роман Победитель трилогии Благодарю. Гл. 11

                Стрела

         За печаль, что не вместить,
         И за муки, что не меряем,
         Бога хочется простить
         И не мстить ему безверием,
         Даже если здесь, теперь,               
         Вновь друг друга не обрящем мы.
         Изо всех моих потерь
         Все потери – настоящие.
         Но когда с лучом косым
         Над пророчеством кукушечным,
         Выспавшись, хохочет сын –
         Всё мне кажется игрушечным.
         И уверена вполне,
         И не надо подтверждения
         Что отпущено по мне
         Моё местонахождение,
         Что не грежу наяву,
         Убегая от отчаянья,
         Что я с теми жизнь живу,
         С кем должна – не со случайными,
         Что на голову мою
         Ниспадает небо сивое,
         Что мы встретимся в раю –
         Молодые и красивые.

                Елена  Исаева
Глава 11
Потерянный рай

                Большинство людей  тратит  половину своей жизни на то,
                чтобы другую половину сделать несчастной               
               
               
Нынешнее пребывание в Прибалтике было отмечено ещё одним замечательным знакомством. Объектом интереса послужила прогуливающаяся по пляжу сорокалетняя дама, кормившая с руки чаек. Птицы кружились вокруг неё с гвалтом и криками, и, получив свою порцию лакомства, уступали место собратьям. Самоуглублённая и романтичная, Любовь Андреевна тоже отдыхала в этих краях и наслаждалась спокойствием и строгостью балтийского побережья. Она радовалась буквально всему. Жена военного, обеспеченная и всем в жизни довольная, она рассказывала о себе без хвастовства, а просто перечисляла факты. Свою семью Любовь Андреевна ежегодно водила в фотоателье, чтобы запечатлеть на память. Каждый раз на съёмку одевала именно то платье, которое было в моде в этом сезоне, и причёски тоже делала самые стильные. По фотографиям семейства можно проследить развитие моды в нашей стране. К тому же подрастающие дети меняются год от года и фото хорошо это отражает.      

Но это не самое главное достоинство дамы, это просто штрих, который характеризует личность, и именно этим она мне близка. Мы встречались с Любовью Андреевной два раза, во время наших прогулок она тихим и красивым голосом говорила об интересных вещах и преимущественно в философском ключе. Мало кто затрагивает эту область, но мне посчастливилось встретить человека, который, как и я, задумывается над подобными вопросами… Мама шла рядом с нами, не принимала участия в беседе, и её тяготил наш непонятный и странный разговор как бы ни о чём.

Когда мы расстались, мама дала понять, что у этой женщины “не все дома”.
Мама плохо относилась к людям, которые умеют радоваться жизни. В её понимании жизнь – это борьба. А всё от того, что когда-то она не смогла правильно распорядиться теми шансами, которые ей предоставила судьба. Любовь Андреевна продуманно отнеслась к семье и её потребностям, и правильно расставила акценты. Посему к сорока годам получила то, что помогает ей сейчас чувствовать себя в жизни уверенно. Мама же только разрушала имеющиеся преимущества, и в конце-концов, оказалась у разбитого корыта. С трагической миной на лице она теперь вещает людям о своих несносных условиях жизни и вообще тяжёлой судьбе. А что мешало ей – спрашивается – жить хорошо?

Семья наша жила в трёхкомнатной квартире со всеми удобствами – просторной, светлой, стильно обставленной. Большое спасибо Хрущёву! Изначально у родителей была возможность взять два ордера – на однокомнатную квартиру для бабушки и двухкомнатную для нашей семьи, но мама не смогла настоять на этом и в результате нам дали трёхкомнатную. До сих пор помню ощущение счастья, которое окружало меня там. Огромный белый дом-корабль, который плыл среди утопающих в цветах палисадниках. Приветливые старожилы ещё с прошлого местожительства, дальние родственники отца в соседнем доме и большущий двор – целое поле, простиравшееся до следующего такого же длинного многоподъездного другого дома-корабля. Весь двор был в распоряжении детворы и мы сутками не вылазили оттуда с перерывами только на обед. Но маме очень сильно мешала болтливая свекровь, которая говорила на повышенных тонах.


