Новогоднее Киберпроисшествие

Глава первая
Дом на окраине

В сказке то дело было, али нет – не разобрать теперь. Нынче видишь, как: сказка рядом с былью как две сестрицы неразлучные ходят. То, что сейчас обыденной вещью кажется, нашим бабушкам да прабабушкам сказкой волшебной представлялось. Взять, к примеру сказочный волшебный клубочек, который Ивану – Царевичу дорогу к Василисе указал. Сказка? Вроде бы и сказка, а посмотри вокруг – такой клубочек теперь в каждом автомобиле водителям путь прокладывает и называется совсем не сказочно – навигатор. Или вот серебряное блюдце с наливным яблоком, или сапоги – скороходы, да мало ли вещей, которые из сказочных в совершенно обыденные превратились. Перестарались, видать немного волшебники: хотели пошутить, да сказку в наш мир выпустили. 
Так вот… Случилась та история под самый новый год в одном селе. То ли в Приречном, то ли Заречном, признаться не помню. Село небольшое – домов, может сорок, или пятьдесят от силы. Люди в том селе самые разные жили, по большей части старики, конечно. Молодежь-то она вона – в город подалась, им там веселей да сподручней. Вот и Баба Варя, о которой речь пойдет, тоже, как время пришло, дочь свою - Машу в город проводила, помахала ей вслед, а сама тут, в родительском доме осталась свой век доживать. Стоял дом этот почти на самом краю села. Хотя, почему стоял? Он и сейчас там стоит. У любого спроси – тебе всяк покажет да проводит. А по пути еще и эту новогоднюю историю расскажет, да в таких деталях каких и не было вовсе. Но мне-то не резон придумывать лишнее. Потому, расскажу только то, что было. Вот тут и начинается история…
***
Денек самый, что ни на есть предновогодний стоял. С утра самого тихо было. Потом снежок неуверенно падать стал, тут как тут и ветерок налетел, и давай со снежинками заигрывать. Подует – подует, с земли их поднимет, закружит, да успокоится на какое-то время – сил набирается. Потом опять налетит, с крыши снежок собьёт и закружат они вниз в танце веселом. Заглянет в оконце дома, побарабанит по стеклу, словно приглашая поиграть и дальше крутиться давай… И все сильней, сильней кружит. К полудню так расходился – не остановишь. И всё никак не угомонится. А баба Варя словно не замечает его: то в дровник сбегает за поленцем, то курочкам зерна подкинет, то выскочит, схватит лопату и давай дорожку до калитки расчищать. Ей играть некогда – гости дорогие должны пожаловать. Дочка Маша с мужем Алёшкой, да непоседы внучки – Мила и Настя. Печь в доме горит, в печи чугунок томится - запахи вкуснющие издает, а на стене ходики минутки отсчитывают.
В очередной раз сбегала куда-то баба Варя, в дом забежала, огляделась кругом – всё ли сделала, ничего не забыла? Глянула в угол, да руками только всплеснула: «Чего ж я! А ёлка?». И побежала в сарай, где у неё со вчерашнего дня красавица ёлочка стояла, которую ей сосед Митрич из города привез.
Как только за дверь она выскочила, настенные часы пружинками внутри щелкнули, шестерёнками зажужжали и из открывшейся дверцы над циферблатом показалась маленькая кукушка.
- Ку-ку, ку-ку, ку-ку, - оповестила она обитателей избы и с чувством выполненного долга спряталась обратно в своем домике.
Стоявшая возле печи Чуня недовольно посмотрела на закрывшуюся дверцу и фыркнула.
Чуня – это дух печной, чучелко чумазое. Они с бабой Варей в доме уже много лет живут. Как печь построили, так Чуня в ней и поселилась. Вернее, распределили её сюда после окончания школы печных чучел. Заведение, надо сказать, весьма серьезное, и абы кого из стен этой школы не выпускали. Двоечникам, если таковые вдруг находились, распределения было не положено, потому что ежели ты не знаешь, как печь устроена и что необходимо делать, чтобы она функционировала исправно, да хозяевам на радость, то или учись заново, или останешься духом непонятно чего неизвестно где. Так в дипломе и напишут: «Специалист никудышных дисциплин». А это самое страшное наказание для таких духов, каким была Чуня. А духом она была добрым, свое дело знающим и очень общительным. Поэтому вопреки всем правилам, по которым духам строго настрого было запрещено являться на глаза людям, Чуня быстро подружилась с бабой Варей и всячески ей помогала не только в делах печных, но и просто по хозяйству: когда чугунок вовремя из печи достанет, когда поможет моток шерсти смотать, ну а баба Варя никому про Чуню не рассказывала. Договор между ними такой образовался. Никому! Даже внучкам своим. Дочка Маша, когда маленькой была, с Чуней дружила, а как повзрослела, так вся эта дружба вроде, как и забылась и даже сказкой какой-то ей виделась. Так вот… Как только кукушка спряталась в своем домике, Чуня недовольно посмотрела на закрывшуюся дверцу часов и фыркнула.
- Кукуху из домика чего-то не выгоняют, а меня, значит можно! – пробурчала она себе под нос, надула губки, да еще для пущей наглядности бровки свои черные сдвинула, руки на груди скрестила и поудобнее уселась на лавку возле печи на весь свет обижена, прямо не подходи. А причина обиды, если посмотреть, и яйца выеденного не стоила. Мила и Настя приезжали почти на все новогодние каникулы, а баба Варя очень любила баловать их разными вкусностями, которые готовила исключительно в русской печи. Ну, а поскольку без огня ничего в печи не приготовишь, то и горела печь целыми днями, а Чуне некогда и негде было растянуться днем, как это она обычно делала, и вздремнуть часок-другой. А вздремнуть Чуня очень любила. И сейчас, сидя на лавке она представляла себе, как баба Варя замешивает тесто, варит каши, печет блины, и настроение её портилось с каждой минутой.
