Дикие истории

Про детские страхи

Одна маленькая девочка очень боялась историй, которые рассказывали другие девочки в пионерском лагере по ночам. Про жёлтые шторы, чёрную куклу и чёрный гробик на колёсиках. Было это где-то в конце 80-ых, начале 90-ых годов.

Она боялась до ужаса, потому что дома у её бабушки портьеры были именно такого цвета, а сама бабушка была знаменитым коллекционером кукол.

Девочка боялась, когда училась в начальной школе, боялась, когда пошла в среднюю. И в старших классах решила, что попросит бабушку больше не курить в постели. Чтобы никогда-никогда-никогда оранжевая искра не попала на жёлтую штору, куклы не почернели, а бабушку не похоронили в чёрном гробу.

Бабушка не послушалась девочки, и тогда девочка взяла и намазала всех кукол бабушки фосфором (она не хотела никакого вреда, просто ей казалось, что разорвать ассоциативный ряд – и есть радикальное решение проблемы). Бабушка проснулась ночью, поняла, что ей мешает свет, встала, чтобы прикрыть жёлтые шторы, поняла, что они плотно прилегают друг к другу, обернулась и через секунд пятнадцать умерла от сердечного приступа.

Девочка вздохнула с облегчением, что ей не надо больше бояться.

А гроб её мама заказала тёмно-вишнёвого цвета.



Про любовные страдания

Один студент очень сильно полюбил однокурсницу. А она очень сильно полюбила его. Но однажды, без всякого предупреждения, их проректор послал студента на картошку, а телефонов тогда не было... Студент понял, что однокурсница испугается, когда не найдет его на их любимом месте над обрывом, и сам испугался, что она вместо того, чтобы хотя бы подумать о том, чтобы покончить с собой, - покончит с их отношениями.

Но однокурсница уважала институт страданий, и не дождавшись его в субботний вечер в их привычном месте, взошла так высоко, как смогла, и сиганула в воду.

Вода была грязная, и на утро у девушки начались проблемы по женской части. Но она была так обижена на однокурсника, что специально переспала с ним, как только он вернулся.

Однокурсник тоже заболел. По мужской части, и догадался, что ему отомстили за картошку: скорее всего, с самим проректором.

Тогда он пошёл искать самую тёмную аллею, чтобы застрелиться сразу из трёх пистолетов (это всё было от ненависти к учительнице литературы, которая и так была значительно моложе его любимой математички, но ещё и одевалась, дура платиновая, вызывающе).

У него, конечно, ничего не получилось, и чтобы не сесть в тюрьму за взлом с проникновением с целью выноса из стрелкового клуба полного комплекта Гранд Пауэров К100, он улетел в Сибирь.

Потому что там гораздо больше обрывов и верных женщин.



Про чувство вины

Мобильный телефон чувствовал себя виноватым. Сначала перед простым телефоном за то, что по нему стало проще дозваниваться, затем перед телевизором за то, что через него стало можно смотреть и кино, и новости; потом перед фотоаппаратом, потом перед плеером, потом перед аудио и видеомагнитофонами, а в самом конце и перед всеми транзисторными радиоприёмниками. Вина стала невыносимой, когда дошла до студий мирового кинопроката, что вызвало сострадание у известного писателя Стивена Кинга, и он было решил помочь.
Но мобильных телефонов к тому времени стало ещё больше, чем мог взорвать его огромный талант.
 
И тогда на помощь пришли планшеты.

А за ними ноутбуки.

А за нами и мониторы обыкновенных компьютеров.

Потому что иногда размер имеет ключевое значение.



Про силу любви

Одна женщина очень любила одного певца.

Проблема была в том, что её муж - тоже был певцом.

И она любила его. Как мужа.

Но не как певца.

Муж очень страдал (и как муж, и как певец).

И чтобы прервать его мучения, женщина пошла к психологу.

Психолог сначала пытался доказать, что любимый певец женщины - похож на её мать.

Затем, что сама она - похожа на мать своего мужа.

Это не помогло уменьшить мужнины страдания. Но заставило продолжать искать выход.

И она нашла! Вспомнив одну певицу, которая была похожа на её отца. И выяснив, что муж давно и тоже ненавидит её всем своим сердцем. По той же причине.

Тогда они повесили плакат с её изображением в туалете и зажили душа в душу.

Вплоть до евроремонта.



Про смерть

На одном огороде росли очень завистливые овощи.

Огурцы завидовали луку, что при нём люди не сдерживают своих чувств.

Помидоры завидовали огурцам за то, что те по-настоящему интересовали доктора Фрейда, а про них вспоминали только когда они уже завяли.

Морковь завидовала помидорам, потому что её съедали сразу, а их, даже зелёных!, раскладывали на газетах, чтобы любоваться, любоваться, любоваться.

Свёкла завидовала моркови, потому что ту съедали сразу, а её варили в адских кастрюлях по несколько часов. Или обдирали слоями на тёрке (она и не догадывалась, что и с морковью так поступают).

Картошка завидовала абсолютно всем, потому что для всех предусмотрены были аккуратные грядки или шикарные парники, а её (как ей казалось) сажали по принципу остаточной площади.

А медведка никому не завидовала. Она просто жрала картошку.
 
До тех пор, пока мы с бабушкой не убили её лопатой.



Про целеполагание

Один писатель всё никак не мог донести свои произведения до широких масс, хотя писал довольно приличные повести.

Первый раз он договорился о встрече с известным редактором через пять лет после написания первой. Но в ночь накануне торжественного события восьмидесятидевятилетнее редакторское сердце не выдержало предстоящего восторга.

Второй раз он обещал прийти на чай к главе очень популярного издательства, но утром дня их встречи произошло расставание главы со всеми остальными писателями: ей, всё-таки, шёл уже девяносто второй год.

Третий раз (прошло ещё семь лет) писатель собрался взять у друга контакты представителя иностранного книжного бизнеса, направляющегося в их страну, но того взорвали в собственном частном самолёте.
Вероятно, по ошибке.
Ведь представителю было всего семьдесят шесть.

Писатель не стал ждать четвёртого раза, а взял и прикончил древнего секретаря древнейшего толстого журнала, в который принципиально не брали повести (оставив объясняющую свой поступок записку).

За следующие двенадцать лет ту записку перевели на тридцать три языка.