Моя бабушка по отцу была похожа на артистку Валентину Телегину, народную артистку СССР, фильмография которой насчитывает семьдесят четыре роли. Одна из самых известных и любимых зрителями персонажей артистки – роль Клавдии Давыдовой, матери большого семейства в фильме “Дом, в котором я живу”.* Бабушка была такая же простая и резковатого нрава женщина с трудной судьбой. Зато ей очень повезло с сыном, то бишь, с моим отцом. Маме трудно было избавиться от ревности, поскольку муж бережно и внимательно относился к матери. Почему-то у мамы не возникло ни уважения к свекрови, ни сочувствия к её нелёгкой доле. Анне Захаровне пришлось пережить голод, лишиться трёх детей и мужа, погибшего на фронте, строить оборонительные укрепления на подступах

*   Это неслучайное совпадение темы и названия фильма. Таких совпадений на одну книгу бывает от трёх до пяти. Самое большое количество “совпадений” насчитывает роман “Песня жаворонка”, изданный автором в 2011 году.

немцев к Москве. После стольких испытаний, оставшись вдвоём на всём белом свете, любовь матери и сына была единственным устойчивым островком в жестоком и безумном мире потерь и утрат. Трогательная забота и любовь отца к матери только раздражала маму.
Соперниц на жизненном небосклоне Александра Семёновна иметь не желала и хотела одним махом решить все проблемы – уйти от мужа, уехать в Сибирь в Академгородок, поближе к родственникам. Для начала она развелась и променяла больную свекровь на чужих людей, поселившись в коммунальной квартире с двумя соседями. Рассчитывая на временные неудобства, она занималась обменом, но достойного варианта так и не нашла. 

Стоит ли говорить о том, какой трагедией для меня был сначала разрыв с отчим домом и погружение в мрачное и незнакомое место, а потом вживание в новый класс и привыкание к здешним учителям. А позже – мысли и переживания, связанные с тем, что придётся расстаться с цивилизованной столицей и переехать в холодную Сибирь, где морозы иногда под 50 градусов. Тем более, что здоровье моё после перемены места жительства и всех семейных передряг резко ухудшилось. Но папа всё-таки сумел внушить любовь своей дражайшей супруге, и она перестала искать возможности переехать.

Тогда отец принялся обустраивать новое местожительство и для начала провёл трубы на кухню, чтобы хозяйки могли мыть посуду горячей водой. Несмотря на это, жить в менее комфортных условиях было тяжелее, чем раньше. Пятый этаж сталинки был равносилен седьмому этажу хрущёвки, из которой мы переехали, и подниматься наверх с сумками или вниз с вёдрами, которые регулярно приходилось выносить т. к. мусоропроводы были тогда только в элитных домах, было гораздо сложнее. Мама постоянно находилась в подавленном состоянии. Обаяние и лёгкий нрав отца способны были разрядить самую тяжёлую обстановку в семье и только благодаря этому мы как-то существовали.

Вскоре отец взял на себя почти все домашние дела – он хлопотал на кухне и управлялся с приготовлением блюд лучше всякой женщины, демонстрируя поистине поварской талант. Готовил он всегда лучше мамы, может быть, потому что всё делал с удовольствием. Для мамы семейные дела всегда уподоблялись каторге. На прежнем месте жительства ей мешала свекровь, в коммунальной квартире она тем более не чувствовала себя хозяйкой положения.

Антисанитария мест общего пользования вопиющая – ржавый унитаз с допотопной сантехникой, в которой ручка для смыва подвешена на цепи, а также страшная газовая колонка в ванной со сложной системой включения для подачи горячей воды, абсолютно небезопасная для ребёнка. Соседи – пожилая супружеская пара – дымили на кухне, как паровозы, постоянно мельтешились перед глазами, а редко появляющийся сосед средних лет регулярно устраивал попойки вместе с дружками и подружками. Иногда веселье продолжалось ночь напролёт и сопровождалось резкими хлопками, выкриками, матом, громкой музыкой, вознёй и шумными перемещениями по квартире. Замечания в свой адрес на гуляк не действовали.