А Мила - то и Настя бабушкины угощения страсть, как любили. Да и как было не любить, например, пышущие жаром блины, которые получались у бабы Вари как ни у кого больше: берёшь такой огромный в мелкую дырочку блин, маслицем топленым смазанный, в сметанку его окунаешь, и вот уже он во рту тает, а рука невольно за следующим тянется. 
Или пироги, которыми баба Варя славилась не только на всё своё село, но и на всю ближайшую округу. Каких только пирогов она не стряпала: и со смородиной, перетёртой с сахаром и с лесной земляникой, заботливо собранной собственными руками, и с вареньем из абрикосов, из яблок, из груш… одним словом из всего того, что росло у бабы Вари в саду и в огороде. И выходили они у неё такие аппетитные, да такие ароматные, что ни в одном городском магазине ничего подобного было не сыскать. Потому то девчонки с великой охотою и приезжали к бабушке погостить, и не только на новогодние каникулы. Только невдомёк им было о тех неудобствах, которые они невольно доставляли Чуне своим присутствием.
За всем этим настроением, да раздумьями чучело наше печное и не заметила, как берёзовое поленце в печи занялось огоньком и пуще положенного стало разгораться. Чуня повела носом и медленно повернула свою чумазую мордашку. Язычок пламени, вырвавшийся из-под полена, собрался было уже залезть в чугунок и испортить весь аромат краснеющего в нём борща.
- А ну! – прикрикнула на него Чуня и язычок пламени исчез под поленом.
Она потерла ладошки, щелкнула пальцами и чугунок, словно ему кто колёсики приделал, выкатился из печи. Еще щелчок, и лежавшая рядом ложка прыгнула внутрь чугунка и давай медленно содержимое размешивать. Аромат стоит – хоть слюни подбирай. Быстро он по всей избе разлетелся, и из соседней комнаты, весело улыбаясь и с наслаждением принюхиваясь, появился еще один обитатель дома – добрый и веселый домовой Кузьма Андреевич. Он здесь с самых незапамятных времен обитает. Этот маленький бородатый старичок обосновался тут, как только избу поставили. Варвары тогда еще и на свете не было, и о такой печи, какая сейчас пол комнаты занимала, никто и мечтать не мог. Знавал Кузьма Андреевич и отца бабы Вари, и матушку её, и деда с бабкой, и со всеми, надо сказать, мирно существовал. Вот и с Варварой тоже в ладу жили. Она его блинами да пирогами баловала, а он дом от недобрых людей охранял, да порядок в нём поддерживал. Хозяин, одним словом. Ни одной минутки без дела не сидел.
Вот и сейчас тоже… Лапоть у него, вишь, прохудился, он починкой-то и занялся. Сидит, ароматы вдыхает и думает: «Дай, поближе переберусь». Вот и перебрался. Стал в дверях – рубаха на нем, хоть и в заплатах, но льняная, прочная и почти до колен свисает. Штанишки полосатые клёшем расходятся. Бечевкой подпоясан, а на ней, на бечевке, связка ключей позвякивает. А поверх рубахи для пущей домовой важности накинута маленькая безрукавная телогреечка. Ему эту телогреечку четырехлетняя Варвара сама справила, когда только-только в руках иголку с ниткой держать училась. Стоит, значит, домовой, принюхивается… Одна нога в лапоть обута, а другой лапоть в руках держит и дыру на подошве куском лыка заделывает. Заделывает и наблюдает, как Чуня с поварскими обязанностями справляется.
Перемешав содержимое чугунка, ложка выскочила и улеглась на свое прежнее место, а сам чугунок медленно заехал обратно в печь.
- Ловко как у тебя! Раз-раз и готово! Загляденье! Молодец, Чуня! – похвалил её Кузьма Андреевич.
- Сама знаю, что молодец, - буркнула Чуня и снова уселась на лавку.
Ногами покачивает, руки опять на груди скрестила, бровки сдвинула и давай себе дальше обиду накручивать.
- А чего не в настроении? – поинтересовался Кузьма Андреевич.
- Тебя из дому выгони, ты в настроении будешь?
Кузьма Андреевич подошел к Чуне и присел на другой край лавки.
- Кто ж это тебя из дому гонит? Закончится готовка и полезай обратно в свою печь.
- Когда она теперь закончится! – протянула Чуня, - Теперь Варвара наша почитай неделю будет внучат своих откармливать. А Чуне не отдохнуть, не поспать негде.
Кузьма Андреевич мотнул головой и усмехнулся. Полоска лыка в его руках ловко проскользнула между двумя другими и закрыла дыру. Он аккуратно приладил её на лапте и отрезал лишний кусок старыми портняжными ножницами.
- Так ты на печь полезай и спи там, места много! – предложил он, спрятав ножницы.
- Я чучело печное, а не напечное, - обиженно произнесла Чуня. – Тебе, Кузьма Андреевич, легко говорить! Ты домовой! Куда ни глянь - кругом твои владения. Хошь на лавку ложись, хошь – под лавку. А у нас, у чучел всё строго, нам в печи место, а тут – нате вам.
Чуня кивнула в сторону печи, где опять резвый язычок пламени стал выбиваться из-под полена.
- А, ну, сказала! – прикрикнула опять на него Чуня и язычок, испугавшись снова спрятался под березовый брусок.
- Чудило ты печное! Нашла на что сетовать? Посмотри, как Варвара наша от счастья светится, когда девчонки приезжают. А коли ей радость, то и в дому всё ладно, значит и нам хорошо.
