Мементо

– Будьте добры, ещё бутылку лимонада «Ситро» и буханку хлеба, – обратился я к продавщице небольшого продуктового магазина, укладывая остальные продукты в чёрный непроницаемый пакет.

Выглядела она как самая типичная продавщица – будто у них был ГОСТ на внешний вид. Дольше описывать, чем понять.

– Мементо мори, – ответила она с каменным лицом и отошла к полке с хлебом, потом направилась за лимонадом.

Пока она не видела, я улыбнулся. Такое чувство, все продавщицы бросаются этой фразой, когда хотят сказать «секундочку», понятия не имея, что она значит. Я всё ещё улыбался, когда она поставила передо мной лимонад и уставилась на меня тяжёлым, скучающим взглядом.

– А вы чё улыбаетесь? – она с глухим стуком поставила лимонад на прилавок. – Я же вам сказала – помните о смерти. А вы лыбитесь, как будто я вам карты с голыми бабами показываю.

Я тут же изменился в лице.

– Простите?..
– Мементо мори – это с латыни «помни о смерти». Или вы чё, таких элементарных вещей не знаете? Если не знаете, то чё с вами вообще разговаривать.
– Да я просто...
– Просто будет тогда, когда вы умрёте. Вы просто окоченеете, а потом начнёте разлагаться, пока вас черви не пожрут. А пока живёте, то с осознанием факта своей смертности надо жить. И думать об этом каждый день.
– Слушайте, но...
– А что «но»? Вы планируете прожить вечность? Вы думали о том, что такое небытие? Чем бытие отличается от небытия? Можно ли существовать в состоянии небытия или же это будет полное онтологическое отсутствие?

Хотел было вставить слово, но понял – опять перебьёт. Решил молчать. Продавщица тоже ненадолго затихла, но вскоре продолжила.
– Как вы думаете, много ли людей вообще думают о смерти? – она оперлась руками о прилавок, не отрывая от меня буравящего взгляда.

Я пожал плечами.

– И чё молчите? Я же вам вопрос задала.
– Если бы вы меня не...
– Я тогда за вас отвечу. Говорю как есть – никто не думает, особенно пока молодые и здоровые. Количество развлечений увеличивает всю эту массу, которая не может нормально размышлять о своей собственной экзистенции. Даже старики думать не хотят – то сюда за колбасой приходят, то на дачу уезжают и там продолжают не думать о смерти. А жить-то сколько осталось? Вот именно. Никто не знает. А они знают, что недолго, а думать не начинают. Вот как так?
– Без понятия...
– А если бы вы мементо хоть иногда, о мори-то, вот бы и поняли, как такое происходит и почему. А то ходят сюда за мороженым, чтобы зажрать факт своей смертности, чтобы лишний раз забыться в бесконечном сне, где, по их мнению, якобы никакой смерти не существует. Особенно дети. Чё вот они? Но не думает вообще никто – ни дети, ни взрослые, ни старики. Никто не думает и не хочет. И кому от этого лучше, раз никто не размышляет? Как бы вообще выглядел мир, если бы кто-то хоть думал о своём загробном существовании или же о его отсутствии?
– Да я...
– Всё «я», «я». Не будет этого вашего Я после смерти. Чё заладили? А даже если и будет – ну и в какой форме оно будет существовать? И можно ли вообще не существовать в принципе? Вы пробовали не существовать?
– Не пробовал.
– Ещё бы вы попробовали, я бы на вас поглядела. С того света ещё никто не вернулся, слыхали о таком? Вы сейчас, конечно, скажете про клиническую смерть. Но ведь это не то. У человека просто отключаются системы жизнедеятельности, их запускают заново. А, чего ещё скажете – летаргия? Так это вообще даже близко не посмертный опыт. Просто физиология. А вот чтобы вот умер, а потом воскрес вдруг – такого не было ни разу. Не-бы-ло, вот чё хотите делайте.

Продавщица вновь замолчала и продолжила буровить меня взглядом. Этот высокоинтеллектуальный монолог меня уже порядком утомил, поэтому глядел я на неё таким же образом, пытаясь просверлить её черепушку насквозь. В магазине тишина стояла как в фильме – ни одного голоса, вздоха. Только холодильник шумел. Мне нужно было идти домой.

– Сдачу отдайте, – попросил я.
– Сдача... – она тихо матюгнулась. – Вы вообще слышали, о чём я вам говорила? Или опять всё мимо ушей пролетело?
– Не пролетело. Сдачу дайте, и я пойду.
– Да понятно всё с вами. Зря рассказывала. Ещё один обыватель, который всё сведёт к жрачке, к сдаче в магазине, к бабам, к бутылке. К чему угодно, лишь бы отделаться от мысли о смертности. Это ведь эволюционный механизм, понятно? Чтобы человек с ума не сошёл от мысли о смерти. Вот и забивает себе голову чем попало. А щас вон чё – изо всех щелей entertainment прёт недуром. Башка в сплошных брендах, трендах и консумеризме. Где эти самураи, которые готовы к смерти в любую секунду? Зря что ли Мисима говорил о невозможности умереть по-настоящему, прожить эту финальную драму вместо того, чтобы как европейский человек помереть в койке в глубокой старости, пресытившись своей жизнью, наполненной потреблением и мещанством?