Спасение от кошмаров нового места жительства, инициатором чего она сама же и была, мама видела в том, чтобы уезжать от ненавистных ей условий на юга, а в Москве по выходным сбегать на весь день до самого позднего вечера в Кусковский лес, находившийся поблизости.

Какой был смысл менять благополучную трёшку с ненавистной свекровью на действительно трудные условия жизни в коммуналке – понятно, видимо, лишь только одной Александре Семёновне и теперь она охотно делится со всеми окружающими людьми ужасающими подробностями своего бывшего существования.

Для сравнения можно привести пример подруги мамы Антонины Степановны. Она тоже вышла замуж за москвича, и жили они вместе с родителями мужа – внимание! – вдесятером в двухкомнатной квартире. В большой комнате расположились родители со старшим сыном Михаилом, снохой Антониной и двумя детьми, а в маленькой комнате находился младший сын Вячеслав со своей семьёй – женой Валентиной и двумя детьми. В то время семья Крючковых жила на Шоссе Энтузиастов по соседству с нами в доме от военного ведомства с удобствами – мусопроводом, лифтом и горячей водой. Такой уровень в стране Советов мог себе позволить только привилегированный слой общества, и в этом случае скученность можно было проигнорировать. Гостей встречал внушительных размеров подъезд с огромными лестничными пролётами и такими же просторными частными квартирами. Условия жизни, конечно, несравнимы с нашими, но смогла ли взбалмошная и сумасбродная сноха ужиться в таком муравейнике – большой вопрос. Приспосабливаться к новым условиям Александра Семёновна, похоже, не приучена.   

Когда в этот раз во время пребывания в Прибалтике мама сказала о жизнерадостной и доброжелательной Любови Андреевне, что та увлекается какими-то странными рассуждениями о мироздании, я осторожно намекнула ей, что каждый имеет право на собственную точку зрения. Она возразила.
Тогда я сказала:
–   Не все же такие приземлённые, как ты…
–  Ну-ну, выйдешь замуж, я посмотрю на тебя, какая ты станешь. Тоже приземлишься! Вся дурь из головы выйдет! Будешь торчать на кухне да в ванной.
–   Нет, мы машину стиральную купим, это будет первое условие. Кухонные заботы разделим на двоих, Витя не против, сказал, что готовить умеет.

–   Это  он  сначала так говорит… И не дай Бог заводить ребёнка.
–   Да ты что, какой ребёнок, я и не думаю.., – сказала я скорее из желания потрафить её самолюбию и тем самым закончить дискуссию.
Но она не отстала от меня и продолжила неприятную тему дальше.
–   Живите для себя, для любви, а то я с тобой только и знала что по поликлиникам бегать. Здоровая была бы, другое дело, а то сама больная и ребёнок будет хилый – зачем такой нужен?
–   Да не агитируй ты за советскую власть, я же тебе сказала!
Мне не нравилась не только тема разговора, а было также неприятно, что мама нехорошо отзывается о ещё не существующем ребёнке. Пока ребёнок не входил в мои планы. Я не могла знать наперёд, как сложится жизнь, и вполне допускала, что могу изменить свой настрой в отношении ребёнка – самостоятельно или под воздействием мужа. Мнение мужа для меня закон и именно муж должен иметь в этом вопросе решающее слово.

Но мама, похоже, решила меня доконать, и ещё два раза заводила разговор о детях. Я ждала от неё совсем другого – когда она начнёт открывать для меня женские тайны, и подсказывать, ведь она знала, что я очень волнуюсь из-за первой брачной ночи. Но мама, как всегда, отмахивалась, cтыдливо приговаривая: “Ну кто говорит о таких вещах?”. А с кем ещё советоваться в интимных вопросах, с соседкой? И переводила разговор в другую плоскость, на то, что беспокоило прежде всего её. Меня поражало её жестокосердие как женщины, она опять и опять повторяла мне, что дети не нужны, от них одни хлопоты и переживания, никакой отдачи.