- Кому как! – огрызнулась Чуня, хотя прекрасно понимала, что Кузьма Андреевич прав.
Приезд родных для бабы Вари всегда был, что праздник великий. Потому и старалась она изо всех сил и вкусно накормить, и чисто убрать в избе. Подушки с перинами так взбивала, что они словно в воздухе парили – такими воздушными казались. А как кружевные накидки на них постелет, так и вовсе красота изумительная дом наполняла. И он действительно становился светлее от забот, и улыбок бабы Вари.  Видела всё это Чуня, и её глазу радостно это было, но признаться в этом бородатому старичку-домовому она никак не могла. Гордость у неё такая внутри образовалась – коли повод нашла, обижаться до самого конца будет.
И вот, пока она, значит, так обижалась, входная дверь отворилась и впустила вместе с огромной пушистой ёлкой сначала бабу Варю, а потом и морозный пар с улицы, который бесцеремонно ворвался в избу, не иначе, как погреться. Варвара прислонила ёлку к стене, подпрыгнула несколько раз на месте, сбивая с себя снег, и начала расстегивать полушубок.
- Ух, метель разыгралась! Прямо не на шутку! Как бы мои не застряли где.
Чуня покосилась на Кузьму Андреевича и ехидно произнесла:
- А хоть бы и застряли! В следующий раз думали бы – ехать или не ехать.
- Чуня! – Кузьма Андреевич недовольно толкнул локтем Чуню.
- Что, Чуня? Вот чего им в городе своём не сидится? Ездят и ездят!..
- Здрасьте вам! А бабушку проведать, а праздник всем вместе справить? – попыталась растолковать баба Варя.
- Тоже мне праздник! – фыркнула Чуня и спрыгнув с лавки подошла полюбоваться пушистой красавицей ёлкой, от которой исходил тёплый, смолянистый аромат леса. – Там угощенье в чугунке поспело уже, доставать пора. – кивнула она в сторону печи.
Баба Варя Чуню поблагодарила, подошла к печи, достала ухватом чугунок и накрыв его крышкой, поставила на шесток перед горнилом.
- Кузьма Андреевич, - попросила баба Варя, - сделай милость, определи лесной гостье место поуютнее, а я пока игрушки достану.
Домовой споро надел починенный лапоть и, почесав свою лохматую голову, оглянулся по сторонам.
- Чего думать-то? Всегда же в углу ставили! – выдала Чуня и щелкнула пальцами.
Ёлка поднялась над полом, расправила нижние большие ветви и поплыла в угол избы. Кузьма Андреевич что-то вспомнил, произнес загадочно «О!», на секунду исчез и в следующий момент появился с крестообразной подставкой, которую ловко приладил к стволу для пущей устойчивости, и Чуня опустила красавицу на пол. Тут и баба Варя коробку тащит, а в коробке той новогодние игрушки одна к одной лежат. И какие игрушки! Тут и шары огромные с серпантином внутри, и сосновые шишки с улыбающимся лицом гнома, и старинные фонарики, и игрушки в виде белочек, зайчиков, собачек – настоящая старинная коллекция изящных стеклянных игрушек, которых сейчас днём с огнём не найдешь. Такими игрушками ёлку наряди – сам бы царевич позавидовал. Сказывали, с этими игрушками стоит лесная красавица нарядна, сверкает всеми цветами радуги – глаз не отвесть, а разноцветные огоньки, что от игрушек отражаются, по стенам прыгают, друг дружку догнать пытаются и словно других в свои игры зовут: «Догони! Догони!» И от игр таких в самый новогодний час бывало оживёт ёлка, и словно по волшебству закружится, что карусель, и стеклянные зверушки прыгают с ветки на ветку, а иные, если хорошо присмотреться, могут и дорогу в зимнее царство Деда Мороза показать.
Кузьма Андреевич аккуратно достал из коробки шар, чтобы по праву старшего первым повесить его на ветку, как вдруг с улицы донесся громкий сигнал автомобиля. Магия улетучилась. Домовой так и застыл с поднятой рукой, не повесив шар на ветку.
- О! Явились – не запылились твои любимые, ненаглядные! – проворчала Чуня и забрав у застывшего домового игрушечный шар, аккуратно положила его обратно в коробку. – Без нас теперь справятся, Кузьма Андреевич, пошли прятаться.
Баба Варя по дому заметалась, не знает, за что схватиться в первую очередь: то ли бежать навстречу дорогим гостям, то ли стол накрывать, то ли приводить в порядок выбившиеся из-под платка седые волосы.
- Пойду соседа проведаю, - недовольно сказал домовой, - лаптями новыми похвастаюсь.
- И я с тобой! – вызвалась Чуня.
- Неча! За домом смотри. Старшей тебя назначаю.
Кузьма Андреевич растворился в воздухе, оставив еле заметное облачко на том месте, где только что стоял. Чуня, глядя на мечущуюся бабу Варю, тоже было заметалась, но тут же успокоилась.
- А я-то чего? Моё дело – сторона! Что я, места себе не найду? Пойду, вон, за печь спрячусь. Буду теперь чучелом запечным.
И прыгнула за заднюю стенку печи в тот самый момент, когда дверь распахнулась и в комнату с громким, радостным криком «Бабулечка-а!» вбежала десятилетняя Настя.

Глава вторая
Повелитель гаджетов

Варвара навстречу внучке присела, руки в стороны раскинула, Настю в охапку сгребла и давай с ней по комнате кружиться. А та шею бабушкину обвила ручками своими, глаза зажмурила, вжалась вся в бабулечку свою ненаглядную – соскучилась, сил нет. 
- С праздником! – в два голоса кричат с порога Мария с Алексеем и тоже к Варваре обниматься.
