Жизненый путь. Исправленный вариант

!Данное произведение - это исправленный вариант моей одноимённой поэмы. Я постарался заделать сюжетные дыры и исправить стилистические ошибки. Думаю вам понравится обновлённое произведение. Приятного прочтения!



Глава 1. Новость
«Новости страшны,
Но их не изменить.»

Мы в окопе, на краю передовой,
Всё поле боя окутало мглой.
Вдалеке слышен рокот мотора,
А товарищ прикорнул в углу скоро.
На земле тела — скорбный груз, «двухсотый».
Лейтенант в блиндаж стремительно забежал:
«Едет командир!» — крикнул и убежал.
Мы из блиндажа вышли вместе,
Чтоб встретить командира на этом месте.
Он сказал твёрдо, накручивая ус:
«Лейтенант! Шофёр нужен. Груз
«Двести» — на базу доставить. Цель ясна?»
«Так точно! Через пять минут
Водитель будет!» — Лейтенант свой долг не забудет.
Командир, отвернувшись, ушёл, в бумаги уткнувшись.
Лейтенант же к нам подошёл, развернувшись:
«Шумахер, бери Коршуна в напарники,
С ним на задание вы отправитесь, водители».
После этих слов пошли мы за ним,
За Лейтенантом, на помощь своим.
С Коршуном я совсем не был знаком,
Но слышал, смеётся он над пустяком.
Шли к грузовикам по тропе разбитой,
Множеством обстрелов изрытой.
Деревья с корнями вырваны из земли,
Старые, разрытые окопы вдали.
Минут пятнадцать шли, видя всякое по пути.
Свист дрона заставил в укрытие уйти.
У двух машин нас встретили сурово.
«По машинам! Живей!» — прозвучало слово.
Мы в кабины запрыгнули резво,
В машины с надписью «+200+» — знать бы их цену.
Ещё четыре машины ушли в отъезде.
Нам сказали: «В Белгород направляйтесь,
Вас на месте встретят. И… постарайтесь».
«Не погибайте!» — крикнул я, мотор заводя.
А Лейтенант ответил, глаза отводя:
«Не погибнем мы никогда,
Пока Россия — родина моя!»
Мы тронулись с места, покидая края,
Не забуду я павших товарищей, помня, любя.
Мы жили здесь уже месяца три.
Ужасы войны — сотри их, сотри!
Эти места стали как родные для меня,
Хотя много ошибок совершили здесь, я и друзья.
Но задача ясна: отвезти груз из трупов.
Надеюсь, с ума не сойду средь дубов.
А потом — опять на передовую вернусь.
Это страшный сон, от которого не очнусь.
Останусь в нём навеки, до конца своих дней,
Не видать мне покоя и мирных полей…



Глава 2. Начало пути
«И снова в путь…»

Тронувшись с места, начали мы путь.
Моя цель — его суть когда-нибудь познать…
Едем уже минут пять.
Снова слышен звук дрона опять.
Разведчиком он оказался —
Осмотрел и прочь умчался.
И голос в радио раздался:
«Шумахер, с девушкой попрощался?» —
Спросил Коршун, в шутку вкладывая свой спрос.
«Тебе-то что? У нас задание всерьёз!» —
Шумахер ответил твёрдо и грубо.
Коршун добавил, по-дружески, не для ухуба:
«А у меня — дети, любимая жена.
Очень сильно верит в меня она».
«Я не влюблён ни в кого на свете,
Ведь сейчас я в бронежилете!» —
Парировал Шумахер Коршуну в ответ.
В кабине заклубился дым сигарет.
Сделав затяжку, Шумахер промолвил с тоской:
«Я в место любви контракт подписал.
И вот я здесь, сейчас, рядом с тобой».
«А был ли у тебя хоть с кем покой?» —
Спросил Коршун с тихим удивленьем тогда.
«Любовь не была взаимной, когда
Ушёл я по контракту. Вот так…» —
Сказал Шумахер, въезжая в ночной полумрак.
Машина Шумахера шла впереди,
Поглощая километры в ночной тиши.
Он фары быстро вкруг включил.
И Коршун его остановиться убедил:
«Шумахер, перерыв необходим!» —
Устало в рацию Коршун произнёс.
«Согласен, а то останемся без колёс!» —
Бодро, с ухмылкою, Шумахер сказал,
Но в отдыхе товарищу не отказал.
Направил к обочине машину тотчас,
Хоть на часах был десятый час.
Мы с пяти вечера в пути, не сомкнут глаз.
Ждали мы этой спасительной тьмы!
Мы в лесополосе остановились,
Камуфляж натянули, чуть накурились.
Подготовили машины к ночлегу,
В спальники легли, сомкнувши веки.
Ночь — незаметности царица.
В темноте поёт порой какая-то птица.
Засыпаю, а сна — вот и нет.
Хоть бы снился мне мирный континент.
Сон — очень странная вещь, так-как
Во сне может явиться нежданный знак…



