородой.
- Эх, судьба… С детства ты принесла мне столько страданий, да и в юности не раз била меня, чем довела до этого состояния. Но всё равно благодарю тебя. Да, благодарю, что привела меня в то место, где я встретил дорогую Махтобу, которая всегда заботится обо мне и проявляет ко мне доброту.
Он вытерся полотенцем, смахнул с лица последние капли воды, вышел и увидел жену. Она улыбалась.
- Ах, я как раз собиралась посмотреть, что с вами. Подумала, что вы, как в молодости, уснули в ванной.
Старик попытался улыбнуться.
- Хотел бы я сейчас полежать в горячей ванне, но сил нет.
- Не гневите Всевышнего. Ведь вы съездили на поклонение к святому Бобо Кабиру. Вам стало заметно лучше. Если повезёт, сегодня или завтра вам принесут змею-медянку. Поев их, вы точно почувствуете себя бодрее и сможете вернуться в свою горячую ванну.
- Твои слова - да Богу в уши… Но сначала я хочу не в ванну, а в твои объятия.
- Ага, вижу, что вам намного лучше.
Супруги медленно направились на кухню.
- Сегодня я приготовила овсяную кашу с молоком, - сказала Махтоба. - Ваш сын постоянно советует нам это блюдо.
- Он хочет, чтобы мы с вами стали сильными, как мифический Геракл.
- Мука, из которой я готовила эту кашу, называется «Геркулес».
- Понял. Греки называют своего сказочного героя Гераклом, а мы так называем кашу из ячменя.
- Век живи - век учись, а я этого не знала.
Позавтракав, супруги стали потихоньку убирать со стола, как вдруг дважды прозвучал звонок в дверь. Махтоба вышла во двор и увидела Сарвара Шукурзаде, который с улыбкой подходил к ней и нес в одной руке сумку.
- Смотрю, дверь открыта. Не дождавшись приглашения, решил войти, - сказал гость. - Как доктор? После посещения святого Бобо Кабира ему стало немного лучше?
- Спасибо, Раис-бобо. Сегодня мы завтракали в столовой, - ответила Махтоба. - Поели кашу с маслом, закончили пить облепиховое масло и теперь перешли на масло черного тмина. Два принесённых вами ежа я уже скормила ему. Сделала всё по вашему указанию.
Сарвар подошёл к хозяйке дома и протянул пакет.
-Муаллима, скажу вам - обещание, которое я дал, я не забыл. Сегодня принес мясо дикобраза.
- Надеюсь, что очищенное? - спросила Махтоба.
- Да, как и в прошлый раз с мясом ежа - всё тщательно обработано. Змею-медянку пока не нашли, но ребята скоро её достанут.
- Раис-бобо, а как правильно готовить мясо дикобраза?
- Как и ежа, но воды нужно чуть меньше. И кроме картошки, моркови, лука и помидоров больше ничего не добавляйте. Перец - запрещён.
- Поняла.
- Мясо тушите около двух часов на слабом огне.
- Поняла. Теперь пройдёмте домой, добро пожаловать, Раис-бобо.
Они прошли в коридор и направились на кухню, где их встретил Ашрафбек. Сев за стол, гость после нескольких вопросов прочитал молитву за выздоровление хозяина. Затем хозяйка дома пригласила всех в гостиную.
- Извините, у меня мало времени. Я немного отдохну здесь, а потом уеду.
- Хорошо. - Хозяйка налила чай из термоса в чашку и протянула гостю. - Пожалуйста.
Гость взял чашку с чаем, взглянул на часы и сказал:
- Уважаемый доктор, вижу, что ваше здоровье улучшилось с прошлого дня. Всё же я принес мясо дикобраза. Пусть ваша супруга его приготовит - попробуйте. Если Бог пожелает, вы скоро поправитесь.
- Спасибо, - ответил Ашрафбек.
- Благодарим вас, - поддержала мужа Махтоба.
Сарвар Шукурзаде снова посмотрел на часы и встал с места.
- Извините, через полчаса мне нужно быть в другом месте, - сказал он. - Молюсь, чтобы вы поправились как можно скорее. При первой возможности снова проведаю вас.
Махтоба проводила гостя до двери.
- Как наш зять? Всё хорошо? Когда приедет? -спросил Сарвар, Шукурзаде направляясь к выходу.
- Бек звонил ночью, - ответила Махтоба. - Сказал, что все дела завершены, и сегодня они отправляются в путь. Билеты на самолёт уже куплены.
- Через Москву летят? - снова спросил Шукурзаде, не останавливаясь.
- Честно говоря, не уточняла.
Они подошли к воротам.
- Сватья, до свидания, идите к супругу.
- Благодарю за визит. Низкий поклон вашей супруге.
Махтоба закрыла дверь и защёлкнула замок. Мысли о Хусравбеке и Надире, причинах их отъезда в Германию, пришли ей в голову. Она остановилась на пороге дома:
«Как хорошо было бы, если бы Анварбек поскорее бежал из страны, охваченной войной, и мы были бы спокойны…»


13

Махтоба вспомнила, что Анварбек, по сравнению с другими детьми, родился совсем маленьким - всего два килограмма четыреста граммов. Поэтому его забирали из роддома лишь через двенадцать дней. Он позже начал ходить и говорить, из-за чего родители очень переживали. Несколько раз его приводили на консультацию к логопеду - специалисту, лечащему детские речевые нарушения. Из-за позднего развития и частых болезней он приносил родителям много тревог и страданий.
Ашрафбек любил Анварбека больше остальных детей и всегда без возражений выполнял все его прихоти.
«Любить ребёнка и исполнять все его желания - это хорошо, - думала Махтоба, - но Анварбек стал таким капризным и избалованным, что мы, родители, порой не знали, что делать».
В любое время дня и ночи, если он чего-то хотел, мог устраивать такие сцены, что казалось, будто собирается кого-то убить. Например, если игрушка брата или сестры казалась ему лучше, он пытался её отобрать. Если слышал в ответ: «Это моя игрушка», - начинал истерически плакать. Часто только вмешательство матери или отца позволяло ему получить желаемое.
Позднее, не только с соседскими детьми, но и в школе - особенно до четвёртого класса - он не мог найти общий язык с одноклассниками. Если кто-то не слушался его или отказывался играть, всё заканчивалось дракой.
Как-то раз, вернувшись домой после уроков и, узнав об очередном проступке сына, сердце Махтобы чуть не остановилось. Анварбек пришёл из школы, поел и вышел на улицу играть. Через десять минут он вернулся в панике, зашёл в гостиную, набил карманы конфетами «Сказка» и снова выбежал. Так продолжалось несколько раз. Санавбар заметила, что Анварбек вынимает конфеты из шкафчика в гостиной и раздаёт их детям на улице.
Когда он вновь вернулся и стал набирать конфеты в карманы, сестры попытались остановить его:
- Это не твои конфеты, папа купил их для нас и гостей.
Анварбек ответил:
- Это не ваши конфеты, не ваше дело!
И продолжил таскать конфеты из дома и раздавать сладости детям. На все замечания сестёр он не реагировал, а вконец сказав, что всё расскажет отцу, сбежал в туалет и заперся там.
Когда Махтоба вернулась из школы, дочь Санавбар сразу предупредила её о случившемся. Мягко, ласковыми словами она уговорила сына открыть дверь. Анварбек вышел, бросился в объятия матери и зарыдал, повторяя, что Санавбар и Бунафша - ведьмы.
Махтоба старалась его успокоить, а перед ужином поговорила с ним о недавнем поведении, поддержав дочерей:
- Твои сестры правы. Папа купил эти конфеты для тебя, твоего брата и сестёр, чтобы вы их ели. Когда придут гости, мы поставим их на стол. Ты не должен раздавать их детям на улице. Если кто-то попросит у тебя конфету, можешь поделиться. Но зачем отдавать все свои конфеты на улице? Ты боишься кого-то?
- Нет, я не боюсь никого, - сказал Анварбек, вызывающе глядя на мать.
- Так поступать не стоит, - сказала Махтоба. - Вежливые и умные дети никогда не выносят из дома всё и не раздают конфеты, яблоки или гранаты на улице, потому что это приносит бедность в дом. Ты понял меня, сынок?
Анварбек, вопреки обычному, не сказал «хорошо», но Махтоба была довольна, что он промолчал, словно согласился с её словами.
Анварбек был умным мальчиком, но его лень, склонность к безделью и желание всегда быть главным мешали учёбе. Он предпочитал игры на улице и откладывал подготовку уроков на потом, несмотря на постоянные напоминания мамы. В итоге, несмотря на все усилия, он кое-как сдал выпускные экзамены в школе он всё же получил аттестат о среднем образовании.
Учителя школы, из уважения к Махтобе Давлатзаде, поставили ему несколько троек и четвёрок. Однако из-за лени и нежелания учиться он не смог сдать вступительные тесты в институт, что окончательно отбило у него желание учиться дальше.
Когда настала весна и подошёл срок призыва в армию, он первым получил повестку. После медицинской комиссии его отправили служить в Вооружённые силы. Пройдя подготовку, он принял присягу и был направлен служить на пограничную заставу. Но через два месяца службы пришло сообщение: Анварбек в госпитале - он не смог найти общий язык с сослуживцами и устроил драку, в ходе которой сильно повредил правую ногу.
Услышав об этом от Ашрафбека, Махтоба вздохнула, но сказала: «Что ж, это его судьба». Через двадцать два дня Анварбек вернулся в часть, но не прошло и трёх месяцев, как он снова оказался в госпитале - на этот раз после новой ссоры с сослуживцами, которые сильно его избили. После длительного лечения врачебная комиссия признала его непригодным к службе и освободила от армии.
Под присмотром отца Анварбек принимал лекарства и отдыхал, при этом не проявлял никакого желания ни найти работу, ни пойти учиться. Всё же, не прислушиваясь к советам отца, он заявил, что хочет стать таксистом. Для получения водительских прав, Анварбек несколько месяцев учился, сдал экзамены и официально получил права. Ашрафбек купил ему старенький «Opel».
С женой они думали, что ленивый и несмышленый сын наконец нашёл своё место в жизни, и были счастливы. Но через три-четыре месяца Анварбек сообщил матери, что влюбился в девушку из соседнего района и готов жениться, если родители одобрят. Он даже показал ей её фотографию на телефоне. В юности подобные увлечения - обычное дело: юноши, как и все живые существа, ищут пару для продолжения рода - естественный инстинкт.
В тот же вечер Махтоба не дала прямого ответа, лишь спросила имя, фамилию и район проживания предполагаемой невесты. Когда Ашрафбек вернулся с работы, она рассказала ему о намерениях сына. Родители, конечно, хотели знать всё о девушке и её семье, чтобы избежать ошибок и проблем в браке - ведь брак называют сделкой на всю жизнь. Хотя с детства многие мечтают найти идеального партнёра, те, кто воспринимает брак легкомысленно, часто сталкиваются с неудачами.
На следующий день после уроков Махтоба отправилась в тот район, нашла дом девушки и опросила несколько соседей. Никто из них не сказал ничего хорошего о семье «невесты». Оказалось, что она окончила школу три года назад, но так и не поступила в университет, не получила специальности. Некоторое время работала продавцом в магазине, но, судя по всему, не ладила с покупателями или владельцем, и её уволили. С тех пор, как и её сестра, она не работала.
Каждый день после полудня обе сестры наряжались в вызывающую одежду и гуляли по улицам, завлекая богатых мужчин. Если кто-то попадался на их крючок, они проводили с ним несколько дней, развлекая его.
«Невеста» выросла без отца. Когда её мать была в третий раз беременна, отец уехал работать в Россию и так домой больше не вернулся. Мать с утра до позднего вечера мыла посуду в кафе, чтобы содержать детей. Старший брат девушки, вероятно, тоже уехал куда-то далеко и давно забыл о матери и сёстрах.
Вечером Махтоба подробно рассказала Ашрафбеку обо всём, что узнала, и ждала его реакции. Он спросил:
- Так что будем делать? Что скажем Анварбеку?
- Что скажем? Всё, что узнали, - так и скажите, - ответила Махтоба.
- Нет, - немного задумавшись, сказал Ашрафбек, - вы скажите сыну, что если ему нравится - это его выбор, и мы не против. Но для начала пусть понаблюдает за ней получше, выяснит, чем она занимается. Ещё лучше, если расспросит соседей о том, чем занимаются её мама и сестры. Это будет разумно.
- Может, вы сами скажете это Анварбеку? Так будет проще, - предложила Махтоба.
- Нет, не получится, - ответил муж. - Он доверяет тебе, и пусть именно от тебя услышит.
Махтоба не знала, что ответить. В ту ночь она дождалась сына. Как всегда, вернувшись поздно, он оставил машину в гараже и подошёл к столу. Она поставила перед ним еду и налила чай. Затем мать села рядом и рассказала сыну все, наблюдая и ожидая его реакции. Но Анварбек молчал, лишь пару раз тихо сказал «хорошо».
Прошло три дня. По утрам он уходил на работу и возвращался то поздно ночью, то рано утром. Быстро умывался, садился за стол и начинал есть. Махтоба молча сидела рядом с чашкой чая и ждала ответа, но сердце сына оставалось закрытым.
На шестой день она не выдержала и спросила:
- Ты мне ничего не хочешь сказать о той девушке?
Анварбек положил ложку на край тарелки, тяжело вздохнул и с неохотой ответил:
- Что мне сказать?.. - задумался он. - Я два дня следил за ней. Видел, с кем общается, куда ходит. Узнал у соседей, кто она и откуда. Мама её работает в кафе «Ситора», моет посуду. То, что я услышал о ней и её сестре... Знаешь, мама, мне стало не по себе.
- Если так, то всё к лучшему, сынок. Такие девушки не становятся хорошими женами и позорят имя мужа и семьи.
- Вы правы.
-В будущем будь осторожен, не попадайся на удочку подобных нечистых девушек.
Он молчал, но было видно, что принял её слова близко к сердцу.
Когда родители вновь поднимали тему женитьбы, он молча кивал. Но когда мать упомянула имя невесты - швеи Надиры из 84-го микрорайона, с указанием дома и работы - он не возразил, лишь мягко сказал:
- Мама, дайте мне два дня, чтобы я сам всё проверил.
Махтоба согласилась. Через два дня он сообщил:
- Мама, Надира, кажется, очень хорошая и благовоспитанная девушка.
Эти слова сына были достаточно, чтобы Махтоба с дочерью Санавбар отправились свататься уже в первую субботу. После нескольких визитов и расспросов, наконец, получили согласие на брак.
Хвала Всевышнему, свадьба Анварбека и Надиры состоялась. Семейная жизнь складывалась неплохо. Он нашёл своё место в обществе и научился зарабатывать. Но со временем, несмотря на то, что в семье никто не совершал намаз, Анварбек стал молиться, а потом отпустил бороду.
Мать была против. Материнское сердце тревожилось и видело в этом дурное предзнаменование. Она пожаловалась Ашрафбеку, но он её успокоил:
- Сейчас по всему миру это новая мода - наступила эра бородачей. Бороды отращивают не только муллы, но и предприниматели, чиновники, даже спортсмены. Я сам видел по телевизору.
Но сердце Махтобы всё равно не принимало этого.
А потом случилось то, чего родители никак не ожидали. Однажды Анварбек пришёл домой и сообщил, что собирается в паломничество - умру - в священную Мекку. С одной стороны, Махтоба и Ашрафбек обрадовались: радовались тому, что сыну удастся совершить этот священный обряд. Ведь в последние годы среди их земляков паломничество в Мекку и Медину стало своеобразной модой: молятся, раздают закят - кто знает, делают ли это искренне ради Всевышнего или на показ людям. Затем все стремятся любыми способами собрать деньги и отправиться в путь, чтобы родственники и знакомые с особым почтением называли их «хаджи».
Но вскоре произошло нечто, чего никто не мог предвидеть даже в самых мрачных мыслях. Наивный и необразованный Анварбек попался в ловушку неких новоявленных глашатаев ислама и вместо умры отправился совершать джихад в Сирию. То паломничество оказалось лишь прикрытием - колдовским фасадом агентов, использующих имя великого ислама для маскировки своих истинных целей. Несчастные, они любыми способами обманывают заблудших юношей, заманивая их на поля боя - якобы для борьбы с «неверными».
Эти новые «проповедники» собирают наивных молодых людей со всего мира, чтобы отправить их в Сирию на «джихад» против «неверных». Их цель - восстановление некоего халифата, который давно канул в Лету.
Но возможно ли это спустя столько веков? Ни одно современное государство, ни один здравомыслящий народ не желает повернуть ход истории вспять. Никто не хочет, чтобы женщины вновь носили паранджу. Всё это - пустые фантазии. Цель этих новых шейхов и корыстных политиков, которые провоцируют войны в разных странах, - подогреть конфликт, возбудить народ. Им наплевать на тысячи погибших молодых людей, на разрушенные города. Им важно лишь одно: пусть горит весь мир, лишь бы их собственное благополучие оставалось нетронутым.
«Если бы только удача улыбнулась, и мой Анварбек свернул с этого опасного пути - это было бы настоящее счастье. Пусть живёт с семьёй в Германии или где-нибудь ещё - лишь бы был жив и здоров. И то слава Богу», - думала Махтоба.
«Но сможет ли он сбежать? А если удастся - разве они не найдут его?»
От этой внезапной мысли по спине женщины пробежал холодный пот, и она застыла посреди двора.
«Если Бог не проявит милость и не убережёт моего несмышленого сына, может случиться всё, что угодно», - она шагнула вперёд, но тут же остановилась: «Откуда у него столько денег? Дом в Германии? Как Анварбек мог столько заработать? К тому же он дважды звал жену в Дубай: первый раз - на неделю отдыха, второй - на четыре дня. Разве такие поездки обходятся дёшево? Нет, конечно. Значит…» - Махтоба замерла, опустила голову и погрузилась в глубокие размышления.
«Где бы он ни прятался - всё равно найдут. Рука этих нечистей длинна. Иначе как им удалось вербовать тысячи заблудших душ со всего мира и отправлять их в Сирию?»
«Что же нам остаётся? Только молить Всевышнего, чтобы Он уберёг нашего глупого сына и сжалился над нами с Ашрафбеком. В нашем возрасте мы не вынесем потери ребёнка. Это уж точно».
 Заходя в дом, Махтоба решила не обсуждать с мужем наличие у их сына Анварбека больших денег - муж болен. Но как только Хусравбек с Надирой, дай Бог, вернутся, они обязательно всё обсудят, ведь её сын Хусравбек - разумный и рассудительный человек.


14

 Хусравбека и Надиру в аэропорту встретила Мавзунабану.
      - Как отец? - после тёплых приветствий спросил Хусравбек у жены.
      - Слава Богу, хорошо, - ответила она. - Уже несколько дней вместе с мамой ест и чаёвничает в столовой. А ещё мой папа в последнее время, как и обещал, приносит нужные «лекарства». Вот, например, вчера нашёл мясо дикобраза. Мама приготовит из него еду для отца.
- Это хорошо.
-А как ваша поездка? Всё прошло успешно? - поинтересовалась Мавзунабану.
- Слава Богу, Бану, всё хорошо. Вот если бы и дальше всё шло благополучно, папа с мамой были бы спокойны, - ответил он.
Когда они погрузили чемоданы в багажник и сели в машину, Хусравбек попросил:
- Поехали сразу к родителям.
То, что дети вернулись без предупреждения, принесло родителям особую радость.
    - Я скучал по вам, - искренне сказал Хусравбек. - Там, в Штутгарте, каждый день и каждую ночь я думал о вас. Как вы себя чувствуете, папа?
- Хвала Всевышнему, хорошо. Сам ем понемногу, уже начал самостоятельно ходить, - ответил отец.
- Голова не болит? Давление как? - спросил Хусравбек.
- Голова не болит. И давление меня не тревожит.
- А кашель?
- Уже не такой, как раньше. Редко кашляю.
- Это хорошо, папа, - сказал Хусравбек. И, будто вспомнив что-то важное, задумался и добавил: - В Германии, когда было свободное время, я искал в интернете новости из мира медицины. И как-то наткнулся на новую методику молодого французского психолога по имени Эмиль Куэ. Он проводил научные эксперименты в одной из больниц Парижа и предложил своим пациентам каждый день не менее десяти раз искренне, от всей души, повторять: «С каждым днём мне становится всё лучше и лучше». И представьте себе: те, кто действительно следовал этой методике, постепенно поправлялись и выписывались домой.
- Удивительно, - коротко отозвался Ашрафбек.
- Вот видите, какая сила в слове и вере в самого себя. Настоящее чудо!
- Ещё Авиценна в своё время говорил: больного можно вылечить словом, целебными травами и скальпелем, - напомнил отец. - Видишь, он ставил слово на первое место, а уже потом - травы и хирургическое вмешательство.
- Да, врач должен быть тактичным и мягким, чтобы добрым словом завоевать доверие больного - тогда и лечение пройдёт легче. Это точно, папа. А теперь давайте перейдём к делу. Вы, кроме различных масел, ягод барбариса, плодов хвойника, мяса ёжа и дикобраза - ничего не забыли?
- Ты забыл про змею-медянку, - вставила мать.
- Точно! Кроме всего этого вы, папа, обязательно должны каждый день не меньше десяти раз искренне, от всей души повторять ту фразу Эмиля Куэ: «С каждым днём мне становится всё лучше и лучше». Эту волшебную фразу можно повторять утром, в обед или вечером, но не менее десяти раз в день. Папа, ведь это не так уж сложно, правда?
- Нет, совсем не сложно, - ответил старик. - Уже с сегодняшнего дня начну повторять.
Махтоба, улыбаясь, добавила:
    - Видишь, сынок, твой папа стал послушным.
Старик тихо усмехнулся:
     - Вас невозможно не слушаться.
- Ведь наша цель, папа, чтобы вы как можно скорее поправились.
    - Я понимаю.
- Пусть лечебный бульон настоится, потом вы поужинаете и ляжете спать. А завтра, с Божьей помощью, вам станет ещё лучше, - присоединилась к разговору Махтоба, а затем повернулась к Надире и добавила: - Невестка, поздравляю вас с новым домом. Где бы вы ни находились, будьте счастливы и здоровы.
- Спасибо, мамочка. Дерево зеленеет благодаря воде, а мы с Анварбеком и нашими детьми цветём благодаря вашим с папой молитвам, - сказала Надира.
- Новый дом понравился? - спросила мать.
- Это не просто дом, мамочка, это настоящий двухэтажный дворец. Кроме гаража и подвала там четырнадцать комнат, обставленных мебелью, с четырьмя телевизорами и тремя большими холодильниками.
- А ещё наша дорогая невестка теперь владелица «Мерседеса», - весело добавил Хусравбек.
Ашрафбек, который до этого молча сидел, склонив голову, поднял взгляд и спокойно сказал:
- Как говорят в народе: «Если Бог хочет тебя осчастливить - он не спросит, чей ты ребёнок». Только не забывайте Бога. Пусть всё будет вам во благо.
- Спасибо, отец, - сдержанно ответила Надира. Щёки её вспыхнули, и, немного смутившись, она тихо добавила: - А теперь, папа, помолитесь, чтобы и Анварбек вернулся к нам живым и здоровым. Ведь без него… Зачем этот дом, эта машина?
В этот момент старик встал с кресла, поднял руки к небу и сказал:
- Давайте все вместе помолимся, попросим у Бога, чтобы Он среди всех странников и потерявших путь защитил Анварбека и как можно скорее вернул его в родной дом, к семье. Аминь.   
В это мгновение в голове несчастной матери вновь закралось тревожное сомнение - как же Анварбеку удалось сбежать из Сирии и откуда у него такие деньги? Но она не захотела вслух произносить свои тяжёлые мысли - не хотела, чтобы дорогие муж или невестка оказались загнанными в глухой угол печальных размышлений и чтобы их дни были омрачены.
Хусравбек открыл чемодан и вручил отцу подарок - белую рубашку и чёрный шерстяной жилет, а матери - зимний пёстрый шарф и чёрный кашемировый свитер. Затем он достал две плитки горького шоколада и положил их на стол - дары издалека.
Махтоба тут же надела свитер, накинула шарф на голову, подошла к зеркалу и с улыбкой стала разглядывать себя. В этот момент раздались голоса невесток:
- Вам очень идёт!
    - Носите с радостью!
- Дай Бог, чтобы радовало, - сказал Ашрафбек.
- Да, пусть только радует, - с удовлетворением добавил Хусравбек. - Только бы не убрала в шкаф и не забыла, а действительно носила - тогда я ещё лучше подарю.
- Нет, Бек, и шарф, и свитер мне очень понравились. Вот похолодает - непременно буду носить, не оставлю пылиться в шкафу, - пообещала Махтоба. - Невестки, свитер мне не велик?
- Нет, в самый раз! - хором ответили Мавзунабану и Надира.
- Сын мой, пусть Бог приумножит твоё богатство. Пусть твои дары станут тысячекратно больше. Аминь.
Все присутствующие снова произнесли «аминь», поднимая руки в молитве.
- Так вот, - продолжил Хусравбек, - если будет на то воля Всевышнего, Анварбек вернётся в свой новый дом, и я всех вас приглашаю в Штутгарт в гости. Все согласны?
Все с радостью ответили «да», кроме отца.
- Пусть будет воля Божья. Я тоже поеду, чтобы увидеть Анварбека, но сначала должен немного поправить здоровье, - сказал Ашрафбек.
- До того времени вы уже будете бегать, как конь, - улыбнулась Махтоба.
Но...


15

Обычно люди не планируют своё будущее заранее, но… всё зависит от воли Всевышнего.
Во вторник на рассвете Надиру разбудил телефонный звонок.
- Здравствуйте, я из Сирии. Вы госпожа Надира? - услышала она мужской голос.
- Да, это я.
- Поздравляю вас. Ваш муж, Анварбек, храбрый командир, мученик с пылающим сердцем, ночью попал в рай. Поздравляю вас и вашу семью.
- Что? - не могла поверить она своим ушам.
- Ваш муж, Анварбек, герой-командир, стал мучеником. Не плачьте, радуйтесь, он в раю. Пожалуйста, передайте наши соболезнования его родителям.
- Но как это возможно? Я только вчера с ним разговаривала…
- Может быть. Ночью, во время заседания командиров, самолёт «неверных» бомбил штаб. Из всех командиров никто не выжил. Я же говорю вам - поздравляю. Не печальтесь, не плачьте, все мы когда-нибудь будем там, не переживайте.
- Кто вы? Вы лжёте, я вам не верю!
- Госпожа Надира, как вы можете не верить, когда я, солдат вашего мужа, Анварбека-командира, Ахмад Шокиров, ваш земляк из квартала Заргарон. Мы, все командиры и солдаты, провели обряд похорон. Собрали всех, кто был с ним, и помолились за него на кладбище мучеников. Этот телефон - единственное, что осталось от него, и я разговариваю с вами через него. Если будет угодно Аллаху, я когда-нибудь встречусь с вами и верну этот телефон. Не горюйте, не плачьте. Ваш муж-мученик, любимый Богом. Он был призван к себе раньше. Его место - в раю, среди мучеников на пути ислама. Вы должны это понять.
- Нет! Не хочу! Лжёте! Вы лжёте! Верните мне моего мужа!
Надира не помнила, как снова закричала, как, потеряв связь с реальностью, погрузилась в мир боли и отчаяния. Она не помнила, как долго длилась эта агония. В какой-то момент осознала, что её дети - Нозанин и Акбарбек - уже проснулись и плачут, обнимая её.
Когда ночь сменилась рассветом, Надира с Нозанин надели траурные одежды и, завязав на головах платки, а Акбарбек - в черном халате и с головным убором, направились к дому своего деда. Они не хотели сообщать эту ужасную новость по телефону - пожилые люди вряд ли смогли бы вынести такой тяжёлый удар. Нет горя страшнее, чем потерять ребенка.
Когда Надира с детьми вышли из такси возле знакомого двора, она вдруг вспомнила о Хусравбеке.
- Постойте, - сказала она детям, - мы же не сообщили вашему дяде Хусравбеку о случившемся.
Надира достала телефон и позвонила. После второго гудка, как обычно, раздался спокойный голос Хусравбека:
- Здравствуйте, невестка. Всё хорошо?
- Было бы хорошо, я бы так рано не звонила, - с трудом выговорила Надира, голос её сорвался на рыданиях. - Мне позвонили и сказали, что... - она не смогла продолжить, слёзы и горечь боли снова захлестнули её, и она не могла произнести ни слова.
Хусравбек встревоженно спросил:
- Что сообщили? Кто? Что сказали?
Надира без сил опустилась на землю и протянула телефон дочери.
- Дядя, это я, Нозанин, - сказала девочка сквозь слёзы, беря телефон из рук матери. - Ночью кто-то позвонил и сказал, что мой отец... мой отец погиб. Мы на такси приехали к дому деда...
- Доченька моя, возьмите себя в руки. Хорошо, что вы позвонили мне. Оставайтесь там, я скоро приеду, и вместе мы зайдём к дедушке и бабушке.
Не прошло и десяти минут, как Хусравбек с женой приехали. Увидев траурные одежды невестки и племянников, их сердца сжались от горя, глаза наполнились слезами.
- Мы переживали за отца, и вот что преподнесла коварная судьба: Анварбек покинул нас, - сказал Хусравбек.
Они по очереди обняли Надиру и её детей, выражая соболезнования.
- Вы посидите в машине. Я пойду подготовлю родителей к этой скорбной вести, а вы через сорок - пятьдесят минут приходите. Но только без слёз и криков, пожалуйста, - попросил Хусравбек жену, невестку и племянников.
Затем он вошёл во двор. Хусравбек поздоровался с родителями, которые сидели на кухне и смотрели концерт какого-то певца. Он осторожно выключил телевизор. Отец в последнее время самостоятельно ходил по дому и ел с аппетитом, был в хорошем настроении и сейчас.
- Отец, не смотрите так много телевизор, у вас глаза устают, - сказал он. - Вы приняли свои лекарства?
- Да, принял. Не волнуйся так, сынок.
Затем Хусравбек измерил давление отца и, недовольно покачав головой, сделал вид, что давление немного повысилось. Он взял из коробки две успокаивающие таблетки и протянул их отцу.
- Отец, у вас давление немного поднялось. Примите эти таблетки, - сказал Хусравбек и, наливая холодной воды из чайника в чашку, с уважением подал её отцу.
После этого он измерил давление матери и протянул ей такие же таблетки.
- Вы тоже примите лекарство, давление стабилизируется, - сказал он, подавая матери чашку с водой и таблетки.
Хусравбек решил ничего не говорить родителям, пока не придут его жена и невестка с племянниками. Чтобы отвлечь их, он начал рассказывать историю о сыне председателя банка.
- Знаете, отец, на днях сын председателя банка «Саховат», Мирзо Сангинов, попал в больницу в тяжёлом состоянии, - начал он. - Мы старались изо всех сил, использовали самые дорогие лекарства, но, к сожалению, не смогли его спасти.
- Бедняга, что с ним случилось? - спросил отец.
- Отец, не знаю, слышали ли вы, - продолжил Хусравбек. - В нашем городе богатые молодые люди, так называемые мажоры, каждое воскресенье, начиная с часу или двух ночи, устраивают гонки на автомобилях по шоссе между Южным и Северным направлениями. Победители получают крупный приз. Иногда доходит до ста тысяч долларов.
- Да что ты говоришь? - удивлённо приподнял брови Ашрафбек.
- Как так? - спросила Махтоба.
- Да, правда, - ответил Хусравбек. - Сын председателя банка Мирзо Сангинова каждое воскресенье ночью участвует в таких гонках на своём новом BMW. И вот однажды во время гонки его автомобиль обогнал «Toyota» сына председателя торгового центра «Подарки». Он взбесился, резко нажал на газ, не заметив, что впереди поворот. Скорость была слишком высокой, он не смог удержать управление, и машина врезалась в бетонную стену. Я как раз был на дежурстве в больнице той ночью. Его привезли без сознания. Потом и его отец со слезами на глазах приехал в больницу и умолял нас спасти сына. Мы несколько часов боролись за его жизнь, но, увы… Врачи зашили раны на теле, переломов было очень много. Но фатальным оказалось сильное повреждение черепа. Он скончался, так и не придя в сознание. Забирая тело сына, отец угрожал подать на нас в суд. Медсестра испугалась, прибежала и рассказала мне. Я успокоил её, объяснив, что он имеет право подать в суд. Но мы сделали всё, что могли.
- Место и время смерти предначертано судьбой. Значит, жизнь его должна была быть короткой, - сказала Махтоба.
- Судьба и предначертание, Бек, от судьбы не убежишь, - сказал Ашрафбек. - Человек живёт столько, сколько ему суждено. Всё.
- Ой, Бек, я даже не предложила тебе чашку чая, - спохватилась мать, вставая с места.
- Не беспокойтесь, мама, - ответил Хусравбек, вставая и глядя на часы.
Услышав шаги во дворе, хозяйка дома взглянула в окно, внезапно побледнела и безвольно опустилась на стул.
- Что случилось, Бек? - спросила она.
- Что случилось, мама? - удивился Хусравбек.
- Что это? - задыхаясь, женщина показала рукой на двор. - Что произошло? Кто умер, о чём мы не знаем?
- Мама, успокойтесь, - мягко, но с глазами, полными слёз, ответил Хусравбек. - По словам невестки, брат Анварбек...
- Что?! - прервала его мать.
Женщина решительно направилась к выходу. В коридоре она столкнулась с невестками в трауре и внуками. В первый момент Махтоба молча стояла на месте, а потом раздался её крик:
- Что случилось? Почему все в трауре? - мать не могла поверить, что её младшего сына больше нет в живых.
- О, Всевышний! Как Ты мог оставить меня в таком возрасте, мой сын, моя гордость? Почему не пожалел нас, сынок? Пусть будет проклят тот, кто обманул тебя, тот, кто разлучил тебя с нами и отправил на войну! Да сгорит его дом! - громко закричала она.
Она так горько плакала, что вскоре никто из присутствующих не мог сдержать слёз.
- Бек, это правда? Анварбек действительно погиб? - спросил Ашрафбек, побледнев, голос его дрожал.
- Я не знаю, невестка так говорит, - ответил Хусравбек.
Старик встал и, впервые за много лет, громко приказал:
- Всем молчать!
От неожиданного крика главы семьи все присутствующие замерли в изумлении и сразу стихли.
- Подойдите все ко мне! - снова строго сказал Ашрафбек.
Под руководством Махтобы все подошли к отцу семейства.
- Откуда эта страшная новость? - спросил он, глядя в глаза Надире.
- Мне позвонили из Сирии. Сказали, что имя моего мужа в списках погибших. Человек, который звонил, представился Ахмадом Шокировым, он из квартала Заргарон. Именно он передал эту весть. Он сказал, что Анварбек сегодня ушёл в рай и даже поздравил меня с этим, несчастный.
- Из квартала Заргарон? Ахмад Шокиров? - снова переспросил старик. - Ты не спросила, чей он сын?
- Нет, отец.
- Может, это ложь? - спросил Ашрафбек, взглянув на сына. - Ты можешь позвонить этому человеку?
- Да, отец, могу. Все успокойтесь. Отец прав, эта новость скорее ложь.
- Знаете, Анварбек звонил мне вчера вечером, мы минут двадцать поговорили с ним, - снова вмешалась Надира. - Я и сказала этому несчастному Ахмаду, что не верю ему. Он рассказал, что ночью, во время собрания командиров, самолёт сбросил бомбы на их штаб. Все командиры погибли. Сегодня провели поминальную молитву и похоронили всех на кладбище мучеников.
Ашрафбек оторвал взгляд от невестки и вопросительно посмотрел на Хусравбека.
- Позвони, - коротко сказал он.
Хусравбек взглянул на жену брата.
- Ночью я тоже хотела перезвонить этому проклятому, но не смогла, - тихо сказала Надира. - Номера были скрыты. Звонок был с неизвестного номера, отец. Не верите - посмотрите сами.
Женщина вынула телефон из сумки и протянула его Хусравбеку.
Хусравбек взял телефон и убедился в правдивости слов невестки.
- Отец, номер скрыт, - сказал он.
- Значит, позвонить не получится? - не веря, спросил Ашрафбек.
- Нет, отец, не получится.
- Что делать? - старик задал этот вопрос скорее себе. Он задумался, оглядел всех и сказал: - А если мы объявим траур, а он будет жив и здоров? Люди ведь осудят нас!
- Отец, вы правы. Давайте немного подождём, пока всё выясним, - сказала мать семейства и подсела к мужу. - О, Всевышний! Сохрани Анварбека, где бы он ни был, пусть будет в безопасности, как и все наши дети и близкие.
Все присоединились к молитве матери, молча склонив головы.
Однако невестки не сняли траурные одежды и ждали следующего слова главы семьи, но он сидел в глубоких раздумьях. Он не знал, что предпринять и как поступить.
Тишину нарушила Надира:
- Брат, может, попросим помощи у вашего знакомого Собирзаде? - предложила она.
Хусравбек молча посмотрел на отца.
- Сынок, я не против, но... Возможно, они знают всё, что происходит в мире. Я боюсь, что Собирзаде может нам навредить, - ответил старик.
- Как он может нам навредить? - удивился Хусравбек.
- Ведь их работа - расследовать, не так ли? - Старик задумался, не отрывая взгляда от сына, и добавил: - Если это так, возможно, они знают о звонках твоего брата, о том, что невестка дважды ездила в Дубай, и даже о новой недвижимости в Германии. Да, работники службы безопасности могут знать об этом. Даже если они всё поймут, какое-то время будут молчать. Когда наступит время, они, возможно, предъявят нам обвинения. Я много слышал о таких случаях.
- Если так, я не буду звонить, - сказал Хусравбек.
- Нет, звони, попроси помощи у Собирзаде, - настаивала Махтоба. - Возможно, он скажет нам точно, что с Анварбеком. Жив он или нет? Сейчас для нас это главное, а всё остальное, думаю, не так важно. - Пожилая женщина взглянула на мужа и, не дождавшись ответа, добавила: - Анварбек много раз говорил с женой и с нами по телефону, несколько раз невестка ездила в Дубай, и если они знают о нашей собственности в Германии, разве служба безопасности что-то может с нами сделать? Мы чисты, как наши сердца. Мы не предали ни государство, ни народ, и не собираемся этого делать. Поэтому звони, может, Собирзаде поможет. Не сможет - ничего страшного.
Хусравбек, приняв решение, позвонил Мухриддину Собирзаде, одновременно нажав на кнопку громкой связи, чтобы все члены семьи могли услышать разговор. Через несколько секунд сотрудник службы безопасности ответил и, после обычного приветствия, получил краткое изложение сути вопроса.
- Доктор, я сделаю всё, что в моих силах, чтобы помочь вам. Пожалуйста, отправьте мне на телефон сообщение с точным временем и номером телефона, с которого был сделан звонок, - сказал он.
Хусравбек задумался, что ответить, как с другого конца провода прозвучал вопрос:
- Уважаемый Давлатзаде, вы меня поняли?
- Да, понял. Сейчас отправлю, - наконец ответил Хусравбек.
Когда связь была прервана, он вопросительно посмотрел на родителей. Получив молчаливое согласие, он взял телефон невестки, посмотрел точное время входящего звонка, затем вернул телефон и начал вводить цифры и буквы на экране.
- Отец, что теперь будем делать? - спросил он, отправив сообщение Собирзаде. - Как я понял, он займётся этим в течение нескольких дней.
- Возможно, - коротко ответил Ашрафбек, нахмурив брови.
Печальная новость неотвратимо поглощала и его жену, которая постепенно теряла всякую надежду, и это начало сказываться и на старике. Он с трудом сдерживал эмоции перед семьёй, но, по всей видимости, больше не мог терпеть. Вскоре безмолвно поднялся с кресла и направился в свою комнату.
- Мама, будем ли мы объявлять траур или займёмся делом? - спросил Хусравбек.
- Траур никуда не убежит, - ответила холодно Махтоба. - Но пока не будет звонка от Собирзаде, мне кажется, никому ничего не скажем и будем терпеливо ждать… Ах, какие тяжёлые и жестокие дни, я не пожелала бы их даже врагу.
- Если так, разрешите, я с женой пойду на работу. В больнице забот больше, чем волос на голове, - пожаловался Хусравбек. - Как только сделаем всё необходимое, вернёмся. Но вы будьте рядом с папой.
- Хорошо, сынок, и прошу тебя, возвращайся скорее, - сказала она, сделав шаг в сторону спальни, чтобы узнать, как там её муж.
Хусравбек с женой ушли, а Надира с детьми остались на кухне. Маленькая семья ощущала глубокую скорбь и печаль. Они чувствовали себя словно птицы с надломленными крыльями. Как в таком состоянии можно было думать о работе или учёбе? Главврач Мавзунабану и заведующий хирургическим отделением Хусравбек Давлатзаде не могли не пойти в больницу - работа и больные требовали их внимания, оставлять пациентов на произвол судьбы было нельзя. А вот Надира могла сегодня не выйти на смену - сказать, что заболела. И дети тоже могли пропустить занятия - ничего страшного. Главное было, чтобы новость о смерти мужа оказалась ложной.
«Всевышний, Ты Владыка земли и небес, Ты Милостивый, Ты - Утешитель всех бедствующих! Только на Тебя я надеюсь и уповаю. Прошу Тебя, молю, сохрани моего мужа живым и здоровым!» - её молитва была полна скорби и тревоги.
В доме Ашрафбека после множества мрачных и неопределённых новостей, словно густой паутиной накрывших их, почти до полудня царила тишина. Никто не разговаривал, каждый был поглощён своими тяжёлыми мыслями и переживаниями. Отец так и не вышел из своей комнаты. Махтоба вернулась из комнаты мужа на кухню и села на мягкий стул. Закрыв глаза, она задумалась. Надира достала синий шерстяной плед и заботливо накрыла им ноги свекрови.
- Спасибо, - тихо поблагодарила Махтоба, не открывая глаз.
Ашрафбек в своей комнате, Махтоба в кресле, Надира с дочерью и сыном за столом - все молчали и провели больше часа в тяжёлых размышлениях и тревогах. В обычные дни каждый из них точно знал, когда и что нужно делать.
Махтоба сидела в кресле, вытянув ноги, и со стороны казалось, что она уснула, но в её душе бушевал ураган горечи и боли, а в сердце разгорался вулкан отчаяния и раскаяния, разрушающий всё её существо. Слабость и болезни, свойственные пожилому возрасту, в сочетании с этой горькой вестью стали для неё тяжёлым испытанием.
Муж и жена сильно переживали за Анварбека. Они радовались, что сын иногда звонил, что дважды приглашал жену в Дубай. Недавно они узнали, что он хочет покинуть эту войну - и это их обрадовало. Они были счастливы, что Анварбек, похоже, встал на истинный путь. Когда услышали, что он хочет купить дом в Германии, их радость стала ещё больше, и они молились, чтобы он как можно скорее достиг своей цели и воссоединился с семьёй.
Будучи далеко от их глаз, пусть даже в Европе, их сын Анварбек был здоровым и живым, вместе с женой и детьми,  и родители верили, что его счастье и благополучие - их радость и утешение. Но… они не могли и представить, что всё так трагически закончится. Далеко от родины, в чужой стране, на чужой войне…
В годы Великой Отечественной войны они шли на фронт, чтобы защищать родину и государство, сражались с гитлеровскими захватчиками, рискуя жизнью. Как Туйчи Эрйигитов, проявляли героизм и самоотверженность. Эрйигитов своим телом прикрыл пулемётный огонь из ДЗОТ-а врага, чтобы товарищи смогли занять недосягаемую высоту и прогнать фашистов со своей земли.
А что сделал заблудший Анварбек? Почему он ушёл воевать на чужую войну в Сирию? Невежда! Глупец! Некоторые богатые шейхи, пропагандирующие реакционные идеи, мечтают восстановить исламское государство - халифат. Какая же это глупость! В XXI веке это невозможно, ведь никто - ни мужчины, ни женщины - не желают, чтобы колесо истории повернулось назад, чтобы царила религиозная диктатура.
«- О, Всевышний… О, Всевышний… Неужели Ты поразил в корень моего молодого и неразумного сына? Помоги нам и прояви милосердие, сохрани Анварбека живым и здоровым», - вновь и вновь взывала в душе Махтоба.
- Мама, я голоден, - нарушил тишину Акбарбек.
Эти слова вернули в реальность не только мать, но и бабушку.
- Невестка, в кастрюле осталась немного геркулесовой каши после завтрака, - сказала Махтоба, вставая с кресла и потягиваясь, чтобы размять ноги. - Если Акбарбек не захочет кашу, в холодильнике есть сметана.  Вы можете пожарить два, нет, четыре или шесть яиц, тоже получится вкусно. Да, это моя вина, внучек, что ты остался голодным, - сказала хозяйка дома.
- Мама, отдыхайте, лучше я приготовлю что-то горячее, - предложила Надира. - Нозанин поможет мне.
- Готовьте, что хотите, но сначала накормите моего Акбарбека, - сказала Махтоба.
- Хорошо, - ответила молодая женщина. - Пожарю два яйца, а потом приготовлю что-нибудь более сытное.
Махтоба достала из холодильника сметану и поставила её на стол. Затем сказала Нозанин:
- Доченька, налей сметану в чашку, покорми Акбарбека, а я пойду к вашему дедушке - узнаю, как он себя чувствует.
Она вошла в комнату мужа, подошла к кровати, на которой он лежал, вытянув руки над головой. Вздохнув, Махтоба прислушалась к ровному дыханию мужа и, успокоившись, тихо села у его ног.
- Не стоит так горестно вздыхать, - спокойно сказал Ашрафбек, открывая глаза. - Всё пройдет, пройдет и это...
- Верно, но не так бы больно, не так тяжело...
- Да, как всегда, ты права. Я ждал вестника смерти Азраила для себя, но...
- Бек, почему мы, даже будучи больными, должны ждать Азраила? Нет, пусть Азраил ждёт нас.
Эти слова жены, похоже, утешили старика. Он поднял голову с подушки и сказал:
- Ты права, пусть Азраил ждёт нас.
- Я ждала всего, но, честно говоря, не ожидала, что Анварбек погибнет в Сирии.
- Мой друг, поле боя - не цветущий парк, где можно гулять и наслаждаться...
- Понимаю, но... Если эта новость подтвердится, то оставить этот мир в самом расцвете молодости, не успев насладиться ни одним из своих желанных цветов - это жестоко.
Ашрафбек поднял указательный палец правой руки вверх, к потолку:
- Это не зависит от нас с тобой, это зависит от Него, - сказал он. - Что бы ни случилось, будет так, как Он хочет. Мы же живы надеждой. Терпеливо ждём звонка от Собирзаде.
- Вы правы.
К полудню пришёл Хусравбек. В руках он нёс большую картонную коробку, из которой аппетитно пахло самбусой. Надира с Нозанин быстро накрыли на стол, расставив закуски, а Акбарбек пригласил бабушку и дедушку к обеду.
Все собрались за столом, но в отличие от прежних дней, ели молча, лишь изредка перебрасываясь словами. Старик выбрал миску мастобы, остальные же лакомились самбусой - кто одной, кто двумя-тремя штуками, но всё так же безмолвно.
Во время еды Ашрафбек несколько раз собирался спросить сына о новостях от Собирзаде, но каждый раз сдерживался, рассуждая, что если бы кто-то из службы безопасности звонил, Хусравбек непременно сообщил бы. Раз он молчит - значит, Мухриддин Собирзаде до сих пор не выходил на связь.
Едва обед был окончен, как дежурный из больницы позвонил Хусравбеку:
- Привезли тяжёлого больного, спрашивают вас.
Ему ничего не оставалось, как поспешить на работу. Надира с детьми осталась у дедушки до вечера, а потом, получив разрешение от свекрови, уехала к себе домой. Договорились, что завтра внуки после уроков сразу приедут к дедушке, а Надира утром возьмёт выходной в швейном цеху под любым предлогом и тоже приедет к родителям мужа.
На следующий день Хусравбек приехал вместе с женой. Он был в тюбетейке, а на поясе у него был повязан зелёный шёлковый платок. Мавзунабану надела чёрный платок на голову и была одета в траурное традиционно зелёное платье.
Родители сидели на кухне с невесткой, пили чай. Услышав шаги в коридоре, Махтоба обернулась. Увидев траурные одежды сына и невестки, она в бессилии уронила чашку - та разбилась.
- Значит, дурная весть подтвердилась? - дрожащим голосом, без привычного приветствия, спросила Махтоба, пристально глядя на них.
- Да, Собирзаде позвонил после обеда, - печально ответил Хусравбек. - Сначала заехали домой переодеться, потом сразу сюда.
- Но он сумел дозвониться до Сирии?
- Да, папа. Проклятый Ахмад Шокиров подтвердил смерть Анварбека. Оказывается, ночью, во время совещания командиров, самолёт сирийской армии разбомбил здание штаба армии Исламского государства.
Надира и свекровь разразились рыданиями, голос их был полон боли и отчаяния, проклиная жестокость судьбы, отнявшей их мужа и сына.
Ашрафбек больше не задавал вопросов, лишь тяжело вздохнул, словно ему не хватало воздуха.
- Увы! Мой сын погиб в расцвете сил, - со слезами на глазах сказал он. - О, беспощадная судьба, почему не забрала меня вместо него? Я давно ждал Азраила. Почему же Ты лишила нас молодого сына, а не меня, старика? За что Ты, мир неблагодарный, погружаешь нас в бездну скорби? Разве мало было страданий и болей, что Ты навалил на наши плечи горе утраты? О, безжалостные жернова судьбы!
Пожилая женщина, пережившая годы лишений, всхлипывая, направилась в спальню. Открыв шкаф, она достала зелёный узелок и бросила его на пол. Развязала узел, вынула траурное синее платье и штаны, чёрный головной убор, встряхнула их и надела, обвязав талию длинным чёрным поясом. Затем достала чёрный халат и тюбетейку и направилась на кухню.
- То, чего я боялась, сбылось, - сказала она, протягивая Хусравбеку чапан и тюбетейку, чтобы он помог отцу их надеть. - Мой избалованный, неразумный мальчик погиб. Что поделаешь? Увы, земля тверда, небо высоко. Кто услышит наши стоны? Почему он поверил этим шайтанам и ушёл на бойню? Разве нельзя было, как другие, работать дома, честно зарабатывать? О горе мне! О, мой легкомысленный мальчик! Ах, горе моё...
Не прошло и часа, как из школы вернулись Нозанин и Акбарбек. Они сразу заметили траурную одежду бабушки, сидевшей во дворе на стуле. Услышав её прерывистый плач и слова о безжалостной судьбе, дети поняли: страшная весть подтвердилась. Отца больше нет. Они разразились рыданиями.
Вскоре к дому подошли и другие родственники: дети Хусравбека - Парвизбек, Мавлудабану и Мавжудабану, затем Сарвар Шукурзаде с женой Машхурахон, позже - Санавбар и Бунафша с мужьями и детьми, а затем прибыли и сваты. Каждый по обычаю выражал семье свои соболезнования.
Очень скоро весть о гибели Анварбека распространилась по всему городу. Друзья, соседи, коллеги, а также родственники сватов спешили выразить своё сочувствие. Прочитав несколько аятов из Корана, они посвящали их душе новопреставленного Анварбека.
Многие удивлялись: тело погибшего оставалось неизвестным, но траурная церемония проходила здесь, на родной земле, в доме родителей.
В тридцатые годы прошлого века, когда добровольцы со всей Европы и даже Америки отправлялись на помощь испанским революционерам, сражавшимся против диктатуры Франко, подобное казалось подвигом. Но в XXI веке сторонники так называемого «Исламского государства», приукрашивая свои призывы фальшивыми обещаниями, заманивают со всего мира доверчивых юношей и девушек, чтобы увезти их на джихад в Сирию - якобы для укрепления и восстановления «Исламского государства» и создания халифата.
Да, их уводят - и тех, кто погибает на полях сражений, никто не оплакивает. Ведь война не бывает без крови и жертв.
Увы, из-за незнания или заблуждения Анварбек выбрал путь «джихада», обрекая своих родителей на страдания, позор и несмываемую боль.
Если бы он отдал жизнь, защищая родную землю, охраняя родителей, семью и спокойную жизнь своего народа, пусть и сквозь слёзы, его смерть стала бы для них не так горька. Но… увы.
После трёх дней траура, которые Ашрафбек с горечью считал позором, вся семья смирилась с судьбой младшего брата. По совету главы дома каждый вновь принялся за работу или учёбу - все, кроме Надиры. Она, овдовев, взяла на работе сорокадневный отпуск. Каждое утро, проводив детей в школу, Надира спешила к свекрови, чтобы хоть немного поддержать одинокую, убитую горем мать.
После проведения поминальной церемонии на сороковой день после смерти Анварбека, прежде чем Надира с сыном и дочерью вернулась в свой дом в 84-м квартале, Махтоба - по совету Ашрафбека - пригласила невестку в гостиную для откровенного разговора, чтобы узнать о её дальнейших планах.
- Помните, мама, - с теплотой сказала Надира, - вы когда-то называли меня своей третьей дочерью, хотя я ваша невестка? И теперь, пока вы живы, я останусь вашей невесткой и дочерью. Всё, что вы скажете, я исполню... Ведь кроме вас у меня больше никого нет. Анварбек, царствие ему небесное, оставил нас одних. Мои родители тоже давно покоятся в земле...
- Дочка моя, - мягко ответила Махтоба, - как я говорила тогда, так говорю и сейчас: ты для нас истинная дочь и всегда ею останешься. Мы с отцом гордимся тобой и благодарны тебе. Ты была для нашей семьи достойной невесткой, заботливой женой и родной дочерью. Раньше я не говорила этого прямо, но пришло время. Против судьбы не пойдёшь. Таков наш удел... Поэтому мы решили: тебе нужно выйти на работу. Ведь говорят: «Только человек помогает человеку залечить боль».
- Как скажете, мама, - покорно ответила Надира.
- И ещё одна просьба, - добавила Махтоба. - Постоянно следи за учёбой наших внуков. А если сможешь, приходи к нам как можно чаще, но, как прежде, не забывай навещать нас по выходным.
- Конечно, мама. Как и раньше, будем приходить с детьми по воскресеньям: приберёмся в доме, уберём двор...
- Нет, дочка, - ласково, но строго перебила её Махтоба. - По выходным я хочу, чтобы вы оставались у нас подольше и отдыхали душой. Будем вместе готовить что-нибудь вкусное и радовать друг друга. А за уборку не волнуйся: Хусравбек давно хотел нанять аккуратную женщину. Вчера он сообщил, что Мавзунабану нашла подходящую. Это сестра мужа заведующей аптекой при нашей больнице. Теперь каждое воскресенье она будет приходить убирать дом.
Поначалу свекровь собиралась поговорить с Надирой о судьбе дома в Германии, но в последний момент передумала. Подумала, что сейчас не время. Если Надира сама затронет эту тему, тогда и выскажет мнение мужа. Ведь дом и автомобиль - единственное наследие безвременно ушедшего Анварбека, оставшееся жене и детям. Этим имуществом можно было бы разумно распорядиться в интересах всей семьи.
Кстати, Ашрафбек однажды заметил: доход от продажи дойной коровы куда меньше пользы от ежедневной дойки и выращивания её телят. Однако по этому вопросу Махтоба пока не знала позиции Хусравбека. Когда придёт время - обязательно спросит и у него.
Проводив Надиру с детьми, Махтоба закрыла входную дверь и уже собиралась вернуться в дом, как вдруг зазвонил телефон.
- Да, Бек, - ответила она.
- Здравствуйте, мама.
- Здравствуй, сынок.
- Как вы себя чувствуете? Как папа? Давление не подскочило?
- Нет, слава Богу, всё в порядке. Пусть дурной глаз обходил нас стороной.
- Мама, возможно, я сегодня вечером не смогу прийти. У нас тяжёлый больной, предстоит сложная операция, которая может затянуться на несколько часов. Поэтому заранее предупреждаю: если не приду, не волнуйтесь. Завтра утром перед работой обязательно заеду. Ах да, только что водитель тестя привёз папе банку со змеей-медянкой.
- Твой тесть всегда держит слово. Пусть Всевышний дарует ему здоровья, - ответила Махтоба.
- Да, ваши сватья - очень щедрые и заботливые люди. Я уже позвонил и поблагодарил их от вашего имени.
- Правильно сделал, Бек.
- Передавай папе мой поклон.
- И ты тоже передавай от нас привет невестке и внукам. Береги себя.
- До свидания.