Наша квартира не позволяет, а в коммуналке пользоваться туалетом и ванной младенцу категорически противопоказано, и вообще, – продолжала тянуть  из меня жилы мама, – у неё куча болезней, постоянная головная боль, ребёнок будет плакать по ночам, а ей как бы до пенсии доработать. Отец сердечник и как он вообще с утра сядет за руль после бессонной ночи? И прочее, и прочее, и прочее, как будто я завтра собираюсь рожать. А я ещё и замуж-то не вышла! И вообще под вопросом – выйду ли? Не дадут визу и всё!
–   Мне ещё замуж надо выйти, а ты говоришь такое, – медленно произнесла я.
–   Выйдешь, – не за Витю, так за Сашу!
Ну, мать, вот даёт! У меня аж дыхание перехватило от возмущения.

В Прибалтику мы приехали за свадебным одеянием, а вместо этого в первые же дни приобрели два летних костюма. Удержаться невозможно, ведь Рига есть Рига – на каждом шагу что-то совершенно необыкновенное и  современное. По мелочи соблазнились на многое. Свадебное платье покупала без настроения, надеясь на дальнейшую переделку. Дороже мама брать не разрешила из-за того, что слишком дорогое платье я купила на второй день. Нежной и богатой фаты тоже не нашли и пришлось взять две среднего калибра, чтобы, соединив их, получить то, что нужно.

Прогулки по Риге не прошли даром, я моментально схватывала всё новое и впоследствии воплощала у себя в Москве. Так было всегда. На этот раз обратила внимание на невест, красовавшихся в витринах фотоателье. Два раза невесты были в шляпах, но фасон шляп не такой, какой рисовался в мечтах, а строгий – без кружев, ленточек и цветочков. Маленькие шляпки с вуалью вовсе отсутствовали. Если бы я увидела в магазине даже такую простую шляпу, я бы, безусловно, предпочла её фате, ведь это последний писк моды. Но даже в самой Риге – законодательнице мод – таких шляпок не было! Наверное, эти невесты делали шляпки на заказ, догадалась я. В Москве по срокам я тоже уже не успевала заказать такую же шляпку, поскольку их мастерят месяц-два, если я вообще найду – где. Опять же из-за суеверий новомодный аксессуар нельзя было сделать самой. Тем не менее, моя буйная фантазия создавала красоту, сотворённую собственноручно, не шляпку, а настоящее чудо – воздушную, полупрозрачную, с цветочками, ленточками и ажурной тесьмой по краям. Отсутствие шляпы нарушало образ королевы, который я нарисовала в своём воображении.

Я намеревалась опробовать интересную процедуру – массаж головы, на которую давно уже соблазнялась в Юрмале. Теперь я взрослая девушка, тем более почти замужняя, – имею полное право поухаживать за своей внешностью. В салоне-парикмахерской всегда было относительно свободно из-за высокой категории заведения, а на втором этаже, где делались необычные и дорогие процедуры – вообще никого. Пожилая дородная латвийка с внешностью профессора медицины проинформировала нас о том, что массаж стоит 3 рубля, хотя мы предварительно уже ознакомились с расценками по Прейскуранту цен, вывешенному внизу в холле. Когда мастер по моей просьбе стала перечислять все стадии массажа и, показав на пузырёк с жидкостью, оповестила, что он участвует в процессе, я поинтересовалась запахом.

Аромат суспензии насторожил. В последнее время замечала, что на резкие запахи у меня появлялись неприятные ощущения в горле и даже затруднение в дыхании. Так я реагировала на библиотечную пыль во время санитарных дней, когда мы наводили порядок в библиотеке, на нашатырь, на клей “Момент”, и лак для покрытия деревянных поверхностей, иногда используемый папой. Сам лак для ногтей тоже далёк от совершенства по запаху, но ацетон – это вообще нечто отвратительное. Теперь даже уход за ногтями приходилось сокращать до минимума и стирать лак с предосторожностями, такими как задержка дыхания и проветриваемое помещение. Удивительно – половина земного шара пользуется такими необходимыми для каждой женщины вещами, но учёные никак не могут придумать такой гель, который бы имел хотя бы нейтральный запах, не говоря уже о приятном парфюмерном аромате.