Глава 3. Украинский Дезертир
«Спасение в бегстве.»

Едва успели мы отойти ото сна,
Как под дулом встретил нас сам Сатана!
ВСУшник чёртов внезапно возник,
Крикнул: «Здавайтеся, гади! Інакше пи**ець!»
Риск быть убитым взметнулся до небес.
После этих угроз, полных зла,
Не будет, наверное, несколько дней снов!
ВСУшник стоял предо мной, а мой напарник
Сзади напал, начав бесшумный и ярый бой.
Нож к горлу ВСУшника он приложил
И на землю его молча положил.
Автомат его Шумахер забрал
И тут же Коршуну его передал.
Оказалось, парнишка тот — дезертир.
Лежа на земле, он приуныл.
«Я думав, ви українські солдати.
Хто ви? Вже точно не дипломати!» —
Пробормотал ВСУшник, лёжа в пыли,
На земле, что горела когда-то в огне.
«Мы — русские, ясно?!» — Шумахер крикнул.
ВСУшник жалобно, испуганно вскрикнул:
«Я не знав! Я дезертир! Я здаюсь!»
«Молодец, солдат», — Коршун, усмехнувшись, сказал,
Будто мальчишку за шалость прощал.
Парню тому всего шестнадцать лет,
Но он уже причастен к множеству бед…
Он — мальчишка с одесского двора,
Где разбежалась когда-то детвора…
Руки ему скотчем Коршун связал.
Парень нам помощь большую оказал —
Все вражеские укрепления нам показал,
Каждый окоп и подступ описал.
Мы его в машину свою посадили,
Напоили, консервой накормили.
«Ну что, поехали?» — спросил
По рации Коршун, надеясь, что уговорил.
«Нет, ждём арту», — Шумахер в рацию сказал,
В журнал заданий бегло глазами пробежав.
Они проехали километров, может, сто
По разбитым дорогам, не зная покоя.
Сто километров — четыре часа.
Видели разорванного в клочья пса…
Шумахер один в машине был тогда,
А с ВСУшником Коршун — в другой ездил всегда.
Подъезжая к Донецку, они увидели:
Треск раскалённого асфальта, едкий дым сгоревших домов,
Бегущих людей из разорённых домов,
Горелые деревья, обугленные тела,
Дела свои земные не доделавших до конца…
Война — это страшно. Но страшно не то,
Что сам ты погибнешь когда-нибудь как-то,
А то, что на твоих глазах умрёт
Товарищ твой, возможно, ближайший друг…



Глава 4. Воспоминание
«Ад настигнет всех!»

