Сказка о Каменном Великане ч. 2 продолжение

 (продолжение)

В этой всеобщей спешке и разобщённости, где душа становилась ненужным приложением, а взгляд учился скользить, не встречаясь с другим взглядом, стали появляться странные явления. Тихие аномалии.

Это не было бунтом. Бунт — это тоже громко, а Мегаполис поглощал и перемалывал любой шум. Это было похоже на то, как сквозь толстый асфальт равнодушия и усталости прорастают тонкие, но упругие стебли травы. Они не ломали асфальт, они просто напоминали, что под ним ещё есть живая земля.

В переполненном вагоне метро, где каждый был замкнут в своей раковине страха и усталости, молодая женщина вдруг тихо, обращаясь к незнакомому молодому человеку, сказала: «У вас шнурок развязался». И этот простой знак внимания, лишённый всякого расчета, на секунду как будто разбивал невидимое стекло между людьми. И некоторые люди чувствовали сердцем эту ТИХУЮ СВОБОДУ — свободу быть человеком там, где ты всего лишь пассажир.

Врач в городской поликлинике, замученный цифрами отчётности, вместо того чтобы выписать стандартный набор таблеток, вдруг откладывал ручку и, глядя пациенту в глаза, спрашивал: «А что на самом деле вас беспокоит?». Его прямой взгляд был актом СПРАВЕДЛИВОСТИ, исцеляющим не столько тело, сколько чувство внутреннего ДОСТОИНСТВА пациента. Он возвращал ему право быть личностью, а не медицинским случаем.

Эти люди, сами того не зная, шли по пути ТИХОГО СОПРОТИВЛЕНИЯ. Они не митинговали, не писали гневных постов. Они просто отказывались участвовать в фарсе. Они выбирали право не хлопать в ладоши тому, кто не достоин аплодисментов. Порой молчали, если опасно было громко возмущаться, чтобы не соглашаться с несправедливостью. Могли не вступать в бесполезный спор, но пристально с издёвкой смотреть в глаза любителю поспорить «почём зря». Они хранили молчание, которое было красноречивее любых слов, и честность становилась их внутренним стержнем.

Их СОВЕСТЬ и ЧЕСТЬ теперь были для них не абстрактными понятиями, а практическим инструментом. Предприниматель, чьё слово весило больше подписи чиновника, терял контракт, но сохранял репутацию. И находились те, кто, узнав об этом, начинали ему доверять без всяких договоров. Так рождалось ДОВЕРИЕ — редкий и главный признак настоящей свободы.

Они научились не падать духом сами и поддерживать других не навязчивой помощью, а самим своим присутствием. Встретив в лифте заплаканную соседку, неравнодушный человек не отводил глаз, а тихо говорил: «Я рядом, если нужно, вот мой номер телефона, — звоните, когда будет нужна помощь». Этого часто было достаточно, чтобы другой человек не сломался.

Их было мало, они были разбросаны по гигантскому городу, как звёзды в непроглядном ночном небе. Потом они начали находить друг друга. По взгляду, задержавшемуся на несколько секунд дольше обычного. По фразе, сказанной с особым, понятным только им смыслом. По брошенной в конце разговора, как щепотке соли в суп, БЛАГОДАРНОСТИ.  Так рождались маленькие КРУГИ ДОВЕРИЯ.

Они собирались на маленьких кухнях, на дачах, в тихих уголках парков, создавая пространство, где всё ещё есть СМЫСЛ. Они не пытались переустроить весь Мегаполис. Они просто отвоёвывали у него крошечные островки человечности. Островки, где можно было снять маску равнодушия и просто быть собой — уставшим, но честным; сомневающимся, но не павшим духом; одиноким, но не одиноким.

Они были «тихим обществом». Их оружием была ясность. Их силой — достоинство. Их революцией — повседневный выбор в пользу чести и справедливости. И пока они были, Мегаполис, этот гигантский механизм по переработке душ, хотя и не мог объявить о своей окончательной победе над "болезнью", но перелом наступил. Понемногу, сквозь растворяющуюся обречённость, всё явственнее проступал тихий, но неуклонно набирающий силы ПУТЬ выздоровления и ВНУТРЕННЕЙ ЯСНОСТИ.

---