Первый сеанс в качестве эксперимента мы провели меньше положенного времени.
Отказаться от орошения головы жидкостью не получилось, потому что мастер сказала:
–  Массаж размягчает кожу и улучшает кровообращение, в результате чего кожа быстрее впитывает биологически активные вещества, содержащиеся в эмульсии. Это очень дорогой и действенный лосьон. Скажу вам больше – я уверена, что в вашей Москве вы такого не найдёте даже в самых дорогих салонах и клиниках красоты. Воспользуйтесь таким случаем! Если вы откажетесь от него – имеет ли смысл вообще платить такие деньги за простой массаж. Он того не стоит. Массаж головы рассчитан только на действие этого препарата, состав которого содержит активные вещества: органические кислоты, витамины, соки, настои и экстракты лекарственных растений.

Он не только оживляет волосы, но и воздействует на кожу головы, проникая вглубь фолликулы. Также лосьон стимулирует кровоснабжение и, как следствие, улучшается кровоток и работа головного мозга. Ко мне люди ходят с мигренями, головокружениями и даже после инсультов. После нескольких курсов, не сразу, конечно, состояние выравнивается, и они идут на поправку. Да вы что, голова – это вообще самое главное у человека! На здоровье экономить не следует.

Для меня подобное воздействие было актуально как ни для кого другого, потому что, занимая должность библиографа, я сидела на обработке книг и барабанила по клавишам с утра до вечера с перерывом только лишь на обед. Грохот стоял на всю библиотеку, но основной удар принимала на себя я. Уже через час работы от шума начинала раскалываться голова. Я приспособилась заранее пить с утра анальгин, но всё время сидеть на лекарстве невозможно. Кроме регулярных головных болей, страдали руки, поскольку машинка механическая, и приходилось с силой ударять по клавишам. Отчего пальцы болели и отекали. После слов о благотворном воздействии массажа на голову, больше не рассуждала, и поняла, что пришла по адресу. 

Итак, я села на стул, и проворные руки массажистки вначале делали приятные расслабляющие пассы. Собственно, и это тоже было целью массажа – я очень люблю, когда пряди моих длинных волос перебирают, расчёсывают, гладят. Я забалдела и расслабилась. Мешало только то, что массажистку отвлекала разговорами педикюрша из соседнего кабинета, что нарушало безмятежную и умиротворённую обстановку. Даже в цивилизованной Прибалтике оказались такие невоспитанные работники сферы обслуживания.   

После аккуратных и лёгких движений ладонями рук массажистка перешла к более интенсивным воздействиям, и круговыми движениями пальцев прошлась по всей волосяной части головы, начиная с периферийных участков и заканчивая макушкой. Продвигаясь к центру, сила давления на волосяную часть увеличивалась. Лосьон неприятно холодил кожу, даже несмотря на то, что активные нажатия разгорячили её. Чувствовалась напряжённая работа кожного покрова и приятная усталость, окутавшая всю поверхность производимых работ. Откуда ни возьмись, взялась бодрость организма и вкупе с усталостью головы – совершенно разноплановых и даже взаимоисключаемых ощущений – мною овладело странное состояние.   

В конце сеанса массажистка сказала:
–  Первый раз я не стала делать резких движений. Впоследствии я буду более груба. Чтобы был эффект, надо разогнать кровь головы.
“Ничего себе – более сильные движения, куда уж сильнее! – подумала я в растерянности. – Хорошо, буду решать, ходить ли дальше, может быть и откажусь”. 
–   ...После массажа постарайтесь минут сорок побыть в спокойном состоянии, чтобы лекарство впитывалось и оказывало более благоприятное воздействие на организм. Смывать не рекомендую, потому что впитываться лосьон будет в течение нескольких часов... Сейчас я напишу вам свой телефон, и если вы не сможете подойти к назначенному времени или пропустите процедуру, то желательно предупредить меня об этом... Всего доброго и до свидания, будем рады видеть вас ещё! – с приятной улыбкой добавила она на прощание.