Внезапно в радио раздался голос:
«Приём, Шумахер? Как раз
Через Курск лежит ваш путь. Вам
Там груз забрать и ехать дальше сам-»
«Вас понял, заберём!» — Шумахер произнёс
И с силой кулаком по рулю удар он нанёс.
«Вот чёрт! Нам путь неблизкий…» —
Сквозь зубы проворчал Коршун, став злым и рисковым.
«Едем в Курск!» — с досадою на лице
Сказал Шумахер, думая о павшем бойце.
«Шумахер, а что с тобой было год назад?» —
Спросил Коршун, не зная, что вскрывает он ад.
Услышав это, Шумахер побледнел,
Воспоминанья те его, как ножом, задели.
Тот край, изрытый и сожжённый мглой,
Будто перепаханный дьявольской рукой.
Там весь его отряд лежит в земле,
В той перепаханной, адской мгле…
Они в окопе долго отбивались,
Но в огненном шквале все сгорев, не спаслись.
Потом начался шквальный обстрел,
Как неминуемый, последний расстрел.
Свист бомб слышали они,
Но спастись уже не смогли…
Один миг — и нет окопа,
Словно прошла огненная потопа.
Он единственный выжил из них.
Обстрел не оставил в живых почти никого.
Остатки людей лежали повсюду.
Не видеть бы это место больше никому.
Там до сих пор — братская могила,
Что так многих солдат в себя заманила.
Шумахер, вспомнив тот кромешный ад,
В душе своей заполнил пустот ряд…
Психикой он поколеблен был тогда.
Стал злее и грубее он когда,
Разучился он любить,
Научившись лишь крушить.
Шумахеру стало дурно после слов Коршуна,
Сознание стало плыть, итого
На обочину съехал он тогда,
Плохо стало ему, хоть кричи.
Из кабины он выпал на землю авто,
Не понимая вокруг ничего.
Шумахер на земле лежал,
Коршун с пленным к нему подбежали,
Спросили: «Ты жив? В порядке?»
Но мир для него поплыл в дымной завесе.
В глазах у Шумахера потемнело,
Тело похолодело…
Разум его был спутан и сжат,
С того момента покой ему был незнаком.
В глазах возникло виденье её,
Бегущей сквозь пламя и остриё.
Она убегала прям в темноту,
Её красоту он не разглядел ту…
В темноту убежав, он остался один,
Средь руин, средь руин…



Глава 5. Плен
«В рабы годятся все.»

Очнулся он от резких толчков,
Открыл уставшие глаза.
Но мир вокруг был суров,
И тут же началась гроза.
В глазах возник чей-то образ, встал
Какой-то человек и прохрипел:
«Чо очі вилупив? Настав
Твоя година! Жити лишилося мало!» —
С угрозой сказал военный
Украины. Шумахер — пленный…
Его силой подняли, в багажник затолкали,
Смерти ему напророчив, кричали.
Вокруг него встали враги,
Отобрали все вещи, даже часы.
Стяжками руки ему связав,
Стали придумывать методы расправ.
Лежал он в подвале сыром,
Его избили насквозь проржавленным хлыстом.
Хлыст тот был в крови от прошлых утех.
В этом подвале губили людей, губили всех!
Шумахера убили б, но он не один,
Но вскоре он стал един…
Рядом лежал человек, еле живой,
Без левой руки, с головой окровавленной.
Когда Шумахер пришёл в себя,
Вспомнив всю пройденную жизнь, любя,
Увидел труп, что лежал рядом,
Сочащийся своим трупным ядом.
Но вдруг он почувствовал под спиной,
Под собственной, окоченевшей спиной,
Руку, от тела отделённую,
И днями уже охлаждённую…
Шумахер от ужаса на ноги вскочил
И взглядом помещение он изучил.
Восемь трупов вокруг лежало,
Ужас невыносимый создавало.
Но в углу шевельнулся живой человек.
Дай ему шанс — он б побежал бы, как бес!
«Солдат, ты давно здесь сидишь?» —
Спросил Шумахер, не зная, что делать, нисколько.
«Уже дней шесть, как в этой мышиной норке.
Ты! Моё спасение пришло!» —
Еле пробормотал он в ответ,
Понимая, что жизни, по сути, уж нет.
«Думаешь, сможем отсюда сбежать?» —
Спросил Шумахер, теряя надежду убежать.
«Конечно! Ты — спасение моё!
План есть, остальное — всё твоё!» —
Шептал он Шумахеру, радостно сияя,
Не ведая о бедах, что их поджидают.
Но до их беседы он долго ворчал,
Пока его голос совсем не затих.