16

Хусравбек остановил машину у родительского дома, открыл заднюю дверь и вынул пакет с банкой медянки.
Зайдя во двор через боковую калитку, он с удовлетворением отметил, что мать, как обычно, с утра открыла все замки на воротах и оставила створку двери приоткрытой.
Громко поздоровавшись, Хусравбек прошёл в дом и направился прямо на кухню. Отец и мать сидели за столом и радостно встретили сына.
- Отец, ваш сват вчера передал вам эту банку, - сказал он, показывая на пакет.
- Медянка? - с удивлением переспросил Ашрафбек, бросив вопросительный взгляд на жену.
- Да, именно она, - подтвердила Махтоба. - Это последнее из всех народных средств, благодаря которому брат главного бухгалтера вашего свата исцелился от тяжёлой болезни.
Ашрафбек, словно вспомнив об этом разговоре, кивнул головой, а мать, обратившись к сыну, спросила:
- Бек, мы же ели суп из дикобраза и тушкана, а как правильно приготовить эту змею? Твой тесть ничего не сказал?
- Нет, - ответил Хусравбек. - Я только с его водителем говорил по телефону, он просто передал банку. Ничего не объяснил. Сейчас сам узнаю.
Он достал мобильный телефон, нашёл нужный контакт и позвонил. Через мгновение в трубке раздался хрипловатый, но бодрый голос:
- Слушаю вас.
- Здравствуйте, Раис-бобо. Как ваши дела? Все живы-здоровы?
- Здравствуй, Бек. У нас всё хорошо. А как наш уважаемый доктор? Как чувствует себя сват?
- Слава Богу, всё в порядке. Мама интересуется: как правильно приготовить змею, чтобы не потерять её целебных свойств?
- Бек, клянусь Всевышним, я сам точно не знаю. Но ничего страшного - сейчас уточню у главного бухгалтера и сообщу вам.
Связь прервалась. Родители, слушавшие разговор, поняли, что дополнительных объяснений не потребуется.
Пока Хусравбек с помощью новейшего немецкого тонометра измерял им давление, прошло около пяти минут. Затем позвонил Сарвар Шукурзаде и рассказал два способа приготовления медянки.
Первый способ: мясо змеи надо дважды пропустить через мясорубку, смешать полученный фарш с говядиной или, лучше всего, с бараниной и приготовить манты или пельмени.
Второй способ: убитую змею завернуть в двух- или трёхслойную марлю, крепко перевязать концы марли вокруг деревянной палочки и опустить в кастрюлю с водой. Варить на медленном огне до тех пор, пока в кастрюле не останется примерно одна чашка навара. Кожа, зубы и кости останутся в марле, а получившийся навар нужно пить дважды в день - утром и вечером, пока он тёплый.
Важно помнить: после употребления навара в течение суток нельзя пить холодную воду или соки, иначе лечебный эффект ослабнет.
- Брат главного бухгалтера, - пояснил Сарвар Шукурзаде, - съел две змеи, приготовленные обоими способами, и полностью исцелился.
Ашрафбек, выслушав всё это, заметно приуныл: он медленно поднялся и молча вышел из кухни.
Махтоба долго не раздумывала: выбрала более лёгкий - второй - способ и направилась в свою комнату за марлей.
Тем временем Хусравбек вынул банку из пакета, поставил её на стол рядом с электроплитой и, не отрывая взгляда от толстой змеи внутри, задумался, как бы её убить. Перерывая ящики и шкафчики, он наконец нашёл молоток и крюк, затем стал ждать возвращения матери.
Вскоре она пришла с большим куском марли. Бросив взгляд на банку со змеёй, она невольно сморщила нос и отвернулась. С древних времён у людей существует, то ли осознанное, то ли инстинктивное, отвращение к пресмыкающимся, особенно к змеям.
Когда Ева возразила, что им разрешено есть все райские плоды, кроме пшеницы, Шайтан лукаво ответил:
- Чтобы остаться в Раю навечно, вам нужно съесть этот плод вечной жизни, иначе вас выгонят оттуда.
После множества уговоров и хитроумных доводов Ева наконец попробовала немного пшеницы. Убедившись, что с ней ничего не случилось, она подошла к Адаму (мир ему) и сказала:
- Я съела пшеницу, и ничего дурного со мной не случилось. Попробуй и ты: это принесёт только благо, ведь этот плод дарует вечную жизнь в Раю.
Но Адам (мир ему) отказался, сказав:
- Ты поступила нехорошо, нарушив волю Всевышнего. А я не ослушаюсь Его повеления.
Ева продолжала настаивать:
- Чего ты боишься? Пшеница очень вкусная. Чтобы навечно остаться в Раю, тебе тоже следует попробовать этот плод бессмертия.
По словам Праматери Евы, Пророк Адам (мир ему) поднёс к губам зерно пшеницы - и едва оно прошло через его горло, как в тот же миг и он, и Праматерь Ева остались нагими: райские одежды упали с их тел, обнажив срам… Как только Господь узнал о нарушении, Он изгнал всех четверых из Рая: Адам оказался в Индии, на вершине горы Сарандеб, Ева - в Джидде, Шайтан - в Майсане, а Змей - в Исфахане.
Сколько же слёз было пролито, сколько мольбы и стенаний - Адам и Ева каялись, взывали к небу, надеялись на прощение... Никто, кроме Всевышнего, всевидящего и всезнающего, не знает, как долго длилось это раскаяние. С тех пор, и по сей день, где бы ни жил человек, он питает отвращение к змее - искусителю, позволившему Шайтану проникнуть в Рай. Завидев змею, люди инстинктивно морщатся и отворачиваются...
- Если уж хочешь убить его - убей, но без меня. И, пожалуйста, будь осторожен, - тихо сказала Махтоба и вышла во двор, чтобы вдохнуть свежего воздуха.
Хусравбек снял пиджак, повесил его на спинку стула и засучил рукава. Как хирург, входящий в операционную, он тщательно вымыл руки с мылом, вытер чистым полотенцем и положил его на край стола. Затем достал из тумбы разделочную доску, клеёнку, убрал со стола скатерть и аккуратно разложил всё необходимое. Поставил на доску банку, снял крышку и осторожно уложил её набок - чтобы змея сама выбралась наружу. В одну руку взял щипцы, в другую - молоток и замер, готовый к действию.
Но змея, будто чувствуя свою гибель, не спешила выползать. Тогда он положил щипцы и мягко покатал банку, пытаясь разбудить спящее создание. Змея шевельнулась, медленно, словно осознавая приближение конца, наконец высунула голову. В ту же секунду Хусравбек крепко зажал её затылок щипцами и дважды с силой ударил по голове молотком.
Змея не сопротивлялась - ни малейшего движения или шороха не было. Только изо рта выступила капля крови. На всякий случай Хусравбек нанёс ещё один удар, не отпуская щипцы. Он ждал. Минуту, может, две, смотрел, не мигая. Но змея больше не шевелилась - она была мертва.
Он аккуратно разложил на клеёнке чистую марлю, сложенную вдвое, и, всё ещё держа змею за хвост, уложил её на ткань. Затем бережно обернул и завязал концы.
- Мама, вы где? - позвал Хусравбек.
Махтоба вернулась на кухню. Окинув взглядом стол, она молчала. Наклонилась, открыла дверцу плиты, достала кастрюлю и поставила её обратно. Затем посмотрела на сына.
- Мама, а где большая деревянная ложка, которую вы обычно используете для плова? Не могу её найти, - спросил Хусравбек.
- А зачем она тебе? - поинтересовалась Махтоба.
- Хочу вставить в неё марлю и уложить сверху на кастрюлю.
- Посмотри в верхнем шкафу, может, там лежит.
Хусравбек открыл настенный шкафчик. Его взгляд сразу упал на деревянную ложку. Взяв её, он подошёл к кастрюле, вставил ложку в край узелка марли, уложил тот внутрь и убедился, что дно марли немного приподнялось над дном кастрюли.
- Мама, включите плиту и налейте воды. Как говорил Раис-бобо, сначала доведите воду до кипения, а потом уменьшите огонь, чтобы она медленно кипела.
- Поняла. А соль - сейчас добавлять или потом?
- Как вам удобнее.
- А может, чтобы бульон был поострее, добавить зелени, болгарского перца, картошки и лука?
Хусравбек немного растерялся от такого вопроса.
- Не знаю… - пожал плечами он. - Но помнится, Раис-бобо не раз говорил, что это не принципиально. Ничего страшного, я ему ещё раз позвоню, уточню.
Махтоба вымыла кастрюлю с мылом и поставила её на полку. Затем взяла суфру, вышла во двор, отряхнула её под деревом, а потом вернулась и снова постелила её на место. В банку с мукой она налила немного воды, тщательно размешала и вылила получившуюся смесь под то же дерево. После этого снова зашла в дом.
Когда все приготовления, казалось, были завершены, они вымыли руки. Хусравбек взял мобильный телефон и позвонил тестю, чтобы передать вопрос, который ранее задала мать. Тот ответил, что добавлять овощи в кастрюлю не стоит - целебными свойствами обладает только отвар из змеи.
*/ Суфра - ткань или скатерть, расстилаемая на полу или столе для еды.

Махтоба, находясь на кухне, внимательно выслушала ответ своего свата, затем обратилась к сыну:
- Поняла всё. Будет готово примерно через четыре-пять часов на слабом огне.
- Хорошо, мама, - сказал Хусравбек, взглянув на часы. - Мне уже пора. Разрешите?
- Конечно, не забудь попрощаться с отцом.
- Обязательно.
Накинув пиджак, Хусравбек направился в комнату к отцу.
Ашрафбек, подняв голову и заметив сына, спросил:
- Ты уходишь? Много работы?
- Да, отец, - ответил Хусравбек. - По статистике, за девять месяцев этого года количество больных увеличилось более чем на двадцать процентов по сравнению с прошлым годом. И, что особенно тревожно, треть из них пострадала в авариях.
- С одной стороны, хорошо, что люди стали богаче и покупают машины. Но с другой - беда, ведь всё больше водителей ведут себя безответственно.
- Вы правы. Каждый день к нам привозят не меньше четырёх–пяти человек, пострадавших в ДТП. В городе есть ещё четырнадцать больниц и две травматологические клиники, но сколько туда доставляют пациентов, я даже не знаю. К сожалению, эта тенденция растёт не только у нас, но и в других странах.
- В целом, с ростом населения и увеличением производства автомобилей количество аварий будет только расти. Это закономерно.
- Возможно.
- Работы у врачей и медсестёр много, но знаешь, что произошло в онкологическом центре? Они сообщили о снижении числа пациентов с раком, и что же сделали?
- Что? Закрыли центр и устроили забастовку?
- Нет. Они пригласили двух священников, чтобы те читали молитвы и тем самым «привлекали» больше больных.
- Боже мой! Какие это люди - ради денег готовы нарушить клятву Гиппократа! Для врачей чем больше больных - тем больше доходов, но это же противоречит человеческой морали.
- Мы тоже были возмущены, когда узнали об этом.
- Знаешь, Бек, ходят слухи, правда ли, не знаю - мойщик покойников в собственном доме ставит вертикально деревянную разделочную доску, а рядом скалку для раскатывания теста. Считается, что так у него работы прибавится. Есть такое поверье у нашего народа: если доску и скалку поставить так, как сделал он, то быть несчастью.
- Правда? Или это просто пустые разговоры?
- Не знаю, поверье старое. Но в нём что-то есть. В любом случае, можешь спросить об этом у мамы.
- Не надо, я и так знаю - мама кладёт эти вещи горизонтально. Иначе случайно уронить доску или скалку - значит, не обойтись без ушибов.
- Твоя мама - мудрый человек.
- Отец, мне почти пятьдесят, и только теперь я начинаю понимать эти вещи.
- Вот почему говорят: человек учится с колыбели до могилы.
Ашрафбек, качая головой с недовольным выражением, не мог отделаться от мысли, что ради денег врачи онкологического центра пошли на подобные хитрости, нарушая клятву Гиппократа.
Хусравбек попрощался и ушёл, а Ашрафбек остался в своей комнате, погружённый в глубокие раздумья.