И вновь тишина. Над продавщицей громко жужжа пролетела толстая муха.

– Вы когда помрёте, – продавщица проводила её взглядом, – вот такие прилетят и тушу вашу пожрут. Личинок отложат, они тоже вас пожрут. Сапрофагия называется. Небось не слышали такие слова-то, да? Всё передачи чьи по телевизору смотрите, лишь бы башку забить чем-нибудь, как-нибудь забыть об этом, да? Все мысли о смерти всегда приходят в тишине – в тишине как на кладбище, как после смерти. Сплошная тишина. Звенящая. И лишь потом мухи слетаются и жрут. А знаете, для чего жрут? Чтобы ещё мух нарожать. Чтобы им тоже было чего пожрать. И так по кругу. И люди рождаются и помирают по этому же самому кругу.

Стало вновь очень тихо. Удивительно – за это время не зашёл ни один покупатель. Продавщица продолжила смотреть на меня. Мой взгляд переместился на несколько бутылок коньяка, стоявших позади неё.

– Чё, на алкашку позарились? Ищете ещё один способ поскорее забыться и откинуться на тот свет? Может, пирожных или колбасы копчёной, чтобы сердечко поскорее ёкнуло, а? Вы берите, берите. Помирайте поскорее. А думать о смерти не думайте – вам вредно...
– Мне не нравится ваш тон, – перебил её я.
– А мне не слишком нравится, что ты зачем-то живёшь. Зачем ты живёшь, а? Пробовал хоть немного над своей жизнью поразмыслить?
– Знаете, пробовал. Очень много думал.
– И чё придумал, философ херов?
На прилавок между нами уселась жирная зелёная муха. Она тёрла лапки друг о друга, будто потирая руки.
– Вы так много думаете о смерти. А вы сами к ней готовы?
– Конечно, – хмыкнула продавщица. – К ней любой по-настоящему живущий готов.
– Тогда обратите внимание на муху, которая сейчас сидит между нами.
– Ты тему-то не переводи, – она сменила тон с язвительного на первоначальный, ледяной. – Я тебе о смерти говорила всё это время. А ты меня не слушал. А ведь надо было, понимаешь?
Ещё пара зелёных мух уселись рядом на кассовом аппарате.

Продавщица с раздражением схватила со стойки газету, скрутила её и смачно хлопнула по прилавку. Мухи взмыли в воздух, описав насмешливую петлю. Она выругалась, сверкнув золотым зубом.
Я взял бутылку лимонада и стал внимательно её рассматривать. Продавщица смотрела на меня с нарастающим презрением.

– Никогда лимонад не видел, что ли? Мало того, что о смерти никогда не размышлял, так ещё и...
– Мне просто нужна оплата.
– Какая ещё оплата? Я продавщица, ты покупатель. Это ты мне должен денег.

Я швырнул бутылку ей в голову. Стекло брызнуло с сочным хрустом. Воздух мгновенно наполнился до тошноты знакомым, приторно-сладким запахом «Ситро». Продавщица с глухим стоном осела за прилавком, но сознание не потеряла. Её глаза, широко раскрытые от шока, следили за мной, когда я перемахнул через стойку.
В руке у меня оказались плоскогубцы.

– Ты чего делаешь, козлина!? – она схватилась за голову, хотя крови не было видно, только стекала липкая жёлтая жидкость. – Ты чего удумал?!
– Я же говорил – оплата за переход. Неужели непонятно, откуда куда?

С десяток зелёных мух уселись неподалёку на разлитом лимонаде. Наверное, решили устроить попойку. Плоскогубцы в моей руке чуть дёрнулись – и её золотой зуб был у меня в ладони. Продавщица захрипела и схватилась за рот, из которого сочилась алая кровь

– Вот... Теперь всё. Больше о смерти думать не придётся. Наконец-то перешагнёте через рубеж, а не будете болтаться как... впрочем, вы и сами всё знаете.
– Где я? – она смотрела на меня широко раскрытыми глазами.
– Вы же любили рассуждать о смерти. Как вы не заметили её прибытие в вашу жизнь? – улыбнулся я, - в общем, теперь вы вольны идти куда пожелаете.

Я вышел из магазина. Дверь закрылась за мной с тихим щелчком, оставив внутри только шум холодильника и нарастающее жужжание мух.

В кармане позвякивала очередная оплата.