Отголоски прошлого. 6 часть

                Письмо.

       Доброго, зимнего вечера моим друзьям, читателям и собеседникам! Вы со мною всегда, несмотря на погоду и обстоятельства. Новогоднюю ночь я провёл в одиночестве на даче. Обычно там собирались мои друзья, но погода внесла свои коррективы. За окном завывает вьюга, обещающая перерасти в буран. А пока дорожки заметает метель, создавая сугробы на дорогах. Друзья не забывали меня. Постоянно звонили и поздравляли с Новым годом, желая здоровья и благополучия. Конечно, они сожалели, что не смогут приехать. В такую погоду до дачи, даже внедорожник не проедет, а потом, зачем гробить машину, если вскоре, после окончания стихии, дороги начнут расчищать, тогда и встретимся.
        Даже в завывающей за окном буране, со мною всегда мои читатели. Своими многочисленными лайками и коментариями, они показывают, что дорожат моими произведениями и поддерживают моё Творчество. Собеседниками всегда были мои друзья, но сейчас из-за непогоды, со мною были только мои дневники, а с некоторых пор, сидящая возле моих ног собака породы немецкой овчарки - мой охранник и постоянный друг. Ещё меня особенно радовало - это пачка писем, которые пришли в канун Нового года. Сейчас, сидя в кресле у камина, я предвкушал их содержание.
        Я не был одинок - обо мне знала вся страна и даже заграница. Мне шли письма с разных концов планеты. Люди, которые со мною никогда не встречались, доверяли мне самое сокровенное - частичку своей памяти. Они делились всем - своими мыслями, своей болью, своими переживаниями и даже радостью, от того, что могут поделиться тем, что их беспокоило многие годы. Они радовались, что теперь появилась возможность открыто рассказать всё, что ещё помнят - вынимая частичку памяти из своей души и сердца. Я долго смотрел на пачку писем, будто взвешивая на весы судьбы каждое из них. Наконец, я решился их открыть. Осторожно, чтобы не повредить письмо, я взял в руки инструмент из слоновой кости, для вскрытия бумаг и трепетно, вскрыл первое из них, стал читать:

      - " Здравствуйте, дорогой моему сердцу человек - Иван Поликарпович! Мы никогда с вами не встречались, но слух о вас достиг моего далёкого небольшого города, расположенного в Воркутинской области.  Не зная адреса, а лишь только то, что вы живёте в Москве, я решила отправить своё письмо в писательский отдел, с надеждой, что вас обязательно найдут. Надеюсь я не ошиблась, и вы сейчас его читаете. Я очень хотела, чтобы моя история тоже попала в ваш сундучок памяти, а вы могли бы поделиться с ней тем, кому не равнодушно наше прошлое. Я родилась после войны в одном из Воркуты - Печорском лагере. Именно туда была сослана моя мама из - за всего лишь одного неудобного вопроса, сказанного на общем собрании.
       Она была справедливым и честным человеком. Именно это её и погубило. С тех пор мама стала репрессированной режимом Сталина - врагом народа. Она попала в один из исправительно трудовых женских лагерей в суровом Воркутинском крае . Женщины, которые находились там, были приговорены каторжным трудом за политические преступления, или антисоветскую агитацию. Всего лишь один вопрос на общественном собрании, сделал мою мать преступницей в глазах сталинского режима, и естественно меня тоже. Несмотря на то, что мама была беременна, её всё равно отправили на каторжные работы по добыче угля, лесозаготовке и укладке труб. Условия были ужасными, голод, холод, унижения. В таких нечеловеческих условиях, вскоре родилась я.
      Не обращайте внимания, на некоторые расплывчатые строки - это мои слёзы, непроизвольно текущие из глаз, когда я вспоминаю о маме. Помню ли я о лагере? Да, я там провела до шестдесят третьего года, когда началась реабилитация, и нам позволено было вернуться к свободной жизни. Хотя, я была ребёнком, мои воспоминания так впечатались в мою память, как шрифт букв на бумаге. Не сотрёшь, не вычеркнешь, даже, если бы я хотела всё забыть.
       Чтобы получать пайку хлеба, я должна была работать - и я работала, как могла помогая маме. Больше всего, мне запомнился день, когда нас построили строем и под окрики охранников сопроводили в баню. Один раз в месяц нам позволяли мыться в бане. Мыла практически не было. Одним обмывком, мы умудрялись смыть с себя месячную грязь. Но не это унижало женщин, а то, что после бани нас голыми, под гогот охранников нас сопровождали в бараки - мотивируя тем, что одежда находится на дизенфекции, якобы для того, чтобы не завелись вши. А они никак не могли завестись, так как нам состригали волосы.
        После шестидесятых мы попали в число реабилитированных, но не уехали в Москву, где до лагеря мама проживала с мужем и родителями. Их тоже не пощадили. Мама до самой смерти так и не узнала, что с ними стало. Она постоянно подавала в розыск. Но однажды, ей намекнули, чтобы она не искала своих родителей. Мама всё поняла. Мы остались в одной из деревень Воркутинской области. Маме позволили работать сначала фельдшером, а затем врачом в посёлке, построенном на месте бывших бараков Гулага Воркуты - Печорского лагеря.
        Со временем город разрастался, становясь областным центром. Маму уважали в больнице, как ценного работника, но клеймо репрессированной ещё долго висело на ней проверками КГБ. Я не стала описывать все ужасы, с которыми мы с мамой столкнулись в лагере и даже после, но я надеюсь, что вы посетите нашу семью, и тогда, я всё подробно расскажу вам про Воркутино - Печорский лагерь. С уважением к вам - Мария Никитична Одинцова."
       Я снял очки и долго смотрел на письмо, в котором было не только повествование судьбы, но и крик души. Я смотрел и думал, чего в нём не было. После размышления, я понял - в нём не было обиды на своих мучителей, ни злобы на систему, ни мести отмщения, а только осознание того, что этого никогда больше не должно повториться!

                Продолжение...
                Предыдущая: http://proza.ru/2025/08/31/1364
                Начало: http://proza.ru/2025/08/31/1370