Глава 6. Обстрел
«Смерть — неизбежна…»

В конце того долгого разговора
Дверь подвала открылась в момент.
И Шумахер увидел бывшего друга, в ком когда-то вера
Была. И опустил глаза, уткнувшись в цемент.
Тот, спустившись по лестнице вниз,
Пистолет из кобуры своей он извлёк.
И, как по мишени, без злобы и фраз,
Сделал выстрел… Пуля — и нету дорог…
Пуля попала ровно в шею тому,
Кто лежал. Одним выстрелом сразив наповал…
Оставив труп истлевать в сыром плену,
Он холодно потом пробормотал:
«Давно я хотів покінчити з ним.
За план втечі – куля у скроню!
Хто наступний? Стоїш нерухомий?
Наразі отримаєш свою порцію розіг!»
«Я — солдат России, пришёл за твоею душой!» —
Сказал Шумахер ВСУшнику тотчас,
Ожидая ответной пули с развязкой такой.
Всё решиться должно было сейчас.
«Пішли, сепр! Дрова рубатимеш нам!» —
ВСУшник сказал и приказал:
«Швидше! Бо руки собі застудиш!»
Вышел и через миг наручники принёс.
Надев наручники на руки,
Повёл его из грязного подвала.
У Шумахера начался шум в ушах, звуки
Слились, земля под ногами шаталась.
В глазах потемнело в один момент,
И он рухнул на ступеньки, где цемент
Был рассыпан. В глазах возник образ её,
Той, кого забыть он не мог, не желал.
А ведь ему чуяло сердце своё,
Что разные им дороги предначертал!
Любили они друг друга сильно, страстно,
Но признаться друг другу так и не смели.
Комплиментов было сказано не напрасно!
Любовь не убить даже в адском горниле!
Но чувства к ней в миг он тогда растерял,
Увидев её с незнакомым парнем.
И разум его в тот же миг сдал.
Она стала для него навсегда обманным
Виденьем. Образ в глазах его растворился,
Он начал приходить в себя от того,
Что на лицо ему что-то лилось.
И начал Шумахер невнятно бормотать:
«Где я? Что со мной? Вы кто такие?»
«Ти в пеклі! А ми — чорти окаянні!» —
Один из солдат сказал, слова бросая плохие,
Не ведая, что близка их погибель…
В ту же секунду раздался свист мины,
И следом — оглушительный взрыв.
Окоп рядом превратился в руины.
Рядом грузовик взорвался, крик оглушив.
А третий снаряд — прямо в подвал угодил,
Обрушив старый, треснувший потолок…
Закончив весь этот кромешный ад…



Глава 7. Бывшая любовь?
«Да будет жизнь!»