Только Мила, как вошла, на лавку у входа уселась и головы не поднимает. В руке одной коробочку расфуфыренную держит, ленточкой перевязанную, в другой телефон – куда ж теперь без него? Ни на кого не смотрит – вся занята картинками, что ей в экране показывают.
Маша с Алексеем торжественно подарок бабе Варе протягивают.
- Хватит тебе мама, в печке готовить, - говорит Маша, - несовременно уже это…
- И пожароопасно! - добавляет Алексей.
- Думали мы, думали и решили подарить тебе… - делает паузу Маша.
- Мультиварку! – громко, что птица весенняя, заканчивает Настя.
Опешила Варвара. «Что ж это за зверь такой?» - спрашивает.
- Кастрюлька такая, говорящая, - смеется Настя, - В ней всё, что хочешь приготовить можно.
- Ишь, ты! Прямо так и говорящая? – Не верит Варвара. – Ну, спасибо, родные мои! Говорящей у меня еще не было… А чего в дверях стоите? Раздевайтесь, проходите, у меня уж и готово всё!
А Маша руками машет: «Некогда, мам, поедем мы, пока дорогу совсем не замело. На работе дел еще невпроворот. Конец года, бумаг не считанное число скопилось, одним словом – вот тебе, мама, внуки, а мы, когда забирать их приедем, тогда и останемся». Расстроилась немного Варвара, но ничего не поделаешь – не силой же их держать? Надо, значит, надо. Только думала баба Варя, что праздник все вместе встретят, а раз так – что ж? Вздохнула только и кивнула с пониманием. Маша девчонкам наставления дала, бабу Варю поцеловала, мужа Алёшку в охапку, да с тем и уехали.
- Бабушка! – радостно кричит Настя, - а я для тебя свой подарок приготовила! – И достает из своего рюкзачка куколку. Не большую, не маленькую, среднюю такую куколку. Платьишко на ней вроде и модное, да где-то ниточки торчат, где-то и вовсе рукав косит, а на ногах носочки неумелой рукой связаны, вся несуразная, зато на голове бантик красивый прилеплен. – Я сама её сделала, - хвастает Настя, - и платьишко сшила и носочки связала!
Взяла баба Варя куколку в руки – а от неё, что от печки – таким теплом веет, что не передать! Еще больше сердце бабушкино растаяло.
- Рукодельница ты моя ненаглядная! – хвалит Настю баба Варя, - да как же ты сама-то такие наряды догадалась? Ай, молодец!
Хвалит, а сама вполглаза на Милу смотрит. А та – картинки свои рассматривает, носом шмыгает, порой улыбнется сама себе, порой нахмурится. По экрану пальцем елозит, словно дырку там провертеть хочет. Да вдруг как вскрикнет, как подскочит, словно болельщик на стадионе. «Прошла!», - кричит. «Самый сложный уровень прошла!». И от радости даже телефон свой поцеловала.
Смотрят на неё баба Варя с Настей да потешаются. А Мила поскакала, поскакала, да успокоилась, вспомнила, видать, где она, и что с бабушкой-то как следует не поздоровалась, и не поздравила с праздником наступающим, телефон на лавку положила, подхватила коробку свою расфуфыренную и Варваре, значит протягивает. Вот, мол, и мой подарок. И достает из коробки той небольшую украшенную уже искусственную ёлку. Такие обычно в магазинах продают. Кому лень живую украшать, уже украшенные покупают. Иголки будто снегом припорошены, шарики, хоть и одинаковые висят, но красивые, яркие, а между шариков бантики красные приколоты. А ежели кнопочку на подставке нажать, так она еще и крутится, и песню заморскую поёт – «Джингл беллз» называется.
Приняла Варвара подарок, Милу поблагодарила, поцеловала, да определила ёлку на комод – пусть там, думает, шариками своими светится. А куколку, что Настя подарила на живую ёлку повесила. Пока девчонки переодеваться побежали, заглянула баба Варя в коробку с мультиваркой.
- Ты подумай, - удивляется Варвара, - говорящая! И чего только не придумают!
- Держите меня четверо! – смеется Чуня из-за печки, - бабе Варе кастрюльку подарили! Вот умора!
- В хозяйстве сгодится, - только и усмехнулась баба Варя, да пошла внучкам помогать вещи разбирать.
Тихо в избе стало, только из дальней комнаты голоса доносятся – спорят девчонки кто на какой перине спать будет и каким одеялом укрываться станет. Чуня нос из-за печки высунула, интересно ей стало, что ж это за кастрюлька такая – говорящая, и кто это таким противным голосом заморские песни поет, и пока никого не было вылезла из своего укрытия, руки за спину заложила, и ходит по-хозяйски, подарки рассматривает. Сначала ёлку искусственную осмотрела, понюхала даже, да только носом повела – пластмассой пахнет, никакого духа, разве что шарики сверкают, да бантики налеплены неизвестно для чего. В коробку с мультиваркой осторожно заглянула, посмотрела да только фыркнула: «Что это еще за кастрюлька такая, на которой кнопочек в два ряда, да провод электрический змеей рядом свернулся – странная кастрюлька!». Заметила Чуня и телефон, что Мила на лавке оставила. Подошла к нему, тоже для приличия понюхала – ничем не пахнет, в руки взяла, повертела, да нечаянно кнопочку-то и нажала. Вспыхнул экран, а с него рожа страшная размалеванная смотрит. Не то клоун, не то кто-то в муке извалялся. Испугалась Чуня, телефон на лавку бросила и за печь скорей прятаться. Глаз только оттуда торчит и на телефон смотрит. А из телефона того, прямо из экрана странная тень поползла. Сначала на лавку, с лавки на стену перепрыгнула. Замерла вроде, а как экран на телефоне погас, словно шарик воздушный обмякла и на полу клубочком, что котенок какой свернулась. «Что такое?» - думает Чуня и подходит поближе.