17

«Какое странное время наступило. С изменением общественного строя и переходом к рыночной экономике все ценности советского периода - будь то в государственной системе или в отношениях между людьми - увы, изменились коренным образом», - размышлял Ашрафбек Давлатзаде.
В первые годы врачи, прошедшие интернатуру, получали зарплату дважды в месяц: 20-го и 5-го числа. Позже, в преддверии государственных праздников или в День работников здравоохранения, им выплачивали премии в размере 50–100 % от оклада. При выходе в очередной отпуск врачи получали премиальные в размере одной зарплаты и одноразовую помощь на лечение. Кроме того, раз в несколько лет профсоюз выделял путёвки в санаторий или на курорт. В конце года иногда выдавали дополнительные премии в размере двух-трёх окладов - всего этого было достаточно для достойной жизни.
Ещё одним преимуществом советского периода было бесплатное обучение в средних и высших учебных заведениях, а также предоставление жилья нуждающимся по очереди. Молодым специалистам и сиротам бесплатно выделялись комнаты в общежитиях. В те годы социальная справедливость и равенство прав существовали на деле: дети председателей, рабочих и крестьян учились в одной школе. Цены в магазинах и на рынках соответствовали государственным зарплатам. Например, за цену одного килограмма мяса сегодня в советские времена можно было купить почти двадцать килограммов. За цену одного килограмма сахара ныне - 6–7 килограммов в прошлом. Мешок муки первого сорта (70 кг) стоил 13 рублей, тогда как сейчас мешок муки (50 кг) стоит 220–240 сомони.
Кроме того, врач за консультацию или осмотр пациента не требовал платы, как это происходит сегодня, когда не стесняются брать деньги и в больницах, и в государственных поликлиниках, несмотря на то, что зарплату им выплачивает государство.
Однако именно период рыночной экономики деформировал его душу и сердце. Будучи заведующим отделением, он был обязан следить за ремонтом палат и обеспечивать их необходимым инвентарём - шторами, шкафчиками, подушками и одеялами. Главный врач напрямую подталкивал заведующих и врачей к преступлениям - коррупции, мягко говоря, а также к другим неправомерным действиям. В итоге лечение в государственных больницах стало практически платным.
Другим достоинством советской системы было то, что специалистов к руководящим должностям готовили постепенно и поэтапно, и что особенно важно - на эти посты назначались действительно талантливые и способные люди. Если же вдруг на ответственное кресло случайно попадал малограмотный или невежественный человек - по протекции влиятельных родственников или уважаемых родителей - долго он там не задерживался. Как только становилось ясно, что человек не соответствует занимаемой должности, народ коллективными жалобами закидывал вышестоящие инстанции, и его в итоге вынужденно освобождали от должности.
А теперь? Достаточно, чтобы руководителю приглянулся кто-то из близкого окружения, родственников или льстецов - и тут же выходит приказ о назначении на руководящую должность. Никого уже не волнует, обладает ли кандидат высоким профессионализмом, здравым умом, организаторскими способностями или искренней преданностью делу. Говорят, что некоторые ловкачи покупают доходные посты чемоданчиком с деньгами. Возможно, это слухи. Но разве богатый человек станет тратить средства просто так? Скорее всего - чтобы стать ещё богаче.
Во времена Советского Союза социалистическое соревнование между предприятиями служило стимулом к повышению качества и объёма производства. При рыночной экономике же между производственными предприятиями, образовательными и медицинскими учреждениями должна существовать здоровая конкуренция. Народ сам должен оценивать, какое предприятие выпускает продукцию высокого качества, в каких школах и вузах преподавание на достойном уровне, а где - будь то государственные или частные медицинские учреждения - работают специалисты, способные эффективно лечить.
А теперь что? Если человек болен и у него есть достаточно средств, он идёт лечиться в частную клинику. Там не нужно приносить постельное бельё и бегать за лекарствами по аптекам. А если бедный обратится в государственную больницу - его сначала не примут без взноса до пятисот сомони, якобы за «износ и повреждение имущества». Допустим, он находит эти деньги и платит. Но и тогда - постель, подушки, лекарства - всё за его счёт. Перед выпиской он должен оплатить «услуги» санитарки, медсестры и врача, иначе не получит ни больничный, ни какой-либо официальный документ.
Сколько ещё будет продолжаться эта несправедливость, бездушие и вымогательство? С таким отношением к делу система здравоохранения не продвинется вперёд, сколько бы ни кричали с трибун, что здоровье народа - богатство государства...
«Ашрафбек, хватит! Хватит!» - строго приказал он себе. - Оттого, что ты огорчаешься и думаешь о том, как улучшить общественный строй или здравоохранение, лучше не становится - и, похоже, не станет. А тем временем, кроме основной болезни, можно ещё и нервное расстройство заработать. Всё, хватит этих бесполезных мыслей! Лучше выйди на солнышко, подыши свежим воздухом…»
Старик поднялся с постели. Заложив руки за спину, осторожно двигаясь, вышел из комнаты и в коридоре столкнулся с женой.
- Выйду немного на солнце, - объяснил он и, не дожидаясь ответа, направился во двор.
В памяти тут же всплыли слова французского психолога Эмиля Куэ, о которых рассказывал сын Хусравбек.
«С каждым днём мне становится всё лучше и лучше…» - не спеша шагал он по двору, мысленно повторяя эту фразу.
Он уже восьмой или девятый раз про себя произнёс эту фразу самовнушения, когда вдруг в памяти всплыл образ главврача больницы - Саъдулло Нуруллозаде, с головой, напоминающей дыню, и животом - бочонок.
В субботу утром, когда ещё не было и восьми часов, Ашрафбек пришёл в отделение. Прослушал краткий отчёт дежурного врача и отпустил его. Затем поочерёдно пригласил трёх медсестёр, расспросил об общем состоянии пациентов. Выяснилось, что у больного Негматзаде, из седьмой палаты, ночью поднялась температура и до сих пор не спадала.
Прежде чем навестить пациента, он пролистал историю болезни, ознакомился с записями и назначениями дежурного врача - и удивился, почему состояние больного не улучшалось.
С журналом в руках, в сопровождении медсестры, он вышел из кабинета и направился в сторону палаты номер семь, как вдруг почти бегом к нему подскочил помощник главврача.
- Уважаемый Давлатзаде, почему у вас телефон выключен?! - задыхаясь, спросил он вместо приветствия.
- Вы же знаете: когда я на работе, телефон отключаю, чтобы ничто не отвлекало, - спокойно ответил Ашрафбек. - Что случилось?
- Саъдулло Нуруллозаде уже полчаса вас ждёт. Срочно требует к себе.
- У одного из пациентов высокая температура. Я сначала его осмотрю, потом подойду, - сказал Ашрафбек.
- Пожалуйста, идите сразу к главврачу, иначе он меня в порошок сотрёт. Он сегодня не в духе…
Несмотря на то, что настойчивость помощника его раздражала, Ашрафбек сдержанно произнёс:
- Передайте Нуруллозаде, что я осмотрю тяжёлого больного и сразу подойду. Это понятно?
- Понял… понял…
Не дослушав, Ашрафбек зашагал дальше, нахмурив брови.
В седьмой палате он внимательно осмотрел Негматзаде, госпитализированного с гипертонией. Спокойно задал несколько вопросов, выслушал ответы и, похоже, понял суть проблемы. Сдержанно спросил:
- Вчера вечером или ночью кто-то навещал вас?
- Да… сын с женой приходили.
- Понятно. А что они вам принесли? Может, мороженое?
- Угадали. Очень вкусное было… московское.
Ашрафбек пригласил пациента к окну, попросил открыть рот и, осмотрев горло, с удовлетворением сказал:
- Всё ясно, друг мой. Видимо, вам так понравилось, что съели не одну, а две порции этого «вкусного» мороженого - вот и воспалили себе горло. Я назначу антибиотики. Кроме того, в стакан тёплой воды добавьте чайную ложку соды и немного соли - этим раствором будете полоскать горло каждый час. Когда воспаление пройдёт, температура тоже спадёт. Ещё попрошу дежурного ЛОРа вас осмотреть - возможно, будут дополнительные назначения. Договорились?
Затем он вышел в коридор, сел за стол дежурной медсестры и аккуратно внёс новые назначения в историю болезни. Лишь после этого, не спеша, направился в кабинет главврача.
Спустившись на лифте на первый этаж и проходя к административному корпусу, он размышлял, зачем его вызывает Нуруллозаде. Если снова речь пойдёт о ремонте палат, он намерен настаивать на своём - том самом мнении, что высказал на планёрке в понедельник в присутствии замначальника управления здравоохранения.
Поднявшись на второй этаж, Ашрафбек поприветствовал секретаря и вошёл в приёмную. Несколько секунд он постоял у большого зеркала у окна, одёрнул халат, поправил крахмально-белый колпак, после чего открыл дверь.
После коротких приветствий и рукопожатий, не обращая внимания на мрачное лицо главврача, он спокойно уселся на стул:
- Уважаемый Нуруллозаде, что-то срочное случилось?
Главврач, лицо которого налилось краснотой, положил обе руки на стол и недовольно процедил:
- Срочное дело - ремонт палат. Все отделения начали работы ещё вчера. А ваше когда приступит?
- Но ведь я уже высказал своё мнение на планёрке, - напомнил Ашрафбек ровным голосом.
- Верно, вы тогда высказались. А не забыли, что я ответил? - резко взглянув на него, произнёс Нуруллозаде. - Или мои слова для вас ничего не значат?
- Уважаемый Нуруллозаде, и вы, и я прекрасно знаем: ремонт палат за счёт самих врачей - незаконен. Если вы настаиваете, дайте нам не устное распоряжение, а письменный приказ. Тогда, может быть, и начнём.
Похоже, упрямство заведующего переполнило чашу терпения главврача: он вскочил с кресла, заходил по кабинету, а затем остановился напротив Ашрафбека и строго произнёс:
- Разве я не объяснял, что вскоре приедет комиссия из министерства? Будет проверка!
- Пусть проверяют, - пожал плечами Ашрафбек. - Насколько я знаю, показатели у нас неплохие.
- Доктор, показатели по лечению, ведению документации, участию в конкурсах и конференциях, санитарному просвещению и профилактике - да, всё у вас в порядке. Но почему вы не хотите понять, что палаты, коридоры и холлы в ужасном состоянии? Им не делали ремонт уже пять лет. А занавески на окнах? Прямо скажем, хуже ветоши.
- Тут вы правы. Но тогда подайте заявку руководству. Как только выделят средства - мы хоть завтра начнём ремонт. Мы не отказываемся. Но я и мои коллеги из терапевтического отделения не в состоянии делать это за свой счёт.
- Педиатрическое отделение, ЛОР, родильное, хирургическое... - начал загибать пальцы Нуруллозаде.
- Уважаемый Нуруллозаде, не утруждайте себя. Я в курсе, что они уже начали ремонт. Честь им и хвала. Откуда у них деньги - не знаю. Может, у каждого есть свой спонсор, а может, и нет. Но мы, врачи терапевтического отделения, не будем ремонтировать палаты за счёт своих, и без того скромных, зарплат. И уж тем более не станем выпрашивать подачки у так называемых "спонсоров".
- По имеющимся у меня сведениям, сейчас во всех больницах - и в городских, и в районных - ремонт выполняется за счёт врачей. Ни одно медучреждение не надеется на государство. Вы и сами знаете: у государства сейчас «руки коротки». Нам, главврачам, с трудом разрешают использовать часть собранных средств на внешний ремонт зданий - и мы уже рады.
- Да, знаю. Государство легко находит деньги на пышные приёмы и ансамбли юных танцовщиц, но на здравоохранение и образование у него, видите ли, нет «возможностей». Однако, насколько мне известно, пациенты вносят деньги в кассу при госпитализации. Почему бы не использовать их?
- Так и делаем. Эти деньги мы и собираем. Если получаем разрешение, используем их на ремонт фасадов. После последнего ремонта остались должны строителям шестьсот сорок тысяч сомони. В прошлом году еле расплатились. Теперь надеемся, что в следующем году из накопленных средств сможем начать внешний ремонт. Ни одна копейка из кассы не пропадает - финансовый контроль проверяет нас дважды в год. Строжайше.
- Возможно. Но, во-первых, у нас такой возможности нет. А во-вторых, прошу прощения - даже если вы прикажете, я не позволю своим сотрудникам собирать деньги с пациентов. Может, вы не знаете, а может, делаете вид. Я вообще не хотел говорить об этом, но… В других отделениях деньги с пациентов берут не только уборщицы и медсёстры, но и врачи: уборщица - за уборку, медсестра - за укол, врач - за осмотр и лечение. Более того, некоторые врачи, в рабочее или после рабочее время, принимают пациентов неофициально: проводят осмотр, дают рекомендации, выписывают рецепты. Разумеется, за плату.
- Слышу об этом впервые, - с нарочитым удивлением ответил Саъдулло Нуруллозаде, наморщив широкий лоб. - Но если вы последуете их примеру, у каждого появится дополнительный доход.
- Нет. Мы не собираемся превращать отделение в амбулаторию.
- Почему? Разве к вам никто не обращается?
- Обращаются. Приходят знакомые, бывшие пациенты - за советом. Мы принимаем их после смены, в дежурном кабинете. Бесплатно. В отличие от других, мы не берём денег за консультации.
- То есть в других отделениях с пациентов требуют оплату?
- Не знаю. Но знаю одно: люди жалуются. А если, не дай бог, кто-то подаст жалобу в прокуратуру или милицию - будет скандал. Пострадают сразу несколько человек. Репутация врача, клятва Гиппократа - всё под угрозой.
- Уважаемый Давлатзаде, ну зачем вы всё драматизируете? Сейчас рынок, свободная экономика. И вообще, никто же не вымогает деньги - пациенты сами дают. Это ведь не преступление.
- Всё равно. Ни один сотрудник моего отделения - ни врач, ни медсестра, ни санитар - не имеет права брать деньги с пациентов. Узнаю - в тот же день положу его обувь ему под ноги. Знаете почему? Потому что мы государственная больница. Я не позволю бросить тень на авторитет государства. Это - во-первых. А во-вторых, если бы мы были частной клиникой, как, например, «Авиценна», где работают мой сын и невестка - я бы не возражал. Но за копейки, уважаемый Нуруллозаде, я не намерен топтать клятву Гиппократа и терять честь.
- Сохранять честь и верность делу - похвально, доктор. Но что же делать с ремонтом?
- Моё мнение неизменно: ремонт должен проводиться не за счёт взяток или наших нищенских зарплат, а за счёт государства. Или из фонда, которым вы, как главврач, распоряжаетесь.
Саъдулло Нуруллозаде раздражённо хлопнул в ладони, вернулся за стол, тяжело опустился в кресло, положил руки на стол и, склонив голову, на несколько секунд задумался.
- Уважаемый Давлатзаде, вы ведь врач с именем, кандидат медицинских наук, Отличник здравоохранения, награждены медалью «За достойную службу», орденом «Шараф», - вздохнув, снова заговорил главврач. - Но вы вынуждаете меня пересмотреть своё отношение к вам.
- Уважаемый главврач, вы имеете на это не только право, но и полное основание.
- После всех этих лет работы вместе мне бы не хотелось расставаться.
- Понимаю вас. Благодарю, - спокойно произнёс Ашрафбек, вставая с кресла. - Помните, я ведь изначально и не хотел становиться заведующим отделением, как бы вы меня ни уговаривали. Когда поняли, что на меня ваши уговоры не действуют, тогда через министра, вашего уважаемого свата, надавили. Разве не так?
- Всё так. Вы правы…
- Вот я, дурак, и поддался: раз министр просит - значит, надо. Бросил тёплое, спокойное место и пришёл сюда, думая, что смогу больше пользы принести пациентам…
- Тогда больнице были нужны такие опытные специалисты, как вы, - не отрывая взгляда от окна, тихо сказал главврач. - Хотя вы перешли к нам с должности заместителя заведующего кафедрой, но, согласитесь, в финансовом плане вы не потеряли. Напротив - я прибавил вам к окладу пятьдесят сомони. Кроме того, мы добились, чтобы вам вручили орден. Разве не так?
- Благодарю. Но дело не в зарплате и не в ордене. Я и предложение министра тогда принимать не собирался, но он… Он сказал: «Мы все, врачи, давали клятву Гиппократа», - и этим окончательно меня убедил. Впрочем, не суть важно. Если вы собираетесь назначить на моё место кого-то другого - это ваше право. Но, поверьте, с моими знаниями и опытом без дела я не останусь, - сказал Ашрафбек. Он снял с шеи фонендоскоп, бережно свернул его и положил в карман халата. Уже направляясь к двери, добавил: - Спасибо за годы совместной работы.
Ашрафбек Давлатзаде шёл прочь, и казалось, сам воздух дрожал от ярости, что овладела им.
«Эта ненасытная акула думает, что я ничего не знаю о его махинациях. Тратит сто тысяч на ремонт, а в отчётах пишет триста. Думает, мы ничего не видим? Однажды всё вскроется. Министр его сват - вот он и голову потерял, мерзавец».
Вернувшись в отделение, он зашёл в свой кабинет. Первым делом достал из шкафа бутылку минеральной воды. Он не испытывал жажды - просто хотел унять бушующую ярость, сбить жар негодования, хоть немного успокоиться.
На самом деле Ашрафбек всей душой был привязан к своему отделению и к лечению людей. Он по-настоящему любил своё дело. И когда исцелённый пациент с благодарностью жал ему руку, это было для него лучшей наградой.
Его нередко приглашали в другие отделения, а порой и в другие больницы - для консультаций или осмотра тяжёлых больных. Он всегда охотно откликался, считая: если его знания и опыт нужны - значит, труд его действительно ценят, значит, его признают как врача-профессионала.
Подобно своему учителю, Надиру Салимзаде, он воспринимал осмотр, лечение, а порой и просто облегчение боли как своё святое профессиональное и человеческое дело. Великий Гиппократ говорил об этом ещё более чем за четыре века до нашей эры, и именно на его имя будущие врачи торжественно клянутся быть достойными последователями.
Спустя несколько минут Ашрафбек всё ещё не мог принять окончательное решение. Почувствовав некоторое облегчение, он всё равно сел за стол, машинально выдвинул верхний ящик и уставился на авторучку, которая попалась ему на глаза. В этот момент его осенила мысль:
«Я буду первым, кто выступит против этого негодяя. Не стану ждать его распоряжений - сам напишу заявление и уйду по собственному желанию», - подумал он.
Он взял лист бумаги и написал заявление на имя главного врача Саъдулло Нуруллозаде. Но, вопреки ожиданиям, вместо того чтобы успокоиться, снова почувствовал, как гнев вспыхивает с новой силой.
«Зачем я должен радовать его своей отставкой?» - сказал он себе, сжимая заявление в руке. Потом разорвал его на части и бросил в корзину. - «Нет, я подожду. Посмотрим, какие ещё хитрости ему придут в голову. “Терпение!” - говорила наша дорогая учительница Мукаррама Хайдарова».
Он впервые за этот день улыбнулся.
«В самые трудные моменты мне всегда помогает память о Мукарраме Хайдаровой, её мудрые советы».
Ашрафбек отчётливо помнил, как в пятом или шестом классе, когда он сильно простудился, он пропустил уроки и остался в комнате. Его тело горело от жара, и он лежал под одеялом. Дежурный принёс ему обед. Ашрафбек так и не смог поесть, пил только чай. Он лежал с высокой температурой, почти в бреду, когда в комнату вошла Мукаррама Хайдарова - директор интерната. Она поздоровалась, провела ладонью по его лбу и спросила:
- Как ты себя чувствуешь? Температура поднялась? Уши не болят? Медсестра тебя осматривала? Лекарства дала?
Ашрафбек кивнул, собираясь ответить «да», но она, как всегда, ласково сказала:
- Нет, не вставай, отдыхай. Я только что позвонила в скорую помощь. Сейчас приедут врачи, осмотрят тебя и дадут лекарства. Не переживай, мой сынок, скоро ты поправишься.
Она была удивительно терпеливой и заботливой женщиной. Каждый раз, когда она, сироту, называла его «мой сынок», он испытывал глубокую благодарность. Это было как невидимая сила, поднимавшая его и заставлявшая тянуться к безбрежному небу, будто он готов был взлететь.
Вскоре пришли врач и медсестра, оба в белых халатах. После обычных вопросов и осмотра врач проверил температуру - 39,5. Он подвёл Ашрафбека к окну, где было немного светлее, и попросил открыть рот. Затем, аккуратно прижав язык ложечкой, внимательно осмотрел горло. Покачав головой, он сказал:
- Горло воспалено, миндалины сильно опухли.
Эти слова он скорее адресовал директору интерната, чем самому мальчику. Мукаррама Хайдарова спросила:
- Что будем делать? Лечим здесь или…?
- Лучше в больнице, если вы не возражаете.
- Я не против, но наши дети, - она, говоря «наши дети», имела в виду воспитанников интерната, - не очень охотно ложатся в больницу.
Услышав слово «больница», Ашрафбек невольно вздрогнул. Глаза его наполнились слезами. Мукаррама Хайдарова, опытная женщина, прекрасно понимала, что её воспитанникам тяжело переносить разлуку с привычной обстановкой. Им не нравилось, что там придётся несколько раз в день сдавать анализы, терпеть уколы и осмотры, а главное - никого из близких не будет рядом.
В итоге она уговорила врача оставить мальчика в интернате и лечить его там. Медсестра пообещала следить за его состоянием.
- В принципе, если каждые три часа давать антибиотик и держать его в постели, через два-три дня всё пройдёт, - объяснил врач. - Главное, чтобы он не пил холодную воду и тепло одевался. Лечение начнём прямо сейчас.
Он отдал медсестре указания и подошёл к кровати.
- Не беспокойся, - добавил он. - Повернись на бок и немного спусти штаны. Моя помощница сделает укол. Не бойся.
Ашрафбек, хотя и не хотел, но, чтобы не показаться перед учительницей капризным или упрямым, нехотя сбросил с себя одеяло, повернулся на бок и немного спустил свои штаны. Стиснув зубы, он нахмурился и тревожно стал ждать. Медсестра, прикладывая к его ягодице смоченный в спирте ватный тампон, сказала:
- Не переживай, тебе не будет больно.
- Нет, я не боюсь, - выдавил он, сжимая зубы.
-Вижу, ты смелый парень, только не сжимай так сильно зубы, - улыбнулась она.
  Ашрафбек удивился: откуда медсестра узнала, что он сжимает свои зубы? Он тотчас разжал свои зубы, как в эту же минуту почувствовал боль от укола в ягодице.
- Молодец, смелый парень, - похвалила его медсестра, заканчивая укол. - немного подержи вату и потом можешь выбросить, - добавила она.
-Мы сейчас очень быстрым и лёгким способом снизим твою температуру, - сказал доктор и объяснил: - Сначала температура снизится, а потом тебе станет очень холодно, но ты не должен этого бояться. Через некоторое время это состояние пройдет. А теперь разденься, пожалуйста, до пояса.
-Зачем? – удивилась Мукаррама Хайдарова.
-Даже если и будет затратно, но мы сейчас намочим полотенце в спиртовом растворе и хорошенько растерём молодого человека с головы до пояса. Ему полегчает, уверяю вас, - успокоила директора доктор.
Ашрафбек опять нехотя поднялся с кровати и разделся до пояса. Он хотел прилечь на кровать, как доктор остановил его:
-Наш герой, минуточку. Я сейчас быстро разотру тебя полотенцем, смоченным в спиртовом растворе, а потом ты можешь одеться и лечь под тёплое одеяло. Хорошо? – спросил его доктор.
Но разве Ашрафбек мог в присуствии директора возразить человеку в белом халате? Он встал и доктор, взяв из рук медсестры влажное полотенце, сперва тщательно протёр ему голову, шею и спину, а затем грудь и живот – до самого пояса. После этого он велел ему одеться. И вправду, Ашрафбек, словно солдат, торопливо натягивал одежду и ощущал, как от холода всё его тело дрожало. Доктор, не обращая внимания на его состояние, сказал:
- Поправляйся, парень, - и направилась к выходу.
Мукаррама Хайдарова проводила их и вскоре вернулась в комнату со стаканом молока в руках.
- Как ты себя чувствуешь, сынок? Полегчало? - спросила она, подходя ближе.
- Да, учительница. Раньше было очень холодно, а теперь вроде легче. Как будто температура снижается.
- Давай, выпей молоко. Оно поможет быстрее выздороветь, - сказала она, протягивая стакан.
Он допил молоко до дна. Она наблюдала за ним с той же ласковой заботой, с какой недавно проводила ладонью по его горячему лбу.
- Сегодня тебе лучше не вставать. Я распоряжусь, чтобы еду приносили прямо сюда.
Для Ашрафбека Мукаррама Хайдарова была не просто директором и учителем - она была настоящей матерью, которая заботилась и умела поддержать в трудную минуту. Она стала тем человеком, который однажды вдохновил его выбрать профессию врача.
Когда он учился в девятом классе, накануне Навруза, ученики писали сочинение на тему «Моя любимая профессия». Ашрафбек долго думал, прежде чем вспомнил этот день - болезнь, помощь врачей скорой помощи, стакан горячего молока в заботливых руках. Тогда он написал о врачах, которые спасают жизни и возвращают здоровье, и признался, что мечтает стать одним из них. В том сочинении он не забыл упомянуть, как Мукаррама Хайдарова пришла к нему и сказала: «Ты поправишься, сынок».
В один из дней, когда Ашрафбек с одноклассниками направлялся в столовую, вдруг послышался знакомый голос:
- Давлатзаде!
Он остановился и, обернувшись, увидел Мукарраму Хайдарову.
- Да, учительница, - сказал он, подходя ближе.
- Я прочитала твоё сочинение. Очень хорошо написано, - сказала она. - Сынок, мне понравилось твоё желание стать врачом. Но тебе нужно учиться ещё лучше. Знаешь, не каждый сможет поступить в медицинский институт. Поэтому особенно обрати внимание на физику и химию - это важные предметы.
- Хорошо, учительница, - кивнул он.
В школе-интернате, где училось более трёхсот детей, были не только полные сироты, но и те, кто потерял одного из родителей.
Это был воскресный вечер. Мукаррама Хайдарова заступила на смену. В библиотеке старшеклассники, после новостей, смотрели американский фильм под названием «Убийца». А потом, уставшие, вернулись по своим комнатам - отдыхать и готовиться ко сну. Учительница, как всегда, заходила в каждую комнату, спрашивала, как себя чувствуют дети, и, пожелав всем спокойной ночи, уходила дальше.
В полночь Ашрафбек проснулся от громкого плача. Сначала он подумал, что соседа Гуфрона укусила змея. Не раздумывая, он побежал не к другу, а на медицинский пост - позвать медсестру. Когда они вернулись, Гуфрон всё ещё плакал, не в силах успокоиться. Утешения друзей не действовали, и в комнате звучали только его слова, полные боли:
- Господи… за что? Почему у всех есть родители, а я один? Разве я не человек? Почему мне не помогла Твоя милость? Зачем я родился? Чтобы страдать? До каких пор это будет продолжаться?
Он словно не замечал окружающих. Плакал не сдерживаясь, горько, без надежды.
В этот момент в комнату вошла Мукаррама Хайдарова. Она сразу подошла к Гуфрону, обняла, прижала к себе, как родная мать, и, утирая ему слёзы, заговорила:
- Сынок, не стесняйся - плачь, жалуйся, выговаривайся. Только не забывай о Боге. Он с нами. Он - наш защитник. Поверь, всё, что ты сейчас чувствуешь - боль, слёзы, этот страшный сон - не случайно. Бог хочет, чтобы ты освободил сердце от тяжести, чтобы очистил душу через слёзы. Плачь, не сдерживай свои эмоции. Это исцеляет.
Потом она повернулась к остальным:
- Всё, хватит смотреть! По комнатам марш!
Комната сразу опустела. Остались только сама Мукаррама Хайдарова, медсестра и четверо ребят.
- Открой аптечку, - сказала она медсестре. - Найди успокоительное для Гуфрона.
Медсестра кивнула, открыла чемодан, достала лекарство. Ашрафбек тем временем налил в стакан холодного чая из чайника и подал медсестре.
- Давай, сынок, выпьем по таблетке, - сказала Мукаррама Хайдарова.  - Ты знаешь… моя боль, возможно, даже сильнее твоей. Я тоже выросла без родителей. Мне было всего пять, когда отца признали врагом народа и сослали. Мать тоже арестовали - за то, что училась в медресе, читала Коран. Её отправили в Сибирь. Только в 1959 году суд снял с них обвинения. Поверь, я знаю, что такое жить без тепла и поддержки… До сих пор не знаю, кому могла бы выговорить свою боль.
Гуфрон смотрел в пол, не зная, как реагировать. Медсестра подала ему таблетки и холодный чай. Он молча выпил лекарство.
- Спасибо, - прошептал он.
Мукаррама Хайдарова продолжала говорить:
- Гуфрон, помни: ты не один. Здесь, в интернате, все мы сироты. Даже я. Знаешь, когда родился пророк Мухаммад, (мир ему), его отца уже не было в живых. В семь лет он потерял и мать. В восемь - умер дед Абдулмутталиб. Его приютил дядя Абутолиб. Тогда в Аравии не было интернатов и приютов, как у нас. И всё же он вырос Человеком. Большим Человеком. Потом стал пророком всех мусульман. Не забывай это, сынок.
Убедившись, что Гуфрон успокоился, она снова пожелала всем спокойной ночи и выключила свет.
Но Ашрафбек не мог заснуть. Он долго ворочался, размышляя, что так сильно задело его друга именно сегодня. И вдруг понял - всему виной фильм, который они смотрели вечером. «Убийца».
В одной сцене главный герой - преступник - похищает жену и сына миллионера. Он связывает их, заклеивает им рот и глаза, увозит в пустыню и запирает в доме без окон и дверей. Но мальчик, не дрогнув, говорит: «Папа обязательно найдёт меня. Он меня спасёт!»
Именно эти слова, этот образ, возможно, ранили Гуфрона. Слишком сильно напомнили о том, чего у него нет - о том, что не придёт отец, не спасёт, не обнимет. Именно тогда, в ту ночь, боль прорвалась наружу - и залила всё вокруг.
Ашрафбек никак не мог найти покой. Он не кричал, не жаловался вслух - лишь тихо горевал о своём сиротстве. Часто сидел один, в тени старого дерева, размышляя о жизни, а ночами - беззвучно плакал, прося у Бога помощи. Но казалось, Господь был где-то далеко, не слышал его слёз, не замечал страданий, не отвечал на мольбы.
Спустя несколько дней, долго обдумывая всё, Ашрафбек, наконец, решился и пошёл к Мукарраме Хайдаровой. Он постучал дважды, приоткрыл дверь и, нерешительно переступив порог, вошёл.
- Ашрафбек? Что случилось? - с удивлением спросила она, заметив его встревоженное лицо. - Всё в порядке?
- Всё хорошо, учительница, - произнёс он неуверенно, стараясь скрыть волнение. - Я… пришёл поговорить.
- Ты плохо выглядишь. Не заболел? - с тревогой спросила она, вглядываясь в его лицо.
- Нет… - ответил он, опустив глаза. Подойдя к стулу, сел. - Мне нужно знать… кое-что важное.
Он долго не мог заговорить, лишь опустил голову. Глаза его заблестели от слёз, которые он изо всех сил старался сдержать.
- Сынок, не волнуйся. Говори спокойно, - мягко сказала она, внимательно следя за каждым его движением.
- Учительница… - с трудом начал он. - Скажите… как я оказался в этом детском доме? Где мои родители? Кто они?
Мукаррама Хайдарова на мгновение замолчала. Видно было, что этот вопрос застал её врасплох. Она села напротив него, на край кровати, подбирая слова:
- Ашрафбек, тебя перевели к нам из детского дома района Бустон. Но… кто были твои родители - я, увы, не знаю. В твоём личном деле этой информации нет.
- Но ведь у каждого ребёнка есть отец и мать! - с болью сказал он.
- Конечно, сынок. Никто не появляется на свет сам по себе, - ответила она, стараясь быть как можно деликатнее.
- Учительница, а как мне найти своих родителей? Или хотя бы родственников? - спросил он с надеждой, будто хватался за последнюю соломинку.
- Возможно, стоит обратиться к архивам детского дома или расспросить старых воспитателей, - предположила она.
- А моё имя… Ашрафбек, фамилия - Давлатзаде… это настоящие? Или их дали мне здесь? - тихо спросил он.
Мукаррама Хайдарова была удивлена этим вопросом. Она встала, несколько шагов прошлась по комнате и села на стул, задумавшись.
- Честно говоря… я не знаю, - наконец призналась она. - Но если для тебя это важно, подожди немного. Я свяжусь с детским домом и всё выясню.
Ашрафбек кивнул. Он не хотел больше никому открывать свою боль - теперь он просто ждал. И впервые в жизни понял, как тяжело - ждать.
Прошла неделя. Снова настала очередь Мукаррамы Хайдаровой дежурить ночью. Он ждал, что она позовёт его. Но директор, хоть и встретилась с ним в коридоре, ничего не сказала, не пригласила к себе.
- Наверное, она ещё не получила ответа, - пытался он себя успокоить.
Он уже почти решился поехать в Бустон сам. Но мешало два обстоятельства: во-первых, нужно было официальное разрешение на поездку, во-вторых - не было денег. Он продолжал ждать.
И вот, в среду, после обеда, когда он вместе с одноклассниками обедали в столовой, к нему подошёл секретарь и передал:
- После обеда зайди к директору. Она тебя ждёт.
Ашрафбек перестал есть. От волнения он отложил ложку, залпом выпил стакан компота и, не дожидаясь конца обеда, поспешил к директору.
Остановившись у двери, он глубоко вдохнул, постоял секунду, собрался с духом, затем постучал, вошёл и поздоровался.
- Проходи, садись, - мягко сказала Мукаррама Хайдарова, указывая на стул. - Я поговорила с директором детского дома в Бустоне. Он недавно перезвонил. Оказалось, за последние годы в их учреждении несколько раз сменились директора и воспитатели, и нынешний директор тебя лично не знает. В документах нет данных о твоих родителях.
Она сделала паузу и продолжила:
- Однако одна пожилая уборщица кое-что вспомнила. Он спросил: «Как зовут мальчика?» - Я ответила: «Ашрафбек Давлатзаде». Тогда он сказал, что помнит ребёнка с таким именем. Скажи, когда у тебя день рождения?
- Двадцать шестого марта, - тихо ответил Ашрафбек. - А что?
- Потерпи немного, сынок. Сейчас ты всё поймёшь, - сказала она и продолжила рассказ. - Женщина-уборщица рано утром пришла на работу после весенних праздников. Перед входной дверью она заметила маленькое свернутое одеяло. Развернула - а там спит младенец. Рядом никого. Ни записки, ни одежды. Только тишина. Она взяла малыша на руки и подумала: наверное, оставили от бедности… или от отчаяния. В тот момент сердце её дрогнуло - ведь всего месяц назад она потеряла своего сына от болезни. "Это - мой Ашрафбек, которого мне вернули с небес…", - думала она, прижимая младенца к себе.
- Она хотела оставить тебя себе, - продолжала Мукаррама Хайдарова. - Но воспитатели и директор были против. По закону нельзя просто так забрать ребёнка из детского дома... Что мы скажем, если мать вернётся и захочет забрать его? Он ведь ещё совсем маленький, -
аргументировали воспитатели. В итоге ребёнка оставили в детском доме. Та женшина-уборщица и другие работники детдома ребёнка называли Ашрафбеком. Спустя месяц, когда за ним так никто и не пришёл, его зарегистрировали под именем Ашрафбек Давлатзаде.
Поскольку отец был неизвестен, а приют принадлежал государству, ему дали фамилию в честь государства - Давлатзаде*- сын государства.
Когда Ашрафбек услышал эту историю, сердце его болезненно сжалось. Всё тело застыло от волнения, он почувствовал холодок, пробежавший по спине. Он опустил голову и погрузился в мысли, не зная, как реагировать на услышанное.
- Что с тобой, сынок? - мягко спросила Мукаррама Хайдарова, заметив его состояние. - Подними голову. Послушай, всё, что происходит с человеком, проходит. В этом городе, в этой стране, в этом мире ты не единственный сирота. По разным причинам, увы, сирот много. Государство не только заботится о них, но и поддерживает детей из бедных семей. Взгляни: ты был воспитан в приюте, а теперь мы тебя обучаем, растим, учим наукам. С Божьей помощью ты окончишь школу, поступишь в медицинский институт и станешь врачом. Ты ещё сможешь помогать людям.
*/Давлатзаде- давлат  — «государство, власть, богатство, достаток»;
 заде  — «рожденный», «происходящий из», «потомок».

Но Ашрафбек, словно не слышал этих слов. Они проходили мимо, не находя в нём отклика. Слегка дрогнувшими губами он тихо спросил:
- Учительница… То, что вы рассказали… это правда?
- Да, сынок, это правда, - ответила она, кивнув на телефон на столе. - Всё, что сказал директор детского дома, я передала тебе. Если не веришь мне, можешь сам съездить туда, найти ту женщину-дворника, поговорить с ней и получить всю информацию.
Он молчал, вновь опустив голову.
- Ашрафбек, - продолжила она, - если решишь поехать, скажи мне. Мы освободим тебя от уроков, а если нужно - я попрошу, чтобы с тобой поехал воспитатель или учитель.
Он всё так же не отвечал. Молча поднялся, забыл даже попрощаться, и, словно во сне, вышел из кабинета. Голова его гудела от тяжести мыслей. Он брёл по коридору, будто не замечая ничего вокруг, и направился во двор. Ему хотелось лишь одного - скорее добраться до комнаты, спрятаться под одеяло и исчезнуть от всех глаз. Нет - не просто спрятаться. Исчезнуть насовсем.
Но, подойдя к входной двери общежития, он вдруг остановился. Постоял, поправил спустившую лямку рюкзака на плече и, словно по чьему-то велению, пошёл не внутрь, а за здание туалета, что стояло с северной стороны приюта. Там раскинулся старый сад с высокими соснами и елями, устремлёнными в небо.
В минуты тоски и раздумий Ашрафбек часто приходил сюда. Здесь, под ветвями старой ели, он находил покой. Казалось, он разговаривал с деревом, выговаривая ему всё, что жгло душу. И тогда сердце успокаивалось.
Он дошёл до знакомой ели, опустился под ней, развернул картон, который валялся там, сел на него и откинулся спиной к шершавому стволу. В этом укромном уголке, вдали от чужих глаз, боль в голове начала отпускать. Разум прояснился.
«Хм… значит, мои родители - пустое место, и родня - тоже пустое место, - подумал он с горечью. - Что делать? Ни опоры, ни защиты. Судьба с самого начала испытывает меня. Что я могу ей противопоставить?..»
Он прикрыл глаза, задумался и едва слышно пробормотал:
- Хорошо, что хоть принесли в приют. Или, может… хорошо, что…
Но договорить не смог. Не хватило слов, чтобы вслух признаться: хорошо ещё, что мать хотя бы оставила его под дверью приюта, а не выбросила в реку или мусорный контейнер. Иначе он умер бы без имени, без памяти, без следа.
Он глубоко вздохнул, открыл глаза и огляделся. В этот момент его взгляд упал на ярко-рыжую кошку. Она осторожно несла в зубах чёрного котёнка. Опустив его на солнечное место, кошка поспешила обратно. Через минуту вернулась с белым котёнком, положила рядом. А потом - с третьим, рыжим. Уложив всех малышей, кошка легла рядом. Голодные котята тут же уткнулись в её живот.
Ашрафбек долго смотрел на эту картину, и в его сердце что-то защемило. Даже кошка, простое животное, по природе своей не бросает детёнышей, заботится о них.
«Но почему же мать… Почему она отвернулась от меня? Что с ней случилось? Может, отец не хотел ребёнка? Или умер, и она не справилась с бедой? А может, она была больна… душевно больна?.. Какие ещё причины могут заставить женщину оставить своё дитя? Или… может, её обманул мужчина? Обещал жениться - а потом сбежал? Помню, как ругают здесь девчонок, родивших вне брака: „Цвет не зацвёл, а ягода дала; борщ не сварила, а ребёнка родила - блудница“. Может, так было и с ней?.. Тогда почему она всё-таки решилась меня выносить и родить? Девять месяцев ходить с этой ношей, а потом… уйти без оглядки? Или… она родила в роддоме, и кто-то отнёс меня под двери приюта? Нет… если бы родила в больнице, у меня было бы настоящее свидетельство о рождении… Может, она оформила его и, прощаясь со мной, нарочно не оставила?.. Кто же она, если даже кошка проявляет милосердие, а она - нет?..»
Ашрафбек с одной стороны хотел упрекнуть свою мать, но всё же сдерживал горькие слова. Он ведь не знал, почему она была вынуждена оставить его под дверью приюта.
«Если предположить, что она сделала это в припадке душевной болезни… - размышлял он. - Нет. Больной человек не стал бы думать о будущем ребёнка. Он бросил бы его в овраг или реку. Если она всё-таки принесла меня сюда, значит, была в здравом уме. Значит, специально оставила в приюте, чтобы я не умер, а вырос человеком… Эх, если бы только найти её и услышать правду из её уст. Но увы… теперь это невозможно».
Погружённый в эти мрачные мысли, Ашрафбек вдруг очнулся. Солнце уже зашло. Кошек с котятами не было видно. Темнело. Прошло много времени. Жажда и пустота внутри заставили его подняться из-под ели.
С тревогой в душе он вошёл в здание общежития и наткнулся на соседей по комнате.
- Ашрафбек, пойдёшь в столовую? - спросил один.
- Уже пора? - удивился он, взглянув на большие часы над постом охраны.
    - Идите, я скоро приду, - ответил он рассеянно.
Он поспешил в комнату, положил рюкзак на полку у кровати и направился в столовую.
В школе-интернате, помимо завтрака, обеда и ужина, в четыре часа всегда подавали небольшой перекус: хлеб с виноградом и чай или хлеб с маслом и фруктами, чтобы подростки не оставались голодными.
В углу столовой Ашрафбек заметил пожилую женщину в чёрном платье - она отжимала тряпку над ведром. В этот момент он вдруг ясно представил ту самую уборщицу из приюта - незнакомку, которую всегда мысленно называл своей спасительницей.
«А что, если всё-таки согласиться на предложение Мукаррамы Хайдаровой и поехать к ней? - подумал он. - Но если поеду, она скажет то же самое, что директор… Может, и не стоит».
Он решил, что не поедет. Но ночью, когда забрался под одеяло, мысли всё равно вернулись к этой женщине.
«Нет, всё же надо поехать в районный приют. Хотя бы поблагодарить её», - решил Ашрафбек перед сном.
Во вторник утром директор школы-интерната проводила его вместе с учителем физкультуры Аслиддином Кодири.
- Я вчера уже звонила директору, он вас ждёт, - сказала Мукаррама Хайдарова.
На автобусе они доехали почти в полдень до центра посёлка, а потом пешком прошли ещё два километра и наконец достигли здания приюта, расположенного у подножия сосновых холмов.
После формальностей директор пригласил уборщицу - женщину лет пятидесяти пяти по имени Мухаррамбиби, а сам, сославшись на дела, оставил их одних.
Мухаррамбиби была матерью восьмерых детей - семи сыновей и одной дочери. Четверо из них уже имели свои семьи. В те годы, вскоре после Навруза, она, как обычно, пришла на работу рано утром и увидела у входа ребёнка, укутанного в одеяло.
За месяц до того её собственный сын умер, и ей страшно хотелось забрать этого беззащитного мальчика к себе - казалось, сам Бог прислал ей его. Но директор запретил. Тем не менее, она дала ребёнку имя - Ашрафбек, в память о сыне.
Каждое утро, приходя на работу, Мухаррамбиби обязательно заходила в комнату новорождённых, брала малыша на руки, качала его, разговаривала с ним. В течение дня стоило появиться свободной минуте, её сердце рвалось к ребёнку, и она снова шла проведать его.
Потому что она постоянно звала его Ашрафбеком, так его вскоре стали называть и остальные сотрудники. Когда настало время оформить свидетельство о рождении, имя менять не стали - так он и стал Ашрафбеком Давлатзаде.
Но и по сей день никто не знал, кто были его родители, откуда они пришли, на какой улице или в какой деревне жили.
- Сынок, государство вырастило тебя, одело, накормила и теперь учит, - мягко сказала Мухаррамбиби. - Вот почему твоя фамилия осталась Давлатзаде. А имя Ашрафбек я дала тебе в память о моём мальчике… Тогда я очень хотела взять тебя к себе, но директор не разрешил.
Она на мгновение замолчала и, смахнув рукой невидимую пылинку с подола платья, добавила:
- Но теперь… сейчас, когда у меня уже восемь детей… Если ты не против, я могу сделать тебя своим приёмным сыном.
Она посмотрела на него с таким теплом, что в глазах у Ашрафбека защипало.
- Поэтому, дорогой мой Ашрафбек, не грусти и не кори себя. И не ищи больше родителей. Если тебе нужна мать - я буду твоей матерью. Каждую неделю, после занятий, приходи к нам домой. В субботу вечером будешь отдыхать во дворе с моими внуками, а в воскресенье вечером я сама тебя провожу обратно в школу. Летом будешь гостить у нас всё время.
От доброты Мухаррамбиби глаза Ашрафбека наполнились слезами. Внезапно он поднялся со стула, подошёл к женщине, и она, тоже встав, обняла его, крепко прижав его голову к своему сердцу.
- Сынок, плакать - не выход, - сказала Мухаррамбиби и несколько раз легко провела ладонью по его плечу, стараясь утешить. - Ашрафбек, успокойся. Мой покойный отец всегда говорил, что у каждого человека с рождения своя судьба и предназначение, а этот бренный мир - всего лишь испытание. Бог испытывает каждого из нас. Поэтому не грусти и не принимай близко к сердцу, что ты остался без родителей. Главное, что у тебя есть здоровое тело и сильный дух. А знаешь… сердце подсказывает мне: ты будешь хорошо учиться и однажды станешь достойным человеком. Да, будешь служить людям и обретёшь уважение и славу.
Спустя некоторое время директор детского дома вернулся в кабинет. Получив от него разрешение, Мухаррамбиби не сдержалась и пригласила Ашрафбека с учителем Аслиддином Кодири к себе домой.
    Когда уже все сидели за дастарханом, вскоре в комнату вошёл мужчина с открытой улыбкой - это был муж Мухаррамбиби, водитель Муродбек, который работал на местном хозяйстве.
- Сынок, жена уже рассказала мне о тебе, - сказал Муродбек, садясь напротив Ашрафбека. - Очень хорошо, что ты носишь имя нашего покойного сына. Поэтому… Нет, даже не так - ты станешь девятым ребёнком нашей семьи. С этого дня наш дом - твой дом, наши сыновья - твои братья, а дочь - твоя сестра. Учись в интернате, а потом поступай в техникум или колледж. Мы с сыновьями водим машины, работаем на земле - будем вместе. Что скажешь, Ашрафбек?
- Спасибо вам за доброту, дядя, - тихо ответил он, немного смутившись, - но моя мечта - стать врачом.
- Тогда ещё лучше! - весело рассмеялся Муродбек. - Врач - замечательная профессия. До сих пор у нас в посёлке никто не учился на врача.
Разговор был таким тёплым и увлекательным, что никто не заметил, как быстро пролетело время. Лишь когда учитель Аслиддин Кодири взглянул на часы, он с беспокойством попросил всех собираться, чтобы успеть на последний автобус. Хозяин дома Муродбек на своём «ГАЗ»-ике проводил Ашрафбека и учителя до автовокзала районного центра.
В момент прощания, то ли от волнения, то ли от неловкости, Муродбек так и не успел снова пригласить Ашрафбека остаться жить у них. А сам Ашрафбек в глубине души понимал, что не хочет становиться девятым ребёнком в чужой семье.
Привыкший с детства к независимости, он больше ценил дружбу и общение со сверстниками, чем тесную семейную опеку.
После этой поездки Ашрафбек больше не пытался разыскивать свою мать или узнавать о своём происхождении. И всё же, каждый раз, когда видел счастливые семьи с детьми, сердце его болезненно сжималось.
Иногда, уже во время учебы, он слышал, как однокурсники рассказывали о своих родителях или как их навещали отцы и матери. В такие минуты Ашрафбек чувствовал острую тоску. Тогда он мысленно говорил себе: «Что ж, моя фамилия - Давлатзаде».
Учёба в школа-интернате подошла к концу. Приближались выпускные экзамены. Ашрафбек усердно готовился и сдал их успешно.
В честь окончания устроили большой праздничный вечер с песнями, танцами и угощением. В конце Мукаррама Хайдарова поздравила всех выпускников. Тем, у кого были родители, разрешили уехать домой. Сиротам разрешили оставаться до конца августа, пока не решится их дальнейшая судьба.
На следующий день директор вызвала всех выпускников в кабинет и спросила, кто какие планы строит на будущее. Оказалось, что трое - Ашрафбек, Рустам и Хуршед - мечтали поступить в институт, а остальные восемь ребят выбрали рабочие профессии и собирались учиться в училищах.
- Желаю каждому из вас удачи и успехов, - сказала Мукаррама Хайдарова. - А вас троих - Ашрафбека, Рустама и Хуршеда - я лично через неделю отвезу в столицу и помогу подать документы в приёмные комиссии.
Так и произошло. Через неделю директор посадила их в машину и повезла в Душанбе.
Рустам и Хуршед, которые хотели стать инженерами-строителями, подали документы в Политехнический. Потом все вместе поехали в медицинский институт. Сотрудник приёмной комиссии быстро принял документы Ашрафбека и, узнав, что он сирота, без лишних формальностей выдал справку о выделении места в общежитии. После долгих хлопот и беготни он наконец получил койку, матрас и подушку на четвёртом этаже общежития и, радостный и довольный, вернулся к Мукарраме Хайдаровой и своим товарищам. А перед тем как отправиться обратно в Себистон, директор устроила им угощение в чайхане «Саодат».
Три дня спустя Ашрафбек собирался вернуться в своё общежитие в Душанбе. Директор передала ему 50 рубль и сказала:
- Сынок, это последний раз, когда детский дом помогает тебе. Цени это. Я верю, что ты сдашь все экзамены и станешь студентом. Но до сентября, пока не начнут выплачивать стипендии, пройдёт почти два месяца. Постарайся сэкономить эти деньги.
- Спасибо.
- Не трать их зря, но и не оставайся голодным.
- Понял.
Ашрафбек вернулся в Душанбе с минимумом вещей, но с несколькими необходимыми учебниками. В душе у него горела решимость серьёзно подготовиться к вступительным экзаменам по физике, химии и русскому языку.
К счастью, экзамены прошли успешно, и его фамилия появилась в списке новых студентов. Радости не было предела - он чувствовал себя то орлом, взмывающим в небо, то цветком, распускающимся на солнце, то соловьём, поющим в весеннем лесу. Но в самый миг счастья его вдруг пронзила мысль: он сирота. Некому рассказать о своей радости, не с кем отпраздновать это событие. Его словно преследовало его фамилия - Давлатзаде.
В такие моменты сироты обращаются к небу и благодарят Бога, ведь они одни, как и Он - одинокий и непостижимый. Только одиночество Ашрафбека было иным: он никогда не слышал, чтобы Бог жаловался на своё одиночество. С тех пор он перестал сетовать и страдать, а просто благодарил Господа за то, что жив, здоров и в безопасности.
С лёгкой улыбкой он направился в общежитие. По дороге его взгляд упал на лоток с мороженым.
«Теперь я студент - можно и мороженое купить», - подумал он. Но тут же вспомнил слова Мукаррамы Хайдаровой, которая дала ему 50 рубль, предупредив, что этих денег должно хватить на два месяца.
«Цена одного мороженого - как кусок хлеба, - решил Ашрафбек. - Лучше куплю хлеб и килограмм помидоров».
Дома, перекусывая хлеба с помидорами, он невольно улыбнулся, вспоминая её заботливые слова.
«Директор обрадуется, что я стал студентом», - подумал он и решил утром поехать в Себистон. Через пять дней он планировал вернуться, чтобы принять участие в субботнике студентов первого курса по уборке и благоустройству территории факультета лечебного дела.
Утром, уже доев хлеб с помидорами, Ашрафбек вышел из комнаты и поехал в автовокзал. Там сел в автобус, следующий в Себистон. Через два часа он был на месте. После полудня он заглянул в школу-интернат, но, не найдя Мукарраму Хайдарову, расстроился. По словам секретаря, она уехала в отдел образования. Не зная, чем заняться, он пошёл в общежитие. Подойдя к своей комнате, обнаружил дверь запертой. Он вышел во двор и встретил повара столовой.
- Ну что, Ашрафбек, поступил в институт? - спросил повар.
- Да, стал студентом медицинского института, - с гордостью ответил он. - Хотел сообщить эту новость.
- Молодец! Эта радость - не только для директора, но и для всех учителей, - улыбнулся повар, пожимая ему руку. - Поздравляю! Надеюсь, ты станешь отличным врачом. А Рустам и Хуршед тоже сдали экзамены?
Только теперь Ашрафбек вспомнил о своих товарищах.
- Не знаю точно, - ответил он. - Говорят, они тоже сдали и ждут решения комиссии.
Повар пригласил его в столовую, где угостил горячим обедом - едой, которую тот не мог позволить себе в последние недели.
Через полчаса в столовую вошла Мукаррама Хайдарова с улыбкой на лице. Ашрафбек вскочил и поспешил к ней.
- Мне сказали, что мой умный сын Ашрафбек пришёл меня навестить, - радостно произнесла она. - Добро пожаловать, сынок! Секретарь уже сообщил о твоём поступлении. Поздравляю! Я и не сомневалась, что ты справишься, ведь ты умный и любишь учиться. Ты сегодня очень меня обрадовал. Я радуюсь твоему успеху даже больше, чем успехам собственного сына. Помни: успех каждого нашего воспитанника - это наша общая победа. Мы гордимся тобой.
Несколько дней Ашрафбек жил в интернате, а перед отъездом в Душанбе Мукаррама Хайдарова привела его на склад и подарила несколько комплектов одежды - нижнее бельё, куртку, костюм и пару туфель.
- Учительница, я очень благодарен за вашу заботу, - смущённо сказал он. - Не знаю, когда смогу отблагодарить вас за всё добро.
- Сынок, не забывай: ты - сын государства, и я забочусь о тебе от его имени. Твоя задача - хорошо учиться и прославлять нашу школу, - ответила она.
- Понял. Постараюсь, - кивнул Ашрафбек.
На прощание она пожала ему руку и достала из сумки немного денег, протянув их Ашрафбеку.
- Это моя личная помощь будущему известному врачу, - улыбнулась она. - Если захочешь вспомнить о своей школе, приходи. Мы всегда будем рады тебя видеть.
Ашрафбек был одет в новый чёрный костюм. Его взгляд невольно упал на подаренные вещи, аккуратно сложенные рядом. Пока он ехал в Душанбе, в памяти, словно кинолента, промелькнули дни, проведённые в школе-интернате: доброта и забота учителей, искреннее внимание Мукаррамы Хайдаровой.
«Если я стану врачом, обязательно отблагодарю её», - решил Ашрафбек.
15 сентября, после четвёртого занятия, объявили, что студенты отправляются на сбор хлопка и должны утром с постельными принадлежностями собраться у спортивного комплекса института. Большинство обрадовались: возможность отдохнуть от учёбы и подышать свежим воздухом казалась приятной передышкой. Но Ашрафбек был огорчён - он не хотел прерывать занятия. К тому же у него не было подходящей обуви для работы в поле.
В конце концов он пошёл в магазин и купил самые дешёвые сапоги. Он всегда следовал советам Мукаррамы Хайдаровой - несколько раз обдумывал каждую трату.
Возвращаясь в общежитие, Ашрафбек заметил вывеску «Амонатбанк». Он остановился, задумавшись. С собой у него оставалось 45 рубль. Идти с наличными на сбор хлопка казалось неразумным: деньги могли потеряться или быть украдены. Он решил положить их на счёт.
Зайдя в банк, он узнал, что для открытия вклада нужен паспорт. Поспешив в общежитие, он вскоре снова вернулся к окошку.
- Пожалуйста, - сказал он, протягивая паспорт сотруднице.
Молодая женщина открыла документ и начала что-то записывать. Вдруг, подняв взгляд, спросила:
- Как это так? Паспорт есть, а фамилии отца нет?
Вопрос смутил Ашрафбека. Он знал, что у него в паспорте в графе «фамилия» стоит прочерк.  Он вздохнул и тихо ответил:
- Потому что я Давлатзаде.
- Как? - переспросила она недовольно.
- Я Давлатзаде, - повторил он.
Теперь женщина поняла, что он говорит серьёзно, пожала плечами и больше не задавала вопросов. Она продолжила оформление.
- Сколько хотите положить? - спросила она.
- Тридцать сомони, - ответил Ашрафбек, передавая деньги.
Она пересчитала купюры, положила их в коробку на столе и снова принялась за документы. Вскоре вернула ему паспорт и выданный бланк.
- Пожалуйста, Давлатзаде.
Он не обратил внимания на её тон, внимательно проверил сберегательную книжку и с благодарностью кивнул. Сложив всё в паспорт, он вышел из Амонатбанка.
На следующий день студентов повезли в район Шарафобод. Факультет разместили в двухэтажном здании Дома культуры хозяйства «Победа». Перед началом сбора хлопка преподаватель сообщил, что за каждый килограмм они получат по пять копеек. Ашрафбек обрадовался - в школе-интернате никто никогда не платил за собранный урожай, а теперь он мог хоть немного заработать. Эти деньги были для него особенно важны.
Он представлял, как однокурсники получают помощь от родителей, а ему, Давлатзаде, рассчитывать было не на кого. Значит, придётся стараться вдвойне, чтобы собрать как можно больше хлопка. Если удастся набрать сто килограммов в день - это пять рублей. За десять дней - уже пятьдесят, за двадцать - целых сто рублей!
С такими мыслями он работал с утра до вечера, не обращая внимания на колкие замечания некоторых завистливых и ленивых одногруппников. В конце каждого дня преподаватели называли его среди лучших. По итогам первых десяти дней он стал победителем и получил Благодарственное письмо от ректората института. После второй декады ему вручили часы, позже - новые чешские туфли и костюм.
Конечно, этот успех дался нелегко. Каждый день он на полную выкладывался на поле, а вечером, в отличие от остальных студентов, не ходил на вечеринки и развлечения. Он быстро умывался и возвращался в комнату - сил ни на что уже не оставалось.
На первом курсе учились сорок пять студентов, из них четырнадцать девушек, распределённых по группам «А», «Б» и «В». Ашрафбек был со всеми в хороших отношениях, приветливо здоровался, но не стремился к близкому общению, даже с соседями по комнате. Он знал: рано или поздно кто-нибудь спросит о родителях. И тогда придётся признаться, что он сирота.
Не столько стыд, сколько тяжёлое смущение заставляло его краснеть при одной лишь мысли об этом. Он ещё не стал близким другом ни с кем, но уже представлял, как однажды кто-то задаст этот вопрос. И каждый раз его щеки невольно заливались румянцем.
С того самого момента, как он начал понимать себя, эта тема была для него не только источником боли, но и тяжёлым грузом, который он всегда носил с собой. Поэтому он не позволял никому подходить слишком близко. Его единственной целью было хорошо учиться и стать врачом.
В этом он напоминал Мукарраму Хайдарову - тихого, сдержанного человека. Её деды в своё время были объявлены «врагами народа» и сосланы в Сибирь. После этого её отец и вся семья много лет жили под осуждением и унижениями. Хотя в 1959 году Верховный Суд СССР реабилитировал их, память о страшных годах оставалась для них тяжёлым наследием.
Каждый раз, когда в разговорах вспоминали их отцов и дедов, семья Мукаррамы Хайдаровой старались обходить эти темы стороной.
«Жаль, что так устроена жизнь, - подумал Ашрафбек с горькой усмешкой. - Люди не могут принять и забыть своё прошлое, словно эта часть жизни всегда должна оставаться в тени…»
Вдруг он увидел перед собой жену и удивлённо посмотрел ей в глаза.
- Нагулялись? - заботливо спросила Махтоба. - Не устали? Не замёрзли?
- Нет, ещё немного подышу, - ответил он.
- Но не забывайте, сейчас не лето. Солнце обманчиво.
- Я тепло одет.
- Я всё же принесу из дома плед.
Пожилой мужчина с благодарностью взглянул на жену, которая уже входила в дом.
«Увы, я уже не тот крепкий мужчина, каким был раньше», - подумал он.
Через мгновение Махтоба вернулась с пледом и стулом, пригласив мужа присесть.
- Хотите чашечку чая с мёдом?
Ашрафбек подошёл к креслу и, посмотрев на жену с теплом, улыбнулся:
- Хочу. Только принеси чай без мёда - твоя доброта и так достаточно сладка для меня.
Махтоба впервые за несколько месяцев болезни услышала от мужа такие тёплые слова. Войдя в дом, она подумала, что его доброта - знак перемен и начала выздоровления.
Пожилой мужчина, устроившись в кресле, поднял взгляд к солнцу. Но лучи начали жечь глаза, и он прикрыл их ладонью.
«Даже если солнце уже не жаркое, свет его всё равно слепит», - подумал он, закрывая глаза.
- Пожалуйста, Бек, - позвала его жена.
Он открыл глаза, взял чашку чая, поднёс к губам и сделал небольшой глоток.
- Чай вкусный, хорошо настоялся, - сказал он.
В этот момент взгляд его упал на хурму. Листьев уже не осталось, но ветви с золотистыми плодами всё ещё притягивали взгляд.
- Почему вы ещё не собрали хурму? - спросил Ашрафбек.
- Пусть дозреют, - ответила Махтоба.
- Они уже созрели. Посмотри, какие золотистые.
Махтоба посмотрела на дерево и кивнула:
- Да, действительно, дозрели. В воскресенье приедут Нозанин и Акбарбек. Не переживайте, вместе всё соберём.
В этот момент старик тяжело вздохнул, дыхание стало неровным. Он быстро протянул чашку жене, прижал руку к груди и закашлялся. Лоб его покрылся испариной, лицо побледнело. Из кармана халата он достал платок, осторожно вытер рот и с опаской посмотрел на ткань. С облегчением отметил - крови нет.
Он снова взял чашку, сделал ещё один глоток и с усилием выдохнул, наклонив голову вправо. Ещё раз проверил платок - чисто. Допив чай, он вернул чашку жене.
- Бек, может, пойдём в дом? Холодно ведь, - предложила Махтоба.
- Позже, - ответил он. - Махтоба, знаешь, я смотрел на это дерево и подумал вот о чём.
- О чём?
- Посмотри: весной оно оживает, выпускает листья, цветёт, даёт плоды. Когда плоды созревают - листья опадают. Но весной дерево снова расцветёт… А я…
- Во-первых, человек и правда похож на хурму, - перебила его жена. - Только дерево каждый год заново зеленеет, а у человека дети - продолжение его жизни. Так ведь?
- Верно, - кивнул Ашрафбек.
-Во-вторых, я уже говорила: после семидесяти лет мысли о смерти приходят часто. Это плохо. Гоните их прочь.
- Не забывай, я врач. Я знаю, от какой болезни страдаю.
- Но ведь вы начали принимать лекарства, и стало легче, правда?
- Да…
- Теперь, слава Богу, едите лучше. И хоть тяжело, выходите во двор. Верно?
- Верно…
- Мы все за вами следим. Если Богу будет угодно, здоровье будет улучшаться с каждым днём. Кстати, тот французский учёный… Хусравбек, как его зовут?
- Эмиль Куэ.
- Вот. Что он советовал больным? Почему не повторяете его слова? Трудно?
- Нет, это не трудно.
- Тогда повторяйте их десять, сто, хоть двести раз в день - и боль уйдёт.
- Хорошо, - кротко сказал Ашрафбек, и губы невольно растянулись в улыбке.
Он сидел и словно кого-то ждал. Долго смотрел на вход во двор, думая о жене, её заботе и доброте. И вдруг подумал, что после многих лет  сиротливого одиночества, бедности, унижений в детстве и юности, после окончания института судьба, наконец, была к нему благосклонна - подарила Махтобу. И он был благодарен за это.   