Часа четыре после бомбёжки прошло,
И к руинам девушка смело пришла.
А место это покой обрело…
Девушка к развалинам подвала подошла.
Всё вокруг — как перепаханное поле.
Лишь дверь от подвала торчала уныло,
Да ошмётки тел, будто свёрнутые в роли,
Да воронка от взрыва формы овала.
А в стороне грузовик стоял,
С надписью «200+» на своём борту.
Но всё это смертью и болью дышало!
Как человеку его разорённую хату.
Страшный пейзаж линии передовой.
Но среди этого ужаса боевого
Стоит девушка, видавшая виды не впервой,
Не знающая о судьбе человека того…
Девушке всего двадцать лет,
Рост — сто шестьдесят, пара прекрасных очей,
Чёрные волосы. Идеал, буквально портрет!
Тонкие губы, изящный изгиб бровей.
Она хороша во всём, что есть в ней.
Она изящна, как ангел с небес.
Любое дело доведёт до конца и честней,
Она — как волшебница из дивных чудес…
Какой контраст: красота и кошмар —
И всё на окраине фронта, где ад:
Горы трупов, да окурки, да смрад,
И смертоносного металла булат.
Только на окраине фронта найдёшь:
Руины домов, обгоревшие трупы
Солдат, что навечно здесь лёг,
Сгоревшие машины, ржавые трубы,
Воронки, гильзы, окопы разрытые.
Всё это — картины, зарисовки, эскизы
Войны, что ещё не открыла все свои гривы.
И девушка, увидев человека полуживого,
Придавленного балкой у входа в подвал,
Парня, что в жизни мирной любил рыбалку,
К нему подбежала, сердцем заныла.
Она подняла тяжёлый обломок балки,
Присев на колени, сказала ему:
«Очнись, солдат! Очнись же, ёлки-палки!»
«Божественная! Ты так для меня ценна!» —
Прошептал Шумахер, на земле лежа.
«Как зовут тебя, красавица, жизнь мне спася?» —
Сказал он, в конвульсиях дрожа,
Будто выживший в страшной резне.
И вмиг сознание снова покинуло его,
В глазах вновь потемнело всего,
Разум уплыл в беспросветную тьму,
Пока душа ещё теплилась в немом полусне.
Девушка к нему бросилась вновь,
Запястье его холодное взяла,
Пульс нащупала, крикнув: «Любовь!»,
И от страха вся затряслась.
И за помощью бросилась прочь,
Побежала в ближайшую деревню, в ночь…



Глава 8. Страшный момент
«От судьбы не убежать!»

Прошло полчаса, как ушла она,
Но вот возвращается, и не одна.
Привела на помощь старушку с собой,
К Шумахеру подбежали, спеша.
А он без сознания лежал, почти неживой.
Они его за руки принялись тащить,
Из-под завалов пытаясь извлечь.
Тащили его недолго, но с напряженьем,
В подобном уже побывали не раз.
Но оставаться тут было опасно — война.
А старушка была уже в годах,
Пухленькая, седая, невысокого роста.
Вспоминавшая о своих сыновьях,
Что покинули отчий погост…
Достали его из-под балки тяжёлой,
И в деревню потащили, едва волоком.
До деревни — рукой подать, недалёкой.
Дотащив до старой, покосившейся избы,
Потратив на это минут десять, не боле,
Огибая столетние, могучие дубы,
Надо было им силы собрать, превозмочь.
Перед этим бойцы ВСУ приходили с угрозой:
«Якщо до ранку не підете — живими закопаємо!
Нам ваші сльози і стогін — не рахується!»
Был вечер. Нужно торопиться, скрываться.
Шумахер очнулся, когда до кровати его
Доволокли, едва отдышавшись.
В деревне, кроме них, ни души, никого.
«Где я? Кто вы?» — еле слышно
Шепнул Шумахер, вглядываясь в чужие черты.
«Мы — местные, мирные», — тихо
Девушка молвила, глядя, как он слаб и не в силе.
«У меня задание… Груз нужно везти!» —
Сказал Шумахер, пытаясь с кровати встать.
«Успеешь ещё, — старушка сказала, — постой,
Надо лишь этот обстрел переждать».
Не успела договорить — свист раздался.
Снаряды с воем летели, взрываясь вокруг.
Лишь снаряд о землю — и взрыв появлялся.
Обстрел длился минут десять, казалось, что вдруг
Сам ад на землю спустился.
Но не в один старый дом не попал —
Видно, ангел-хранитель их оберегал.
Лишь стих грохот канонады,
Шумахер поднялся, бледный и слабый,
К двери направился, думая: «Надо!»
«Ну куда же ты, раненый?» —
Крикнула девушка ему вдогонку.
«У меня приказ! Особая важность!» —
Сказал Шумахер, не замечая, что кончен
Его путь, если выйдет один.
«Возьми ты мою внучку с собой!
А я останусь. Ведь здесь — мой дом!
Сюда скоро враги нагрянут толпой,
Нас убьют, а дома лишат.
Я не уйду! Останусь я тут!» —
Сказала старушка, зная, что их ждёт.
«Хорошо, я её с собою возьму!» —
Твёрдо Шумахер ей ответил.
И тут же раздались мольбы и тоска:
«Бабушка, милая, поедем с нами!» —
Девушка плакала, вырывалась из рук.
«Я останусь… с молитвами, с богами…» —
Старушка прошептала, и вмиг
Новый снаряд в дом угодил, разнеся его.
Девушка с Шумахером были далёко,
Так судьба ей жизнь сохранила свою.
Пережить это будет им очень нелегко…
Дошли до машины с надписью «+200+»,
Он в кабину ей помог сесть
И в путь тронулся, чтобы жизнь обрести…