- Помоги! – еле слышно произносит тень.
- Батюшки! - испугалась наше чучелко и снова за печь бегом. - Ты кто? – спрашивает оттуда.
- Помоги! – еще тише просит тень. – Нажми кнопку!
«Наделала делов! - думает Чуня, - не хватало еще вещь испортить, да нагоняй от бабы Вари получить», и к лавке скорей, да кнопочку-то знакомую жмёт. Экран опять засветился, только рожи страшной уже там не оказалось. А тень с пола опять на стену поднимается, словно кто её за ниточки тянет. Стала во весь рост, руки в боки уперла и вздыхает облегченно.
- Если бы не ты – в пыль бы сейчас превратился! Любую награду проси! Хочешь – уровень бонусный, хочешь – три жизни запасных! Ничего не пожалею! Заходи в любую игру и выбирай себе подарки!
- Мне запасные жизни без надобности, - говорит Чуня, - мне и своей с головой хватит! Ты растолкуй, что ты за чудо такое?
- Я – повелитель гаджетов! - говорит Тень загадочным голосом, - Всё, где есть кнопки и экраны мне подчинено! Я везде и нигде одновременно, но главное не я, а то, что скрывается здесь. – И показывает на телефон, - А здесь скрываются тайны и секреты, о которых будешь знать только ты, если войдешь в игру. Открой любую и тотчас попадешь в такие миры, о которых и мечтать не могла. Взрыв мозга обещаю!
- Больно надо себе мозги взрывать! – испугалась Чуня и попятилась назад. – Ты что же, в этой коробочке живешь?
- Я могу жить где захочу. Там, где есть игры и развлечения – там я.
Чуня с недоверием посмотрела на телефон.
- Тесновато, небось? – кивнула она в сторону экрана.
- Как может быть тесно там, где целые миры и вселенные простираются перед твоим взором? И каждый из них окутан своей тайной и хранит свои секреты… Хочешь познать тайны? В благодарность за то, что ты спасла меня, я приглашаю тебя в путешествие по моим мирам… Тебе нужно только выбрать кнопку, и ты попадешь…
- Не хочу я по твоим мирам шастать, мне и туточки тепло. – отмахнулась Чуня.
- Но ты же их еще не видела, а увидишь – забудешь обо всём на свете! Нажимай!
- Послушай, как тебя?
¬- Меня зовут Стив – Надкусанное яблоко. – гордо заявляет Тень.
- Надкусанное яблоко? – засмеялась Чуня. - Огрызок, что ли?
- Нет, - почти обиделась Тень. - Надкусанное яблоко!
- Я и говорю - Огрызок. Так ты вот что, Огрызок. Полезай-ка лучше обратно в свою коробочку, пока Кузьма Андреевич не вернулся. Он страсть, как не любит, когда чужие без спросу в наш дом заходят. Сам не свой делается! Злющий становится – сил нет. Бороденку ощерит, глазёнки выкатит, а если сильно разгневается, то и в пыль превратить может.
- Тогда скорее нажимай кнопку, и мы…
- Чего ты пристал? Не буду я ничего нажимать!
Из другой комнаты в это время голос бабы Вари раздался: «Ну, разбирайтесь тут, а я пока стол накрою».
- Прячься! – кричит Чуня и бегом за печь нырнула.
Тень на стене замерла и на бабу Варю смотрит. А та мимо неё к столу обеденному прошла и место под тарелки освобождает. У Тени взгляд хитрый, лукавый даже. Как бы, думает, старушку в свои миры заманить, раз с Чуней ничего не получилось. «Телефоном её не проймешь, тут хитрей надо быть». И видит коробку с мультиваркой, что Мария бабе Варе подарила. «Вот – то, что мне надо!», думает Стив, и по полу змеёй в коробку эту прыг, и давай оттуда речи ласковые вести:
- Ой, как же повезло мне, что в такие умелые руки попала! Кому б другому досталась – горе горькое б случилось, а тут – прямо счастье быть.
Оглянулась Баба Варя, испугалась даже – кто это незнакомым голосом в избе её разговаривает? По сторонам посмотрела – нет, вроде никого, а голос есть. В коробку заглянула, мультиварку достала, а она кнопочками переливается, вроде даже подмигивает ей и просит в розетку её включить. Чуня из-за печки кричит: «Не включай! Там какой-то взрыв мозга случиться может!». А бабу Варю прямо любопытство разобрало, отмахнулась от Чуни, потянула шнур электрический, да и включила кастрюльку говорящую в розетку. Экранчик маленький на кастрюльке засветился, буковки по нему побежали, и Варвара, словно завороженная на месте застыла. А тень, будто Джин из сказки про Аладдина, над мультиваркой поднялся, и уже совсем не тенью выглядит: весь разукрашенный, в одежде пестрой, волосики в разные стороны торчат – ну, клоун, ни дать, ни взять. Руки в стороны растопырил, словно старую знакомую увидел:
- Как же нам с тобой, - говорит этот клоун, - повезло, Варвара, что мы есть теперь друг у друга. Я помощником твоим буду, на все твои вопросы отвечу. Да мы такие дела совершим, что ни в сказке сказать, ни пером описать!