18

В том году, когда он, как и остальные, сдавал последние экзамены, декан Абдурахмон Исхоки сообщил, что из-за острой нехватки врачей в сельских районах правительство приняло решение: выпускники этого года пройдут месячные военные сборы в лагере Ляур, а затем будут направлены на работу в отдалённые местности.
Ашрафбек, который после окончания института строил большие планы, был огорчён. Эта новость перечёркивала все его мечты. Два дня он провёл в унынии и разочаровании, пока наконец не решился поговорить с заведующим кафедрой терапии, профессором Надиром Салимзаде.
Профессор ещё раньше обращал на него внимание и после экзаменов дважды говорил: «Если захочешь, приму тебя в аспирантуру».
Выслушав рассказ Ашрафбека, он улыбнулся и успокоил:
- Ашрафбек, не печалься. Напротив, радуйся. Некоторое время ты поработаешь в районе, приобретёшь опыт. Но как только появится возможность, я приглашу тебя на кафедру.
Сначала Ашрафбек обрадовался, но тут же сомнения, словно злой дух, закрались в сердце, и он нерешительно произнёс:
- Уважаемый профессор… Если в сентябре на кафедре не найдётся места, боюсь, что…
Профессор перебил его:
- Нет, сынок, не переживай. Если в этом учебном году не получится, то в следующем обязательно найдётся место. Я обещал - и сдержу слово.
После этих слов вся тяжесть и тревога исчезли из его души.
Вскоре, приняв Клятву Гиппократа, он был направлен комиссией института и Министерства здравоохранения в отдел здравоохранения Гулистонского района. Сначала он прошёл военные сборы, а потом отправился на своё первое место работы.
В отделе здравоохранения его встретили тепло. Специалист отдела отвёз Ашрафбека в Лолазор и познакомил с председателем сельсовета:
- Это уважаемый Зайниддин Мусозаде. Он покажет вам медицинский пункт и поможет с жильём. Если возникнут какие-то вопросы, обращайтесь к нему.
- Конечно, - подтвердил председатель.
После ухода сотрудника Зайниддин Мусозаде провёл Ашрафбека в медицинский пункт - небольшое помещение рядом с одноэтажным зданием сельсовета.
- Сейчас здесь работает одна медсестра, - пояснил он, - она же отвечает за уборку.
Внутри помещения председатель представил пожилую женщину:
- Это Зулайхо, -потом объявил: - Ашрафбек Давлатзаде приступает к работе с сегодняшнего дня. Теперь ты, дорогая, будешь помогать доктору во всём, чтобы он не разочаровался в нашем Лолазоре и не уехал через месяц-два.
- Так точно, уважаемый председатель, - ответила медсестра и улыбнулась.
Они вернулись в здание сельсовета.
- Позовите главного бухгалтера Абдумалика, - сказал председатель секретарю.
Через несколько минут в кабинет вошёл молодой мужчина с бодрой походкой и приветливо поздоровался.
- Наконец-то нам прислали врача, - с благодарностью сказал председатель, указывая на Ашрафбека. - Знакомьтесь: Ашрафбек Давлатзаде. С сегодняшнего дня он будет в вашем распоряжении. Забота о здоровье жителей Лолазора теперь в его руках.
- Добро пожаловать! - с радостью сказал главбух и протянул руку. - Мы очень рады, что у нас наконец появился врач.
Ашрафбек взял чемодан из приёмной и последовал за Абдумаликом.
- Всё ваше имущество умещается в одном чемодане? - удивился главбух.
- Да, у человека без семьи немного вещей: пара рубашек, костюм, пальто - и всё, - спокойно ответил Ашрафбек.
- Глядя на чемодан, думаю, вы, как и прежний врач, ненадолго. Верно?
- Не знаю, Абдумалик-ака. Если судьба позволит - останусь, - уклончиво сказал он, не желая говорить о своих планах и обещании профессора.
Они прошли несколько шагов по центральной улице и остановились у одного из дворов.
- Вот мой дом, - сказал главбух, первым открывая калитку за железным забором. - Проходите, доктор.
Во дворе слева стоял дом с двухстворчатой дверью. Хозяин быстро поднялся по ступеням, открыл дверь и пригласил войти.
- Это наш гостевой дом, - пояснил Абдумалик. - По просьбе председателя Мусозаде здесь раньше жил врач.
- В вашем поселении нет отдельного гостевого дома? - удивился Ашрафбек.
- Нет. Когда приезжают проверяющие, они работают днём, а вечером возвращаются в центр Гулистона.
Ашрафбек поставил чемодан в угол и оглядел небольшую комнату. Два окна выходили во двор. У одного стояли стол и два стула, рядом с диваном лежали матрас с одеялом и подушкой. На шкафу, который служил книжным стеллажом, виднелись чайник и чашки, тарелки. На вешалке висели два полотенца.
- Ну как, нравится? - спросил хозяин.
- Очень, - улыбнулся Ашрафбек, подняв большой палец.
- Прошу прощения, доктор. У нас всё просто, не город. Может, Лолазор когда-нибудь станет городом, а пока вот так. Туалет за углом.
- Понял, спасибо.
- Отдохните немного, а я накрою стол, - сказал Абдумалик и вышел.
Ашрафбек снял туфли и поднялся на небольшое возвышение. Он сел на стул, снял головной убор и, не отрывая взгляда от своего чемодана, погрузился в раздумья. Куда только не забрасывала его судьба... Ещё недавно он учился на шестом курсе, особенно тяжёлым был период государственных экзаменов. Сколько тогда он лелеял надежд и мечтаний! Он твёрдо верил, что профессор возьмёт его в аспирантуру, и после интернатуры он станет ординатором кафедры. Тогда, под наставничеством Надира Салимзаде, смог бы на практике постигать тонкости врачебного мастерства.
Он вспомнил, как однажды, на теоретическом занятии профессор сказал:
- Учитель всех врачей, Абуали Сино, наставляя своих учеников, писал: лечить больного можно тремя способами - ласковым словом, ножом и целебными травами.
А теперь вот он здесь - в Лолазоре, в чужом, совсем незнакомом горном краю. К счастью, председатель Мусозаде оказался добрым и приветливым человеком, тепло принял его и предоставил ночлег. Главбух Абдумалик тоже произвёл впечатление порядочного и внимательного человека. Гостевой дом чистый, уютный. Кажется, в мире всё же немало отзывчивых людей…
А что будет завтра? Как примут его жители Лолазор? Какой бы ни ждала его судьба, он должен… Да, должен выдержать до того дня, когда профессор вызовет обратно. А пока - терпение. Он постарается заслужить доверие людей своим трудом и тактом.
Ашрафбек поднялся, открыл чемодан и первым делом вынул спортивный костюм, аккуратно повесил его на спинку стула. Потом развесил пиджак, брюки и рубашку на вешалку. Надев спортивные штаны и куртку, снова наклонился над чемоданом, достал резиновые тапочки и поставил их рядом с туфлями. Затем вынул полотенце и целлофановый пакет с мылом, зубной пастой и щёткой.
Обув тапочки, он вышел во двор. В нескольких шагах от дома, сбоку, он заметил водопроводную трубу с умывальником, рядом стоял ящик с опилками. Перекинув полотенце через плечо, он положил пакет на крышку и направился по тропинке к загону у навеса.
После того как он вернулся из туалета, взгляд его упал на турник, натянутый между вишнёвым деревом и столбом. На губах невольно появилась улыбка - словно от приятного, почти забытого воспоминания.
С детства Ашрафбек любил турник. Ещё в годы жизни в интернате, а потом и в студенческие времена это увлечение не покидало его. Когда-то он прочитал, что занятия на турнике не только укрепляют мышцы, но и способствуют росту человека. Хотя Ашрафбек никогда не считал себя низкорослым - напротив, был выше большинства сверстников, - привычка оставалась неизменной.
Не только на уроках физкультуры, но и в свободное время он шёл к спортивной площадке у края интернатского двора, где подтягивания становились для него и тренировкой, и отдыхом для души.
Вначале он едва мог сделать три повторения. Но упорные занятия со временем превратили его в ловкого, выносливого юношу. Постепенно он довёл количество подтягиваний до восьми - десяти, а позднее и до двадцати пяти - тридцати раз подряд. Благодаря этим успехам он заметно выделялся среди одноклассников, и учитель физкультуры часто хвалил его, советуя остальным брать с него пример.
В университете турник уже стоял в спортзале. Усердие и результаты не остались незамеченными: преподаватель по физкультуре без лишних слов ставил ему отличные оценки.
Ашрафбек подошёл к перекладине, поднял руки и попробовал подтянуться. Несколько мгновений он просто держался за холодный металл, будто проверяя, осталась ли в теле прежняя сила. Потом, словно проснувшись от долгого сна, с усилием поднял своё тело вверх. Опустившись, он сделал ещё одну попытку. Движение снова вернуло в него живую радость. Вскоре он уже легко подтягивался до половины, затем начал совершать обороты вокруг перекладины.
Неожиданно полотенце, перекинутое через шею, соскользнуло на землю. Ашрафбек, чуть нахмурившись, всё же не стал останавливаться. Ещё несколько раз он завершил круги, разогревая мышцы и кровь. Наконец спрыгнул вниз, поднял полотенце, отряхнул его и снова повесил себе на плечи.
Он подошёл к умывальнику и вымыл руки с мылом, затем умыл лицо и шею. В этот момент раздался голос хозяина дома:
- Кажется, вы уже достаточно потренировались на турнике, доктор.
- Да, когда учился в институте, я часто занимался. А теперь, увидев этот турник, не смог пройти мимо, - ответил Ашрафбек с улыбкой.
Абдумалик, подойдя ближе, тоже улыбнулся:
- Я сам турником не увлекаюсь, но мой брат Абдурасул очень любил. Он жил у нас три года назад, перед тем как уехать на заработки в Россию. Тогда и установил эту перекладину.
В его руках был жестяной поднос. На нём лежала лепёшка, литровая банка с простоквашей и пиала с вареньем.
Они вошли в комнату один за другим. Хозяин поставил поднос на стол и сказал:
- Вы ведь с дальней дороги, доктор. Прошу, угощайтесь. Сейчас ещё и чай принесу.
- Не утруждайтесь, Абдумалик-ака, - ответил Ашрафбек. - Сейчас не время есть, мне достаточно будет чашки чая.
- Нет-нет, попробуйте простоквашу. Домашний, свежий. Ваша янга* каждые два дня заквашивает его из молока.