Глава 9. Путь домой
«Жизнь бывает справедливой…»

Только выехав, начался их разговор:
«Как зовут тебя, ангел?» —
Спросил Шумахер, скрывая боль и укор.
«Меня — Ариной зовут. А какова твоя роль?» —
Спросила Арина, глядя на него.
«Пилот БПЛА. Позывной — Шумахер».
«А имя своё назовёшь?» —
Спросила она, чуть смущаясь.
«Андрей. Ты — не предашь?» —
С улыбкой он спросил, на неё поглядывая.
«Конечно, нет! Честное слово!» —
Улыбнулась она ему в ответ.
«Я твой должник. За спасенье, за жизнь». —
Сказал Шумахер, чувствуя нежность и связь.
«Тогда исполни моё одно лишь желанье». —
Сказала Арина, глаза лучами сияя.
«Шумахер, приём! Ты где, чёрт возьми?» —
Раздался в рации командира голос.
«Товарищ командир, попали в беду!
Был в плену, но выбрался, честно доложу!
Сейчас машина в пути,
Осталось немного Пройти!» —
Доложил Шумахер, голос свой напрягая.
«Понял. В Белгороде тебя ждут!» —
Сказал командир, не спросив координаты.
Смеркаться начинало, солнце клонилось ко сну.
«Давай съедем на обочину, отдохнуть надо!» —
С заботой сказала Арина.
«Это… не преграда…» —
Полусонно Шумахер ответил,
Сворачивая на обочину медленно.
Врагов поблизости он не приметил.
Не выходя из кабины, почти задремал,
Как вдруг Арина ему прошептала:
«Поцелуй меня… раз уж так устал…»
Ильдар к ней медленно повернулся,
Их взгляды встретились, в них мир остановился.
Он страстно и нежно её поцеловал,
Потом откинулся на сиденье
И в сон глубокий и крепкий опять провалился.
Арина же к его плечу прикоснулась
И тоже заснула, судьбе своей улыбнувшись…
Наутро, отдохнувший, Андрей встал,
Проверил атнидроновый радар.
И вышел завтрак на костре приготовить,
Ведь ехать осталось километров двести.
И тушёнку с гречкой решил разогреть он,
Костёр разжёг, поставил банки греться,
Чуть приоткрыл их, чтобы не взорвались.
А Арина, запах учуяв, проснулась.
Позавтракав, они в путь тронулись вновь,
Их сопровождали огни, знак новой любви.
Доехав до базы, живым остаётся Андрей.
«С меня довольно, — решил он, — хватит воевать».
И отправились они в отчий дом, в тот край,
Подписав увольнительную ради неё.
Переделал он множество дел, уставая порой.
На поезде, на машине — добрались наконец.
«Вот мы и дома. Ты лучше отдохни». —
Сказал Андрей Арине в гостиной своей.
Стали они вместе жить, мир обретя.
Вскоре родилась у них дочь,
Начали новую жизнь творя.
А после — и сын пришёл в эту же ночь.
Стали они жить в гармонии, в мире и ладе…