И – ну, скакать вокруг бабы Вари, кастрюльку говорящую нахваливать. Бабу Варю пуще кастрюльки той хвалит: и руки, мол, у неё золотые и голова светлая; прямо в краску Варвару нашу вогнал. Она уж и забыла, что внучки её вот-вот к столу пожалуют, а на столе ни одной тарелки еще не поставлено. Смотрит она на кастрюльку и глаз отвести не может. А клоун поскакал-поскакал, и предлагает бабе Варе кнопочку нажать, дескать самой проверить, какая чудесная вещь ей в руки попала. Нажала Варвара кнопочку и вдруг из кастрюльки музыка волшебная полилась. Что тут с Варварой сделалось! Схватила она кастрюльку и в пляс пустилась. А клоун не унимается, всё рассказывает и рассказывает, что в этой кастрюльке приготовить можно.
- Ах, какая чудесная вещь, эта кастрюлька, - в такт музыке говорит она, - вовек теперь с ней не расстанусь!
И пляшет, и пляшет… И вдруг ни с того, ни с сего исчезать стала. Прямо на глазах в воздухе растворилась. Выглянула Чуня из-за печки и видит – что за волшебство окаянное! Превратилась Варвара в тень и отражается только на стене избы, где недавно сам клоун помощи просил, а самой Варвары в комнате и не видно вовсе. Выскочила тут Чуня из укрытия своего, схватила ухват, которым баба Варя чугунок из печки доставала и на клоуна наступает.
- Ты что сотворил, огрызок недоеденный? А ну, возвращай Варвару назад!
А тот под потолок взлетел, страшным смехом смеется, язык Чуне показывает и от ухвата уворачивается, да так ловко, словно гимнаст какой.
- Завидуй, - говорит, - чучело печное. Хозяйка твоя сейчас далеко отсюда, тайны новых миров познаёт, а ты тут в печке своей так и сгинешь. Не захотела со мной путешествовать, так и нечего злость свою на мне вымещать. Сама виновата!
Пока Мила в комнате перед зеркалом кривлялась, да красоту наводила, Настя быстренько переоделась, вещи свои на отведённую бабушкой полку в шкафу сложила, да к столу бежит – бабушкиного борща отведать. Забегает и видит такую картину: непонятное чумазое существо с ухватом гоняет разноцветного клоуна по комнате и пищит что-то несуразное. Настя как завизжит! Голосок звонкий, пронзительный. Чуня с клоуном где стояли, там и замерли. На визг Настин Мила прибежала, думала с сестрой что случилось. Тоже Чуню испугалась и тоже давай визжать. Чуня, конечно, ухват бросила и за печку свою – нырь. Сидит, дрожит. Такого звонкого визга, да в два голоса она раньше-то никогда не слыхала.
- Что это было, Милочка? – спрашивает Настя.
- Почём мне знать, – отвечает сестра, – какие тут у бабушки грызуны водятся.
- Не грызун это, а колдунья страшная, - спускаясь из-под потолка говорит им клоун. – Посмотрите, что она с бабушкой вашей сделала!
И показывает на стену, где тень Варварина в обнимку с мультиваркой танцы танцует.
- А ты кто такой? – спрашивает Настя.
- Не видишь, что ли? – толкает её Мила, - Это же Джокер с моей заставки.
- Вообще-то меня Стив зовут, - представляется клоун, - но если хотите, можно и Джокер, я не в обиде. Ведьма эта, - показывает в сторону печки, - меня заклинанием каким-то из твоего телефона выманила и погубить хотела. Она всех здесь погубит, если мы ничего не придумаем.
- Врёт он всё! – кричит Чуня из-за печки, - Это он Варвару в тень превратил!
Девчонки опять визг подняли. Мила, как самая старшая здесь ухват подняла, сестру собой загородила, и защищаться приготовилась.
- Не поможет это. - говорит Стив Миле, - Здесь нам от неё не скрыться! Есть только одно место, где она нас точно не достанет! Открывай скорей игру и побежали, пока все целы.
- В игру? – удивилась Настя. – Как это?
- Увидишь, - улыбается Стив, - открывай быстрее!
Мила ухват бросила, дрожащими руками телефон свой включила, нашла игру свою любимую, да и открыла её. Стив девочек словно покрывалом окутал, прижал их друг к дружке, да как закружит! Вихрь поднялся такой, что даже ёлку свалил, лавку, что у входа стояла на пол опрокинул, огонь в печи задул и в экран телефонный воронкой направился. А как только последний его завиток внутри телефона оказался, в тот же миг и телефон пропал. Был – да вроде как испарился. Тихо стало. Только на другой стене три тени проскользнули и за ёлкой исчезли.
- Как же это? – развела руками Чуня, выходя из-за печки и осматривая комнату. – Как такое вообще произойти могло?
И побежала она Кузьму Андреевича звать. Без него, думает, тут никак не справиться. А Кузьма Андреевич сидит со своим приятелем в соседнем доме, чай с пирогом пьёт и невдомёк ему, какие события в его доме происходят.


Глава третья
Возвращение родителей

А метель на улице расходилась – света белого не видно. Вернее, только белый свет и виден – так снег кружит, что за его вихрями и деревья, и дома, и дороги растворились и слились в одно сплошное белое пятно. Не мудрено с дороги сбиться, хоть ты и на автомобиле с навигатором едешь. Вот и Мария с Алексеем даже не поняли, как в кювет на повороте угодили. Машина ни туда, ни сюда. И попросить некого помочь – никто в такую погоду из дома нос не высовывает. Даже собачьего лая не слышно, хоть и деревня. Что делать? Посовещались мама с папой и решили пешком вернуться к Варваре – метель переждать. А как утихнет непогода, думают, возьмём лопату снеговую, да откопаем застрявший автомобиль. Укутались потеплее, за руки взялись и назад пошли. А ветер воет, снежинки кружат, идти тяжело – снегу насыпало чуть ли не по колено, но кое-как, изрядно намучавшись, дошли. Дверь открыли, лавку на полу нащупали, подняли её, да плюхнулись – сил никаких нет даже раздеться. Сидят, ледышки с глаз отколупывают. Мария на мужа своего посмотрела и давай смеяться – на бровях у него две сосульки повисли и ресницы все снегом схватились, хоть и закрывал он лицо от ветра, да толку-то. А Алексей, на Машу глядя, тоже вот-вот рассмеётся – у той прическа замерзший одуванчик напоминает: волосы сосульками в разные стороны торчком торчат, щеки красными сделались от мороза и до того такое сочетание несуразно выглядит, что Алексей всё-таки не удержался, да тоже давай в голос смеяться. Смеялись они смеялись, отогрелись чутка, смотрят по сторонам и дом не узнают: что это за Мамай тут прошелся? Ёлка на полу, печь не горит, половики концом одним на столе лежат, стулья опрокинуты. Кто это беспорядок такой в доме устроил?