*/Янга - жена старшего родственника.
Абдумалик вышел. Ашрафбек взял ложку, зачерпнул простоквашу из банки и попробовал. Он не мог не признать его вкус: густой, мягкий, по-настоящему домашний. Присмотревшись внимательнее, заметил, что цвет и консистенция простокваши напоминали тот, что готовила Мухаррамбиби - уборщица из интерната. Плотный, как густая сметана, совсем не похожий на магазинный - и вкуснее, и сытнее.
Выпив пару пиал чая, он поднял взгляд на хозяина. Тот, дождавшись, когда гость закончит, сказал, что пора идти на работу, и предложил Ашрафбеку немного отдохнуть.
- Нет, я тоже пойду - в медпункт, - ответил Ашрафбек.
Он быстро переоделся, достал из чемодана белый халат и чепчик, и вышел вслед за хозяином.
Стоило только переступить порог дома, как его взгляд невольно упал на стройную, высокую девушку. Он замер, словно прирос к земле. Она показалась ему не луной - скорее утренним солнцем, чьи лучи несут свет и тепло, но не обжигают. На голове у неё была тюбетейка, а платье украшали цветы, похожие на персиковые. Несколько прядей длинных волос свободно лежали на плечах, на руках, на груди, слегка колыхаясь от ветра. В одной руке девушка держала синий полиэтиленовый пакет. Она скрылась за калиткой соседнего двора, и только тогда Ашрафбек очнулся.
Он поспешил догнать Абдумалика.
- Абдумалик-ака…
- Слушаю, - отозвался тот.
Ашрафбек хотел спросить, кто была эта девушка, но в последний момент передумал. С первого же дня выдавать свои мысли и становиться предметом пересудов ему совсем не хотелось.
- Простите, - наконец сказал он, стараясь говорить как можно спокойнее, - а этот красивый двухэтажный дом кому принадлежит? - Он сам удивился, как ловко подобрал такой «невинный» вопрос.
- Это дом Мусозаде, - ответил главный бухгалтер. - Бедняга строил его почти десять лет. Можно сказать, голодал и мерз, откладывал понемногу каждый месяц, возводил по частям, год за годом. Вы ведь понимаете, доктор: в горах не так просто построить дом на одну зарплату. Нет, совсем не просто…
Что ещё говорил Абдумалик, Ашрафбек почти не слышал. Главное он уже понял: та девушка, чьё лицо показалось ему светлее луны, была дочерью председателя сельской администрации - Зайниддина Мусозаде.
Эта мысль поразила его. Он шёл с опущенной головой, не зная, что делать с сердцем, которое словно попало в ловушку.
«Неужели… неужели это воля Божья?» - мелькнула у него мысль.
Всю свою жизнь - в интернате, в студенческие годы - он был свободен и независим. Особенно - перед женщинами. Просто не замечал их. Даже однокурсницы в спортивной форме на занятиях по физкультуре не вызывали у него ни волнения, ни интереса. Да, он видел их стройные фигуры, но это оставляло его равнодушным. Он воспринимал всё как анатомические детали - словно иллюстрации из учебника по анатомии человека или схемы, что показывал доцент Набизаде.
Хотя Ашрафбек никогда не давал никаких клятв или обещаний - ни в школе, ни в университете - он всегда знал, кем был. Он - Давлатзаде. И потому ясно понимал свою ответственность, всегда шагал осторожно и уверенно, зная, что его путь - учёба и служение людям. В отличие от некоторых, он не хотел тратить время и деньги впустую - только на необходимое, только на главное. Ведь он Давлатзаде - сын государства.
Но что же случилось теперь?
Как будто на него наложили заклинание… Нет, не заклинание. В его сердце вдруг вонзилась стрела. Какая стрела? Судьбы или случая? Может быть, и то и другое сразу, потому что в этот миг душа, сердце и разум встрепенулись. Взгляд вспыхнул изнутри, словно яркое пламя, охватившее всё существо. Этот огонь бушевал, захлёстывал мысли, лишал ясности.
Он не понимал, что думать. Почему именно эта встреча, этот взгляд, это одно мгновение так потрясли его? Как возможно - в одночасье стать переполненным чувствами до краёв?
Что с ним происходит? Сумеет ли он разобраться в себе? Почему именно эта девушка за один миг перевернула его спокойствие?
Может быть, это и есть его судьба.
Он ещё не мог осмыслить всего, но уже знал: этот момент, эта встреча навсегда оставили след в его душе.
Под вечер, возвращаясь из медпункта без халата и чепчика, Ашрафбек был весь в мыслях о ней. С одной стороны, ему страшно хотелось увидеть её снова, хотя бы случайно. С другой - он боялся гнева председателя сельского совета. Он был уверен: если тот узнает, что молодой доктор с первого же дня пленился его дочерью, не обойдётся без упрёков, а может, и позора.
И всё же… Он чувствовал себя, как жаждущий кеклик у родника - стоит, дрожит от нетерпения, но боится приблизиться, чтобы не стать добычей охотника.
Чем ближе он подходил к дому председателя, тем сильнее стучало сердце. Нарочно замедляя шаг, он будто давал судьбе шанс. Но, увы, калитка была закрыта, и девушка так и не появилась.
Погружённый в эти смутные мысли, он вдруг очнулся - уже миновал не только дом председателя, но и двор главного бухгалтера. Усмехнувшись себе, он повернул обратно и снова поймал себя на том, что ищет её взглядом. Но, как небо далеко от земли, так и она, казалось, ничего не знала о его чувствах. Всё оставалось по-прежнему: закрытая дверь и тишина.
Перед тем как открыть калитку гостевого дома, он ещё раз оглянулся с надеждой, тихо вздохнул и вошёл.
Но уже на следующий день, после обхода вместе с медсестрой Зулайхо, Ашрафбек направился навестить заболевшего ветерана войны Фарруха Ахмадзаде. И вдруг его взгляд остановился на группе девушек, среди которых была она - прекрасная, как ночная луна.
Из самых глубин души поднялась смелость. Он подошёл ближе, поздоровался со всеми, представился, улыбнулся:
- Желаю вам здоровья. Если когда-нибудь потребуется помощь, я всегда к вашим услугам.
Несколько девушек вежливо ответили, внимательно выслушали его.
Но только не она.
Как будто была глуха к его словам, как будто он был для неё пустым местом. Не остановилась, не взглянула - прошла мимо, гордо подняв голову, словно не заметила вовсе. Ашрафбека накрыла волна растерянности и горького разочарования.
Но он видел её так близко. И был окончательно пленён: смолисто-чёрные распущенные волосы, высокий ясный лоб, выразительные брови и глаза, румяные округлые щёки, губы, как нераспустившийся бутон, и изящный подбородок. Даже её лёгкий, летящий шаг казался ему особенным.
Он проводил взглядом уходящих девушек, тяжело вздохнул и пошёл за медсестрой.
И всё же через полчаса произошло событие, от которого Ашрафбек с радостью подбросил бы в воздух свою тюбетейку. Ведь если предопределение ведёт тебя само, если Тот, кто властвует над днями и ночами, милостив - в этом мире нет ничего невозможного.
Когда они возвращались от ветерана, во дворе им навстречу вышел сам Зайниддин Мусозаде. После короткого приветствия, когда председатель узнал, что доктор навестил больного, его лицо просветлело. И вдруг, словно между прочим, он пригласил Ашрафбека в гости.
Ашрафбек с радостью согласился: это означало, что он сможет побывать в доме той, что уже снилась ему ночью. Сможет хоть немного узнать её семью.
Но едва дойдя до медпункта, ещё не переступив порог, он вдруг замедлил шаг, опустил голову и погрустнел. Мысль, словно камень, легла на сердце: ведь председатель тоже захочет получше узнать нового заведующего медпунктом.
И тут перед внутренним взором начали возникать возможные вопросы:
- А кем работают ваши родители?
Что он ответит? Скажет правду: «У меня нет родителей. Я - Давлатзаде»?
Нет. Лучше не идти вовсе. Ну её, эту встречу.
Он вошёл в свою пустую комнату, сел за стол и долго сидел, уставившись в одну точку. А потом твёрдо решил: в гости он не пойдёт. И точка.
Рабочий день подошёл к концу. Медсестра сняла халат, повесила его в шкафчик, попрощалась и ушла. Ашрафбек не спешил уходить. Мысли метались, взгляд снова и снова возвращался к часам. Он тщетно пытался придумать убедительный предлог, чтобы отказаться от визита. Десять минут… двадцать… полчаса - а подходящей причины так и не находилось. Что сказать? Что у него болит голова? Или будто бы скрутило живот? Нет. Он ведь врач… Ему ли оправдываться такими мелочами? Если сам не здоров - как лечить других?
Прошло ещё полчаса. Ашрафбек всё не мог решиться.
И вдруг - стук в дверь. Он вздрогнул, вскочил с кресла: неужели это сам Зайниддин Мусозаде пришёл за ним? Смущённый, он вышел в приёмную - и увидел незнакомого мужчину. И тогда подумал: «Наверное, это посланец судьбы. Тот, кого она прислала мне на помощь…»
Действительно, примерно тридцатилетний мужчина по имени Махмуд - тракторист - после приветствия обратился к нему:
- Доктор, нужна ваша помощь!
- Что-то случилось? Всё в порядке? - спросил Ашрафбек.
- Было бы хорошо, если бы не пришлось приходить с такой просьбой, - вздохнул Махмуд. - Сегодня утром пошёл в поле, слышал, что у нас появился новый врач. Обрадовался. Но и подумать не мог, что вечером вернусь домой и застану сына больным.
- Что с ним?
- Точно не знаю. Жена говорит, с полудня уже пять раз бегал в туалет.
- Болит живот?
- Похоже на то, - с тревогой кивнул Махмуд.
- Температура есть?
-Не знаю. Жена сказала, что у моего единственного сына что-то с животом. Пожалуйста, помогите.
- Успокойтесь, брат. Напоминать о долге мне не нужно - помогать больным моя обязанность.
Ашрафбек зашёл в комнату, взял из аптечки лекарства и стетоскоп, вышел и вместе с Махмудом направился к его дому - в шести сотнях шагов от медпункта.
На веранде, на одеяле, лежал пятилетний мальчик - бледный, с закрытыми глазами. Рядом сидела мать и полотенцем смахивала с него мух.  Ашрафбек приложил ладонь ко лбу ребёнка - лоб был горячим. Он достал термометр, стряхнул ртуть и протянул женщине:
- Держите под мышкой и следите за температурой.
Она молча кивнула и аккуратно вложила градусник сыну под мышку.
Пока ребёнок лежал с градусником, Ашрафбек расспрашивал: с какого времени начался понос, сколько раз, что ребёнок ел. Из её слов выяснилось: мальчику стало плохо днём; когда со школы вернулась сестра, она и заметила это. В обед он ел хлеб со сладким чаем, а после - виноград, сливы и алычу.
- Сестра, не волнуйтесь. Если ребёнок ел виноград и сливы, а потом запил холодной водой - живот непременно заболит.
- Но мы же пьём родниковую воду! Всегда спокойно пьём прямо из-под крана, - удивилась женщина.
- Может, родниковая вода и чистая, - сказал Ашрафбек. - Но некипячёную воду пить нельзя. В ней могут быть микробы. Вот вам пример: ваш сын заболел, потому что запил фрукты холодной водой. Чтобы больше такого не случалось, особенно в жару, воду нужно кипятить и хранить в чистой посуде.
- Поняла… - кивнула женщина, вытирая слёзы. - А теперь что будет с моим ребёнком?
- Если будете делать всё, что я скажу, к обеду он поправится, с Божьей помощью, - успокоил её Ашрафбек. - Болезнь не опасная, но пусть пока полежит отдельно от остальных. И всем чаще мыть руки с мылом.
Он достал таблетки:
- Вот лекарство от поноса. Если не сможет проглотить, растолките таблетку. Сейчас ему нужны только горячий чай и кипячёная вода - можно слегка подслащённая. Чем больше питья, тем быстрее восстановится. Но пока не станет лучше - никакой еды. Запомните. -Он замолчал, потом добавил: - Если улучшения не будет, придётся везти его в районную больницу.
Температура оказалась 37 - для такой болезни нормально. Ашрафбек дал ещё таблетки от боли, попрощался и, держа чемоданчик в руках, пошёл обратно.
Возвращаясь, он заметил у медпункта встревоженного Абдумалика.
«-Похоже, председатель всё же послал за мной…» - с досадой подумал Ашрафбек.
- Куда вы пропали, Ашрафбек? - строго, но без злобы спросил главный бухгалтер. - Председатель волновался и отправил меня вас найти.
- Простите, брат, - спокойно ответил он. - Уже собирался закрывать медпункт, когда пришёл тракторист Махмуд. Его сын заболел - понос. Пришлось пойти.
- Всё в порядке?
- Думаю, да. Температура - 37. Дал лекарства. Если не станет лучше, отвезут в больницу.
- У Махмуда сын после трёх дочерей родился. Он от радости даже пир устроил. Пусть обойдёт его беда, - вздохнул главный бухгалтер.
Ашрафбек зашёл в медпункт, снял халат, повесил в шкаф, запер дверь на ключ. И вместе с Абдумаликом направился к дому председателя.
Он шёл первым, но не чувствовал радости. В душе было напряжение - не страх, скорее тихая неуверенность. Как будто само его сиротство - не просто прошлое, а клеймо, высеченное на лбу. Судьба, от которой не убежать.
«Хм… А легко ли сказать, почему ты - Давлатзаде?»
Нет, у этого вопроса нет простого ответа. Он и сам не понимал до конца: почему мать однажды оставила его у дверей детдома? Её ли это было решение? Или чьё-то ещё? Кто знает…
«Если бы я не был Давлатзаде, может, и не мучился бы так. Может, смог бы смотреть председателю в глаза спокойно. Но что поделаешь… Видно, Аллах так распорядился, чтобы у Давлатзаде язык был короткий», - подумал он с горечью.
И всё же в глубине души оставался другой образ. Образ той девушки.
«Снова увидеть её… Зайти в её дом… А если вдруг она сама приготовит плов - и угостит… Разве это не счастье? Разве не честь?» - подумал он и вздохнул.
У ворот их встретил Зайниддин Мусозаде. Лицо его было хмурым. Но стоило узнать причину задержки, как недовольство растаяло.
- Что ж… Видно, Господь захотел, чтобы мы ели остывший плов, - с добродушной улыбкой сказал председатель и пригласил их войти.
Ашрафбек прошёл в просторный холл - и сразу увидел её. Девушка неспешно спускалась с лестницы. Волосы собраны в пучок под нарядной тюбетейкой - и это выглядело удивительно красиво. Хотя она даже не взглянула в его сторону, Ашрафбек, лишь увидев её, почувствовал в сердце покой. Тот самый, какой приходит весной, когда стоишь на залитом солнцем лугу - и мир кажется добрым и бесконечным.
«О Всевышний… Воистину, Твоя милость безмерна…»
Недавние тревоги, страхи и сомнения - всё оказалось напрасным.
Ни до плова, ни за столом, ни после ужина никто - ни председатель, ни Абдумалик - не задал ему ни одного вопроса о прошлом или родителях.
Знали ли они, что он - Давлатзаде? Или просто проявили тактичность?
Он не знал. И, пожалуй, знать не хотел.
Жизнь - странная штука. Парадоксальная. Иногда авария - беда, несчастье, катастрофа… А для кого-то - поворот к счастью.
Кажется, это было двадцатого, может, двадцать второго сентября. Вечером Ашрафбек вернулся из амбулатории в свою комнату, переоделся, немного размялся на турнике. Потом, умываясь у дворового крана, заметил: к нему, запыхавшись, бежит водитель председателя. Лицо - встревоженное.
- Председатель срочно вызывает, - выпалил тот. - На дороге с хлопкового поля - авария. Грузовик врезался в автобус с хлопкоробами.
Ашрафбек не стал терять ни секунды. Даже не переоделся - в спортивной одежде бросился в амбулаторию. Там застал председателя. Тот был мрачен, взволнован. Ашрафбек молча вошёл, надел халат и чепчик, взял медицинский чемоданчик.
В машине председатель обернулся к водителю:
- Побыстрее. Но аккуратно. Будь внимателен.
- Где случилось? - спросил Ашрафбек.
- Кажется, у подножия Пистазора… Дай Бог, обошлось без жертв.
Ашрафбек ничего не сказал. Только отметил про себя: «Без жертв?.. Разве такое возможно? Любая авария - уже последствия». Или он имел в виду: без погибших?
Машина неслась по дороге. В салоне стояла напряжённая тишина. Через двадцать пять томительных минут они прибыли.
Обочина была плотно заставлена машинами - в основном, как водится, зеваки. Люди, жадные до зрелищ.
У края дороги стоял мужчина в шляпе. Он глядел вниз, куда вела тропа. Зайниддин Мусозаде обратился к нему:
- Брат, всё в порядке?
- В порядке?.. - обернулся тот, хмуро глянул. - Автобус в ущелье сорвался - и вы спрашиваете, всё ли в порядке?.. -Но, увидев председателя, смягчился: - Простите, раис. Автобус с хлопкоробами - школьниками - столкнулся с грузовиком и скатился вниз, в овраг…
Зайниддин Мусозаде не стал дослушивать. Молча рванул по склону. Ашрафбек - за ним. Под ногами осыпалась земля, сыпался щебень.
И вот тут он понял, почему председатель был так напряжён, бледен, молчалив…
Он беспокоился не просто о людях. Он боялся за свою дочь.
А он сам - теперь боялся за свою любовь.
Внизу - хаос. Вокруг перевёрнутого автобуса метались люди. Сердце Ашрафбека сжималось от боли и тревоги.
В стороне сидели пострадавшие - по двое, по трое. Кто-то прямо на земле, кто-то прислонился к камням. Одни плакали, другие стонали.
Крики, слёзы, голос - искажённый ужасом. Сцена напоминала безумный, рваный сон. Как будто в зарослях репейника бесновались видения - тревожные, неясные, как образы цыганского сновидения, где каждый голос требует помощи, сострадания, спасения.
И вдруг - она. Он увидел её. Девушку из соседнего дома.
- Отец! - закричала она и побежала навстречу.
Зайниддин Мусозаде бросился к ней, обнял, прижал к себе, как будто вырвал у самой смерти. Осмотрел с головы до ног. Убедился, что цела.
- Доктор, - обернулся он, - окажите помощь моей дочери - Махтобе.
Ашрафбек молча поставил чемоданчик на землю, надел резиновые перчатки.
И тут в голове промелькнуло: «Какое красивое имя - Махтоба…»
А если просто - Махтоб? Звучит даже нежнее. Музыкальнее…
Он подошёл к ней и мягко спросил:
- Ну что, сестрёнка, где болит?
- Нигде, - тихо ответила она.
- Тошнота есть? Голова кружится?
- Нет, всё в порядке.
- Слава Богу, пусть так и будет. Но всё же… если бы ты сняла платок, было бы лучше.
- А зачем? - подняла на него настороженный взгляд.
- Мне нужно понять, почему ты его повязала… и откуда кровь на лице.
Махтоба помедлила, явно не желая этого делать. Но, нехотя, подчинилась - развязала платок.
- Потерпи немного, сестрёнка. Может, будет больно, - предупредил он.
Но стоило ему только приблизиться, как она инстинктивно отступила назад.
Ашрафбек не стал извиняться. Сказал спокойно, твёрдо - как врач:
- Я выполняю поручение вашего отца, председателя.
И с лёгкой мольбой взглянул в его сторону.
- Да, дочка, - подтвердил Мусозаде. - Как он поможет тебе, если не увидит, где ты ушиблась?
Тогда Ашрафбек осторожно, почти не касаясь, раздвинул густые, чёрные, как смола, волнистые волосы у левого виска. Под пальцами дрогнула тёплая кожа. Он аккуратно обработал небольшую рану - не больше сантиметра - спиртовой салфеткой и смазал йодом.
Потом, не спрашивая разрешения, достал другую влажную салфетку и с лёгким, почти незаметным внутренним волнением вытер засохшую кровь с её щеки и возле уха.
- Теперь нужно наложить повязку. Вы не возражаете? - спросил он. Но, не дожидаясь ответа, наклонился к аптечке, достал стерильную марлю и аккуратно приложил её к ране.
- Сестра, подержите повязку минуту, пока я зафиксирую бинтом.
Махтоба молча нахмурилась, но всё же подняла руку и прижала повязку. Вдруг её пальцы невольно коснулись его руки - и в тот же миг кровь бросилась ей в лицо. Щёки запылали, как мак в поле.
Ашрафбек тоже почувствовал, как внутри что-то дрогнуло. От её случайного прикосновения сердце внезапно забилось чаще и сильнее, будто в груди проснулась буря, сдерживаемая только долгом врача.
Когда он начал осторожно накладывать бинт поверх повязки, его ладонь снова коснулась её руки. На этот раз Махтоба резко отдёрнула ладонь и опустила её на колени.
Ашрафбек, стараясь не смотреть на председателя, который стоял за его спиной, сосредоточенно и деликатно провёл бинт под её подбородком и начал обматывать голову.
В этот момент председатель, словно напоминая, что время дорого, сказал:
- Доктор, поторопитесь. Там ещё много пострадавших.
И, бросив взгляд на стоявшую в стороне учительницу Мавлонову, направился к ней.
Тем временем Ашрафбек перешёл к следующей ране - небольшой ссадине на правом предплечье. Протёр её спиртовой салфеткой, смазал йодом и бережно наложил бинт.
- А теперь, сестра, покажите, пожалуйста, ушиб на левом колене, - сказал он и, не дожидаясь её реакции, присел на корточки напротив.
- Не нужно, - возразила Махтоба.
- Всё же я обязан осмотреть, - мягко, но настойчиво произнёс он.
- Это не обязательно.
- Простите, Махтоба, но я - врач. И я не могу закрыть глаза на рану.
- Нет, не надо… Когда автобус перевернулся, я просто ударилась коленом. Немного болит, но пройдёт.
- Конечно, пройдёт. А опухоль? Синяк появился?
Она не ответила сразу. Пальцами левой руки нащупала через ткань место ушиба, чуть нажала и тихо произнесла:
- Кажется, немного припухло… Но это пустяки. Пройдёт.
- Вы правы. Просто если бы сразу приложили что-то холодное - хотя бы обычный камень, - синяка, может, и не было бы.
- Если бы… Если бы я знала, что сегодня машина перевернётся, я бы вообще не пошла на сбор хлопка, - тихо сказала она.
Ашрафбек поднялся с колен.
- Видите ли, от судьбы не уйдёшь. Но, как говорят русские, до свадьбы всё заживёт.
Махтоба ничего не ответила. Слегка нахмурив тонкие, изогнутые брови, она пошла прочь - к подругам, не удостоив его даже слов благодарности.
После той аварии, по просьбе Зайниддина Мусозаде, Ашрафбек почти две недели приходил в их дом - дважды в день: утром, перед началом смены, и вечером, после работы. С готовностью, с искренним желанием помочь.
В светлой кухне, где всегда присутствовала хозяйка дома, он каждый раз, прежде чем снять повязку с головы девушки, задавал одни и те же, уже ставшие привычными вопросы:
- Жалобы есть, Махтоба? Голова не болит? Не тошнит?
- Нет, - коротко и сдержанно отвечала она.
- Лекарства принимаете вовремя?
- Да.
- А со сном как? Спите?
- Сплю хорошо, - неизменно следовал ответ.
- Понимаете, - говорил он с мягкостью, словно пытаясь её успокоить, - каждая часть тела важна. Но голова - важнее всего. Мозг - это ведь наш центр, командный пункт. Благодаря ему мы ходим, думаем, говорим, видим, слышим… А если голова получает травму, единственное настоящее лекарство - помимо таблеток - это покой и сон. Вот почему, дорогая барышня, вам нужно больше отдыхать и спать. Тогда и выздоровление придёт быстрее.
Чем чаще он видел Махтобу, тем сильнее его тянуло к ней. Несмотря на её сдержанность и отстранённость, она всё больше завоёвывала его сердце. Он любовался её тонкими, будто выведенными кистью художника, бровями-полумесяцами. Вглядывался в чёрные, глубокие глаза, в губы, похожие на нераскрывшийся бутон. В её гордый, хрупкий подбородок. В блестящие, как чёрный шёлк, волосы, которые при каждой перевязке случайно - но так приятно - касались его пальцев. Казалось, ни одна женщина в мире не была наделена такой красотой: такими глазами, такими устами, такими благоухающими смоляными волосами. Но самое поразительное было её фигура - стройная, как молодой кипарис, достойная стать королевой целой страны.
Ашрафбек и утром, когда выполнял упражнения на турнике, и поздно вечером, лёжа в темноте, всё думал и думал о Махтобе, но не находил ответа на свой мучительный внутренний вопрос: почему у неё всегда хмурое лицо? Почему она словно постоянно чем-то недовольна, раздражена или огорчена? Иногда он долго размышлял, и с болью признавался себе: возможно, Махтобе он не нравится, может быть, даже она не желает его видеть. Но почему? За что? Он искал причину - и не находил.
И всё же, несмотря ни на что, в его сердце не возникало ни малейшего желания забыть её, отступить, отказаться. Впервые в жизни девушка тронула его душу так глубоко, впервые он по-настоящему влюбился. Она успела разрушить его размеренный, спокойный, устойчивый, словно дворец, внутренний мир - разрушить до основания.
Да, сила настоящей любви подобна мощному землетрясению, которое рушит не только хижины, но и самые прочные дворцы.
Странно - ведь никто в юности не знает, когда и в кого влюбится по-настоящему, так, что потеряет сон и аппетит, весь внутренний покой. Почему именно эта, из всех прекрасных девушек, завладела его сердцем - понять он не мог. Он лишь ощущал одно: она красивее всех красавиц, нежнее всех нежных, обаятельнее всех обаятельных. В её голосе звучал особый мёд - и, казалось, в мире ей не было равных. Её красота, грация и обаяние были уникальны.
Однажды вечером, после работы, он пришёл в дом председателя в последний раз, чтобы провести медицинский осмотр Махтобы. Жена председателя, как обычно, встретила его у двери, проводила на кухню и усадила за стол. Потом позвала дочь.
Через мгновение Махтоба вошла, опустив голову. Казалось, она сделала это неохотно, и поздоровалась так тихо, что Ашрафбек с трудом расслышал её голос. В ответ он поднялся со стула - из уважения - и ответил на приветствие.
Она села, чуть отодвинув стул от стола. Ашрафбек открыл свой медицинский чемоданчик, надел резиновые перчатки и сказал:
- Вижу, вы уже лучше ходите.
- Да, - коротко ответила она.
Затем он, как обычно, повторил свои вопросы, выслушал привычные удовлетворительные ответы, медленно начал разворачивать бинт с её головы. Внимательно осмотрел рану, нанёс мазь и с лёгким удовлетворением объявил:
- Сестрёнка, рана зажила. Если голова не болит и не тошнит, значит, ты полностью поправилась. Уже завтра можешь идти в школу.
- В школу или на сбор хлопка? - вмешалась хозяйка дома.
- Ах да… совсем забыл, что сейчас все школьники в поле, - с досадой сказал Ашрафбек. - Нет, лучше пусть отдохнет дома пока.
- Ладно. Но… чтобы не дошло до председателя, может, выдали бы какую-нибудь справку? Чтобы совсем освободить Махтобу от хлопка?
- Конечно, не беспокойтесь. Я напишу справку и передам директору школы.
- Доктор, если я уже выздоровела… можно мне помыть голову? - впервые радостно спросила Махтоба.
- Конечно. Только будьте осторожны - расческой не поцарапайте место раны, - улыбнувшись, ответил он. - И ещё: дайте голове немного солнца в течение дня. Это пойдёт только на пользу.
Он снял перчатки, аккуратно сложил их в чемоданчик и, собираясь уходить, сказал с искренним удовлетворением:
- Пусть в этом доме больше никто не болеет.
- Спасибо, - поблагодарила хозяйка. - Эй, а вы куда это? Нет-нет, просто так вас не отпустим. Сам председатель велел. Он вот-вот придёт - вместе поужинаем.
- Благодарю вас, тётушка. Но не балуйте меня так, - улыбнулся Ашрафбек. - Странная у вас, лолазорцев, традиция: в какой бы дом ни зашёл по службе - проведу осмотр, выпишу назначения, а уходить всё равно не дают, обязательно угощают.
- Это не только у лолазорцев, - возразила она. - Это у всех таджиков так. Гостя встретить с угощением - обычай, переданный нам от предков. Так что пока вы не сядете за стол, мы вас не отпустим.
- Тысяча благодарностей.
Когда Ашрафбек с чемоданчиком в руке вышел из кухни в коридор, он столкнулся с хозяином дома.
 -Доктор, вы куда это? Я специально, можно сказать, сбежал пораньше с работы, чтобы с вами за столом посидеть, поговорить как следует!
- Спасибо, председатель. В этом доме я и хлеба, и чаю немало вкусил. Даст Бог, как-нибудь в другой раз...
- Нет, Ашрафбек, не говорите «в другой раз», - перебил его председатель. - Да, можно потом, но... Постойте, вы случайно не собираетесь сейчас в другой дом - к больному?
- Нет...
-В таком случае переодевайтесь, оставляйте чемоданчик и возвращайтесь. Только возвращайтесь поскорее, хорошо?
И вправду, он никуда не спешил. В душе у него не было ни малейшего желания кичиться своим положением. Наоборот - сердце тянулось остаться в этом доме как можно дольше, там, где всё - стены, двери, каждый уголок - были связаны с Махтобой. Ему хотелось быть ближе к ней, видеть её чаще, дышать тем же воздухом, пробовать еду из того самого котла, к которому прикасалась её рука, пользоваться той же посудой - чашками, пиалами, ложками, которых касалась она.
Но восточное воспитание не позволяло злоупотреблять гостеприимством. Из одного поучительного рассказа, который Мукаррама Хайдарова поведала на воспитательном часе о правилах гостеприимства и поведения в гостях, в его памяти особенно запомнились такие слова:
«Холодное, равнодушное “Опять пришли?” из уст хозяина дома хуже, чем услышанное от друга тёплое “Мы по вам соскучились.”»
И молодой доктор, довольный, вернулся к себе. Убрал чемоданчик в угол, снял халат и повесил его на вешалку. Вышел во двор, тщательно вымыл руки с мылом, вернулся в дом, вытер их полотенцем и затем, с ликующим сердцем и радостной душой, лёгкой походкой снова направился к дому председателя - ещё раз, пусть и издалека, увидеть свою неповторимую луну…
Позже он вернулся в столицу. По рекомендации профессора его приняли на работу, и в общежитии для аспирантов выделили отдельную комнату. Днём он был полностью занят обследованием и лечением пациентов в Первой городской больнице, а по вечерам возвращался в свою комнату и почти до рассвета - пока глаза не смыкались - думал только о Махтобе.
Что же ему было делать? Пока он жил в Лолазоре, так или иначе - то издали, то поближе - он видел Махтобу, и каждую встречу считал великим счастьем. Жаждущая, раненая птица его сердца хоть немного утоляла свою тоску, напитавшись влагой этих мимолётных мгновений. А теперь?.. Здесь он не мог её видеть. И этот большой город казался ему пустым, безжизненным, лишённым всякой прелести.
Да, не скроешь - он много раз пытался вычеркнуть её из сердца.
«Жизнь впереди, - уговаривал он себя. - В этом городе красавиц хоть отбавляй. Может, судьба сведёт меня с кем-то из них - вдруг кто-нибудь и понравится».
Но не проходило и мгновения, как он отбрасывал эти наивные мысли.
«Нет… такую прелестную девушку, с её тёплым, светлым и умиротворяющим сиянием, я больше нигде не найду», - снова и снова приходил к выводу Ашрафбек.
И вот, воскресной ночью, он наконец принял решение: завтра он рискнёт и поедет в Лолазор испытать свою судьбу. Да, поедет - и как-нибудь убедит Зайниддина Мусозаде, откроет перед ним своё сердце. Он не станет больше прятаться и молчать. Рано или поздно правда должна выйти наружу. Может, председатель, узнав о его намерениях, разозлится и прогонит его… А может - если в нём есть хоть капля справедливости и сострадания к влюблённому - он смягчится.
Рано утром Ашрафбек направился на центральную автобусную станцию города. Узнал точное время отправления первого рейса. Не желая ехать в Лолазор с пустыми руками, он зашёл в продуктовый магазин и купил коробку торта «Наполеон».
Устроившись в автобусе, он всю дорогу сидел с прикрытыми глазами, обдумывая, как подойти, какими словами и каким тоном рассказать Зайниддину Мусозаде о своих чувствах…
Через три часа автобус прибыл в центр Гулистонского района. Ашрафбек, с тортом в руках, сначала решил дойти до Лолазора пешком, любуясь дорогой и летней природой. Однако, пройдя немного, передумал: чтобы сэкономить хотя бы полчаса, лучше будет поймать попутную машину.
Он остановился у обочины и стал ждать. Вскоре вдалеке показался синий «Москвич». Едва он успел поднять руку, как машина замедлила ход и остановилась рядом.
- Здравствуйте, доктор, - сказал, выходя из машины, тракторист Махмуд. - Узнали меня?
- Конечно, сразу узнал, - улыбнулся Ашрафбек. - Как семья? Как поживает ваш сын-богатырь?
- Слава Богу, всё в порядке. Вот за запчастями к трактору в райцентр приехал, - объяснил Махмуд. - А вы как? Снова возвращаетесь в Лолазор или...
- Нет, теперь я намерен продолжать научную работу. Сегодня приехал повидаться с председателем.
- Вы почти год у нас проработали, и все вас до сих пор вспоминают.
- Надеюсь, вспоминают добрым словом?
- Конечно, только добрым.
Из разговора Ашрафбек узнал, что в медпункт Лолазор до сих пор никого на его место не прислали.
У поворота тракторист остановил машину. Ашрафбек поблагодарил его, вышел из кабины и с волнением и радостью в сердце направился к дому председателя.
К своей удаче он издали заметил Махтобу - она подметала двор у ворот. Он воспринял это как добрый знак.
- Здравствуй, Махтоб, - сказал он, подходя ближе.
Девушка подняла голову, и, увидев его, тут же просияла. Негромко ответила на приветствие.
В этот момент появился её отец. Он тепло поздоровался с Ашрафбеком и пригласил его в гостиную. После короткого обмена вежливыми словами сказал, что сейчас должен ненадолго отлучиться - в махалле проходил джаназа - поминальный обряд, - и предложил гостю пока выпить чаю и отдохнуть.
Разве мог Ашрафбек остаться дома, услышав про джаназу в Лолазоре? Конечно, он пошёл вместе с председателем.
После похорон они вернулись обратно. Ещё около часа хозяин дома угощал его, расспрашивал о жизни, делился новостями. Ашрафбек не раз пытался начать разговор о главной цели своего приезда, но каждый раз, боясь, что признание омрачит тёплый приём, откладывал. Он твёрдо решил сказать всё при проводах - уже на улице, на прощание.
Когда пришло время уезжать, председатель пожелал гостю доброго пути и, в знак уважения к старому знакомому, сам отвёз Ашрафбека на своей машине до центральной автостанции района.
Остановив автомобиль, он снова пожелал счастливого пути. Но Ашрафбек не открывал дверцу и не выходил. Он сидел, опустив голову, глядя на свои колени.
- Раис… - наконец произнёс он едва слышно, нерешительно. - Я… Я приехал попросить… Примите меня как сына…
- Хорошо, примем тебя как сына, - неожиданно и с доброй улыбкой сказал Зайниддин Мусозаде. Но, словно догадавшись о скрытом смысле его слов, тут же уточнил: - Это как? Вы хотите сказать, что...
- Да, уважаемый председатель, - всё так же неуверенно начал Ашрафбек. - Я… я... Если честно, я не зря ношу фамилию Давлатзаде. Я не помню ни отца, ни матери. Говорят, когда я был совсем маленьким, однажды утром мать оставила меня под дверью детского дома. Уборщица нашла меня и отнесла внутрь. С тех пор я - сын государства. Причина, по которой меня назвали Ашрафбеком, тоже довольно необычная. Та самая женщина-уборщица, что меня нашла, незадолго до того потеряла сына, которого звали Ашрафбек. Она хотела взять меня к себе вместо него, но директор детдома не разрешил. Так я и вырос круглым сиротой. После интерната поступил в мединститут, стал врачом. Когда приехал в Лолазор, и представить не мог, что...
Он поднял голову и посмотрел председателю в глаза.
- Да, и представить не мог, что с первого взгляда Махтоба, ваша дочь, запомнится мне так сильно. Я думал, что вот уеду из Лолазор - и, может, забуду. Но... Простите. Вы можете меня упрекнуть, накричать - ваше право. Простите... Я ел ваш хлеб, сидел за вашим столом, вы были ко мне добры, а я… И всё же решился: прошу принять меня в семью, принять как сына. Если нужно - поставьте любое условие. Если потребуется, я откажусь от Душанбе, от аспирантуры и вернусь сюда, в Лолазор.
- Эх, доктор, доктор… - произнёс председатель после короткой паузы. - Теперь я понял настоящую причину вашего приезда. Да, понимаю, как тяжело расти сиротой. Не каждый, кто вырос в детдоме, как вы, с такой силой воли заканчивает институт, да ещё и медицинский. Браво.
- Если вы не против… Я хочу отправить в ваш дом сватов, - тихо, но достаточно ясно и в то же время неуверенно добавил Ашрафбек.
- Доктор, не торопитесь. Во-первых, моя дочь ещё мала. Во-вторых, у неё есть мечта - стать учительницей.
То, что Зайниддин Мусозаде не накричал на него и не оскорбил, придало Ашрафбеку смелости. Он заговорил снова:
- Председатель, я не против того, чтобы Махтоба училась.
- Нет, моя дочь ещё не достигла зрелости. Вы понимаете?
Ашрафбек замолчал. Подумал немного, потом спокойно сказал:
- Понимаю. Хорошо, я подожду.
Председатель не ответил. Ашрафбек тоже больше ничего не добавил, ожидая хотя бы короткого слова напоследок. Но, заметив, что Зайниддин Мусозаде погружён в раздумья и молчит, тихо открыл дверцу машины и сказал:
- Уважаемый председатель, спасибо за хлеб-соль, за гостеприимство. И отдельное спасибо за то, что вы поняли меня и не осудили. Будьте здоровы.
Он вышел из кабины и уже собирался закрыть дверь, как вдруг услышал голос Зайниддина Мусозаде:
- Счастливого пути, сынок.
Ашрафбек не обернулся. В этот миг его глаза неожиданно увлажнились. Всякий раз, когда кто-нибудь в Лолазоре - будь то Мукаррама Хайдарова, другие учителя или просто местные жители - называл его «сынок», глаза его, осиротевшие с детства, наполнялись слезами. Но сейчас, несмотря на внутреннюю благодарность за эти слова председателя, он не чувствовал облегчения. До самой столицы сердце его терзала неопределённость. Причиной была неясность ответа Зайниддина Мусозаде. Дочь председателя ещё ребёнок. Что касается её учёбы, тут всё было понятно. Но на главный вопрос он так и не услышал чёткого, обнадёживающего ответа.
В городе Ашрафбек два дня не находил себе покоя. Он терзался мыслями, но выхода из этой ситуации так и не нашёл. На третье утро он отправился к профессору Надиру Салимзаде. Почёсывая затылок и неловко улыбаясь, он искренне рассказал ему обо всём и со слезами попросил: пусть профессор сжалится над сиротой, не знавшим ни отца, ни матери, и съездит вместо родителя в Лолазор, чтобы свататься официально.
К счастью, Надир Салимзаде оказался человеком чутким и добрым. Уже на следующее утро, в воскресенье, они отправились в путь и к полудню добрались до Лолазора. К их удаче, Зайниддин Мусозаде был дома. Он радушно и с уважением принял неожиданных гостей, накрыл в гостиной на стол и, как только профессор представился, с удовольствием сказал, что для него большая честь принимать такого уважаемого учёного.
Перед тем как перейти к главной цели визита, Надир Салимзаде по заранее обговорённому плану кивнул в сторону Ашрафбека. Тот встал из-за стола и, извинившись, вышел:
- На минутку навещу нашего соседа, главного бухгалтера Абдумалика, - сказал он, покидая гостиную.
Он шёл по коридору с опущенной головой, направляясь к выходу. Вдруг из кухни раздался голос хозяйки:
- Доктор, вы куда?
- К вашему соседу. Навещу его, - ответил он.
У ворот дома Абдумалика он нажал на кнопку звонка. Долго ждать не пришлось: сначала выбежал мальчик, а следом появился сам хозяин. По его одежде было видно, что он только что вышел из хлева - от коров и телят. Увидев Ашрафбека, он обрадовался, словно встретил близкого родственника, и с улыбкой пригласил войти.
- Какой ветер вас занёс? - сказал он с радостью. - Очень рад вас видеть. Прошу, заходите.
- Спасибо, ака. Соскучился - решил навестить. Как вы, как семья, все здоровы?
- У нас всё хорошо. А вы как? - спросил он и, не дожидаясь ответа, добавил с лёгким упрёком: - Вот уехали вы, и амбулатория до сих пор без врача.
- Требуйте настойчивее - тогда в Лолазор направят специалиста, - ответил Ашрафбек.
Заметив у ворот председателя чужую машину, Абдумалик спросил:
- Это вы на той «Волге» приехали?
- Ну... Один хороший знакомый приехал к Мусозаде в гости, а я составил ему компанию, - быстро придумал он.
Они некоторое время беседовали у ворот. Вдруг скрипнула калитка у соседей. Оба обернулись. Сначала показался Надир Салимзаде, а за ним - Зайниддин Мусозаде. Ашрафбек поспешно попрощался с главным бухгалтером и направился к машине.
После традиционного прощания с хозяином дома автомобиль тронулся в путь. Ашрафбек сидел рядом с профессором, едва сдерживая волнение и желание расспросить, и ждал, когда тот заговорит. Минут через пять Надир Салимзаде прервал молчание:
- Председатель сельсовета, кажется, человек хороший.
Он снова умолк.
Зная характер профессора, молодой человек предпочёл не спешить. Ашрафбек с трудом сдерживал вопрос: «Ну и что дальше? Каков ответ?»
- Что ж, ты не спрашиваешь, что он сказал? - наконец нарушил молчание Надир Салимзаде.
- Примерно догадываюсь, - тихо ответил Ашрафбек. - Мол, дочь ещё мала, учиться хочет…
- В точности так и сказал Мусозаде. И что теперь делать?
- Не знаю, устод…
- Через два дня они собираются ехать в столицу подавать документы. Девочка мечтает стать учительницей таджикского языка и литературы.
- Это я знаю.
Через два дня Ашрафбек взял отгул и днём покинул больницу, чтобы отправиться в институт. Он ждал Мусозаде и Махтобу неподалёку от приёмной комиссии. Почти через два часа они появились. Увидев Ашрафбека, не удивились. Он поздоровался и сопроводил их в здание. После подачи документов и получения справок о распределении в общежитие они вышли во двор. Ашрафбек пригласил их в чайхану «Рохат» на шашлык.
Всё это время - от встречи до обеда - Зайниддин Мусозаде был дружелюбен, но… Когда они подошли к машине, чтобы проститься, председатель отвёл Ашрафбека в сторону. Его лицо вдруг помрачнело. Он сказал строго:
- Доктор, скажу прямо: прошу больше не приближаться к моей дочери, особенно в дни подготовки к экзаменам. Поняли меня?
Он сделал паузу, подбирая слова.
- Я понимаю ваши искренние намерения. Но… Не дай Бог, она провалится на вступительных - для нас это будет позор. Вы же понимаете?
- Понимаю.
- Даёте слово?
- Да, конечно.
Они разъехались. Ашрафбек, будто раздавленный тяжёлым грузом, поспешил обратно на работу. Три дня и три ночи он мучился раздумьями. С одной стороны, признавал: просьба председателя справедлива. С другой - корил себя за слабость, за то, что дал обещание. На четвёртый день, в понедельник, когда Махтоба должна была приехать в столицу и заселиться в общежитие, он не находил себе места. Телом он был в больнице, но душой - там, рядом с ней, в непроглядной тоске. Ему хотелось бросить работу и бежать к институту, но он боялся наткнуться на председателя, который, скорее всего, сам привёз дочь. Он мучительно сдерживал данное слово.
К вечеру, когда, по его догадкам, Зайниддин Мусозаде уже вернулся в Лолазор, Ашрафбек решился и направился к общежитию института. Он уже хотел подняться на третий этаж, в 63-ю комнату, когда вахтёр остановила его:
- Молодой человек, у вас есть документы? Паспорт или удостоверение?
- Нет.
- Без документов не могу вас впустить. Это приказ ректора.
Он остался ни с чем. Будто земля ушла из-под ног. Ашрафбек вышел на улицу.
На самом деле Ашрафбек пришёл лишь утолить тоску по возлюбленной. И, несмотря на обещание, всё-таки решился увидеть её. Узнав, где она живёт, и не получив разрешения войти, он растерялся. Потом медленно отошёл и сел на скамейку подальше от входа, чтобы незаметно ждать, когда она выйдет.
«Может, она выйдет поужинать, и мы случайно встретились бы, - думал он. - Тогда это вроде бы не будет нарушением. Я ведь не пришёл в её комнату специально…»
Но тут же возражал себе:
«Как не нарушение? Ты же дал слово её отцу. А теперь стоишь здесь, лишь бы увидеть её. Разве это не предательство? Не обманывай себя. Это и есть нарушение… Но что делать? Моё сердце изнемогло от тоски. Оно жаждет встречи, жаждет снова увидеть её красоту…»
Он то садился на скамейку, то вставал, мерил шагами двор, молился, прося Бога облегчить его муки и приблизить долгожданную встречу.
И вдруг простая мысль всплыла в его голове: он всегда вспоминал о Боге только в минуты отчаяния и нужды. А если бы обращался к Нему и просил помощи каждый день? Может быть, тогда помощь пришла бы быстрее. Ведь Господь всемогущ, Ему всё по силам.
«Если бы я, выходя из автобуса, попросил Бога помочь мне и приблизить нашу встречу, - думал Ашрафбек, - может, Махтоба уже ждала бы у дверей…»
«Совет Мукаррамы Хайдаровой был верным, - вспомнил он. - Всевышний - наш избавитель, и забывать о Нём нельзя».
В памяти всплыла та ночь, когда его сосед Гуфрон проснулся в слезах от кошмара. Тогда директор, прижав голову мальчика к груди, сказал:
- Сынок, плачь, если нужно. Рыдай, сколько душа просит. Но Бога не забывай. Он с нами. Он - Тот, кто избавляет от бед. Даже этот страшный сон и твой страх - не случайны. Бог хотел, чтобы ты выплакался, очистил душу и сердце. Не стесняйся - плачь.
В ту ночь Ашрафбек не мог сомкнуть глаз, мысленно споря с Богом:
«Если Ты и правда помогаешь, почему оставил меня и Гуфрона сиротами? Какая в этом милость? Почему именно мы должны страдать?»
Он просил доказать свою силу, вернуть родителей. Но Бог молчал. Только казалось, что Он мягко улыбнулся и поднял руки вверх.
Со всеми этими тяжелыми мыслями и внутренней борьбой он, вместо того, чтобы лечь и отдохнуть, наоборот, к утру проснулся усталым и разбитым. Позже, всякий раз, когда его одолевала тоска и он шёл под свою большую ель, почему-то он всегда закрывал глаза - казалось, если их не закрыть, Бог не услышит его слов и не увидит его самого. И тогда он то молился Богу, то спрашивал у Него: почему так? Зачем всё это? Но важнее всего было то, что каждый раз он успокаивал себя мыслью: Бог не может быть к нему жесток, ведь если бы это было так, Он вообще не послал бы его в этот мир или, даже родившись, он в младенчестве стал бы добычей холодной смерти…
- Вы… вы что здесь делаете?
От этого нежного, ласкового голоса Ашрафбек очнулся и сразу поднялся с лавки. Его сердце радостно забилось, глаза засияли. Не отрывая взгляда от всё более прекрасного лица девушки, он тихо сказал:
- Махтоб, я соскучился по вам.
- Но ведь…
- Я хотел поужинать вместе с вами.
Они пошли в кафе. За столиком, во время ужина, он предложил: пусть он каждый вечер после работы приходит в общежитие, чтобы ужинать вместе. Девушка отказалась, тогда он попросил позволить хотя бы через день навещать её вечером. Махтоба напомнила, что он обещал её отцу не отвлекать от занятий его дочь. Ашрафбек ответил, что он вовсе не нарушает обещаний, но очень хочет видеть свою возлюбленную, хоть изредка. В конце концов девушка согласилась: каждую неделю вечером, во время ужина, они встретятся здесь, у этой столовой.
Кроме тех дней, когда у них была встреча, Ашрафбек каждый вечер, как только освобождался, приходил к общежитию, расположенному в четвёртом корпусе института. Он ходил вокруг здания, не решаясь подняться в комнату шестьдесят три, но хотя бы издалека хотел увидеть Махтобу.
Если судьба оказывалась к нему благосклонна и он замечал её возле общежития, у столовой или у учебного корпуса вместе с соседками по комнате, в душе его разливалось необыкновенное счастье и сладостное волнение. Тогда он сразу прятался за ствол дерева или за угол киоска, чтобы она его не заметила и снова не назвала нарушителем клятвы.
Ему казалось, что быть человеком, который не держит своё слово, - самое позорное качество для мужчины.
Кроме того, в дни экзаменов он непременно приходил вечером -  после того как Зайниддин Мусозаде уже уходил, - с букетом алых роз и коробкой сладостей. Он передавал вахтёру своё удостоверение личности и почти бегом поднимался на этаж, где жила девушка
Вручив цветы и сладости, он поздравлял Махтобу с тем, что она успешно сдала очередной экзамен. Если это был не день их встречи, он спешил уйти сразу же, чтобы не услышать упрёк в том, что он нарушает своё слово.
В тот день, когда Махтоба сдала последний экзамен, он тем же вечером, радостный, пришёл в общежитие с букетом цветов и коробкой сладостей. Поздравил её, а потом они вместе вышли на улицу. Шагая медленно бок о бок, влюбленные направились в своё привычное кафе.
Сидя напротив друг друга за столиком, оба в приподнятом настроении поужинали. Потом пешком прогулялись до парка Рудаки. Долго бродили по аллеям, разговаривали, потом зашли в кафе и съели мороженое.
- Уже темнеет, я пойду в общежитие, - сказала Махтоба.
Он не стал возражать. И за это был благодарен судьбе: они провели вместе несколько часов - поужинали, побеседовали, прогулялись и вот теперь ещё и мороженое съели. Для влюбленного человека это и вправду было счастье.
Он проводил её до общежития. Во время прощания Ашрафбек узнал от Махтобы, что приказ ректора о зачислении должен выйти через три дня. Отец сегодня, после экзамена, сначала хотел сразу увезти её с собой в Лолазор, но потом передумал и сказал, что, пока приказ ректора не выйдет и всё окончательно не решится, пусть она поживёт в городе, а на третий день он приедет за ней и отвезёт домой.
На следующий день, в пятницу вечером, Ашрафбек снова пришёл к общежитию после работы. Влюблённые провели вместе несколько часов. Когда вечером Ашрафбек провожал Махтобу, он сказал, что завтра - суббота- выходной, и к полудню он придет к ней в общежитие.
Но утром, прежде чем направиться к ней, он решил сначала узнать, когда именно выйдет приказ ректора о зачислении первокурсников, и отправился в здание факультета истории и филологии, где размещалась приёмная комиссия.
Он вошёл - и увидел толпу. Казалось, будто наступил день суда: девушки и юноши, их родители, родные, друзья - все с волнением толпились у досок с объявлениями и приказами, каждый в надежде найти свою фамилию или фамилии близких.
Выяснилось, что мандатная комиссия работала в ускоренном режиме, и приказ ректора уже был подписан.
Ашрафбек тоже добрался до доски объявлений и, наконец, отыскал имя и фамилию: Мусозаде Махтоба. Прошло довольно много времени. Он лелеял надежду первым сообщить ей эту радостную весть и в награду увидеть её светлую, тёплую улыбку.
Но стоило ему войти в вестибюль общежития, как вахтёр, уже знавший его в лицо, сказал, что Махтоба ушла буквально несколько минут назад.
Он поспешно зашагал в сторону шоссе и, заметив девушку на остановке с чемоданом в руке, испытал облегчение. Он поздоровался с ней и поздравил с поступлением в институт.
Махтоба сказала, что не захотела ждать отца ещё один день и решила вернуться в Лолазор сегодня. Ашрафбек даже не укорил её за то, что она не предупредила его, - ни слова упрёка. Напротив, он взял чемодан из её рук и вместе с ней сел на автобус до главного автовокзала.
Не спрашивая её согласия, он тут же купил два билета до Лолазор. Так как до отправления оставалось ещё сорок минут, он отвёл её в кафе. Там заказал по два пирожных каждому и три бутылки лимонада.
Махтоба удивлённо и с вопросом в глазах смотрела на него. Он улыбнулся и пояснил:
- Погода жаркая, в дороге пригодится.
Когда её удивление только усилилось, Ашрафбек поспешил её успокоить: он не собирается заходить к ней домой, а просто проводит её до Лолазор и тем же автобусом вернётся в город.
Когда Махтоба с явным неудовольствием сказала:
- Не нужно…
Он ответил:
- Может быть, тебе это и не нужно. Но мне нужно. У меня сегодня свободный день, и я хочу воспользоваться этим поводом, чтобы хотя бы несколько часов побыть рядом с тобой.
- А если папа узнает?..
- Если узнает - только обрадуется, что я тебя проводил.
Они сели в автобус. По дороге Ашрафбек не мог оторвать от неё взгляда, наслаждаясь каждым мгновением. Махтоба, хоть и немного смущённая, улыбалась - она понимала, как много для него значит эта встреча.
Когда автобус прибыл в Лолазор, Ашрафбек помог ей с чемоданом и проводил до дома. В её прощальном взгляде было столько нежности и благодарности, что его сердце сжалось от счастья и тоски - ведь впереди были дни разлуки.
Вернувшись в столицу, он уже знал, что будет ждать её и поддерживать, несмотря ни на что. Любовь наполнила его силами - силами идти вперёд и верить, что всё обязательно будет хорошо.
Утром тридцать первого августа Ашрафбек поднялся на третий этаж с большим букетом алых роз. Он постучал в дверь комнаты №63 и замер в ожидании. Сердце его билось так сильно, будто горная река, разлившаяся после ливня, шумела внутри.
Дверь открылась, и на пороге появилась Махтоба. Но вместо привычного приветствия и приглашения войти она сама вышла в коридор и, не говоря ни слова, закрыла дверь за собой.
- Доктор, - тихо, но твёрдо сказала она, - оставьте меня, пожалуйста. Не приходите больше.
Ашрафбек опешил.
- Почему? Что случилось?
Махтоба опустила взгляд и почти шёпотом ответила:
- Я хочу учиться. Пожалуйста… Оставьте меня хотя бы на год.
- Но я ведь не случайный прохожий, не ветреный человек. Ты знаете, что мои намерения серьёзны.
- Знаю. Но всё равно прошу - дайте мне время.
- Хорошо. Я подожду. Но моё безумное сердце не хочет ждать.
- У сердца есть хозяин. И его…
- Верно, - перебил Ашрафбек с улыбкой. - Моё сердце, не спросив ума, стало твоим пленником. Я ничего не могу с этим поделать. Теперь ты - свеча, а я - мотылёк.
После долгих просьб и уговоров Махтоба наконец согласилась: как и во время вступительных экзаменов, они могут видеться раз в неделю. С тех пор Ашрафбек с нетерпением ждал каждого воскресенья и к полудню с радостью шёл к общежитию с букетом цветов.
В остальные дни, когда тоска брала верх, он словно просто гулял неподалёку - то у учебного корпуса, то у ворот общежития. Если удавалось хотя бы издали увидеть Махтобу, глаза его светились, душа наполнялась покоем.
Осень сменилась зимой, зима уступила весне, а весна - лету. Когда Махтоба уезжала на каникулы, Ашрафбек, не в силах расстаться, провожал её до самого села Лолазор и возвращался тем же автобусом.
Не прошло и десяти дней, как он вновь отправился туда - уже вместе с профессором Надиром Салимзаде. Хозяина дома не оказалось на месте. Хозяйка радушно встретила гостей, усадила в гостиной и сразу же позвонила мужу. Вскоре глава семьи приехал.
Они немного поговорили о разном, пили чай. Но спустя меньше получаса хозяин произнёс:
- Нашей дочери только исполнилось восемнадцать. Позвольте ей ещё год поучиться.
Им ничего не оставалось, кроме как вернуться в столицу.
Прошёл ещё один год ожидания - наполненный редкими, но счастливыми встречами.
Через три недели после отъезда Махтобы из города, ранним воскресным утром Ашрафбек снова отправился в Лолазор - теперь уже в сопровождении профессора и ещё одного коллеги - свататься. По совету Надира Салимзаде он заранее купил десять больших масляных лепёшек, пять коробок шоколадных конфет, положил в корзину несколько флаконов духов, наборы национальных сладостей и, конечно же, торт «Наполеон». Всё аккуратно разместил в багажнике машины. Хотел было купить букет, но, подумав, что цветы завянут в дороге, отказался от этой идеи.
Зайниддин Мусозаде встретил их с открытым лицом и доброй улыбкой. За столом разговор шёл спокойно, временами переходя в шутки. Перед тем как перейти к главной теме, профессор, согласно предварительной договорённости, кивнул Ашрафбеку. Тот, слегка смутившись, поднялся со стула.
- Разрешите, я выйду ненадолго, - сказал он и вышел из дома.
В коридоре он услышал, как профессор начал разговор:
- Уважаемый Мусозаде, в прошлом году вы сказали, что ваша дочь ещё слишком молода, пусть поучится ещё год. Слава богу, этот год прошёл. Мы снова пришли с надеждой…
«Хоть бы в этот раз согласились…» - подумал Ашрафбек, выходя во двор.
Он подошёл к двери соседнего дома и постучал. Почти сразу на пороге появился сын старшего бухгалтера. Поздоровавшись, Ашрафбек спросил об Абдумалике. Мальчик сказал, что утром приехал старший дядя, и отец вместе с ним уехал в райцентр.
Не зная, что делать дальше, Ашрафбек решил дождаться, когда сваты выйдут из дома вместе с профессором. Он сел в машину, полузакрыв глаза, и молил Бога, чтобы в сердце отца возлюбленной поселились милосердие и понимание, чтобы в этот раз всё сложилось благополучно.
Время тянулось медленно. Он то смотрел на часы, то неотрывно глядел на ворота дома. Прошло уже полчаса ожидания, и сердце его забилось быстрее - в ритме радости. Но сидеть без дела он больше не мог. Снял пиджак, остался в рубашке, закатал рукава и подвернул брючины. Из багажника достал ведро и тряпку - решил помыть машину профессора.
Не заходя в дом Мусозаде, чтобы не мешать разговору, Ашрафбек сходил за водой в дом к главбуху и с усердием начал мыть автомобиль, то и дело поглядывая в сторону дома Махтобы. Когда он вытирал лобовое стекло, из дома вышел младший брат девушки, Нуриддин, и позвал его:
- Отец зовёт, плов готов.
Ашрафбек взволнованно выпрямился. Он ждал этого момента, но всё равно сердце замерло. Быстро вылил воду, выжал тряпку, убрал всё обратно в багажник и привёл себя в порядок. Надев пиджак, он уверенно направился к дому.
В тот же день сваты вернулись в город радостные и довольные. Профессор был в приподнятом настроении - после долгих стараний им, наконец, удалось добиться согласия.
Жизнь - удивительно запутанная и полная испытаний. Едва успеешь решить одну важную проблему, как тут же появляется другая, будто тяжёлый груз ложится на плечи. Не успеешь справиться с одним трудом, как на пути вырастает следующий, словно колючий терновник. Кажется, человек приходит в этот мир только затем, чтобы снова и снова преодолевать преграды.
Вопрос с женитьбой был решён, но Ашрафбек не мог ни искренне обнять свою невесту, ни даже поздравить её - этого не позволяли обычаи. Вообще-то не принято, чтобы жених навещал невесту, но, несмотря на нарушение традиции, Зайниддин Мусозаде принял его с уважением и гостеприимством.
Вернувшись в Душанбе, Ашрафбек всё думал о том, где найти деньги на свадьбу. За это время он накопил шесть тысяч рублей, но хватит ли их на все расходы? Мало ли что ещё понадобится. Два года он понемногу откладывал деньги, мечтая устроить праздник и в Лолазор, и в Душанбе, но теперь не был уверен, хватит ли даже на самое необходимое. Он толком не знал, сколько уйдёт на приданое невесты и что именно должно входить в этот список.
- Ах, если бы только была жива Мукаррама Хайдарова… - с горечью подумал Ашрафбек. - Всё было бы проще: и свататься бы она ходила, и с приданым помогла бы, и стала бы надёжным советчиком в подготовке свадьбы.
Во время учёбы Мукаррама Хайдарова внезапно перенесла сердечный приступ и была госпитализирована. В субботу вечером её однокурсник Рустам пришёл в общежитие и сообщил Ашрафбеку эту печальную новость, которую услышал от знакомых. Ашрафбек глубоко опечалился. Они с Рустамом решили рано утром пойти в деканат за разрешением, а потом навестить учительницу.
Хуршед отказался ехать в Себистон - он усердно готовился к экзаменам и сдавал задолженности. На следующий день, около полудня, Ашрафбек и Рустам добрались до районного центра и сразу направились в центральную больницу. Зайдя в приёмное отделение кардиологического корпуса, они спросили, в какой палате лежит Мукаррама Хайдарова.
- А вы кто ей? - спросила молодая женщина в белом халате.
- Она наша учительница, - ответил Ашрафбек. - Мы студенты. Узнав об этом вчера вечером, сразу приехали из Душанбе…
- Простите, ребята, - перебила медсестра, - сегодня утром... нам не удалось её спасти.
- Как так?! - воскликнул Рустам.
- Ведь инфаркт лечится… - с горечью произнёс Ашрафбек.
- Верно… Несколько врачей боролись за её жизнь, но…
- Всё понятно. Тромб - в мозгу или в сердце. Если вовремя не сделать операцию, кровь перестаёт течь, и всё заканчивается.
Жизнь полна парадоксов. Они приехали в Себистон, чтобы навестить дорогую учительницу, а вместо этого оказались на её похоронах. Со слезами на глазах, стоя в толпе рядом с Рустамом, он не смог сдержать эмоций:
- Мы с Рустамом только прошлой ночью узнали о её болезни и сегодня приехали навестить её… Никто не думал, что окажемся здесь, на похоронах. - Он заплакал. - Никто не сможет словами передать, какой она была для нас… Для всех воспитанников интерната она была больше, чем учительницей, - настоящей матерью. Она всегда приходила на помощь в трудные моменты. И я, учась в интернате, а потом в институте, постоянно получал от неё поддержку и мудрые советы. Образ нашей дорогой наставницы, её доброта и наставления навсегда останутся в наших сердцах и памяти. Увы… Пусть её душа покоится с миром, а место последнего упокоения будет в раю. Прощай, дорогая учительница!
Да… Без родителей даже жениться непросто. По крайней мере, если бы жива была Мукаррама Хайдарова, всё было бы гораздо проще.
После долгих раздумий Ашрафбек решил, что, когда выпадет свободное время между занятиями, он попросит совета у своего наставника, профессора Надира Салимзаде, как поступить с подготовкой к свадьбе и приданым. Получив хоть какое-то представление, он собрался на ближайшее воскресенье поехать в Лолазор, хотя и обещал Зайниддину Мусозаде, что через два-три дня непременно позвонит и навестит его. Но…
На третий или четвёртый день после возвращения из Лолазор Ашрафбек был на работе - в городской больнице. Он осматривал пациента в пятой палате, когда к нему подошла медсестра и сказала:
- Вас спрашивает какой-то председатель.
Услышав это слово, Ашрафбек сразу подумал о Зайниддине Мусозаде. В белом халате, с фонендоскопом на шее, он вышел в коридор и действительно увидел председателя сельсовета, который выглядел слегка смущённым.
После обмена приветствиями Зайниддин Мусозаде объяснил, что приехал в Душанбе по делам и решил заодно навестить Ашрафбека. Доктор извинился и сказал, что у него ещё приём двух пациентов, но примерно через полчаса он освободится, и тогда они смогут спокойно поговорить. Председатель кивнул:
- Хорошо. Я подожду на аллее перед больницей.
Спустя некоторое время они направились в чайхану «Рохат». Устроившись за столиком, они заказали чай и шашлык. Зайниддин Мусозаде сразу перешёл к главной теме: обсуждению подготовки к свадьбе.
Ашрафбек, который уже посоветовался с профессором и примерно представлял, что потребуется, спокойно объяснил, что всё сделает так, как захотят старшие. У него есть шесть тысяч рублей накоплений, а по рекомендации наставника он собирался взять кредит в банке.
- Нет, Ашрафбек, - перебил его отец невесты. - В долг лезть - это всё равно что шагнуть в болото. Как только увязнешь, выбраться почти невозможно. Я знаю много случаев, когда люди из-за долгов губили себя или рушили семьи. - Он немного помолчал, потом добавил: - Я беру на себя все расходы по свадьбе в Лолазор. После официальной регистрации брака и торжества свадьбы в школьной столовой вы с Махтобой поживёте неделю в доме Абдумалика. Это моё предложение. Если ты не возражаешь - так и сделаем. Но если есть другие пожелания, скажи - обсудим.
«Боже, за что мне такая благосклонность? - подумал Ашрафбек. - Разве кто-нибудь из рода Давлатзаде отказался бы от такой щедрости? Наверное, другие женихи выставляли бы свои условия, мечтали о пышных торжествах и шумной свадьбе. А ему всего этого не хотелось. Ему не нужны были помпезность и суеты. Он только хотел прожить с Махтобой долгую жизнь в любви и согласии.»
Когда он упомянул, что после свадьбы в Лолазор хотел бы угостить друзей и коллег в каком-нибудь ресторане Душанбе, отец невесты сразу возразил:
- В этом нет необходимости, сынок, - спокойно сказал он. - Это пустая трата денег. Гости поедят, разойдутся, и всё. А вы останетесь без копейки. Не дай Бог, придётся брать кредит - тогда годами будешь мучиться, пока не расплатишься. Придётся искать подработку, а значит, отдалишься от науки, получишь выговор от наставника. Я против этого. Лучше вы, аспирант и студентка, займитесь своим будущим. Если кто-то из друзей или родных придёт вас поздравить - принимайте у себя дома. Этого достаточно.
Ашрафбек ничего не смог возразить на эти простые, но убедительные слова.
После обеда Зайниддин Мусозаде попросил показать ему комнату, где жил Ашрафбек. Хотя это предложение было ему не по душе, он не подал виду и вместе с гостем отправился в общежитие.
- Комната совсем маленькая, - осмотревшись, сказал Зайниддин Мусозаде. - Мы не сможем подарить вам много мебели. Лучше бы, сынок, ты немного её отремонтировал и покрасил до свадьбы.
- Я именно об этом и думал, - ответил Ашрафбек, смутившись и краснея до ушей.
Свадебные торжества прошли с размахом и особым теплом.
Первая ночь молодожёнов и встреча с Махтобой - той гордой, прекрасной девушкой - стали для Ашрафбека настоящим счастьем, о котором он мечтал много лет и не решался даже грезить в своих снах.
Поскольку до начала нового учебного года оставалось всего несколько дней, вместо положенных сорока дней молодожёны прожили вместе лишь неделю в своей маленькой комнатке.
Всё это время по традиции им приносили еду и сладости - по три-четыре раза в день: то из дома председателя, то от Абдумалика.
Так как жильё было тесным и не позволяло принимать гостей, те, кто приходил поздравить - в основном родственники невесты, её одноклассники и трое однокурсников - шли прямо в дом Зайниддина Мусозаде. Младший брат Махтобы сообщал, кто пришёл, и молодая невеста, закутанная в яркий платок, приходила приветствовать гостей.
Когда настало время возвращаться в Душанбе, Зайниддин Мусозаде и его жена объяснили молодожёнам, что из-за тесноты они смогут увезти с собой только часть приданого, а остальное пока останется в доме родителей.
- Хорошо, как скажете, - ответили Ашрафбек и Махтоба.
Впрочем, тогда Ашрафбек меньше всего думал о приданом. Для него самым настоящим счастьем было просто быть рядом с этой гордой, любимой девушкой…
«Как же странен и полон загадок этот мир… - думал он. - Боже, единственная моя любовь так чутко меня понимала, а я, глупец, думал, что она боится даже моей тени на стене. Послушайте только, что она недавно сказала: какая дичь сама даётся в руки охотника?.. Эх, Луна моя любимая…»
Со смехом вспомнил он её слова, а потом с любовью посмотрел в сторону входной двери. Там, торопливо переступая порог, шла его жена, держа в руке мобильный телефон. По её озорным глазам было видно - она несёт хорошую весть.