На клочке бумаги из школьной тетради значился телефон и имя массажистки. Именно имя. Что показалось несколько недостойным – в таком возрасте и внушительной внешности так легкомысленно себя представлять. Вот тебе и Прибалтика, даже здесь парикмахеры, медсёстры и массажистки просто “Наташи” и “Маши”. Несолидно... Имя оказалось сложным для произношения, и в дальнейшем я не рискнула произносить его – вдруг запнусь, или сделаю неправильное ударение, поставив тем самым её в неловкое положение. А отблагодарить мастера очень хотелось и хотя бы минимально выказать уважение её занятию, потому что в результате работу свою – все десять сеансов – она выполнила на пять с плюсом.         

Съездив за билетами в Ригу, прошлись по немногочисленным магазинам, расположенным напротив вокзала, хотя надобность в них уже отпала. Мы вошли в одну из дверей с вывеской “Ювелирная мастерская”. В помещении, где был приглушён свет, под стеклянными квадратными колпаками как в музее – на чёрном бархате, располагались выставочные образцы. Внизу в колпаках в ярком свете каждому изделию соответствовала табличка с указанием веса – именно столько золота требовалось для работы – и цены. В пять образцов перстней я влюбилась сразу и бесповоротно, и потом месяц о них мечтала. Настоящее произведение искусства было доступно простому смертному, для воплощения мечты в реальность достаточно всего лишь набрать положенное количество граммов золота. Мои два перстня – печатка и перстень с камнем, подаренные родителями на шестнадцати- и восемнадцатилетие, можно было использовать как лом. Так же у меня есть ещё крупная подвеска, но она сама из себя представляет произведение искусства.

Зачарованные красотой ювелирных изделий, мы обратились к мастеру и красивый мужчина средних лет с радостью и вполне доходчиво всё объяснил. Цена работы оказалась приемлемая, срок – одна-две недели – тоже устраивал. На прощание любезный товарищ протянул свою визитку, на которой значилось: “Сорокин Николай Владимирович”, слева – адрес мастерской, справа – телефон. Приятно, что хорошо воспитанные люди представляют Россию в Прибалтике. О визитках мы тогда только слышали, но видеть ни разу не приходилось. Карточка была немного меньше размером, чем те, к которым мы привыкли гораздо позже. Она была выполнена на фотографической бумаге, c хорошим чётким книжным шрифтом. Выглядела визитная карточка достаточно солидно, как, впрочем, и сам мастер.

Более мягкий климат приятно обволакивал нас и способствовал нашим похождениям – как по побережью, так и по магазинам. К тому времени в столице на пороге уже стоит зима, а здесь всё ещё жило только ожиданием приближающегося холодного времени года. Народ ходил в лёгкой одежде – ветровках и свитерах, некоторые даже не одевали головные уборы. Мы были одеты не по сезону в пальто и расстёгивали их. Прогуливались по улицам Риги и Юрмалы нараспашку, что в Прибалтике, наверное, расценивается как дурной тон. Впитывая непривычное для себя в это время года тепло, готовились к стылой столице, где первые заморозки по утрам уже затягивают в свой плен тонкой плёнкой первого льда лужи, сквозь который торчат вмёрзшие случайно залетевшие сюда листья и поломанные ветки прошедшего лета. Хрупкий первый лёд украшает кристаллический узор, как будто некий художник трудился над его созданием.

Разнеженные климатом, мы всё же помнили о своём родном доме. В Москву возвращаться желания не было, не хотелось покидать красивый дом, радушных хозяев и удобную постель. Тем более, что на этот раз нашей поездке сопутствовали такие приятные хлопоты. Но всё рано или поздно кончается. Уехали и мы.