- А чего тихо так? – спрашивает Мария. – Мила! Настя! Мама! 
А никто не отзывается.
Переглянулись мама с папой, плечами пожали и в дальние комнаты направились.
А в это самое время Чуня с Кузьмой Андреевичем вернулись. У Кузьмы Андреевича брови нахмурены, серьезный весь, слушает, что ему Чуня про гостя телефонного рассказывает и не знает – верить такому иль не верить. А осмотрелся когда, дом свой в беспорядке обнаружил, в затылке почесал и подумал, что незачем Чуне врать. А когда еще тень Варварину на стене увидел, которая плясала не переставая, и вовсе в огорчение пришел.
- Варвара кастрюльку эту говорящую держит, - рассказывает ему Чуня, - приплясывает, и вдруг вижу – ноги её исчезают, и тенью на стене проявляются потихоньку, потом с туловищем такое ж чудо произошло, а потом уже и голова Варварина здесь невидимой сделалась, а на стене тенью отразилась. А этот, ну, Огрызок потом и девчонок в коробочку свою уволок. И сам исчез.
В это время, папа из дальней комнаты маме сообщает:
- И здесь нет никого! Куда же они подевались?
- Вернулся! – испугалась Чуня. – Огрызок этот за мной вернулся!
- Не на тех напал! – сурово отвечает Кузьма Андреевич. – В укрытия!
И сам первый под стол юркнул. Чуня, конечно, за ним. Кузьма Андреевич за печку из-под стола перебежал, и Чуня не отстает. Кузьма Андреевич со стены моток бечевки снял и к дверям, что в комнаты дальние ведет перебежал. Бечевку размотал и один конец Чуне подает, а за второй сам крепко держится. Стали они по обе стороны от дверей, бечевку по полу растянули и стоят ждут. Тут папа заходит.
- Давай! – кричит Кузьма Андреевич Чуне.
Натянули они веревку. Папа через нее споткнулся, да на пол со всего роста и упал, а Кузьма Андреевич с Чуней набросились на него, связали, да так быстро, что он и опомниться не успел и кляп в рот засунули, что б значит он кричать не смог.
- Попался! – радуется Кузьма Андреевич, - Будешь знать, как без спросу в чужие дома заходить!
И кулаком ему грозит. Тут мама из другой комнаты кричит:
- Странно всё это! И тут никого. Испарились они, что ли?
И направляется в эту комнату, где папа связанный лежит. Кузьма Андреевич с Чуней мигом за печку спрятались. А мама вошла, смотрит и ничего понять не может: лежит её муж, связанный с кляпом во рту и что-то пытается ей сказать, но получается только му-у-у, да му-у-у.
- Это что еще такое? – удивляется Маша, да как закричит, - Мила!
- Эо е Миа! – мычит папа.
Хотел-то он сказать: «Это не Мила», но из-за кляпа получилось неизвестно что.
Видит Чуня, что это не Огрызок вовсе, а сама дочка Варварина с мужем и Кузьму Андреевича тихонько в бок толкает.
- Это же Машка Варварина. А этот, вроде получается муж ейный!
 Кузьма Андреевич в затылке почесал. «Нехорошо получилось» - думает, надо выйти, прощения попросить, всё объяснить да папу развязать.
Мама, как увидела, что из-за печки два неизвестных ей доселе существа выходят, чуть сама в обморок не упала.
- Вы нас извините пожалуйста, - говорит Кузьма Андреевич папе, - ошибочка вышла. Мы вас не за того приняли. А ты, Машка, нас не бойся. Поди и забыла уже, как мы в детстве твоем вместе играли.
И пальцами - щелк. В памяти Марии словно дверка запертая отворилась, и она вдруг вспомнила этого милого бородатого домового, которому девчонкой еще наливала молока в блюдце и обязательно каждый вечер клала ему печенье, перед тем, как спать идти, а он потом приходил к ней и смахивая со своей длинной льняной рубахи крошки, рассказывал старые сказки и укачивал, если у неё вдруг заснуть не получалось.
- А я тебя в печке прятала, когда вы с подружками в жмурки играли, - говорит Чуня. – Потом-то ты выросла, мы и перестали тебе на глаза показываться, а когда ты малая бегала, мы закадычными подругами были.
И Чуню Мария вспомнила и словно в детство вернулась. Друзья, с которыми не виделась много лет, снова рядом и готовы помочь в беде. А беда то и впрямь бедовая оказалась. Когда Чуня рассказала историю про Огрызка, и как он Милу с Настей в телефон уволок, у Маши слёзы из глаз прямо ручьём полились, как же она теперь дочек своих ненаглядных увидит и как Варвару из тени обратно в человека превратить?