19

- Бек, танцуйте! -сказала она весело.
- Есть важная новость?
    - Не просто важная, - улыбнулась Махтоба, - очень важная!
    - От всей оставшейся жизни в сто лет дарю вам девяносто лет.
    -Правда?
    -Да, дарю, - с тихим счастьем ответила она.
- Принимаю!
Улыбающаяся женщина протянула телефон мужу:
- Пожалуйста, Бек. Поговорите со своим сыном.
- А?.. Какой… сын?
- Анварбек. Ваш сын.
    - Что? Не может быть…
- Отец, здравствуйте!
- Здравствуй… Неужели это ты?
- Папа, это я, Анварбек.
- Анварбек?.. Нам ведь принесли дурную весть… Разбили сердца наши…
- Да, это я, папа. Я живой. Вы в порядке? Здоровы?
- Да… Я… Ты меня… всех нас…
    - Папа, я тысячу, миллион раз прошу у вас прощения. Я знаю, что поступил ужасно, непростительно, но… другого выхода тогда не было. Не было иного пути, чтобы спасти себя.
- Правда… Анварбек… Это… Это ты, или я сплю?
- Папа, это я. Поверьте. Когда-то я был заблудшим и потерянным. Попал под влияние лживых речей… Я горько сожалею, что, ослеплённый глупостью, обманул вас и стал сообщником этих негодяев. Как я мог быть настолько наивным, что поверил не вашим наставлениям, а их лжи? Разве не было бы в тысячу раз лучше оставаться на родине, находиться рядом с  женой и детьми, работать и зарабатывать честно?.. Ах, я глупец и дурак! Но пусть прошлое останется позади. Когда мы встретимся, папа, я всё расскажу подробно. Ещё раз прошу прощения за то, что принёс вам столько горя и страданий. Думаю, кто-то из наших земляков, услышав о моей гибели, уже успел позвонить вам и, может, даже поздравить - ведь здесь принято звонить семьям и говорить, что погибший мученик обрёл рай…
Ашрафбек не мог поверить своим ушам. Его второй сын, Анварбек, действительно разговаривал с ним. Сознание упорно отказывалось принимать это известие. Он растерянно посмотрел на жену в траурной одежде.
- Луна моя, скажи честно… Это правда Анварбек?
- Да, - тихо ответила она, - это он. Наш сын.
В эту минуту, наконец поверив, что слышит голос сына, Ашрафбек вскинул руки к небу и воскликнул:
- Всевышний, хвала Тебе! Хвала Твоей милости и силе!
- Отец, это я. Поверьте.
- Где ты, сынок? - спросил он дрожащим голосом.
- Папа, я уже неделю в Марокко. До этого больше месяца был в Канберре, потом - в Египте. Несколько недель - в Дубае и Барселоне. Всё это время я ускользал от тех, кто пытался выйти на мой след.
- Понятно… А когда приедешь? Мы ждём тебя, сынок…
- Я тоже скучаю - по вам, по братьям и сёстрам. Но когда именно приеду - не знаю. Вы же понимаете, почему. Если Бог даст, в начале следующего месяца буду в Штутгарте. Скажите жене, пусть свяжется с риэлтором, расторгнет договор аренды со съёмщиком дома.
- Хорошо, скажу. Но… ты сам не можешь сказать Надире?
- Могу. Но сначала вы, пожалуйста, спокойно объясните ей, что я звонил, что я жив и здоров. Недавно я пытался дозвониться брату, но Хусравбек не ответил.
- Он был в операционной. Телефон оставил в ординаторской.
-Понятно… Передайте всем мои приветствия, моё уважение и извинения - жене, Нозанин, Акбарбеку, сёстрам и Хусравбеку. Скажите маме, Надире, Нозанин и сёстрам, что если они до сих пор в трауре - пусть снимут чёрные одежды. Долой траур!.. Ладно, папа. Берегите себя и маму. Если позволит Бог, завтра снова позвоню.
- Хорошо… С Богом, сынок…
Связь прервалась. Ашрафбек неподвижно застыл, уставившись в пустоту. Он не мог ни радоваться, ни огорчаться - был ошеломлён таким поворотом судьбы, сбит с толку коварной игрой жизни.
- Бек, что с вами? - спросила Махтоба, осторожно возвращая его в реальность.
Он медленно протянул ей телефон, голос его дрожал:
- Я… в растерянности...
- Почему? - мягко спросила она. - Вы же должны радоваться. Он жив!
- Да, ты права... Но кто же тогда тот человек, который принёс нам ту страшную весть? Как его звали? Ахмад Шокиров? Разве он не утверждал, что Анварбек похоронен с другими командирами на кладбище «Райские врата»?
- Ваши слова разумны, - кивнула Махтоба. - Но, Бек, ведь там, в Сирии, могло произойти всё что угодно. Вспомните, сколько родителей в годы Великой Отечественной войны получали «чёрные письма», оплакивали сыновей, как мы с вами… а потом эти солдаты возвращались - живые, с орденами на груди. Даже после бессмысленной афганской войны сколько раз случалось: приходила похоронка, а спустя время оказывалось - ошибка.
- Да, но ведь и тот Собирзаде подлил масла в огонь. Он ведь подтвердил слова проклятого Ахмада, окончательно разбив нам сердце...
- Значит, и они ошиблись, - спокойно сказала Махтоба. - Ладно, Бек. Всё, что было - позади. Главное сейчас - наш сын жив и здоров. Он сам позвонил, сам всё объяснил. Да, мы напрасно лили слёзы, жили в трауре… Но теперь - пора радоваться. Надо отпраздновать, а лучше - в честь этой радости раздать милостыню. Что скажете?
- Ты права, - кивнул он. - Раздать милостыню - это к месту… Только надо ещё посоветоваться с Хусравбеком.
Как только Махтоба услышала имя сына, она протянула телефон мужу:
- Бек, позвоните сыну и расскажи ему эту радостную весть, - сказала она. - А я позже свяжусь с Надирой и вместе отпраздную с ней нашу радость.
- Нет, Луна моя, - ответил Ашрафбек, - я до сих пор не пришёл в себя. Лучше позвони сама. Ты у нас мастерица принимать поздравления.
- Ах, вот как! Значит, уже и пожалели, что отдали годы своей жизни во имя этой радости?
- Нет, не пожалел. И чтобы ты знала, с того самого дня, как впервые увидел тебя в Лолазор и без памяти влюбился, я отдал тебе всю свою жизнь - и не жалею об этом ни минуты. Слава Богу, не жалею.
Ашрафбек встал со стула, подошёл к жене и нежно поцеловал в румяную щёку.
- Да, никогда не пожалею. А теперь сними немедленно этот траурный халат.
- Конечно.
Они зашли в дом один за другим. Ашрафбек уселся за стол на кухне, а Махтоба поставила перед ним термос с чаем и чашки, затем ушла в спальню. С вешалки в шкафу она сняла лёгкое крепдешиновое платье в цветочек, положила его на кровать и, не раздумывая, сбросила с себя синее траурное платье, которое упало на пол. Словно сбросила с плеч тяжёлую ношу горя и утраты, она глубоко и легко вздохнула.
Переодевшись в новое платье и повязав свежий платок, Махтоба вернулась на кухню. Ашрафбек с довольной улыбкой воскликнул:
- Вот это платье и платок тебе очень идут! Нет, моя единственная Луна, клянусь Великим Аллахом, это платье очень тебе идёт!
Жена рассмеялась:
- Наверное, это и есть те годы из вашего «подарка», Бек, которые меня омолодили.
Махтоба села напротив мужа, взяла телефон, открыла список контактов и быстро нашла номер невестки. Набрав, вскоре услышала ответ Надиры. После коротких приветствий попросила её прийти вечером с внуками.
- Мамочка, может, завтра вечером? - ответила Надира. - Я как раз собиралась стирать.
- Нет, стирку отложи на завтра, а сегодня обязательно приходи. Есть очень важный разговор.
Затем мать позвонила Хусравбеку.
- Слушаю, мамочка, - ответил он сразу после первого гудка. - Как вы? Папа в порядке?
- Слава Богу, всё хорошо, - сказала она с лёгкой улыбкой. - У меня такая радостная новость, каких свет не видывал! Вечером с Бану приходите - будет о чём радоваться.
- Серьёзно? Папа совсем выздоровел, или...
- Сынок, не копай глубоко. Просто вечером приходите - тогда всё и расскажу.
- Может, взять с собой какого-нибудь барашка? Зарежем на радостях? - спросил Хусравбек.
- Нет, барашек потом пригодится для раздачи милостыни, - ответила Махтоба.
- Придумал! Возьму пару банок красной икры - разве не подойдёт для праздника?
- Конечно, подойдёт, только не забудь сливочное масло, - с довольным видом сказала Махтоба, нажала кнопку и завершила разговор. Обернувшись к мужу с улыбкой, объявила: - Бек, готовьтесь! Сегодня пируем.
Ашрафбек радостно улыбнулся:
- А я ведь говорил, что ты - мастер!
- Сегодня я способна на всё, - с довольной улыбкой ответила Махтоба. - Мой Анварбек вернулся.
В этот момент в голове у неё промелькнула мысль. Повернувшись в сторону Мекки, она подняла руки и начала молиться:
- Господи! Поклоняюсь Твоему могуществу и милости! Ты всемогущ! Ты возвращаешь ушедших, Ты делаешь несчастных счастливыми. Во имя всего святого молю Тебя: даруй исцеление моему дорогому Беку от всех болезней и бед, что Ты послал ему. В детстве и юности Ты лишил его родительской ласки, так прошу Тебя, Господи, в знак милости за все перенесённые страдания и испытания - подари ему полное и скорое выздоровление. Я хочу, чтобы мы с ним, с моим дорогим мужем, прожили ещё хотя бы десять-двадцать лет в спокойной, счастливой старости. Аминь!
Когда она закончила молитву, Ашрафбек, растроганный до глубины души, как велит обычай, провёл руками по лицу.
- Моя единственная Луна, я бесконечно благодарен тебе, - с трепетом произнёс Ашрафбек. - Благодаря твоей молитве я уже чувствую себя лучше. - Он поднялся с кресла, подошёл к жене, обнял её и добавил: - Пойдём в нашу спальню, успокоимся…
- Ладно. С тех пор, как открыла глаза на этот свет, я знала только одного мужчину - вас. Но давайте отложим ласки на потом. Поедим пару дней икры, наберитесь сил. Я боюсь, что...
- Не бойся, моя единственная Луна.
- Нет, я не боюсь... Точнее, боюсь, что, не дай Бог, вам снова будет нездоровиться.
- Эх, ты вечно находишь какую-нибудь «болезнь», лишь бы отговорить меня от близости.
- Потому что я, Бек, не только ваша жена, но и страж, хранитель здоровья.
- Моя заботливая Луна...
Ашрафбек не смог вымолвить ни слова. Он крепче прижал жену к себе и в этот момент словно дуновение тёплого и сладкого ветра любви поднялось из глубин чувств и нежными, ласковыми пальцами сжало его горло.
Вечером, после работы, первым пришёл Хусравбек вместе с женой. В руках у него были два бумажных пакета. Он радостно поприветствовал отца, затем подошёл к матери, немного склонил голову, и Махтоба поцеловала его в лоб. После короткой церемонии приветствия он поставил пакеты на стол рядом с плитой, достал из одного четыре банки икры и большую упаковку масла, показал матери и сказал:
- Обещал - сделал. Вот, мама, я принёс. Теперь мы ждём вашего невероятного известия.
- Хорошо, хорошо, - с довольной улыбкой ответила старушка. - Садитесь за стол, пусть отец прочтёт молитву, а потом уже услышите от меня добрую весть.
Как только Ашрафбек завершил молитву, прося у Всевышнего мира, благополучия и здоровья, и провёл руками по лицу, Махтоба сказала:
- Отец, донесите до них добрую весть.
- Нет, Луна моя, сама говори.
- Ну-у, - с готовностью отозвалась она. - Новость такова... Эй, вы что, не заметили, что я сняла траурное синее платье? - Она встала и показала цветастое крепдешиновое платье. - Ты тоже, Бану, больше такие наряды не носи.
Видя, как Хусравбек и Мавзунабану в изумлении переглянулись, не понимая, о чём идёт речь, Махтоба продолжила:
- Сегодня днём звонил мой любимый баловень Анварбек.
- Что?! - Хусравбек от изумления вскочил со стула. Он переводил взгляд с отца на мать, затем на жену, бледнея всё больше от растерянности. Почти шёпотом спросил: - Вы серьёзно, мама? Или это какая-то шутка?
- Это правда, - спокойно ответил Ашрафбек. - Я сидел во дворе, грелся на солнце, когда твоя мама прибежала с телефоном в руке, сияющая от радости. Я сразу понял - пришла хорошая весть, потому что она не просто светилась, а будто помолодела на двадцать лет.
- Ну… А он объяснил, почему до сих пор не звонил? - удивлённо и задумчиво спросил Хусравбек. - Прошло ведь почти пять… Да, почти пять месяцев.
- Сынок, как я поняла, за этим стоит длинная история. Он сказал, что сбежать оттуда было практически невозможно. Признался, что был наивным, обманутым, что сам себя питал иллюзиями - и нас, родных, в том числе. Очень сильно раскаивается.
- А где он всё это время был?
- В разных местах - Австралия, Египет, Дубай, Барселона, - ответил отец. - Сегодня звонил из Марокко.
 - Понятно. Наверное, сбивал с толку преследователей. Хорошо… А когда он планирует вернуться? - спросил Хусравбек, немного успокоившись.
 - Он собирается поехать в Штутгарт в начале следующего месяца. Просил передать жене, чтобы через риэлтора...
- Через риэлтора? - переспросил Хусравбек.
- Да, чтобы она через риэлтора выселила квартирантов.
- Значит, его жена тоже не знает, что Анварбек жив?
- Нет, Надире он пока не звонил. Мне кажется, он пытался дозвониться тебе, когда ты был на операции, но ты не ответил. И он просил нас обязательно передать эту новость жене. Боится, что от радости у неё может сердце не выдержать.
- Значит, он всё-таки любит свою семью, - тихо сказала Мавзунабану, которая до этого молча сидела в растерянности.
Хусравбек встал, подошёл к матери, нежно обнял её и со слезами на глазах сказал:
- Спасибо вам, мамочка, за такую невероятную новость. Сегодня вы сделали меня по-настоящему счастливым. Сколько же будет радости, когда его жена и дети узнают, что он жив!
И действительно, не прошло и получаса, как Надира пришла с сыном и дочкой. Услышав от свекрови, что звонил Анварбек и что он жив, она сначала побледнела, потом внезапно начала терять сознание. К счастью, Мавзунабану успела её подхватить. Хусравбек быстро принес чашку холодной воды и окунул кончики пальцев в неё, чтобы окропить лицо Надиры. Через несколько секунд молодая женщина пришла в себя. По совету Махтобы, Надиру при поддержке Нозанин отвели в комнату, которая до женитьбы Анварбека была её спальней, и уложили отдохнуть.
После ужина, в завершение вечерней беседы, Ашрафбек обратился ко всем за столом:
- Одну вещь хочу напомнить: пока никому не рассказывайте о звонке Анварбека. Это будет ему только на пользу.
    С самого утра следующего дня пожилые родители постоянно думали об Анварбеке, с нетерпением ожидая звонка. Стоило только зазвонить телефону, как Махтоба, торопливо схватив аппарат, с надеждой смотрела на экран. Но там всё время всплывали имена детей или знакомых. Она разочарованно вздыхала, но сдержанно и вежливо интересовалась делами, стараясь как можно быстрее закончить разговор - ведь не могла каждому объяснять, что с раннего утра ждёт звонка своего долгожданного сына.
Наконец, к полудню позвонил Анварбек. Его голос был уверенным и чётким, в нём слышалась радость и хорошее настроение. Он рассказал, что накануне вечером говорил с женой. В ближайшие дни, если удастся достать билет на самолёт, пригласит её в Дубай. А если к тому времени получит шенгенскую визу, они вместе поедут в Германию - в их новый дом.
- А как же внуки? - спросила Махтоба. - Если всего на недельку-две, я сама о них позабочусь. Тут ещё и младший брат Надиры, Дилшод, рядом.
- Мамочка, не беспокойтесь об этом. Во-первых, насколько я слышал, Дилшод два месяца назад уехал с друзьями на заработки в Россию. Он учился в техникуме на сварщика. Во-вторых, если всё пойдёт по плану, я сам встречусь с Надирой, поговорим, всё обсудим. Думаю, всё можно уладить. Только от ангела смерти не сбежишь, а остальные вопросы - решаемы. Разве не так?
- Ты прав, сынок, - с нежностью ответила мать.
- Поэтому, мамочка, я очень по вам с отцом соскучился. Хочу увидеть вас, склониться к вашим ногам и попросить прощения. Знаю, я, глупый и неразумный, много огорчал вас и причинял боль. А потом ещё эта поездка… Прости меня, Всевышний, за эту проклятую войну, которая столько лет держала нас врозь. Ох, мамочка, за годы так называемого джихада, а на самом деле - бессмысленной, братоубийственной и чуждой войны, я увидел и пережил столько несправедливости и жестокости, столько обмана, лицемерия и предательства, что повзрослел и стал другим. Теперь я, наконец, начал понимать цену ваших наставлений. Но если бы не был таким упрямым, разве в юности пренебрёг всем этим? Ох, мама, дурак я, столько лет мучил вас и отца… Теперь я раскаиваюсь так, что словами не передать. Если даст Бог, мы встретимся - и если я не брошу себя к вашим ногам, не прикоснусь к вашим следам и не осыплю их поцелуями, я не человек, не мужчина!  Поэтому прошу, не говорите «нет», отдайте Надире ваши паспорта, пусть она снимет копии и отправит мне. Я куплю вам билеты. Стоп… Мам, у вас ведь есть загранпаспорта?
- Откуда же? Ни у меня, ни у твоего отца нет загранпаспортов. Когда Хусравбек с женой и Парвизбек получали заграничные паспорта, мы отказались - мол, куда уж нам в нашем возрасте...
- Понимаете, мамочка, если бы у вас они были - это был бы настоящий подарок судьбы. Ведь за границей, особенно в Европе или Америке, даже пожилые и те, кто уже на исходе жизни, постоянно путешествуют.
- Пусть путешествуют те, у кого есть возможность, те, кто не обременён житейскими заботами, - тихо сказала Махтоба.
- Жаль, мамочка. По известным причинам я сейчас не могу приехать. Думал, что хотя бы таким образом, после стольких лет, буду счастлив увидеть вас в Дубае.
- Услышать твой голос, сынок, - для нас уже большое счастье и богатство. Даже если бы у нас были загранпаспорта, вряд ли бы поехали в Дубай - твой отец давно болен и не может путешествовать. Я рядом и не оставлю его одного. Никуда не поеду, - твёрдо сказала Махтоба. - Но где бы ты ни был, храни здоровье и живи в мире с женой и детьми.
- Спасибо, мамочка. А с отцом что? Что случилось? Простудился?
- Нет, уже некоторое время у него проблемы с лёгкими.
- Жаль... Если понадобится лекарство - скажите, я постараюсь найти и как-нибудь отправить вам.
- Спасибо, сынок. Если что понадобится - твой брат обязательно поможет. Хорошо, что Хусравбек с женой - врачи. Пусть им будет благословение, они постоянно заботятся о нас.
- Если лечение там окажется сложным или не даст результатов, я скажу Хусравбеку, чтобы отца лечили в Германии или Израиле - это было бы лучше. Поговорите с ними, я готов помочь финансово. В любом случае я попрошу Хусравбека оформить вам и отцу заграничные паспорта. Это пригодится в будущем - и для лечения за границей, и для приезда к нам в Штутгарт в гости. Верно, мама?
- Конечно, сынок, если понадобится - оформим. Ах да, чуть не забыла. Нозанин хочет стать врачом и уже советовалась с дядей. Услышав это, мы с дедом очень обрадовались.
- Знаю, мама. Дочь мне об этом вчера сказала. Но до окончания школы ещё много времени - кто знает, может, она передумает.
- Возможно, сынок, но она уже серьёзно взялась за изучение химии и физики. Хусравбек сказал, что если Нозанин не передумает, то в год выпуска для неё и дочери наймёт опытного преподавателя, чтобы они обе брали дополнительные уроки по химии и физике.
- Это замечательно, мама, что Нозанин хочет выбрать профессию врача. В своё время я, будучи глупцом, не слушался вас, не хотел учиться и оказался в таком затруднительном положении. А теперь, если моя дочь будет учиться и станет врачом, как отец, я с радостью её поддержу. Подождите, а отец рядом с вами?
- Да, сынок, сейчас я передам телефон ему.
Анварбек тепло поговорил с отцом, поинтересовался его делами и, уже в ходе беседы, много раз извинился за то, что в молодости не слушался его советов и расстраивал. Пообещал оказать помощь в поиске редких зарубежных лекарств и организации лечения в одной из больниц Европы или Израиля.
Хотя Ашрафбек и ждал звонка сына, разговаривал с ним холодно и без особого желания. Он рад, что Анварбек вместе с другими командирами Исламского государства не погиб при взрыве бомбы. По всей видимости, придумав кукую-то хитрость, он попал на совещание командиров, оставил там свою верхнюю одежду и телефон, а затем воспользовался моментом - ведь это военный объект с бомбоубежищем, который постоянно покрывается пылью и грязью после авиационных налётов - и сумел бежать. Кто знает, может, его сердце подсказывало, что настало подходящее время для побега?..
Так или иначе, он нашёл путь к бегству, спас свою жизнь. Некоторое время путешествовал по разным городам и странам, скрываясь от глаз шпионов недавно образованного халифата.
Ну вот, оказывается, хоть и с опозданием, но здравый смысл наконец-то взял верх. Хвала Всевышнему.
Вечером, после работы, Хусравбек пришёл узнать новости у родителей. В разговоре, конечно же, речь зашла об Анварбеке. Он показал им с телефона фотографию Анварбека, которую брат переслал ему по вайберу - сначала отцу, затем матери.
С экрана мобильного на них смотрел примерно шестидесятилетний мужчина с аккуратной снежно-белой бородой и усами. Его длинные густые волосы тоже были совершенно седыми, собранными сзади в аккуратный пучок, словно у женщин или девушек.
Ашрафбек и Махтоба некоторое время не могли отвести глаз от фотографии, словно заворожённые, и сидели молча, не произнося ни слова - казалось, что они погрузились в глубокие размышления.
- Борода и усы делают моего брата старше, правда ведь, папа? - нарушая тягостное молчание, спросил Хусравбек.
- Да, ты прав, - печально ответил старик.
- Борода и усы идут пожилым, - высказала своё мнение мать.
Ашрафбек, который сам никогда не носил бороды, сперва посмотрел на жену, потом перевёл взгляд на Хусравбека и, тяжело вздохнув, сказал:
- Он не зря раскаялся в том, что сделал… Хлеб джихада и чужбины горек. Это с одной стороны. А с другой - жизнь упрямая, своенравная. Она не только усмиряет таких строптивых, как необъезженных лошадей, но и заставляет таких, как наш Анварбек, - недозрелых, неумелых, - наконец повзрослеть.
- Верно, горечь раскаяния и чужбины преждевременно старят человека. Ведь он младше тебя, а посмотри, какими седыми стали у него волосы, борода и усы, - добавила мать. И тут же подняла руки и тихо помолилась: - Всевышний, среди всех Твоих рабов защити моего Анварбека Своим покровом и даруй добрый исход делам моего сына. Аминь.
Все помолились и вслух сказали: «Аминь».
Тогда Хусравбек произнёс:
- Папа, мама, я ещё одну радостную новость хотел вам сообщить.
Ашрафбек с удивлением сначала посмотрел на жену, а потом вопросительно взглянул на сына. Тот с довольной улыбкой продолжил:
- Наш новый дом полностью готов.
- Ох, да будет вам на счастье! - радостно сказала Махтоба.
- Пусть будет к добру, - искренне поддержал Ашрафбек.
- Спасибо. Мы с Бану долго выбирали и наконец купили хорошую мебель для спален, гостиной и кухни, всё расставили по местам.
- А для комнат Парвизбека и девочек что? Пока ещё не нашли подходящую мебель? - с любопытством спросила Махтоба.
- Нет, но сегодня-завтра обязательно подберём. А теперь у меня есть одно предложение: переселить вас в наш новый дом. Что скажете?
Старик снова посмотрел на жену и, по её виду, будто уловив её мысли, отрицательно покачал головой:
- Нет, сынок, - сказал он спокойно. - Мы благодарны вам. Столько хлопот, забот, столько денег потратили, построили - молодцы, да будет вам благословение. Пусть новый дом послужит вам и детям.
- Пусть будет вам на счастье, сынок, - добавила Махтоба. - Да будет новый дом домом радости, смеха и праздников. А мы привыкли к этому дому, к своему месту.
- Я просто хотел… - начал Хусравбек, но тут же осознал, что допустил оплошность, прикусил язык и поспешил всё сгладить: - Мы… Я и ваша невестка Мавзунабану… мы хотели, чтобы все всегда жили вместе. Дом большой, двухэтажный, комнат много. Мы, молодые, устроились бы наверху, а вы - внизу.
- Спасибо, сынок, - сдержанно ответил Ашрафбек. - Твоя мать уже сказала: мы привыкли к своему дому, к своим стенам.
- Что, вы не сможете привыкнуть к нашему дому? - с легкой обидой спросил Хусравбек. - Прошу вас, подумайте. Новый дом, условия там лучше, чем здесь, во дворе. Днём и ночью рядом будем не только мы, но и ваши внуки - они хоть понемногу, но будут заботиться о вас.
- Всё верно, но мы… мы хотим, чтобы вы, молодые, жили свободно, без стеснения, - ответил он. - Мы пожилые. Может быть, сейчас ты этого не понимаешь, но когда Бог даст тебе дожить до наших лет, тогда поймёшь. Старость имеет свои особенности - свои слабости, свои капризы. Нам больше по душе тихое, спокойное место, сынок.
- Папа правду говорит, - поддержала его Махтоба. - К тому же, к нам без помех приходят и уходят дочери, внуки, сваты, родственники.
- Что, по-вашему, в наш новый дом нельзя будет приходить без всяких церемоний? - нахмурившись, спросил Хусравбек. - Разве мы запрещаем кому-то приходить? Или дверь перед ними закрываем?
- Нет… Но всё же, наш дом - это общий дом для всех нас, а твой дом - дом твоей жены и детей. Ты понимаешь это?
- Нет, мама, и понимать не хочу.
- Хусравбек, не обижайся, - спокойно сказал Ашрафбек. - Твоя мама права. Твой дом - это твой дом, а наш - дом всех детей, внуков, родных и близких. Когда захотят - приходят, сколько угодно остаются, беседуют или остаются ночевать.
- Ваши слова разумны, папа, но я не хочу, чтобы вы чувствовали себя одинокими. Вы вырастили четверых детей, и мне совсем не по душе, что теперь вы будете жить одни.
- Во-первых, сынок, мы с твоей мамой не одни - мы вместе, день и ночь. А во-вторых, слава Богу, вы есть: ты, Санавбар, Бунафша, и ещё целая ватага внуков и родственников.
- Всё правильно…
- Не изводи себя, сынок, - мягко сказала Махтоба. - Мы ведь не говорим, что совсем не будем приходить в твой новый дом. Будем - и в гости, и без приглашения. На дни рождения, праздники, свадьбы, если на то будет воля Бога - обязательно придём.
- Как скажете. Я лишь прошу, а не настаиваю, - с грустью в голосе произнёс Хусравбек. - Но вот завтра, в воскресенье, ровно в полдень - не отказывайтесь. Я приеду и отвезу вас. Посмотрите новый дом, а потом вместе пообедаем.
На следующий день, точно в назначенное время, Хусравбек приехал, усадил родителей в машину и отвёз в свой новый дом - в махаллю Гулбахор.
Едва Ашрафбек и Махтоба переступили порог - через боковую калитку кованых, узорчатых ворот - как навстречу им выбежала ватага внуков. А следом появились Санавбар, Бунафша, Мавзунабану и Надира. Такого приёма они совсем не ожидали, но были безмерно рады увидеть всех родных.
Сначала старикам показали двор и сад, потом они поднялись по лестнице и вошли в дом. Осмотрели прихожую, одиннадцать комнат и просторную кухню. Видимо, родители немного устали, поэтому решили пока отказаться от экскурсии по второму этажу.
- В следующий раз, когда придём в гости, посмотрим и второй этаж, - сказал Ашрафбек. - Вы столько труда вложили, построили прекрасный дом. Дай Аллах вам счастья.
Они вышли во двор. На просторной площадке молодого сада стояли четыре стола, сдвинутые вместе и накрытые скатертями. Хусравбек усадил отца и мать на почётные места.
Только подали первое блюдо - миски с супом из маша и риса, - как подошёл Парвизбек. Он с утра ездил в бассейн. Ко второму блюду повар приготовил жаркое в казане, которое особенно понравилось Ашрафбеку и, в особенности, Махтобе: говядина была так нежно протушена, что почти не требовала усилий, чтобы её разжевать.
После того как поели шашлык, внуки во главе с Парвизбеком подошли к столу для пинг-понга и по очереди с увлечением начали играть. Старшие остались одни, и Хусравбек сказал:
- Папа, теперь, слава Богу, у нас больше нет траура. В следующее воскресенье я хочу поставить здесь, во дворе, около двадцати пяти–тридцати столов, пригласить друзей и близких и устроить праздник.
- Какой праздник? - спросил Ашрафбек, принимая из его рук чашку чая.
- Хотим устроить традиционное торжество в связи с новосельем и пригласить родственников, друзей и знакомых.
- Если хочешь знать моё мнение, я против, - спокойно ответил старик, отпив из чашки несколько глотков и продолжил: - Во-первых, это лишние траты и хлопоты. Во-вторых, такое торжество - это своего рода сбор подарков, когда ты заставляешь родных и друзей приносить что-то в дом. В-третьих, в наши дни приглашать много гостей в новый дом - это больше похоже на показуху.
Хусравбек, раздражённо глянув на жену в поисках поддержки, задумчиво сказал:
- Во-первых, мы можем приглашать гостей просто так, не оговаривая, что на новоселье. Во-вторых, угостить друзей чашкой чая - разве это показуха?
Отец улыбнулся и, не глядя на сына, ответил:
- Во-первых, все знакомые знают, что вы уже больше года назад купили землю и построили дом. Во-вторых, когда зовёшь гостей, хочешь ты этого или нет, называешь адрес своего двора. Ведь так? - Ашрафбек, не дожидаясь ответа Хусравбека, продолжил: - Именно так. Гости всё равно не приходят с пустыми руками. Это отдельный вопрос. Если угощаешь друзей чашкой чая в кафе или ресторане - может, это и не показуха. Но когда зовёшь гостей во двор нового дома, это уже как сказать: «Я здесь хозяин, у меня столько почёта и великолепия».
Хусравбек, покрасневший от стыда, словно гребень петуха, снова посмотрел на жену, не получив от неё поддержки, и робко сказал:
- Мы с Бану об этом не подумали. Спасибо за совет, отец. Не зря великие говорили:
«Да будь ты Александром, мир покорившим,
    В путь-дорогу не выходи, совета старца не спросивши»
Ашрафбек благодарно улыбнулся:
- Сынок, сто лет назад, будто это было вчера, перед нашей свадьбой в Лолазор, твой дедушка, да упокоит его душу Всевышний, Зайниддин Мусозаде, когда узнал, что я хочу взять кредит в банке и собираюсь устроить пир для друзей и знакомых в ресторане в Душанбе, посоветовал отказаться от этой затеи. Его слова я помню до сих пор. Во-первых, сказал он, забудь о кредите - человек, взявший долг, похож на человека, увязнувшего в болоте. Во-вторых, из приглашенных гостей не каждый может искренне порадоваться твоему счастью. Тогда я последовал совету отца и ни разу в жизни не брал кредит ни в банке, ни у кого ещё. Ведь так, моя радость?
- Да, верно, - ответила жена. - Жизнь без трудностей не бывает, но мы благодарны за то, что имеем, не завидуем никому и живём счастливо.
- Вообще-то мы не брали бы кредит, чтобы проводить мероприятие. Хорошо, если вы не согласны - принимаю. Не стану создавать лишних хлопот. Ведь сказано: «Благословение родителей дороже богатства». Я благодарен, что всю жизнь прислушивался к вашим наставлениям и советам, стал хорошим врачом, женился на прекрасной женщине, вырастил достойных детей, обзавёлся машинами, слава Всевышнему, теперь построил большой дом.
- Кстати, - напомнила Мавзунабану, которая до этого молчала, - вы же хотели поговорить с отцом о женитьбе Парвизбека?
- Да, действительно, дададжан, - ответил Хусравбек. - Вот, строительство дома завершилось, Парвизбек вырос. В этом году он заканчивает пятый курс. Когда начнутся каникулы, мы собираемся его женить. Что вы скажете?
Ашрафбек задумчиво посмотрел на жену, словно вспомнил своё время женитьбы - его глаза засветились, а улыбка мягко озарила лицо. Тогда Махтоба только закончила второй курс.
- Женить взрослого сына - долг родителей, - спокойно сказал Ашрафбек. - Что говорит другой дедушка? Вы с ним советовались?
- Нет, но обязательно спросим его мнение, - ответила Мавзунабану.
- Нашли невесту для Парвизбека? - с любопытной улыбкой спросила Санавбар у жены брата.
 - Пока нет, но приглядываемся к двум-трем девушкам, - ответила Мавзунабану.
 - По-моему, вы и сами всё знаете, - улыбнулся Ашрафбек, - но сначала спросите Парвизбека: хочет ли он жениться? И, если согласен, может, уже давно присмотрел себе какую-нибудь красавицу.
Хусравбек задумчиво посмотрел на Мавзунабану и сказал:
- Хорошо, мы спросим.
- Если Парвизбек выбрал себе невесту, объясните ему, чтобы он присмотрелся к ней: из какой она семьи, куда ходит, чем занимается, с кем общается и так далее. Я думаю, что вам не нужно учить его, как это делать.
При этом все - Махтоба, Санавбар, Бунафша, Хусравбек и Мавзунабану - вспомнили о «красавице», которую вначале нашёл Анварбек, и улыбнулись, кроме Надиры, которая оставалась серьёзной.
- Жаль, что сейчас времена изменились, - поддержала слова отца Санавбар. - Сейчас найти честную девушку с хорошими манерами - непростая задача.
- Правильно говоришь, доченька, - начала рассказывать Махтоба. - Наш богатый сосед Сафар Бензин, возможно, вы слышали, недавно женил своего сына. Невеста из очень состоятельной семьи. Свадьба была пышной. Говорят, невеста из семьи «новоявленных бизнесменов», которые ежемесячно привозят по пятьдесят КАМАЗов груза из Китая.
- Если каждый КАМАЗ везёт товар на десять тысяч, то в месяц получается полмиллиона долларов, - удивлённо покачал головой Хусравбек.
- Да, семья невесты действительно была очень богатой, - продолжила Махтоба. - Но вот что скажешь: после пышного свадебного торжества, всего через несколько часов веселья, рано утром жених выводит невесту из комнаты и выгоняет из дома, мол, порченая. Не дай Аллах увидеть такие дни!
- Боже упаси, пусть Господь хранит от такой позорной участи, - сказала Мавзунабану, беря себя за воротник.
- После этого позора богатые сваты устроили такую перепалку и скандал, что диву даёшься! Со стороны невесты требовали несметное приданое, а со стороны жениха - оплату свадьбы.
- Эх, моя радость, хватит уже, - сердито сказал Ашрафбек. - Боже упаси нас от такого.
- Но и сегодня, и вчера, кто с деньгами, тот и хозяин, так ведь, отец?
- Верно, Бек, но если человек становится рабом денег, гонится за чужими средствами и теряет рассудок, - его ждёт горе и ад на земле, как у бывшего свата Сафар Бензина. Нет, вы спросите меня, почему - я объясню.
Хусравбек удивлённо взглянул на отца, потом на мать, и улыбнувшись, спросил:
- Почему?
- Потому что родители, увлечённые погоней за деньгами и имуществом, не находят времени для воспитания и образования детей. Для таких людей деньги и вещи стоят на первом месте. Их мысли и заботы только о деньгах и имуществе, - опустив голову, ответил Ашрафбек, немного вздохнув, он продолжил: - Наш главный врач тоже попал в эту ловушку денег и материальных благ. Он, будучи родственником министра здравоохранения и других влиятельных людей в правительстве, никого не боялся, игнорировал законы и уставы, и даже забыл присягу Гиппократа. Несчастный присвоил деньги, выделенные государством на ремонт больницы, и заставлял нас, врачей, почти каждый год за свой счёт ремонтировать палаты отделений, покупать новые шторы и постельное бельё. Позже я понял, что он ни одного врача либо специалиста не нанимал без определённого отката. Кроме того, он ежемесячно вымогал несколько тысяч у заведующих отделениями.
Мне тоже не раз угрожал, необоснованно критиковал и даже грозил увольнением, если я не буду ремонтировать палаты. По глупости сначала я написал заявление об уходе, но потом, немного успокоившись и трезво подумав, порвал его. Главврач не имел ни оснований, ни права увольнять меня, так как наше отделение по многим показателям было одним из лучших: порядок и дисциплина были образцовыми, кроме благодарностей от пациентов мы ничего не слышали. К тому же я заслужил звание, медали и ордена за честный и добросовестный труд.
Именно поэтому этот проклятый боялся увольнять меня -я знал много того, чего не должен был знать. Но он, словно собака, постоянно действовал мне на нервы и довёл меня до болезни. К счастью, после своего выхода на пенсию я избавился от этого человека.
- Отец, вы могли продолжить работу на кафедре, - сказал Хусравбек.
- Да, мог бы, но не захотел, - ответил отец. - После смерти моего учителя, профессора Надира Салимзаде на кафедру стали приходить случайные люди, и, к сожалению, прежний порядок и авторитет были разрушены. Добро и сочувствие, которые присущи врачам, исчезли. Говоря образно, те, кто раньше давал клятву Гиппократа, теперь её нарушают и гоняются только за деньгами, славой и репутацией. С такими людьми мне не по пути.
- Мы с Бану не раз звали вас работать с нами, но вы не согласились, - сказал Хусравбек. - Если бы вы работали с нами, возможно, никакая болезнь вас бы не коснулась.
- Возможно, сынок, - ответил Ашрафбек. В этот момент он внезапно схватил с края стола салфетку, приложил её к губам и несколько раз откашлялся. При кашле голова и тело его покачивались вперёд и назад. Закончив кашлять, он взглянул на салфетку и, не увидев крови, немного успокоился. Сжав салфетку в кулак, положил её на колено, затем с грустью посмотрел на жену и продолжил: - Я не раз говорил и повторю ещё: мы - люди старой закалки и не можем работать в частной клинике. Почему? Потому что в частной клинике деньги стоят на первом месте. Вы не будете лечить больного, если у него нет денег.
- Вы правы, дададжан, - ответил ему сын. - Потому что не только здания, но и медицинское оборудование, лекарства и прочее государство не предоставляет бесплатно, мы покупаем их сами. Кроме того, зарплаты врачей, медсестёр и младшего медперсонала выплачивает не государство, а частная клиника. Мы - самофинансируемые, согласно действующему законодательству.
- Но согласно уставу, Дададжон, мы принимаем пациентов из домов престарелых, школ-интернатов и участников Великой Отечественной войны и лечим их полностью бесплатно, - добавила главврач Мавзунабану Давлатзаде.
- Доченька, я понимаю, что вы работаете в рамках закона. Да, понимаю, что время другое, государство другое, и соответственно законы тоже изменились, - искренне ответил Ашрафбек Давлатзаде, не отводя глаз от стола. - Но я и такие, как я, не изменились и не можем измениться. Это вы тоже должны понять.
- Именно так, - сказала, разведя руки в стороны и вставая с кресла, Махтоба. - Мы пришли на угощение или на консультацию врачей и политиков? Разговор шёл о женитьбе Парвизбека, а вы ушли в какие-то глубокие социальные вопросы.
- Как всегда, моя Луна права, - с улыбкой согласился старик. - Мы отошли от темы... Ну что ж, если вы жените Парвизбека, это будет хорошо. Мы будем молиться за вас.
- Даст Аллах, что в ближайшем будущем вместе с другими мы тоже станем свидетелями свадьбы внука, - сказала Махтоба, затем обратилась к Мавзунабану: - Доченька, заварите, пожалуйста, черный чай. В последнее время от зеленого чая у меня горло начинает першить.
- Хорошо, мамочка, - сказала Мавзунабану, встала с кресла и направилась на кухню.
Махтоба снова села за стол и, понизив голос, спросила у младшей невестки:
-  Анварбек вчера не звонил?
- Нет, мамочка. Он позавчера сказал, что купит билет в Дубай, а потом сообщит.
- Понятно. Может, сегодня-завтра позвонит.
- Я сегодня утром позвонил на тот номер, с которого Анварбек звонил мне позавчера, но он не ответил, - сказал Хусравбек.
- Анварбек ведь сам говорил, что в каждом городе берёт новую сим-карту, - пояснила Надира.
- Значит, стал осторожным и рассудительным, - заметил Хусравбек.
В разговор вмешался Ашрафбек:
- Я ведь раньше говорил: жизнь постепенно превращает сырого - в зрелого. По-моему, сегодняшний Анварбек - уже не тот, что был раньше. Да, он стал умнее и осмотрительнее.
Махтоба взглянула на мужа с одобрением и сказала с улыбкой:
- Выходит, у нашего сына прорезался «зуб мудрости».
- Несомненно, - подтвердил Ашрафбек. - Почти пять месяцев носит бороду, одевается, как настоящий араб, путешествует по разным странам, и при этом так и не попался - это, без сомнения, говорит о его сообразительности.
- А какой он стал осторожный, выдержанный и терпеливый: он ведь даже от нас, от жены и детей всё скрывает и столько времени ни разу не позвонил, - сказала мать, - Пусть Всевышний благополучно устроит исход всех его дел.
Хотя Махтоба и не сказала «аминь», все присутствующие подняли руки к лицу, молясь Единому Богу, чтобы эта мольба была услышана, как вдруг зазвонил мобильный телефон Надиры.


20

Надира поспешно взяла телефон в руки, кончиком пальца нажала на знакомую кнопку и сказала:
- Алло.
-Здравствуй, Надира.
- Ах, это вы? Я вас не узнала.
- Это новая сим-карта. Как вы там? Нозанин и Акбарбек в порядке?
    - Слава Богу, все хорошо.
    - Как мои родители?
    - Всё хорошо. Мы все - отец, мать, тёти - все собрались в новом доме брата. Прямо сейчас мама молилась за вас, чтобы ваши дела завершились благополучно.
    - Спасибо. Всем передай от меня привет. Да, я купил тебе билет на субботу.
   - На какой самолёт? Во сколько вылет?
   - Для твоего сведения: из Душанбе в Дубай самолёт летает раз в неделю. Поэтому желающих много, и билет достать трудно. Вылет в субботу в двадцать часов, то есть в восемь вечера по вашему времени. Я попрошу Хусравбека, чтобы он отвёз тебя в аэропорт.
    - Хорошо. Как вы сами? Откуда звоните?
- У меня, слава Богу, всё хорошо. Поздно ночью я приехал в Каир и разместился в гостинице. Знаешь, я вспоминал детей, отца с матерью, всех вас. Вспоминал Таджикистан. Не помню, какой певец это был, сейчас уже из головы вылетело, но он очень красиво исполнял песню «Земля отечества - это сурьма для моих глаз». Так вот, я даже по этой песне начал скучать, всё время про себя напеваю. Здесь, на чужбине, я по-настоящему понял, что любовь к Родине - такая же сильная, как любовь к отцу, матери и детям. Да, теперь я понял, что Ходжа Камол, когда оказался далеко от родины, не зря слогал от всего сердца и души эти строки:
В чужбине бедняга Камол, мучаясь, душу отдаёт.
    О чужбина, о чужбина, о чужбина, о чужбина!
- Очень хорошо, что вы помните нас, родные места. Телефон передать отцу, поговорите?
    - Конечно, ведь я сказал, что сильно скучаю.
Анварбек сначала тепло поговорил с родителями, с Хусравбеком и в конце, говоря, что он очень соскучился по детям, попросил позвать их. Побеседовав с Нозанин и Акбарбеком, в завершение он попросил их хорошо учиться, чтобы не остаться такими же невежественными, как он.
Вечер субботы. Хусравбек вместе с Надирой и племянниками приехал в дом родителей. После того как Ашрафбек и Махтоба прочитали молитву и пожелали Надире счастливого пути, все вышли из дома во двор.
- Мамочка, я провожу Надиру, отвезу племянников домой, а потом вернусь, - сказал Хусравбек, уже подходя к воротам. - Есть одно дело, хочу с вами посоветоваться.
- Совет по хорошему поводу? - спросила Махтоба.
- Все хорошо, мамочка, не переживайте.
Действительно, Хусравбек проводил жену брата, а племянников, по совету матери, отвёз к себе домой. Нозанин и Акбарбек пообещали, что завтра после занятий придут и будут оставаться у бабушки с дедушкой до возвращения матери. Затем Хусравбек заехал за Мавзунабану в клинику и вернулся в родительский дом.
Махтоба и Ашрафбек в гостиной смотрели какой-то художественный комедийный фильм. После короткого обмена приветствиями старик сказал:
    - Хороший фильм. Насмеялись вдоволь. Садитесь, давайте досмотрим, а потом вместе поужинаем.
   - Спасибо, дададжан. Но у нас с мамой есть одно дело, хотелось бы посоветоваться.
Ашрафбек ничего не ответил и снова погрузился в происходящее на экране. Мавзунабану и Хусравбек вышли из гостиной вслед за Махтобой.
- Слушаю вас, - сказала мать, когда все трое сели за стол в кухне.
- Мамочка, вы же помните, мы говорили, что пришло время женить Парвизбека, - начала Мавзунабану. - Мы хотим попросить вас, чтобы вы завтра вместе с моей мамой пошли свататься.
- С радостью, - ответила свекровь с открытой улыбкой. - А кто невеста? Чем занимается? Из какой она семьи?
- Невеста - дочь начальника городского отдела здравоохранения Шухрата Расулзаде, учится на третьем курсе медицинского института. Её зовут Рухшона. Девушка стройная, красивая, с глазами - словно у газели, чарующими и притягательными.
- Сноха, я поняла, что невеста красивая, - спокойно сказала Махтоба, а затем мягко добавила: - Для твоей информации, все девушки, достигшие зрелости, красивы, и их глаза становятся томными. Любая дыня или, например, персик, когда созревают, становятся такими аппетитными и благоухающими, что глаз не оторвать. Понятно? Теперь скажи, эту красивую невесту сам Парвизбек нашёл или вы?
- Парвизбек.
- Понятно, значит, он пошел в дедушку и отца. А вы уж убедились, что её сердце свободно?
Мавзунабану, видимо, не поняла вопрос свекрови, сначала удивлённо посмотрела на мужа, а потом неуверенно спросила:
    - Что вы имеете в виду?
    - Я спрашиваю, невеста случайно уже не сосватана? Или же не встречается с каким-нибудь молодым человеком?
Мавзунабану снова посмотрела на Хусравбека, затем с уверенностью ответила:
    - Нет, мама. Если бы у девушки были какие-то обязательства, она бы не общалась с нашим Парвизбеком или, по крайней мере, пожаловалась бы ему, что её вынуждают выходить замуж против её воли.
- Логично, Бану, вы правы. К семье невесты тоже нет претензий. Хотя пока не съешь пуда соли, не узнаешь человека. - Махтоба задумалась на несколько секунд, затем спросила невестку: - Что говорят ваши родители? Вы с ними советовались?
   - Вчера вечером, когда Парвизбек назвал имя невесты, я сегодня нашла свободное время и позвонила маме, чтобы сообщить. Если вы не возражаете, позже схожу к ним и тоже посоветуюсь с мамой.
   - Не совсем поняла, невестка, с чем мне соглашаться? С тем, что вы нашли невесту, или..?
   - Нет же, чтобы завтра утром вместе с моей мамой пойти сватать девушку.
   - Хорошо, поняла. - Махтоба слегка задумчиво продолжила: - Если ваше решение окончательное, я, конечно, пойду на сватовство, но не завтра. Потому что с давних времен воскресенье - не день для сватовства. Наши люди обычно считают удачными днями для сватовства среду и субботу. Например, когда мы впервые пришли к вам домой вас сватать, это было в удачную среду.
    - Не может быть? - с легкой улыбкой удивленно посмотрела Мавзунабану на Хусравбека. - По-моему, все дни - хорошие и благоприятные.
   - Верно, но наш народ предпочитает среду и субботу. Хотя, если есть уважительная причина, идут свататься в любой подходящий день. Например, когда я окончила школу, это было как будто позавчера, отец Хусравбека постоянно по воскресеньям к нам кого-то из профессоров на сватовство посылал.
    Глаза Хусравбека и Мавзунабану вновь встретились. Махтоба, словно вспомнив бурные и страстные годы влюбленности, с легким сожалением продолжила:
    - Это Ашрафбек так поступал вынужденно. Во-первых, ваш отец был круглый сирота, а во-вторых, профессор мог приезжать в Лолазор только по воскресеньям, в остальные дни с утра до вечера работал в институте.
    - Ладно, мама, я вас поняла, - перебила мужа невестка. - В любом случае нам спешить некуда. К среде всё выясним.
   - Но до среды, дорогая моя, - сказала свекровь с лёгкой настороженностью, - советую вам с мужем разузнать, кто родители предполагаемой невесты, кто её дедушки и бабушки, чем занимаются, из какой они семьи. Мы же должны понимать, с каким родом связываемся.
- Хм, мама, а если они окажутся простыми людьми, не из знатного рода? Вы будете против сватовства? Не захотите, чтобы она стала нашей невесткой?
Матери этот вопрос явно не понравился. Она не сразу ответила - лишь задумчиво уставилась в окно, в некую невидимую точку, будто пытаясь обдумать, что сказать.
- Лучше заранее иметь больше информации о будущих сватах, - наконец произнесла Махтоба с лёгким вздохом. - Если Расулзаде занимает государственную должность, значит, он не вор и не мошенник. - Она помолчала, словно разговаривая сама с собой, и добавила: - Говорят: если уж брать землю, то с самой вершины холма. А холм - это, знаешь, чистая, благородная почва.
- Вы правы, матушка, - поддержал Хусравбек. - Лучше знать, чем не знать. Мы всё выясним - и о семье, и о происхождении рода.
- Сынок, только ради всего святого - не ходи к ним на улицу сам, ладно?
-  Не переживайте. Один наш коллега как раз недалеко там живет. Кроме того, у меня есть однокурсник, который работает в отделе кадров при правительстве. Да и вообще, есть другие возможности, которые я могу использовать, - уверенно ответил Хусравбек. - Жена тоже по своим каналам узнает.
- Конечно, - кивнула Мавзунабану.
Махтоба улыбнулась и сказала:
- Если отец узнает о ваших намерениях, он очень обрадуется.
- Мама, ведь наша цель - радовать вас с отцом, - улыбнулась Мавзунабану. - Когда-то вы заботились о нас, теперь мы заботимся о своих детях. 
- С незапамятных времён родители живут ради покоя и счастья своих детей, - добавила старушка. - И в этой суете, в бесконечной заботе жизнь как-то незаметно подходит к концу...
Ашрафбек искренне обрадовался, услышав новость о предстоящей женитьбе внука. Но фамилия Расулзаде ему ничего не говорила. Сколько он ни напрягал память - не мог припомнить такого человека.
- Кажется, всех действительно талантливых и стремящихся к знаниям студентов я помню поимённо, - признался он. - А вот Расулзаде - совсем не припоминаю.
   Он задумался на секунду, затем с лёгкой улыбкой добавил:
- Знаете, что мы, преподаватели, шутили про ленивых и несообразительных студентов?
- Что? - с любопытством спросила жена.
- Говорили: «Из тебя врача не выйдет - сразу станешь главным врачом!» Может, и этот Расулзаде из таких - хваткий, пробивной.
Махтоба выслушала слова мужа, слегка улыбнулась и кивнула.
Во вторник вечером Хусравбек сообщил матери, что семья Расулзаде родом из Гиссара. Отец Шухрата был сельским учителем, мать - домохозяйка. Отец его жены - дехканин, а мать - медсестра в центральной городской поликлинике. Сейчас будущая сватья, Розия Расулзаде, трудится семейным врачом в центре здоровья №2.
Посоветовавшись, супруги решили, что в среду поедут свататься не на своих машинах, а на автомобиле свата. Такое решение приняли из соображений скромности и уважения.
Мать невесты днём работала, поэтому лишь под вечер Мавзунабану и её мать Машхурахон заехали за Махтобой, и вместе с ней направились в дом будущих сватов.
Машина остановилась у подъезда пятиэтажного дома номер 101, 32-го микрорайона. Мавзунабану, сидевшая спереди, попросила водителя подняться на третий этаж и проверить, есть ли кто-нибудь в 37-й квартире. Она хотела убедиться, что пожилые женщины - её мать и свекровь - не поднимутся по лестнице напрасно.
Прошло всего несколько минут - водитель вернулся и сообщил, что дверь открыла молодая женщина. Лишь тогда женщины вышли из машины и направились к подъезду.
С давних времён в таджикских семьях среда и суббота считаются благоприятными днями. Приход даже незваного гостя в дом девушки, достигшей совершеннолетия, воспринимается не как неожиданность, а как знак уважения и добрых намерений. Таких гостей встречают с особым почётом, понимая: пришли сваты.
Мать невесты, Розия Расулзаде, оказалась женщиной приятной внешности, доброжелательной и гостеприимной. Она сразу понравилась Махтобе. Услышав от гостей, что они пришли свататься, щеки хозяйки внезапно вспыхнули - жарко, волнительно и неожиданно.
- Добро пожаловать, наш дом всегда открыт для гостей, - тепло сказала она.
Гости сели за стол, щедро накрытый угощениями и напитками. После традиционного обмена приветствиями они представили свои семьи и по очереди стали рассказывать о достоинствах будущего жениха - студента пятого курса медицинского университета.
Хозяйка внимательно и спокойно выслушала речь сватов.
- Спасибо вам за то, что, как и другие, вы нашли дорогу к нашему дому, - тихо сказала она, слегка склонив голову. - Мы посоветуемся с мужем и всё хорошенько обдумаем.
Гостьи, следуя восточным традициям, не стали настаивать и даже не намекнули на то, что между молодыми уже есть чувства. Согласно обычаю, в первую встречу не принято обсуждать согласие девушки - все понимали: с этого момента семья невесты начнёт собственное «расследование» о потенциальном женихе. Лишь на второй, третий, а иногда и четвёртый раз можно будет говорить о согласии или несогласии со стороны невесты.
Тем временем...
В ту же ночь, с четверга на пятницу, Хусравбек Давлатзаде дежурил в приёмном отделении. Хотя он был заведующим хирургическим отделением и супругом главного врача, мог бы отказаться от еженедельных ночных смен. Но с первых дней работы в частной клинике «Авиценна» твёрдо решил не пользоваться своим положением. Даже настойчивые уговоры жены не смогли поколебать его решение.
- Я не считаю себя выше других врачей, - скромно отмахивался он.
Обычно дежурил по воскресеньям - с восьми вечера до самого утра. Но в этот раз вышел вместо доктора Азиза Баходура: у того был веский повод - свадьба младшего брата. Коллега попросил заменить, и Хусравбек не смог отказать.
В ту ночь, в отличие от других дежурств, выдался настоящий поток пациентов. Один за другим в приёмный покой поступали больные. Причина была понятна: с наступлением ненастья - дождя или снега - количество вызовов и происшествий резко возрастало.
Вечером сначала поднялся сильный ветер - такой, будто сам вихрь с перевалов Кафских гор ворвался в город, погудел, пошумел, а потом, не найдя пристанища, затих. За ним пришли чёрные тучи, нависли над крышами, словно зацепились якорями, и вскоре начался холодный, затяжной дождь.
В такую погоду обычно обостряются хронические болезни, особенно у пожилых - гипертоников, сердечников. Увеличивается и число дорожно-транспортных происшествий. Хусравбек работал без передышки, вместе с дежурной медсестрой. Не успеешь принять одного пациента - расспросить, осмотреть, внести данные в карту, назначить лечение, а если позволяют средства - предложить госпитализацию, выписать рецепт, - как уже в коридоре ждут двое, а то и трое следующих.
Вставив наконечники фонендоскопа в уши, Хусравбек подошёл к пациенту, лежащему на кушетке, и мягко сказал:
- Приподнимитесь, пожалуйста, сядьте. Послушаю лёгкие. Температура, возможно, от воспаления? Хотя... дыхание ровное, кашля вроде нет…
- Нет, не кашляю, - ответил пациент.
- Тогда откуда такая высокая температура?
- Не знаю... Жар будто изнутри жжёт, голова гудит, - тихо ответил пациент.
- Ладно...
Хусравбек приложил фонендоскоп к спине больного, затем к груди, выслушал дыхание и сказал:
- Опускайте рубашку. Лёгкие чистые. Горло не воспалено, миндалины в норме. Печень не увеличена, болезненности нет. Но откуда тогда температура и шум в голове?
Врач произнёс это скорее вслух, размышляя, но пациент тут же добавил:
- Сам удивляюсь, доктор.
- Постойте-ка, братец, - сказал Хусравбек, - ложитесь обратно на спину и закатайте штанины. Посмотрим, что тут у нас.
Пациент послушно лёг и закатал штанины своих тёмных брюк. Врач продолжил расспросы:
- Как с мочеиспусканием?
- Если честно, доктор, вот уже два дня и две ночи - совсем ничего... Не мочился.
Внезапно в Хусравбеке вспыхнуло раздражение: как же пациент Мукимов умолчал об этом с самого начала? Столько времени потрачено впустую.
- Вот так номер… - выдохнул он, едва сдерживаясь. - А воду пьёте? Есть позывы?
- Раньше пил, а сегодня - ни капли. Позывы есть, но сама моча не идёт.
- Теперь ясно, почему у вас ноги отекли - словно надувные шары.
Хусравбек встал, жестом разрешил пациенту сесть, подошёл к столу и сел, обдумывая дальнейшие шаги.
- Моча не выходит - организм отравляется изнутри. Скорее всего, где-то на пути к мочевому пузырю застрял камень и полностью перекрыл отток. Нужно срочно сделать УЗИ, определить точное местоположение и немедленно оперировать.
- Я согласен, доктор. Только избавьте меня от этой боли, жить не хочется...
- Сделаем всё, что в наших силах. Но вы должны понимать - койко-место, лекарства, операция и все обследования у нас платные. Всё-таки клиника частная.
- Понимаю, - кивнул пациент.
Хусравбек повернулся к Нигине - медсестре средних лет, сидевшей у двери, - и коротко распорядился:
- Разместите Мукимова в шестую палату. Передайте Саодат, чтобы немедленно сделала УЗИ - нужно точно определить, где перекрыт мочевыводящий канал. Как только закончу приём, вместе с Нозимом Умарзаде приступим к операции.
- Вызвать доктора Умарзаде из дома?
- Да, немедленно.
Нигина взяла медицинскую карту из рук Хусравбека и вышла из кабинета вместе с больным.
В этот момент в кабинет вошла женщина в европейской одежде с короткой стрижкой. За руку она держала мальчика лет десяти. Поздоровавшись, она сделала шаг вперёд.
Доктор, ответив на приветствие, взглянул на ребёнка - и тут же заметил, что тот сжимает губами стеклянную лампочку. Врач рефлекторно поднялся со стула.
- Я сегодня пораньше с работы пришла, - с волнением в голосе начала женщина, - и что же я вижу: мой Сухроб встречает меня с лампочкой во рту. Глаза полные слёз… Ну дети, они ведь… - она вздохнула. - Глупенький.
- Сестра, успокойтесь. Сейчас не до объяснений. Это обычная детская шалость - ничего страшного, - спокойно ответил врач.
Мальчика усадили на стул. Доктор спросил его имя и фамилию, несколько минут заполнял карту. Затем поднял голову, всмотрелся в лицо ребёнка и сказал:
- Сынок, теперь ты понял, что совать лампочку в рот - очень плохая идея?
Глаза мальчика, и без того покрасневшие, снова наполнились слезами. Он тихо кивнул.
- Где ты такое увидел? По телевизору? Или, может, прочёл где-то, как кто-то, поспорив с другом, сунул лампочку в рот? Вот ты и решил проверить, сам не подумав, так?
Мальчик снова кивнул, уронив голову.
- Ладно. Больше так не делай. Сейчас я помогу тебе избавиться от этой лампочки, понял?
Тот покорно кивнул.
- Сядьте пока с мамой в коридоре. Я приму ещё пару пациентов - и потом займусь вами. Сейчас придёт медсестра, она покажет, куда идти.
Женщина с сыном вышли. Сразу за ними в кабинет вошёл молодой мужчина, ведя за руку мальчика лет четырёх-пяти. После взаимных приветствий он жалобно сказал:
- У моего сына рука не двигается. Что-то с ней…
-Может, вывих?
- Да-да, точно, вывих, - поспешно подтвердил он, смущаясь, что не сразу правильно выразился.
- Жаль, брат, но в этом я вам помочь не смогу, - спокойно ответил врач. - Вам нужно в городскую больницу, на третий этаж. Там работает ортопед-хирург Насруллозаде. Он за одну минуту всё исправит - вправит руку, и всё будет хорошо.
- Но ведь уже почти ночь, доктор… мой мальчик…
- Нет, брат, не откладывайте, - твёрдо ответил Хусравбек. - Идите прямо сейчас к Насруллозаде. Сегодня он, как и я, дежурит в отделении.
- В таком случае… пожалуйста, позвоните ему, попросите помочь.
- Не нужно звонить, - мягко, но уверенно ответил Давлатзаде. - У него, как и у всех, есть свои обязанности. Просто подойдите и скажите, что вас направил Давлатзаде - этого будет достаточно.
Отец с сыном уже выходили из кабинета, когда вернулась Нигина.
- Пациента Мукимова передала медсестре, - доложила она. - Указания тоже передала. Доктор Умарзаде обещал подойти через полчаса.
- Отлично, - кивнул Хусравбек. - Если в приёмной больше никого нет, проводите ту женщину с мальчиком в операционную. Я сейчас подойду. До прихода Умарзаде успеем избавиться от лампочки в рту у малыша. И возьмите с них триста сомони.
- Доктор, но они уже заплатили сто сомони за приём…
Хусравбек усмехнулся и, слегка прищурившись, с лёгким упрёком ответил:
- Вы что, первый день здесь работаете? Приём - это одно, а хирургическая помощь - совсем другое.
- Поняла, - коротко кивнула медсестра.
Поднявшись на второй этаж, Хусравбек подошёл к двери операционной. Навстречу ему вышла другая медсестра, приветливо улыбнулась и, протянув лист с результатами УЗИ, сообщила:
- Уважаемый Давлатзаде, у пациента Мукимова обнаружен камень размером с горошину. Он застрял в выходном канале мочевого пузыря.
Доктор молча взял снимок и медицинскую карту, не поднимая глаз.
- Спасибо, - коротко сказал он и направился в предоперационную.
Там, на кушетках у стены, сидели женщина с мальчиком. Завидев доктора, оба поднялись. Он тепло улыбнулся и сказал:
- Немного терпения. Скоро избавим тебя от этой лампочки.
Войдя в операционную, Хусравбек положил карту и распечатку УЗИ на угловой стол, подошёл к раковине и тщательно вымыл руки.
- Приведите мальчика, без матери, - бросил он Нигине, которая ассистировала. - Потом введите по два миллиграмма 5-процентного новокаина с обеих сторон челюсти.
Через мгновение в операционную вошёл мальчик, за ним - медсестра. Доктор ласково улыбнулся и обратился к малышу:
- Я знаю, ты смелый и храбрый мальчик, достойный своего имени. Не бойся. Садись сюда, - указал он на кресло. - Сейчас медсестра введёт обезболивающее, и мы аккуратно избавим тебя от лампочки.
Сухроб молча кивнул, без страха уселся рядом со столом. Медсестра наклонилась к нему и мягко сказала:
- Сынок, не бойся. Укол совсем не больной. Всего пару мгновений - и всё будет хорошо.
Она осторожно ввела обезболивающее под кожу за ухом - сначала справа, затем слева. Мальчик не плакал и даже не вздрогнул. Восхищённая его стойкостью, медсестра улыбнулась:
- Молодец! Ты настоящий Сухроб.
- Ты в четвёртом или пятом классе учишься? - спросил доктор, чтобы отвлечь мальчика.
Сухроб поднял четыре пальца.
- В твоём классе, наверное, девочек больше, чем мальчиков? - продолжил он разговор.
Мальчик кивнул.
- Когда я достану эту лампочку, ты разрешишь оставить её в музее нашей больницы? - с игривой улыбкой спросил Хусравбек.
Сухроб задумался, но затем решительно кивнул.
- Спасибо, сынок. Мы выставим её на самом видном месте. Пусть все - и мальчики, и девочки - знают: с лампочками играть нельзя. Согласен?
Мальчик снова кивнул.
- А теперь, Сухроб, закрой глаза. Только на минутку.
Он послушно зажмурился. Доктор аккуратно ввёл с двух сторон ватные палочки - плотные, размером с мизинец. Лёгким, но уверенным движением сдвинул их вниз. Вдруг послышался лёгкий щелчок - и палочки скользнули.
Хусравбек осторожно извлёк лампочку и передал её медсестре.
- Поздравляю, Сухроб! - радостно произнёс он. - Теперь ты свободен, а мы - обладатели исторической лампочки.
Мальчик впервые за всё время улыбнулся.
Медсестра повела ребёнка к матери, а через минуту вернулась в операционную. Хусравбек снял перчатки, тщательно вымыл руки и сказал:
- Пока не пришёл Нозим Умарзаде, сходите, пожалуйста, к больному Мукимову. Измерьте давление и температуру.
- Хорошо, - кивнула она и вышла.
Оставшись один, Хусравбек Давлатзаде вышел из операционной и направился в кабинет главврача. Со стола взял мобильный телефон, включил звук и взглянул на экран: несколько пропущенных звонков. Трижды звонила Мавзунабану.
Он сразу же перезвонил жене. После короткого, но тёплого разговора позвонил матери - узнать, как отец. Убедившись, что всё в порядке, почувствовал облегчение.
Поглядел на часы - коллега должен был подойти с минуты на минуту. Не желая терять время, решил навестить пациентов в палатах. Положив телефон в карман халата, спокойно вышел из кабинета.
Осмотрев всех, доктор Давлатзаде наконец зашёл в шестую палату, где находился больной Мукимов.
- Как себя чувствуете? - мягко спросил врач.
- Так себе, - покачал головой Мукимов.
- Палата, кровать - всё устраивает?
- Да, спасибо. Всё нормально.
- Медсестра уже подходила? Давление, температура в порядке?
- Кажется, да. Температуры вроде нет.
- Скоро придёт мой коллега. Осмотрим вас вместе и начнём операцию. Готовы?
- Готов, доктор. Лишь бы поскорее избавиться от этой боли…
- Потерпите ещё немного. Всё будет хорошо, -ободрил его Хусравбек и вышел.
В операционной его уже ждал коллега - доктор Нозим Умарзаде. Он был переодет в хирургическую форму и в этот момент внимательно просматривал распечатку УЗИ на столе. Помимо хирургии, Нозим был опытным анестезиологом: прошёл углублённое обучение в Новосибирске под руководством заведующего отделением и при поддержке главного врача городской клиники. Благодаря этому ни одна операция не проводилась без его участия.
- Доктор, - вошла медсестра, - давление у пациента 115 на 80, температура 36,5.
- Хорошо. Приведите пациента, - кивнул Хусравбек.
Как было заведено в клинике, на приёме и осмотрах Хусравбек носил обычный белый халат и классический головной убор. Но перед операцией менял форму: надевал более короткий халат без воротника, на одной верхней застёжке, с поясом на талии. Синий хирургический чепец оставался неизменным.
Переодевшись, он машинально поправил чёрные волосы под головным убором и с лёгкой усмешкой подумал, что давно пора сходить к парикмахеру. Затем подошёл к раковине, вымыл руки с мылом и надел перчатки.
В дверь постучали. Вошли медсестра и Мукимов.
- Здравствуйте, доктор, - вежливо произнёс пациент.
- Проходите сюда, - сказал Нозим Умарзаде, вставая из-за стола и указывая на операционный стол, покрытый белоснежной простынёй.
Он отрегулировал механизм так, что поверхность стола плавно опустилась почти до семидесяти сантиметров от пола.
- Уважаемый Мукимов, - сказала медсестра, - снимите, пожалуйста, рубашку и майку, и ложитесь на стол лицом вниз.
Пациент послушно снял верхнюю одежду, передал её медсестре и лёг, подложив под живот простыню.
- Подвиньтесь немного вверх, - сказал Нозим Умарзаде.
Когда Мукимов поднялся чуть выше, доктор оценил положение и кивнул:
- Достаточно. Отлично.
Он вновь повернул рукоятку стола, поднимая его на нужную высоту, и добавил:
- Сегодняшняя операция будет непростой. Но по правилам мы должны зафиксировать ваши руки и ноги. Это - обычная мера безопасности.
Пациент ещё не успел осмыслить слова врача, как доктор уже начал действовать - ловко и без лишних объяснений. Сначала он зафиксировал руки Мукимова кожаными ремешками, затем закрепил правую ногу к боковой планке операционного стола. Медсестра быстро подхватила его действия, надёжно пристегнув левую руку и ногу пациента. Потом достала из тумбочки чистую белоснежную простыню и накрыла ею тело больного до пояса.
Затем она тщательно вымыла руки с мылом, подошла к Хусравбеку Давлатзаде и застегнула верхнюю пуговицу его операционного халата. После этого аккуратно завязала за его головой резинки хирургической маски.
Доктор, по своей привычке, подошёл к большому зеркалу между окнами. Несколько секунд смотрел на себя в хирургическом костюме, проверяя, всё ли на месте. Убедившись, что готов, уверенно направился к столу и спокойно сказал:
- Нозим, начинай.
Нозим Умарзаде, не теряя времени, откатил от угла зала тележку с хирургическими инструментами и подвёл её к столу. Затем подошёл к изголовью пациента, снял с аппарата специальную резиновую маску и, плотно прижав её к лицу Мукимова, нажал кнопку на панели.
- Мукимов, считайте вслух до десяти, - сказал он.
- Один, два, три, четыре, пять, шесть… - начал пациент.
Но дальше слов не последовало. На «шесть» наступила тишина.
- Анестезия подействовала. Мы готовы, - объявил Нозим.
Хусравбек Давлатзаде, взяв в руки снимок УЗИ, подошёл ближе к столу. Сосредоточенно сверяясь с анатомической схемой, точно определил расположение мочевого пузыря. Не говоря ни слова, протянул руку - медсестра тут же подала ватный тампон, смоченный йодом. Доктор несколько секунд внимательно вглядывался в операционное поле, будто что-то уточняя, затем указал на нужное место и отдал тампон обратно.
Медсестра аккуратно положила использованный инструмент на стерильную салфетку и стала ждать следующей команды.
В этот момент в тишине операционной внезапно зазвенел звонок. Это был вызов из приёмного отделения. Все трое обменялись взглядами - новый пациент.
По инициативе самого Давлатзаде в больнице было установлено современное электронное оборудование: связь с приёмным покоем, кабинетом главного врача и операционной осуществлялась напрямую. Это позволяло не терять времени, особенно в экстренных ситуациях.
Хусравбек кивнул медсестре. Та подошла к панели у окна, нажала кнопку и произнесла:
- Приёмная на связи. Я Нигина, медсестра.
Грубый, раздражённый голос в ответ:
- Это что за больница такая?! Почему двери не открываете?!
- Мы сейчас в операционной. В чём дело?
- Я... я таксист, Каландар. Привёз к вам человека - его сбили на дороге. Какой-то безответственный водитель сбежал с места. Я не мог просто так проехать мимо. Забрал пострадавшего и доставил сюда.
- Вы поступили правильно, - спокойно ответил Хусравбек, подходя к аппарату связи. - Я дежурный врач Давлатзаде.
- Пожалуйста, доктор, помогите этому человеку срочно. Он даже сесть не может.
- Хорошо, конечно, поможем. А вы ему кто?
- Посторонний... Таксист я.
- Знаете, наша больница частная. Вам лучше отвезти его в «Скорую помощь» или государственную больницу.
- Повторяю, я таксист. Увидел, что человек лежит на дороге, и решил сделать доброе дело - взял его и привёз сюда, потому что рядом. Помогать раненым - это ваша работа, доктор. Частная больница или государственная - не важно.
- Для вас, таксистов, это, может, и не важно, а для нас - имеет значение, друг мой.
- Эй, вы что за врач?! - сердито перебил Каландар. - На кону жизнь человека, а вы...
- Во-первых, не кричите, это не дом вашей мамы. Во-вторых, вы таксист? Вы хоть раз в жизни бесплатно довозили кого-то до дома?
- Эти ваши слова, доктор, звучат неуместно, - раздражённо ответил Каландар. - Я хотел сделать доброе дело и без лишних вопросов, в такую непогоду, привёз этого мужчину сюда. А вы понимаете, что если этот бедняга умрёт, ответственность ляжет на вас? Вы осознаёте это?
- Хорошо, если вы действительно хотите помочь, немедленно отвезите пострадавшего в больницу «Скорой помощи», - спокойно сказал врач.
Водитель словно подбирал слова, несколько секунд молчал. Хусравбек уже повернулся к операционному столу, решив, что разговор окончен. Но вдруг раздался тот же грубый, твёрдый голос:
- Эй, доктор, если больной, которого я привёз, умрёт - ответственность за это останется на вас до самого Судного дня.
-Уважаемый Каландар, во-первых, вам уже объяснили: пострадавшего после ДТП следует везти в государственную клинику. Во-вторых, мы сейчас заняты срочной операцией, - прервала разговор медсестра, нажала кнопку и отключилась.
Более сорока минут Хусравбек Давлатзаде вместе с Нозимом Умарзаде и медсестрой Нигиной аккуратно извлекали из мочевого пузыря пациента Мукимова камень размером с горошину и тщательно зашивали разрез.
Когда операция была завершена, и все трое сняли перчатки и маски, переложили пациента на каталку, Нозим сказал:
- Уважаемый Давлатзаде, если больше заданий нет, я отвезу больного в палату, уложу и поеду домой.
- Да, конечно, - ответил Хусравбек, снимая хирургический халат. - Спасибо, что даже ночью пришли и не отказали.
- Это не первый раз. Если понадобится - всегда помогу.
После того как пациента увезли, Хусравбек вышел из операционной, закрыл дверь на замок и выключил свет.
Он вернулся в кабинет, зашёл в ванную, с удовольствием принял душ и уже собирался выходить, когда внезапно раздался звонок в приёмную.
Доктор нахмурился, быстро обмотался полотенцем и подошёл к телефону:
- Слушаю!
- Уважаемый Давлатзаде, пожалуйста, подойдите как можно скорее, - взволнованно произнесла медсестра Нигина.
- Что случилось?
- Быстрее... как можно скорее. Вашему сыну Парвизбеку нужна помощь.
Хусравбек был ошеломлён. Мгновенно вернулся в ванную, сорвал с крючка халат, быстро оделся и поспешил в приёмную.
«Что с Парвизбеком? По словам жены, после ужина он пошёл на тренировку в бассейн... Господи, что могло случиться?»
Он вышел в коридор приёмного отделения и, заглянув в открытую дверь, увидел доктора Умарзаде, который на коленях оказывал первую помощь пациенту.
«Боже, неужели это Парвизбек?»
Внезапно, словно под действием профессионального и отцовского инстинкта, Хусравбек не заметил, что с его левой ноги соскользнул тапок, но продолжил движение.
- Ох! - вырвалось у него, когда под светом неоновой лампы он увидел сына, лежащего на земле.
Без лишних слов он оттолкнул Нозима в сторону и опустился на колени рядом с сыном.
Положил левую ладонь на нижнюю часть левой стороны грудной клетки сына, правую - поверх левой, дважды надавил, затем плотно прижал рот ко рту мальчика и сделал четыре вдоха искусственного дыхания.
Затем снова приступил к компрессии грудной клетки два сильных нажатия, чтобы сердце снова заработало.
После этого открыл рот сына и сделал ещё четыре глубоких выдоха, чтобы восстановить дыхание.
Нозим Умарзаде понял, что первая помощь пока не приносит результата, и отдал приказ:
- Нигина, принеси дефибриллятор!
Медсестра, стоявшая в стороне, быстро направилась в коридор за оборудованием для реанимации сердца - кардиологическим дефибриллятором.
Если в течение пяти - восьми минут сердце не начнёт биться вновь, пациента считают погибшим.
Уже в пятый раз Хусравбек Давлатзаде делал искусственное дыхание своему сыну, пытаясь запустить лёгкие.
В это время Нозим Умарзаде, рукава и колени которого были испачканы пылью и грязью, поставил электроды дефибриллятора на грудную клетку Парвизбека и тихо произнёс:
- Время терять нельзя...
Хусравбек, не поднимая головы, молча схватился за рукоятки аппарата. Он нажал кнопку - мощный электрический разряд прошёл через грудь и всё тело сына. Руки и ноги Парвизбека резко дернулись.
Но, не увидев признаков оживления, спустя несколько секунд Хусравбек снова нажал кнопку. Несмотря на сильные подёргивания тела, сердце не отвечало. Он включил дефибриллятор в третий раз. Но всё было напрасно…
Нозим Умарзаде и медсестра Нигина с затаённым дыханием наблюдали за действиями Давлатзаде. В уме они уже насчитали шестнадцать попыток применения дефибриллятора - ровно столько раз заведующий отделением пытался спасти Парвизбека, но безуспешно.
Убрав аппарат, Хусравбек положил левую ладонь к левой стороне груди сына, а правой рукой дважды нажал на грудную клетку, затем открыл рот Парвизбека и резко вдохнул четыре раза. Лицо врача покраснело, словно гранат.
- Уважаемый Давлатзаде… - хотела заговорить медсестра, но хирург Нозим Умарзода поднял руку, требуя молчания.
Нигина жестами - глазами, бровями и руками - показала хирургу, что усилия отца тщетны, но он кивнул в ответ: «Пусть пытается, авось…».
Хирург и медсестра молча, затаив дыхание, смотрели на измученного отца, каждый миг ожидая чуда, но его не было.
Вдруг в голове у Нигины мелькнула мысль. Она взглянула на Нозима, кивнула и жестом сообщила: «Я иду в приёмное отделение». Не теряя времени, поспешила к двери.
В приёмной Нигина открыла верхний ящик стола, достала толстую тетрадь с именами коллег и их телефонами. Затем вытащила мобильный телефон и быстро набрала номер главврача - Мавзунабану Давлатзаде.
После второго гудка наконец услышала спокойный голос:
- Слушаю.
- Уважаемая, - начала Нигина дрожащим шёпотом, - я дежурная медсестра…
- Да, говорите.
- М-м... тут ужас... катастрофа... срочно приезжайте в больницу.
- Что случилось? Какая катастрофа? Объясните точнее.
- Нет, приезжайте скорее, сами увидите, - испуганно и дрожа ответила Нигина и оборвала разговор.
Теперь она и сама тряслась, словно осиновый лист, охваченная ужасом случившегося.
Нигина вышла из кабинета со слезящимися глазами. Сделав несколько шагов к выходу, она отчётливо услышала, как телефон заведующего отделением вновь зазвонил и долго не умолкал.
Видимо, Хусравбек Давлатзаде не взял трубку - либо не услышал, либо не хотел отвечать.
Нигина стояла в коридоре, растерянная и ошеломлённая, с широко раскрытыми глазами. Некоторое время она не знала, что делать дальше. Вдруг вспомнила о старшей медсестре Сафии Каримзаде - и решила срочно предупредить её о страшной трагедии. Позвонила и коротко сообщила о происшествии.
Затем взгляд Нигины упал на Хусравбека Давлатзаде, который, опустившись на колени, всё ещё отчаянно пытался спасти сына из объятий смерти. Она не захотела подходить к нему - не из страха. Нет, она не боялась. Как и остальные медсёстры и младший персонал, она уважала заведующего хирургическим отделением - Хусравбека Давлатзаде. Его авторитет был безусловным: он требовал дисциплины, точного исполнения приказов и умел держать под контролем весь коллектив.
Кроме того, все знали - именно он решал, кому и сколько премии выплачивать по итогам полугодия или перед праздниками.
И вот теперь Нигина не могла подойти к нему. Чем могла помочь отчаявшемуся отцу? Лучше было пойти навстречу главврачу - к выходу.
Осторожно ступая маленькими шагами, она двинулась вперёд. И вдруг споткнулась о что-то. Взглянув вниз, она увидела тапок заведующего отделением.  Она посмотрела на Хусравбека и увидела, что на его ноги нет одного тапка. Нигина, не произнеся ни слова, подошла и медленно положила тапок у ног Хусравбека.
Пока отец, не обращая внимания ни на кого, беспрестанно продолжал искусственно приводить сердце сына в движение, Нозим Умарзаде стоял неподвижно, словно статуя, молча наблюдая за происходящим.
Нигина несколько секунд не отводила глаз от усилий Давлатзаде, затем посмотрела на Нозима Умарзаде, но хирург не ответил на ее взгляд.
Нигина снова осторожно ступала к выходу, чтобы встретить главврача. Ожидание длилось недолго - спустя десять минут приехала сама Мавзунабану.
- Что случилось? Почему ты такая перепуганная? - громко спросила она, выходя из машины.
- Я... - Язык Нигины словно предал её, не позволяя выразить всю боль и страх. - Идите... к уважаемому Давлатзаде, там всё поймёте.
- О, Господи! Ты всегда говоришь загадками. Я тебе ещё покажу! - пригрозила главврач, сдерживая волнение.
Мавзунабану Давлатзаде вошла во двор больницы через широкие ворота и поспешила к зданию приёмного отделения. Мысли в её голове бурлили, тревожные догадки не давали покоя. Сердце рвалось от страха и тревоги. Тишину нарушал лишь тихий стук каблуков по асфальту.
Нигина, ошеломлённая и подавленная, стояла неподвижно, боясь последовать за главврачом - боялась стать свидетелем той страшной трагедии, которая вот-вот должна была произойти. Эти минуты были горькими, наполненными горечью плача и стенаний родителей, потерявших единственного сына.
 Мавзунабану торопливо шла в приемное отделение и среди врачей в белых халатах заметила своего мужа - без привычного синего хирургического колпака. Он сидел на полу у входа и оказывал кому-то помощь.
- Бек, что случилось? - тихо спросила она.
Но ответа не последовало - ни от мужа, ни от Нозима Умарзаде. Растерянная, она сделала шаг вперёд. Через несколько секунд подошла к двери приёмного отделения, и её взгляд упал на больного, лежащего на полу… О, Всевышний!
Вдруг из глубины души женщины вырвался громкий, отчаянный крик, который оглушил не только её уши, но и самого Хусравбека. Он, несчастный отец, наконец прекратил реанимацию сына, поднял голову и посмотрел на жену. Его взгляд был пустым и опустошённым - глаза говорили одно: «Увы, мы потеряли Парвизбека».
Мавзунабану, плача и стеная, бросилась к телу сына и нежно целовала его лицо.
- О, горе мне! Мой милый сынок, что с тобой случилось? Кто покусился на твою жизнь? О, горе! Проклятый рок! Проклятая судьба!.. О, Боже, в чём наша вина перед Тобой? Почему Ты так сурово караешь нас? Если Твоя воля - забрать жизнь, возьми тогда и меня, бедную мать. Да, я готова отдать свою жизнь. Но как же так - забрать жизнь моего сына, единственного сына, который только начал жить? Какая это несправедливость! О, горький рок, что Ты с нами сотворил? С этих пор знай - я проклинаю Тебя! Нет, нет, я не хочу больше видеть Тебя! Понимаешь? Я больше не хочу видеть Тебя! Ты не насытишься жизнями людей! Проклятый демон! Проклятый дух смерти!
От её стенаний и рыданий Хусравбек Давлатзаде, казалось, начал приходить в себя. Сначала он, не открывая глаз, думал, что сходит с ума - рушатся все его мечты и иллюзии, сгорают целые миры, вместе с сыном у него отобрали всё заслуженное, заработанное и вымоленное. И вдруг он неожиданно начал плакать. Тихо, беззвучно - слёзы медленно стекали по щекам. Да, теперь он плакал, но молча, стенал беззвучно. Не двигаясь с места и не издавая ни звука, он тихо рыдал. Казалось, он не человек, а камень, с которого капли тающего горного льда медленно и постепенно стекали вниз.
Сколько бы ни плакала и ни взывала Мавзунабану, сколько бы ни целовала сына, Хусравбек оставался спокойным и молчаливым.
В это время из ворот больницы донёсся тонкий, но громкий и резкий голос Сафии Каримзаде - она плакала от горя по внезапной смерти единственного сына своей коллеги. Подойдя ближе, она увидела Мавзунабану - плачущую и рыдающую, с растрёпанными волосами, - и её рыдания усилились. Опускаясь на колени перед главврачом, она положила руки на шею молодой женщины и вместе с ней то проклинала жестокую судьбу, то жаловалась на её бессердечие…
- Хорошо, что Нигина вовремя сообщила, - сказала Сафия, поправляя чёрную траурную повязку, сдвинутую на один бок. - Я, видимо, сама не подумав, сразу же позвонила вашим старикам и рассказала им об этой беде. Они уже в пути… О, Боже, какой тяжёлый и суровый день Ты послал нам! Ты не дал нашему сыну - славному и красивому - вырасти и стать врачом, чтобы лечить людей рядом со своими родителями. О, горе мне! Сколько бед и несчастий Ты насылаешь!
Пришли Ашрафбек и Махтоба. Ашрафбек подошёл к сыну и положил руку ему на плечо, но Хусравбек не сдвинулся с места и не обратил на него внимания, словно его вовсе не было рядом.
- О, горе! О, несчастье! Что вы сделали с моим внуком? Что случилось с наследником и продолжателем нашего рода, со светом наших глаз? Как теперь жить без тебя, Парвизбек? - голос его дрожал и надрывался от боли.
Махтоба, хватая себя то за голову, то ударяя в грудь, словно обезумевшая, ходила кругами вокруг тела внука.
- О, горе от рук жестокой судьбы! Увы, свет моих очей, мой бесценный внук ушёл из этого мира. О, горе! - всхлипывала она.-
Свой стон скрываю я в глубинах темноты,
Но грудь моя твердить: мне тесно, не молчи, кричи!   
Услышав пронзительные крики свекрови, Мавзунабану, поднявшись от безжизненного тела сына, обняла её в слезах. Держась за плечи друг друга, они рыдали и причитали, погружённые в отчаяние и горе.
Увидев такое отчаяние жены и невестки, сердце Ашрафбека обмякло - он растерялся. Подойдя к жене, он крепко прижал её к груди.
- Моя дорогая, моя милая, успокойся. Если бы Парвизбек мог воскреснуть от твоих слёз и рыданий… Его судьба была предначертана с самого начала. От судьбы не уйдёшь. Пожалуйста, береги себя. И вы, невестка, не терзайте себя.
- Отец, - отвечала невестка, - что же мне делать, несчастной, без Парвизбека? Без него у нас не осталось смысла жизни. Мы с таким трудом построили этот новый дом, чтобы женить его. Мы растили его, мечтая, что он вырастет и станет опорой и поддержкой для нас…
- Да, невестка, - тихо сказал Ашрафбек, - это ужасно, это неслыханная трагедия. Что же нам теперь делать? Мы этого не ждали. Хотели устроить ему свадьбу, гуляния и веселье, а этот коварный рок всё перевернул с ног на голову. Да, он разрушил нашу жизнь, нашу судьбу. Никто из нас не знает, что ждёт впереди. Никто, кроме Бога, не ведает, что будет с нами через один вдох, один час или один день. Вот почему это и называется судьбой. Вы забыли, как по ошибке носили траур по Анварбеку? Мы тогда столько пережили, сгорали и падали духом! И что? Вот коварство жестокого мира! О, колесо судьбы, безжалостное, неужели ты забрало жизнь моего внука, моего героя, пока я, старый и больной, всё ещё жив? Горе мне!
Постепенно острая боль в сердце и душе немного утихла, и Махтоба, словно немного успокоившись, неожиданно сказала невестке:
- Доченька, хватит. Да, хватит рыданий и истерик! Отец прав - перед судьбой, кроме как смириться, другого выхода нет.
В этот момент подошли Сарвар Шукурзаде и его жена Машхурабану - оба плачущие, скорбящие. Они сначала обняли дочь, тихо рыдая и шепча слова утешения, а затем выразили соболезнования Ашрафбеку и Махтобе.
Затем тесть осторожно попытался подойти к зятю, который всё ещё сидел, сгорбившись, на полу, чтобы обнять и утешить его, но… Хусравбек не сдвинулся с места, не поднялся и даже не повернулся. Удивительно, но он даже не вскрикнул и не пошевелился.
Он будто застыл изнутри: разум замёрз, кровь в сердце застыла, леденея. Молчаливо и безразлично он тихо плакал, словно источник слёз в его глазах никогда не иссякнет.
Через мгновение Ашрафбек, а затем и Сарвар осторожно подняли Хусравбека, сняли с него окровавленный халат и усадили на один из стульев, который Нозим Умарзаде вынес из приёмной. Поверх тела Парвизбека аккуратно накрыли халатом.
Глаза Ашрафбека упали на ноги сына, и, оглядевшись вокруг, он заметил второй тапок. Старик поднял обувь с пола и надел её на ногу Хусравбека.
В этот момент к ним подошел хирург Нозим Умарзаде - с влажными глазами и скорбным выражением лица. В руках он держал лекарство и воду. Подойдя к Хусравбеку, он крепко обнял его, затем протянул лекарства с водой. Но Хусравбек, уставившись в какую-то точку, не реагировал и продолжал тихо, беззвучно плакать.
Нозим, не зная, что предпринять дальше, взглянул на Ашрафбека Давлатзаде. Тот, поняв молчаливый вопрос, сделал два шага вперёд, взял у врача пакет с лекарствами, одной рукой поддержал плечо сына, а другой осторожно протянул таблетки.
- Душа моя, не изнуряй себя, выпей это лекарство, - тихо, хриплым голосом обратился Ашрафбек к сыну. - Что нам остаётся делать, Бек? От судьбы не уйти. К сожалению, жизнь Парвизбека была коротка. Кроме как смириться с этим, у нас нет другого выхода. Пожалуйста, возьми себя в руки и выпей.
Хусравбек и в этот раз не поднял глаз, не откликнулся на слова отца и не взял пакет с лекарством.  Казалось, он глух и не слышит, что с ним говорят. Слёзы текли по его щекам одна за другой, и Ашрафбек заметил: Хусравбек ни разу не вытер глаза - ни рукой, ни платком. Будто заколдованный, он не мог оторвать взгляда от какой-то тёмной, невидимой точки.
Что же в этот миг думал несчастный Хусравбек? Какие сладкие мечты лелеял в душе? Какие планы строил мысленно - кроме Бога, никто не знал.
- Доктор, - полушёпотом обратился Ашрафбек Давлатзаде к Нозиму Умарзаде, - мы с сыном вместе выпьем это лекарство, можно?
- Да, пожалуйста. Пусть и женщины тоже пьют, это хоть немного их успокоит, - ответил доктор, передал стакан с водой Ашрафбеку и ушел.
Ашрафбек и Сарвар Шукурзаде приняли по одной таблетке. Мавзунабану отвернулась от лекарства, нахмурив брови:
- Мой дорогой сын так рано ушёл из жизни, и вы думаете, что это лекарство уймет боль моей души?
В этот момент снова появился Нозим Умарзаде, а за ним - Нигина, толкая длинную четырёхколёсную каталку перед собой. Совместно они аккуратно подняли покойного и уложили на неё, покрыв белоснежной простынёй.
Не проронив ни слова, они направились в приёмную. Но едва взгляд Мавзунабану упал на каталку, как она снова разрыдалась:
- Куда вы уносите моего сына, свет моих глаз? Стойте! Не забирайте моего единственного сына! Оставьте! Позвольте мне видеть его! - вскрикнула она, с усилием вырываясь из рук матери и свекрови. - Ах, коварная судьба, зачем ты забрала моего единственного сына и оставила меня несчастной?! Ты сломала мои крылья!..
Молодая женщина кричала с такой силой и отчаянием, что в конце концов потеряла сознание. Мавзунабану пришлось осторожно уложить на кушетку у входа в приёмную. В этот критический момент Сафия Каримзаде проявила находчивость и благоразумие: она взяла стакан, налив в него полстакана воды, ловко смочила ладонь и брызнула прохладной влагой на лицо бедной женщины, чтобы вернуть её в сознание.
Тем временем Хусравбек, словно глухой, слепой и немой, продолжал сидеть безучастно, не отрывая взгляда в пустоту. Родственники сначала думали, что он потерял рассудок от горя, от смерти Парвизбека. Время шло, а перемен в нём не замечалось. Ашрафбек и Махтоба начали всё больше тревожиться и тихо спрашивать друг у друга и у остальных родственников: «Что же с ним?»
Эта тревога незаметно передалась и Мавзунабану, которая хоть и пришла в себя, но всё ещё безостановочно плакала. Вдруг она подбежала к ногам мужа, опустилась на колени, положила голову на его колени и рыдала, не в силах сдержать горькую боль. Однако стоны, жалобы и крики не могли пробудить Хусравбека из глубины его бездонного горя. Казалось, его сердце было словно заморожено, лёд проник внутрь и не позволял ему растаять.
По спокойствию, равнодушию и бесстрастному виду мужа было ясно: все эти жизненные бедствия - смерть Парвизбека, горькие рыдания Мавзунабану, страдания родителей - для него уже не имели значения. Более того, по его неподвижной позе и пустому взгляду становилось очевидно - его здесь нет.
С каждым часом страх всё крепче охватывал родителей - неужели эта ужасная трагедия сломала рассудок Хусравбека? Никто из присутствующих даже в глубине души не догадывался о той тяжкой тайне, которую он хранил в себе.
Он считал себя виновным в смерти сына.
Его сердце, раздираемое невыносимой печалью и безграничным раскаянием, выгорало и чернело изнутри. Те слёзы, что непрестанно текли из его глаз, - были кровавыми слезами раскаяния.
И в тот мрачный момент в его душе мелькнула страшная мысль: у него больше нет права жить. Да, врач, нарушивший священную присягу -присягу Гиппократа - уже не имеет права лечить пациентов. Точно так же и отец, потерявший сына по своей вине, лишается морального права на жизнь. Значит, он должен немедленно последовать за Парвизбеком...
В истории были отцы, подобные Рустаму из «Шахнаме», который, попав в сети интриг коварных правителей, убил своего сына Сухроба в жестокой битве. Богдан Хмельницкий, Борис Годунов - и они тоже погубили своих детей, не сумев противостоять предательствам. А он? Сделал это по безумию или глупости? Нет, нет - он никогда не считал себя ни безумцем, ни глупцом. Наоборот, всегда гордился своей мудростью и умом.
Особенно после того, как благодаря поддержке тестя и жены получил частную клинику, он начал считать себя выше остальных врачей, особенно коллег, воспринимая себя как принадлежащего к иному, более благословенному и возвышенному миру.
Встречаясь с деловыми партнёрами или оставаясь без жены, он гордо называл место работы «моей клиникой». Хотя всем было известно, что «Авиценна» официально принадлежала именно Мавзунабану. Однако, несмотря на формальный статус главврача у жены, вся власть и руководство клиникой сосредотачивались в руках Хусравбека. Он не только приглашал опытных врачей, но и принимал решения о приёме младшего и среднего медицинского персонала - всё проходило с его согласия, одобрения и предложения. И хотя формально главврачом была Мавзунабану, Хусравбек Давлатзаде видел себя абсолютным и единоличным хозяином.
Он сам определял размер зарплат всех сотрудников - от врачей до санитаров и охранников, а также премии, которые начислялись перед праздниками и по итогам каждого квартала. Именно он устанавливал стоимость медицинских услуг: лечение, приём пациентов и их пребывание в больнице. Как бы ни возражала жена - формальный руководитель клиники, - в конечном итоге решения принимал он, и исполнения своих распоряжений требовал безоговорочно.
К примеру, некоторое время назад он установил цену приёма и обследования каждого пациента - как при личном приёме, так и при осмотрах дежурных врачей - на уровне ста сомони. В первый же год работы частной клиники он назначал плату всего в тридцать сомони, но спустя полтора года, узнав, что клиника «Шифо» берёт с пациентов пятьдесят сомони, по его совету «Авиценна» повысила стоимость приёма и обследования до пятидесяти сомони.
Позже, учитывая необходимость приобретения современного медицинского оборудования и привлечения известных специалистов, он посчитал нужным увеличить цену приёма до ста сомони. Для этого подготовил проект приказа и предложил его главврачу. Мавзунабану сначала не согласилась:
- Если сразу повысить плату за приём на сто процентов, люди будут недовольны, - сказала она.
- Возможно, некоторые и будут недовольны, - ответил Хусравбек, - но для большинства это не имеет большого значения. Главное - в короткие сроки компенсировать расходы на новое оборудование и, что не менее важно, избавиться от потока бедных пациентов.
- Нет, я не согласна, Бек. У меня нет ни сил, ни желания это делать.
- Дорогая, хватит этих разговоров. Подпиши приказ, - настаивал он. - У твоего отца есть один лозунг, возможно, ты его слышала: «Дёшево - без причины не бывает, а дорого - без смысла не делают». Если мы будем действовать по этому принципу, выйдем в плюс.
- Как это? - удивлённо спросила главврач. - Как же этот лозунг связан с приёмом пациентов?
- Очень просто, - пояснил Хусравбек. - Если приём стоит дорого, все подумают, что в «Авиценне» и обслуживание на высшем уровне, и врачи - известные, опытные специалисты. Это во-первых. Во-вторых, пациент, придя к нам в приёмную, будет обязан заплатить за приём. С этой стороны можно быть спокойным.
Действительно, если человек обращается в приёмную в ночное время или в критический момент - после аварии или другого несчастного случая, - узнав, что приём стоит дорого, он не побежит в другую больницу. Ведь в таких ситуациях каждая минута на вес золота.
После нескольких повторных уговоров Мавзунабану наконец подписала приказ, и с начала нового месяца он вступил в силу. По информации от дежурных, за первые две недели из более чем двухсот обратившихся лишь один пациент, узнав о новых ценах, покинул приёмную, не дождавшись приёма врача. Это стало подтверждением того, что Хусравбек Давлатзаде был прав и не выдвигал свои предложения без серьёзных оснований и логики.
До сегодняшнего вечера все его действия казались своевременными и правильными, но… у всего в этом мире есть своя мера и предел. Оказалось, он потерял себя. Нарушение клятвы - тяжкий грех. Переступив грань, забыв о справедливости и совести, он неизбежно должен был столкнуться с наказанием - словно громовой удар с небес. И вот оно настигло Хусравбека - человека, опьянённого властью, профессией и деньгами. Бог забрал у него единственного сына и наследника. Да, у него есть ещё две дочери, но они никогда не смогут занять место Парвизбека, потому что он был не просто мужчиной, а продолжателем рода Давлатзаде.
Увы!
«Я глупец, и я виноват. Да, я, нарушивший клятву, виноват. По моей вине… Нет, не по вине, а по моей беспечности и халатности оборвалась нить жизни Парвизбека. Эх, если бы я вовремя прислушался к словам того безумного таксиста Каландара, возможно, смог бы спасти сына. Но я - глупец, заблудшийся, сам себе враг… Ах! Что ж, теперь сожаления - пустая трата времени.»
Что же говорил тот таксист, чей голос раздавался через громкоговоритель у входа в приёмное отделение?
Хусравбек, не отрывая взгляда от яркой звезды на ночном небе, глубоко вздохнул и с полузакрытыми глазами с тоской вспомнил тот разговор.
Сначала ответила Нигина:
«- Приёмная на связи. Я- Нигина, медсестра.
Грубый, раздражённый голос в ответ:
- Это что за больница такая?! Почему двери не открываете?!
- Мы сейчас в операционной. В чём дело?
- Я... я таксист, Каландар. Привёз к вам человека - его сбили на дороге. Какой-то безответственный водитель сбежал с места. Я не мог просто так проехать мимо. Забрал пострадавшего и доставил сюда.
- Вы поступили правильно, - спокойно ответил Хусравбек, подходя к аппарату связи. - Я дежурный врач Давлатзаде.
- Пожалуйста, доктор, помогите этому человеку срочно. Он даже сесть не может.
- Хорошо, конечно, поможем. А вы ему кто?
- Посторонний... Таксист я.
- Знаете, наша больница частная. Вам лучше отвезти его в «Скорую помощь» или государственную больницу.
- Повторяю, я таксист. Увидел, что человек лежит на дороге, и решил сделать доброе дело - взял его и привёз сюда, потому что рядом. Помогать раненым - это ваша работа, доктор. Частная больница или государственная - не важно.
- Для вас, таксистов, это, может, и не важно, а для нас - имеет значение, друг мой.
- Эй, вы что за врач?! - сердито перебил Каландар. - На кону жизнь человека, а вы...
- Во-первых, не кричите, это не дом вашей мамы. Во-вторых, вы таксист? Вы хоть раз в жизни бесплатно довозили кого-то до дома?
- Эти ваши слова, доктор, звучат неуместно, - раздражённо ответил Каландар. - Я хотел сделать доброе дело и без лишних вопросов, в такую непогоду, привёз этого мужчину сюда. А вы понимаете, что если этот бедняга умрёт, ответственность ляжет на вас? Вы осознаёте это?
- Хорошо, если вы действительно хотите помочь, немедленно отвезите пострадавшего в больницу «Скорой помощи», - спокойно сказал врач.
Водитель словно подбирал слова, несколько секунд молчал. Хусравбек уже повернулся к операционному столу, решив, что разговор окончен. Но вдруг раздался тот же грубый, твёрдый голос:
- Эй, доктор, если больной, которого я привёз, умрёт - ответственность за это останется на вас до самого Судного дня.
-Уважаемый Каландар, во-первых, вам уже объяснили: пострадавшего после ДТП следует везти в государственную клинику. Во-вторых, мы сейчас заняты срочной операцией, - прервала разговор медсестра, нажала кнопку и отключилась.»
«О, Всевышний! Теперь смерть Парвизбека до Судного дня будет на моей совести. Если бы я, как врач, в первую очередь подумал не о доходах, а о страданиях больного, вышел бы в приёмную, чтобы взглянуть на привезённого водителем пациента, - возможно, эта трагедия могла бы быть предотвращена, была бы надежда спасти его… Ах, хотя бы отправил бы Умарзаде, хирурга… Увы, увы!»
Хусравбек Давлатзаде снова и снова прокручивал в голове эти события, сгорал изнутри, беззвучно плакал, страдал и думал. Казалось, он оказался в задымлённой ловушке, где густой дым боли, страдания и горечи душил его и не давал сдержать слёз, которые лились шестью ручьём из его глаз.
Видимо, старшая медицинская сестра Сафия Каримзаде успела всем всё сообщить, потому что один за другим врачи и медсёстры стали приходить в клинику в траурной одежде. Все выражали соболезнования Ашрафбеку и Махтобе по поводу трагической смерти Парвизбека, а затем, не зная, что делать, с разбитыми сердцами и чувством неловкости стояли в коридорах и во дворе, ожидая распоряжений от Сафии Каримзаде.
Уже было за полночь, когда Сарвар Шукурзаде тихим голосом обратился к Ашрафбеку:
- Милостью Божьей, оставаться здесь до утра уже не имеет смысла. Лучше сейчас позаботиться о завтрашнем дне.
Ашрафбек, стоявший в растерянности с тяжестью на душе, казалось, не сразу понял намёк и промедлил с ответом.
Сарвар Шукурзаде добавил:
- Я имею в виду - пора заняться подготовкой к похоронам и всем необходимым делам...
- Да, вы правы, уважаемый Раис-бобо, - наконец согласился Ашрафбек, повернулся к жене, подошёл ближе, взял её за руку и сказал: - Здесь оставаться больше нет смысла. Нужно идти домой и готовиться к завтрашнему дню.
Махтоба, вытерев лицо платком и поправляя голубую повязку на голове, кивнула в знак согласия.
Ашрафбек обвёл взглядом собравшихся и громко, чтобы все услышали, объявил:
- Все расходимся по домам.
Но душа его, переполненная болью и скорбью, не выдержала - он заговорил снова, уже с надрывом:
- О, мой внук! Перед смертью мы бессильны, перед волей Божьей - ничто! Ах, как же так!? Не верится, язык не поворачивается, разум отказывается принять, что мой самый сладкий, самый дорогой внук, свет моих очей, старший наследник рода - ушёл так рано… Не вовремя, неожиданно!
- О, мой заботливый мальчик! - тихо и с болью в голосе произнёс Ашрафбек. - О, помощник дедушки! Ты сделал меня, и без того одинокого, ещё более одиноким! Ты сжёг и испепелил сердца всех нас и ушёл из мира преходящего - в вечность... О, милостивый и сострадательный Господь! - продолжал он. - Зачем Ты так поступил? Разве Ты не создал мельничное колесо мироздания, где всему своё время и порядок? Я - старый и больной - стою здесь… Почему Ты не забрал мою душу, зачем отнял молодого Парвизбека?.. Я давно не выдерживаю Твоих безмерных испытаний, давно жду Азраила - ангела смерти. Нужна была жизнь? Ты мог взять мою!.. О, увы! О, горе мне!
Слова Ашрафбека прервало тихое покашливание - Сарвар Шукурзаде остановился, занервничал. Он налил в стакан воды из графина на столике и подошёл к своему свату.
- Увы… Как жаль, - произнёс Сарвар Шукурзаде и протянул стакан Ашрафбеку.
Ашрафбек бросил взгляд на стакан, взял его и сделал несколько глотков. Затем передал Махтобе, которая допила оставшуюся воду.
Холодная вода, казалось, хоть немного уняла жжение и пламя в груди, потому что Махтоба, поставив пустой стакан обратно на столик, уже собиралась идти следом за Ашрафбеком к выходу, как вдруг сдержанно, но тревожно произнесла:
- Бек, вы куда без сына и невестки?
Ашрафбек будто очнулся и сразу обернулся.
- Сынок, дочка, вставайте, пойдём, - сказал он, подходя к Хусравбеку. - Плач, причитания, траур - всё это дома.
- Доченька, поднимайся. Хватит слёз, - добавил Сарвар Шукурзаде.-Хотя беда тяжела и невыносима, но надо смириться с судьбой. Жизнь продолжается. Слава Богу, у вас ещё две прекрасные дочери.
Мавзунабану не поднимала головы с колен мужа. Слёзы не прекращались, она рыдала безостановочно. Её мать, Машхурабану, не выдержав страданий дочери, осторожно подошла, наклонилась и аккуратно подняла её.
- Вставай, дочка, - мягко сказала она. - Ты не слышала, что сказал отец? Нужно смириться с судьбой.
- Здесь сидеть нет смысла, - вмешался Сарвар Шукурзаде. - Лучше подумать о завтрашних заботах.
Наконец, Мавзунабану нехотя поднялась с земли. Плача и содрогаясь от боли, вся дрожа, она вдруг бросилась к мужу, обвила его шею и взмолилась:
- Бек, пожалуйста, поехали домой…
Но он молчал. Не отрывая глаз от пустоты. Даже на слова жены не обратил внимания. Он утонул в своём внутреннем мире, где строил планы будущего:
«Сыночек… ты ушёл из этого мира по моей вине. Ушёл, не простившись ни с кем. Но я тебя одного не оставлю. Я обязательно пойду за тобой. Только выберу путь - и мы снова будем вместе.
Все, кто тебя знал, говорили, что ты точная копия меня: и лицом, и статью, как две капли воды. Потому что ты - мой сын, мой единственный, неповторимый. Ты моё продолжение. Нет… Ты и есть я. Да, да… ты - это я.
О, как же жаль… Теперь я обязательно пойду за тобой. Если бы… если бы у меня был пистолет, хотя бы охотничье ружьё - всё можно было бы закончить быстро. Может, повеситься?.. Хм… Повеситься - не самый худший выход. Лучше, чем резать вены или горло - тогда кровь льётся литрами, а душа мучительно вырывается.
Агония - страшная вещь. Хотя, если собраться с духом, может, человек и вытерпит эти проклятые пятьдесят секунд, пока душа покидает тело. Да, повеситься - пожалуй, самый быстрый путь, чтобы последовать за Парвизбеком…»
Но глубоко внутри что-то тихо сдерживало его, будто слабый свет, который ещё не погас.
Но умирать - это не просто. Мысли Хусравбека кружились в смятении и тоске. Вдруг в памяти всплыл один древний рассказ, который когда-то слышал он от старого мудреца.
- Однажды, - вспоминал он про себя, - проходил человек мимо кладбища вместе с пророком Иисусом и его сподвижниками. Он сомневался в его пророчестве, хотел увидеть чудо и спросил:
«Если ты действительно пророк и обладаешь силой, покажи чудо - можешь ли ты оживить мёртвого?»
   Иисус тогда повернулся к могиле Сима, сына пророка Ноя, и повелел:
   - Эй, Сим! По воле Единого Бога, восстань из своей могилы!
   И вот в тот самый миг Сим поднялся из праха.
   Тогда Иисус спросил его:
    - Почему твои волосы поседели? Ведь раньше они были чёрными.
    Тот ответил:
    - Услышав твой голос, я подумал, что наступил Судный день, и от страха мои волосы побелели.
Тогда Иисус спросил снова:
- Хочешь ли ты, чтобы по воле Бога я вернул тебя к жизни?
И Сим ответил:
- Нет, ни за что. Потому что я больше не выдержу мук смерти…
Эти слова словно прозвучали в душе Хусравбека, дав ему понять, что смерть - не просто конец, а испытание, которое страшно и тяжело принять. И даже чудо, дарованное силой пророка, не может снять тот страх и муки, что несёт с собой прощание с жизнью…
- Пошли, Бек, пошли, - всхлипывая, сказала молодая женщина и осторожно попыталась поднять мужа с кресла.
«Нет, без ружья не получится… - думал Хусравбек. - Хм… Как ещё можно быстро и без боли уйти к Парвизбеку? Может, броситься в реку? Эх, река в Душанбе - даже не настоящая река, а скорее большой арык. Не годится. А если в озеро? Нет, тоже не подходит - я ведь умею плавать. Да и жить хочется - так просто не утонешь. Утопиться в реке или водохранилище, когда умеешь плавать, практически невозможно. Только шума много будет.
Что делать? Какой ещё есть быстрый путь к Парвизбеку?.. Где-то в газете или на каком-то сайте читал, была женщина по фамилии Зогакова. Она, не выдержав притеснений и жестокости мужа, бросилась с крыши двадцатипятиэтажного дома. Вот это хоть и не благородная, но быстрая смерть.
Люди думают, что от падения с высоты человек умирает не сразу. Глупости. Учёные давно доказали, что у тех, кто падает с большой высоты, сердце разрывается ещё до удара о землю - от страха или осознания неизбежного. Да, вот это хороший способ умереть и встретиться с сыном.
Но, люди… чего только не скажут, чего только не придумают. Не хочется, чтобы обо мне носили всякую чушь».
Внезапно память вернула ему забытое:
«Вот! Почему же это не пришло в голову раньше? Удивительно… Тогда, в конце июля или начале августа, в одну из ночей его дежурства молодого врача "Скорая помощь" доставила молодого человека по имени Хайруллоев… имя его… впрочем, не суть, глубокой ночью. Отец Хайруллаева в панике сообщил, что ночью зашёл в комнату сына и увидел его без сознания, в глубоком беспамятстве. На его зов парень не откликался, а на прикроватной тумбочке и ковре отец заметил пустые упаковки от лекарств и какие-то бумажки. Оказалось, что юноша наглотался неизвестных таблеток.
Хайруллоев-старший сразу вызвал врача.
Хусравбек быстро взглянул на упаковки и понял, что это за таблетки. В таких случаях, если ещё не поздно, единственный способ спасти человека - очистить желудок. Юношу положили на каталку и увезли в процедурную. Там ему дали выпить несколько литров специального раствора - после каждой порции его мучительно рвало. Затем сделали две клизмы для промывания кишечника. После этого его положили в реанимацию и начали через капельницу вводить препараты, чтобы восстановить силы и вернуть к жизни.
К счастью для отца, в ту ночь удалось спасти сына. Позже Хусравбек узнал у отца, почему восемнадцатилетний парень решился на такой шаг. Оказалось, что он влюбился в одноклассницу, но она отвергла его - её сердце было занято другим. Именно в тот день, когда юноша решил уйти из жизни, у девушки состоялось венчание и свадебное торжество. Если бы отец тогда не заметил беду и не вызвал «Скорой помощи», парень, без сомнения, погиб бы. Спокойно, без боли. Самое главное - он бы ушёл, не испытав всей муки предсмертной агонии. Просто тихо, незаметно...
Да, это самый лёгкий и лучший путь - попасть в тот мир, где меня ждёт Парвизбек. Вот оно - решение, к которому я пришёл. Нужно лишь найти подходящий момент, зайти в аптеку, купить не десять, а пятнадцать-двадцать упаковок снотворного или другого сильнодействующего препарата. Взять с собой бутылку воды, а дальше...
Парвизбек, сынок мой, кровь и сердце отца… Я знаю, ты сейчас один, без нас. Может, ты ждёшь там, смотришь вдаль с надеждой? А мы здесь, в разлуке, истекаем слезами. Я знаю, хорошо знаю, что в твоей смерти виноват я - я, неразумный, я, потерявший себя, я, нарушивший клятву. Потерпи ещё немного, да, чуть-чуть потерпи. Я не оставлю тебя одного там. Я нашёл путь к тебе. Если не сегодня ночью - то завтра обязательно приду...»
- Бек, прошу вас, встаньте… - сквозь слёзы сказала Мавзунабану, нежно пытаясь вывести мужа из объятий отчаяния. - Не сжигайте заново наши обожжённые сердца, уже иссушенные от горя…
Хусравбек безразлично и отстранённо посмотрел на неё. В голове промелькнула мысль:
«Ладно, если нужно идти - пойду. Эх, Парвизбек, сынок, по моей глупости ты так рано ушёл в свой последний путь. Но, как я сказал, я скоро пойду за тобой. Мы обязательно встретимся там.»
Не произнеся ни слова, с разбитым сердцем Хусравбек встал. Лицо его было бледно, словно цвет соли, а слёзы, как и прежде, текли по щекам.
Когда все вышли из ворот больницы, Сарвар Шукурзаде спросил Ашрафбека Давлатзаде:
- Доктор, к какому дому?
Ашрафбек сначала бросил взгляд на сидящую рядом жену, затем ответил:
    - Едем к нам домой - ведь Парвизбек родился именно там.
Когда Мавзунабану садилась в машину отца рядом с мужем, к ним подошла Сафия Каримзаде и тихо сказала:
- Доктор, не волнуйтесь, я останусь в больнице.
Главный врач даже не обратила внимание на слова своей подчиненной, ничего не ответила, тихо закрыла дверь, и в тот же миг машина тронулась с места.