Стали они думать да гадать. Всё волшебство, которое под силу было домовому, да чучелу печному перебрали, да видят – не получается ничего. С таким диковинным зверем, как этот Стив – Надкусанное яблоко никогда они не сталкивались, и как одолеть его магию никак ума не могут дать.
- К Деду Морозу надо идти – почесав в затылке, заключает Кузьма Андреевич. – Сейчас его время, зимнее, он волшебник знатный, обязательно поможет!
- К какому Деду Морозу? – недоумевает Мария. – Дети, и те в пять лет знают, что Деда Мороза не бывает. В полицию звонить надо!
- И что ты им расскажешь? – спрашивает папа. – Что Тень девчонок в телефон утащила? Посмеются они над тобой, и еще скорую помощь вызовут. Кузьма Андреевич дело говорит. С волшебством должны волшебники сражаться.
- Ну кто сейчас в Деда Мороза верит? – недоумевает Мария.
- В том то и беда, что не верят. – говорит Кузьма Андреевич.
- А он существует! – уверенно заявляет Чуня.
- В нас, домовых, тоже сейчас мало кто верит, - сокрушается старичок.
- Но мы-то существуем, - заявляет чучело печное.
- Если Дед Мороз и правда существует и, если он сможет нам помочь, - говорит папа, - я первый поверю в него и всем буду об этом говорить.
- Тогда тебе скорую помощь вызовут! – предполагает мама.
- Так не годится! – говорит Кузьма Андреевич. – Тут сначала поверить надо, а потом уже за помощью к нему идти. Нам с Чуней проще – мы знаем, что он существует, и всё! Только обращаться к нему можем только в самых крайних случаях и по очень важному делу.
- А разве пропажа детей – это не важное дело? – спрашивает Маша.
- Тут поверить важно. А потом уже идти. Уразумей ты это. – твёрдо говорит Кузьма Андреевич. – Мы с Чуней, например, только за Варвару просить можем, потому, как она в нашем доме живет, да и вообще… А за ваших детей вы сами просить будете, а как просить, коли не верите? 
- Помнишь, Маш, у тебя в детстве каждый новый год под ёлкой Дед Мороз стоял? – спрашивает Чуня.
- Помню, - усмехается Мария, - мне всегда казалось, что он оживал под бой курантов и клал под ёлку подарки. И мне, и маме и папе…
- Ну, вот, ты же верила? А куда эта вера твоя теперь делась?
- Я просто выросла и поняла, что это всего лишь игрушка и она не может оживать.
Кузьма Андреевич задумался, почесал в затылке и к Чуне повернулся.
- Странные эти взрослые! Что ж, если игрушка, то она и ожить не может?
Чуня засмеялась. Кузьма Андреевич подошел к лежащей на полу коробке с новогодними игрушками, порылся в ней и извлёк стеклянную шишку с лицом гнома. Повесил игрушку на гвоздик, что в печи торчал и щелкнул пальцами. Глаза гнома моргнули. Маша вскрикнула, а Алексей выкатил глаза и открыл рот. Гном чихнул и подергал носом.
- С наступающим, чахотка тебе в ребро! – по-дружески поприветствовал шишку Кузьма Андреевич.
- И тебе не хворать, борода лохматая! – пропищал гном.
Вот и разговор у них завязался. Кузьма Андреевич с новогодней игрушкой, как со старинным приятелем беседует, где посмеются, где вздохнут на пару, а со стороны это выглядит мягко говоря необычно. О неудобствах коробочного хранения поговорили, о пыли, которая в картонном ящике за год накапливается. Гном – шишка пожаловался на отлёжанные бока и порадовался, что скоро снова будет висеть на ветке новогодней ёлки.
- Сам – то у себя? – наконец поинтересовался Кузьма Андреевич про Деда Мороза.
- А где же ему быть? – ответил гном. – Никак навестить хочешь?
- По пустякам, сам знаешь, он не принимает, а у нас дело, брат, самое, что ни на есть важное!
- Коли важное – примет. – уверил гном Кузьму Андреевича.
- Тогда ключ изволь! – просит домовой и протягивает руку ладонью вверх.
Гном глаза закатил, щёки надул, иголки свои шишечные распушил и из-под них выскочил маленький серебряный ключик и упал прямо в ладонь Кузьмы Андреевича. Тот, сжал кулачок и довольно потряс им в воздухе.
- Не забудь вернуть, как возвратишься – строго пропищал гном.
- Не забуду! – заверил домовой, снял игрушку с печного гвоздика и аккуратно положил её обратно в коробку.
Ключ перекочевал к Чуне, и пока она чем-то гремела и что-то отодвигала внутри печи, Кузьма Андреевич достал из холодильника кусок сыра и положил его в карман своих полосатых штанов. Маша и Алексей глазами хлопают, за всем, что происходит наблюдают, да пошевельнуться боятся.
- Готово! – откуда-то из недр печи кричит чучело.
- Ну, что? – спрашивает Кузьма Андреевич маму с папой, - идёте?
Те нерешительно кивнули головами, но продолжают сидеть на месте.
- Тогда – в путь! – щелкнул пальцами домовой.
Горнило печи засветилось холодным голубоватым светом, внутри послышался скрип шестерёнок и хруст старого механизма и из печи повеяло приятным холодком.
- Полезайте уже! – поторопил Машу с Алексеем домовой и папа, заглянув в печь, полез было внутрь, но остановился и повернулся к старичку.
- А знаешь, Кузьма Андреич, я ведь верю, что всё у нас получится. – сказал он.
- А я и не сомневаюсь даже! – подмигнул Маше домовой и полез вслед за папой.
Мария завершила эту делегацию и как только она очутилась по ту сторону печи, механизм снова заскрипел своими колесами и дверь в реальный мир, из которого они только что появились, закрылась.

Конец ознакомительного фрагмента.