21

В день похорон, когда покойного выносили из двора, родственники и близкие Давлатзаде не могли сдержать слёз и рыданий. Особенно громко плакала Мавзунабану с дочерями - они не отпускали носилки с телом Парвизбека. Даже Сарвар Шукурзаде, всегда полный достоинства и силы, стоял с тростью в руке, со слезами и сожалением повторяя:
    - О, мой Парвизбек! О, внук мой любимый! - и не мог сдержать рыданий.
Однако Хусравбек, как и в ту ночь, так и в это утро, до самого отпевания тихо проливал слёзы, не издавая ни звука, не шепча и не разговаривая. Он стоял в стороне среди собравшихся, либо молча сидел, проливая горькие слёзы. В ответ на соболезнования друзей, коллег и товарищей он не произносил привычных слов утешения - ни «Такова судьба», ни «Это было предначертано». Скорбь сделала его лицо бледным и истощённым…
К счастью, он послушался слов матери - надел траурный халат и повязал на пояс платок, но в руки трость не взял.
Он также прислушался к совету зятя Шарифжона и пошёл впереди носилок к кладбищу.
После похорон, вернувшись во двор, Ашрафбек Давлатзаде тихо обратился к старшему зятю:
- Шарифжан, меня тревожит поведение Хусравбека. Пожалуйста, следи за ним постоянно и ни на минуту не оставляй одного.
Шарифжан не отходил от Хусравбека ни на шаг, словно тень, не давая ему уединиться. Но Хусравбек всё время пытался уйти в себя, отдалиться, сбежать от окружающих. Однако Шарифжан мягко возвращал его обратно:
    - Бек, гости пришли. Если тебя не будет, это будет плохо. Они пришли, чтобы выразить тебе соболезнования.
Хусравбек стоял у двери рядом с остальными, тихо плача - казалось, его слёзы были неиссякаемым источником, и он даже не думал о том, чтобы прекратить их.
Когда вечером поток родственников и знакомых иссяк, с разрешения Ашрафбека и Мавзунабану родители невесток и зятья с женами разошлись по домам, чтобы на следующий день прийти пораньше.
Ашрафбек с Махтобой сидели за столом и пытались поужинать, хотя аппетита у них не было вовсе. Они заметили, что ни Хусравбек, ни Мавзунабану с дочерьми не было рядом. Старик обратился к Нозанин, которая с самого утра была на похоронах вместе с Акбарбеком и, заменяя мать, уехавшую в Дубай к отцу, всячески помогала семье:
    - Внучка, позови, пожалуйста, дядю.
Через некоторое время Мавзунабану появилась с дочерьми, тоскуя и со слезами в голосе сообщила:
- Хусравбек не придёт. Он уже второй день не разговаривает ни с кем, не ест и не пьёт.
Ашрафбек бросил многозначительный взгляд на жену, глубоко вздохнул и встал со стула:
- Пожалуйста, не обижайтесь. Вы садитесь ужинать. Мы с Хусравбеком поедим позже, - сказал он и направился в комнату сына.
Ашрафбек открыл дверь и вошёл, но Хусравбек стоял у окна и не обратил на него ни малейшего внимания.
- Сынок, - начал старик, осторожно и тихо, - жизнь - это не только смех и веселье, не только солнечные дни. Бывают и взлёты, и падения, дни дождя, снега, тумана и бури. Разве не так?
Хусравбек не ответил и даже не обернулся. Такое равнодушие ранило Ашрафбека, но он сдержался и продолжил: внимательно посмотрел на сына - и сердце его невольно сжалось. За одну ночь волосы Хусравбека, чёрные как смоль, поседели.
«Увы, - подумал Ашрафбек с тяжёлым сожалением, - не только волосы седеют от горя, но и человек ломается, и ноги подкашиваются…»
- Я понимаю, что потерять сына - страшная трагедия, - вздохнул он. - Для меня и твоей матери эта утрата - невосполнимая. Но от судьбы не уйти. Что мы можем поделать, если его жизнь была предначертана свыше? Ничего. Это воля Провидения. Почему жизнь Парвизбека была так коротка - нам, простым слугам Всевышнего, неведомо. Поэтому не изводи себя, не изводи душу. Посмотри, ты поседел за эту ночь.
Старик замолчал, ожидая ответа. Но Хусравбек остался неподвижен, словно окаменел, и его взгляд был устремлён в тёмную пустоту за окном.
- Хусравбек, мой сын, - сказал Ашрафбек, стараясь сохранить спокойствие, - хоть я и стар, ум мой ещё крепок. Вчера я видел, в каком ты состоянии, и знаю, что у тебя на душе. Да, я понимаю. Ты хочешь уйти вслед за Парвизбеком, который так рано покинул этот мир. Но скажу тебе прямо: ни один отец, как я, не желает, чтобы его ребёнок покончил с собой. Ты понимаешь это? - Он сделал паузу и продолжил тихим, но твёрдым голосом: - Во-вторых, Бог не прощает тех, кто лишает себя жизни, и не ведёт их в рай. Самоубийство - великий грех. Ни один мулла не прочитает заупокойную молитву над таким телом. Помни: тех, кто решается на это, ждёт иной путь.
Он заметил, что сын будто глух к его словам и не сводит глаз с окна. Тогда голос отца стал решительнее:
- Включи разум, сынок! Пусть судьба распорядилась так, что погиб твой сын, но ты… Оставив меня, старого и больного, куда ты собрался идти? Кто будет заботиться о твоей матери? Кто в своё время похоронит нас? Кто останется с нами в последний путь? Ты об этом думал? По крайней мере, Анварбек уже не с нами, чтобы…
В этот момент в сердце Хусравбека тяжёлый замок распахнулся - словно пузырь, переполненный болью, внезапно лопнул, и он вскрикнул сквозь рыдания:
- Отец!!!
После смерти Парвизбека Хусравбек впервые заговорил - громко, с дрожью во всём теле. Он протянул руки к отцу и сделал шаг навстречу, а через несколько секунд рухнул ему на грудь.
- Отец, я виноват в смерти Парвизбека! Знайте, я - глупец и преступник! Скажите мне, проклятому, как теперь жить? Объясните, как жить?!
От такой откровенности сына Ашрафбек был ошеломлён. Он ещё не успел подобрать слова, как в дверь комнаты вошли сначала Мавзунабану, затем за ней Мавлудабану и Мавжудабану, а вслед за ними встревоженная Махтоба. В комнате раздались новые рыдания и горькие стоны.
Ашрафбек, с глазами полными слёз и тяжёлым сердцем, сказал:
- Сынок, во-первых, ты зря винишь себя в смерти Парвизбека. Человек - существо земное, и любая беда может случиться. Во-вторых, говорят: Бог не даёт испытаний больше, чем мы можем вынести. Всё придётся пережить…
- Нет, не пережить, папа, - ответил сын. - Моё сердце… Я всё повторяю: из-за меня, из-за того, что я нарушил клятву Гиппократа, погиб мой сын. А теперь и моя очередь. Да, я должен идти за своим сыном…
- Правильно говоришь, мы все однажды к нему придём, но позже - когда придёт время и час… Подожди, скажи, почему и когда ты нарушил клятву Гиппократа?
- С тех пор, как открыли клинику «Авиценна». Как будто вы не в курсе.
- Нет, по правде говоря, не знаю, сынок.
- А вы знаете, зачем вообще открывают частные клиники?
- Думаю, чтобы помочь большему числу больных.
- Конечно, так правильно говорить, но главная цель таких клиник - как у торговцев на рынке - заработать как можно больше денег.
- Правда?
- Правда, папа. Здесь не только операции и лечение платные, но и приём больных стоит денег. Да, все медицинские услуги обходятся в круглую сумму. Разве так учил Гиппократ?
- Ты прав. Но Гиппократ жил в другое время - почти четыреста лет до нашей эры. К тому же, если государство сегодня не финансирует, на какие средства тогда работают частные больницы? По моему мнению, во всём мире - в Европе, Америке, Азии - частные клиники сами себя финансируют, получая деньги от пациентов. Или я ошибаюсь?
- Нет, вы говорите верно, но наша клиника не принимает бедных и нуждающихся.
- Ладно, в частных больницах по всему миру бедных и безденежных тоже не лечат. В магазине продавец бесплатно и банку огурцов тебе не даст. Правильно?
- Правильно, но… Если так, то зачем мы, врачи, после окончания университета давали клятву Гиппократа?
Ашрафбек Давлатзаде усмехнулся и покачал головой с лёгким раздражением.
- Верно, мы тоже когда-то давали клятву Гиппократа. Но тогда приём и лечение всех больных были бесплатными, ведь все больницы были государственными. И, следуя клятве, мы помогали пациентам, насколько могли. Кроме того, врач жил на свою зарплату вполне достойно и был счастлив.
- Нет, дададжан, - ответил Хусравбек. - Отец всех врачей мира - Гиппократ - требовал от нас бескорыстной, самоотверженной помощи больному. Понимаете? Искренней и бескорыстной! А теперь что мы, современные врачи, делаем? Ещё даже не осмотрев пациента, уже думаем - есть ли у него деньги и сколько можно с него взять.
- Возможно, Бек, - задумчиво произнёс Ашрафбек. - Сейчас многие врачи в государственных больницах тоже думают не о здоровье пациента, а о том, как выжать с него побольше. Но частная клиника обязана быть самоокупаемой. Без средств пациентов её работа просто остановится. При этом стоимость услуг должна быть честной и справедливой - и приём, и операции, и лечение. Должны быть чёткие, прозрачные тарифы.
- Вы правы, - тихо ответил Хусравбек. - Но кто эти тарифы устанавливает? Каждое учреждение назначает цены по своим нуждам… Эх, увы… Если бы я тогда послушал того таксиста, возможно…
- Таксист привёз Парвизбека? - спросил Ашрафбек с тревогой.
- Да… Какой-то бессердечный водитель сбил Парвизбека и скрылся с места происшествия. Таксист нашёл его на улице и привёз к нам. Мы с хирургом Умарзаде были в операционной - пациенту уже ввели наркоз, собирались начинать операцию. Вдруг вбегает тот таксист и говорит, что привёз больного и просит срочно помочь. А я… я, клятвопреступник, начал его расспрашивать: «Кто этот пострадавший? Кто оплатит наши услуги? Почему именно сюда привёз? Если хочешь помочь - отвези его лучше в больницу «Скорой помощи»…» Тот несчастный таксист, не выдержав скандала, просто оставил раненого у дверей приёмной и ушёл.
О, горе мне!.. Мы завершили операцию, Умарзаде уже выходил из приёмного, когда увидел пострадавшего. Узнал Парвизбека, тут же уложил его на пол и попытался оказать первую помощь. Медсестра позвонила мне: «Скорее, приходите!» Я бросился… Хотел запустить его сердце заново… Даже дефибриллятор применил, но… увы!.. Какую боль, какое мучение я испытываю - кому об этом рассказать? Кому поведать о своём предательстве клятве? За свою жадность, за своё клятвопреступление Бог меня наказал!
«О Всеведущий и Всевидящий Господь!» - пронеслось в мыслях Ашрафбека Давлатзаде. - История свидетельствует: рано или поздно все, кто нарушил клятву, будут наказаны.»
- Да, Господь сурово наказал меня! Увы! Разве не мог я сначала выйти и сам осмотреть сбитого пешехода? Или хотя бы отправить доктора Умарзаде? Ах, Бог покарал меня, клятвопреступника! Бог наказал меня - потерявшего рассудок! Горе мне за свою жадность! Что мне теперь все эти деньги, эти богатства, этот роскошный дом без Парвизбека? На что мне эти дорогие машины, что теперь мне с ними делать?! Кто из людей уносил всё это с собой в могилу? Никто! Ни богатство, ни имущество не спасают от смерти. И царь, и нищий, и президент, и миллиардер - никто не уйдёт от расплаты, когда придёт их час... Увы, мой сын погиб из-за меня! Будь проклята эта жадность! Будь проклята измена клятве!
- Сынок, успокойся, возьми себя в руки, - тихо сказал Ашрафбек Давлатзаде, не в силах сдержать слёз, слушая откровения израненного сердца своего сына.
- Дадажан! - вскричал Хусравбек. - Я ведь говорил - место таким, как я, нарушившим клятву, в тёмной, сырой могиле! В гибели Парвизбека виноват я! Да, я, глупец, виноват! Я должен уйти. Да, я обязательно должен пойти за своим сыном. Я дал ему обещание. Парвизбек ждёт меня, а вы… дададжан, я больше не хочу жить! Я больше не имею права на жизнь, понимаете? Место таких, как я - холодная, мрачная могила!
- Сынок, сначала успокойся. Да, успокойся и включи разум - действительно ли ты виноват в смерти своего сына, или это лишь боль и эмоции, что так говорят? Может быть…
- Нет, нет! В смерти моего сына виноват только я! Как врач я не оказал ему помощь вовремя. Я должен как можно скорее быть рядом с ним!
- Я только что говорил: когда жизнь изначально коротка, любое событие может стать поводом для ухода.
- Нет, дададжан, это моя вина!
- Господи, что ты говоришь?.. Ты что, сбил его на машине?
- Нет, но я не успел вовремя оказать ему медицинскую помощь.
- Когда его привезли в приёмное отделение, ты видел, что это Парвизбек?
- Нет...
- Вот если бы ты видел его и намеренно не помог - тогда да, ты был бы виноват. А сейчас - это просто трагическая случайность...
- Нет! Я должен был помочь именно ему. Да, я виноват! Поэтому должен как можно скорее быть рядом с ним!
- Господи... - Ашрафбек Давлатзаде задрожал от бессилия, глубокая морщина от гнева проступила на лбу. - Ты хоть понимаешь, что я - старик, еле передвигаюсь? А нас, твоих родителей, кому ты оставишь? Ты подумал, что будет делать твоя жена с дочерьми без тебя?
В этот момент Махтоба сделала шаг вперёд, и мягким, но твёрдым голосом сказала:
- Бек, дорогой сын, не говори таких страшных слов. Ты слышишь отца? Он говорит, что ты не видел сына и потому не мог вовремя помочь. Его жизнь оказалась короткой - в этом причина. Ты понимаешь это?
После её слов первая перестала плакать Мавзунабану. Сделав несколько шагов вперёд, она подошла к мужу, утонувшему в горе и отчаянии. Казалось, она сама немного успокоилась от того, что Хусравбек наконец заговорил и заплакал. Нежно обняла его сбоку и прошептала:
- Вы  - наша опора, наша защита.
Внезапно слёзы вновь подкатывали к горлу, и она начала всхлипывать.
Хусравбек словно от удара вздрогнул, резко дернул головой и широко раскрыл глаза. Молча обвёл взглядом отца, мать, жену и дочерей - словно видя их впервые.
- Понимаю, мама, - сквозь слёзы сказал он, одной рукой обнимая жену, другой мать, - но моя голова и сердце не хотят этого принять… О Господи, что Ты с нами сделал? Если нужна была жизнь - почему Ты не забрал мою, жизнь глупца, нарушившего клятву? Почему преждевременно забрал жизнь моего сына?
- Сынок, не сомневайся в воле Божьей, - мягко сказала пожилая женщина. - Учёные говорят, что Всевышний забирает раньше к Себе тех, кого особенно любит, чтобы они меньше страдали в этом переменчивом и обманчивом мире.
- Мамочка, я не могу понять таких слов и не хочу их принимать! Мы с Бану так любили нашего сына, столько надежд возлагали на него… Ведь уже начали готовиться к его свадьбе. О Боже, что Ты с нами сделал? Почему разрушил все наши мечты и планы? Как теперь жить без Парвизбека?..
Ашрафбек Давлатзаде, врач по профессии и человек с большим жизненным опытом, услышав боль сына, немного успокоился. Он молча поблагодарил Бога, что Хусравбек, несмотря на горечь утраты, не впал в депрессию, из которого так трудно выбраться.
- О Господи, за что Ты забрал моего Парвизбека? Неужели я так грешен, что заслужил такое наказание?.. Что Ты с нами сделал? Как жить теперь без него, без моего сына? Ах, как жаль его - высокого, стройного, словно кипарис… О, горе, горе!..
Сделав глубокий вздох, Ашрафбек словно сбросил с плеч тяжёлую ношу, но промолчал. Он не стал говорить сыну, что человеческая жизнь - это череда испытаний, трагедий и потерь, которые на протяжении веков сопровождали человечество.
Он лишь подумал про себя: «Слава Богу, что Господь сотворил День и Ночь - чтобы мы могли, несмотря на горечь, со временем найти силы пережить боль и сохранить надежду».
И в этом вечном цикле жизни и смерти, горя и утешения, осталось главное - любовь, память и вера.
               
Перевод с таджикского Ситоры




Маъруф Бободжон «Клятва Гиппократа»,
изд. «Анис», Худжанд, Таджикистан, 2017