О дружбе морской

  Мы только вчера пришвартовались в родном порту. Рейс был долгим, больше шести месяцев провели в море. Не считая трех дней захода в Лас-Пальмас. Были на промысле в Атлантике и вернулись с полным грузом рыбы. Но тогда, в советское время, рейс шесть месяцев считался нормой. Считалось, что прожить в море полгода это ничего страшного. Можно вытерпеть.

  Вахты в море стояли по четыре часа. Четыре через восемь, четыре через восемь. И так все полгода. Ни выходных, ни праздников. Ни пива с приятелями попить после работы. Даже забывали, как деньги выглядят. Зарплату только потом выдадут, когда домой вернемся. А так, если что вдруг нужно, можно было в ларьке у начпрода взять. Без оплаты, под роспись. В основном сигареты брали и конфеты.

  Трудно и скучно. Однообразная работа. А если штурманы хороший косяк рыбы тралом зацепили, то весь экипаж на подвахте. После основной вахты еще четыре часа рыбу шкерить в рыбном цеху. Выйдешь на палубу, голову сколько не поворачивай – одно море вокруг. И небо вверху.

  Нет, кормили хорошо, вполне достаточно. Во время промысла можно было каждые четыре часа зайти на камбуз и перекусить. Рыбой на промысле вся траловая палуба завалена. И бункер рыбного цеха всегда полон. Хороший кок мог всегда самой лучшей рыбки отобрать и десятки блюд рыбных приготовить. Это уже сверх меню! Дополнительно к рациону!

  Но мы же в родном порту пришвартовались вчера. Сегодня на судне почти никого нет. Все, кто в этом городе живет, домой отпросились, никаких работ не ведут. С семьями приход отмечают. А я вахтенный механик. Дед (старший механик) график установил. Будем суточные вахты нести.

  В машинном отделении делать нечего. Там тарахтит один вспомогательный двигатель. Дизель-генератор. Иногда насос включается. Пресную воду в систему подкачивает. Завизжит оглушительно на несколько минут. И снова умолкнет.

  Так что я вахту в каюте несу. Иногда на палубу выйду. Иногда по трапу на берег спущусь и похожу вдоль судна. Моряков совсем мало на борту. Пьяненький боцман ходит только по палубе. Небольшого росточка боцман, но очень громкоголосый. А сегодня он мается. Домой хочет, в свой приморский поселочек. А старпом не отпускает. Время от времени боцман к каюте старпома подходит и стучит аккуратненько. Все отпроситься хочет. А старпом все не отпускает.

  А чего ему отпускать? А если вдруг что? То ему самому за боцмана работать? А чего ему за боцмана работать, если у него в каюте жена и две доченьки. Они там стол накрыли, отмечают, радуются, празднуют встречу. Да еще выпил старпом слегка.

- Иди, иди, - старпом от боцмана отмахивается, - иди и не морочь мне голову!

  Боцман по палубе бродит, а я в каюте все сижу. Скучно как. Тут коллега мой, рефмеханик ко мне заглядывает,

- Ты уже ходил в столовую на ужин? Лучшее и не ходи!

  Оказывается, кок на ужин макароны наварил, оставил вместо себя матроса-уборщика. Мол, если какой дурень на ужин припрется – дашь ему макароны. Потому что только дурень на второй день после прихода ужинать в судовую столовую придет. Все нормальные люди если не дома, то в ресторанах ужинают, возвращение из рейса празднуют.

  И предлагает мне мой приятель сходить поужинать в кафе. Совсем рядом у порта. Там неплохо кормят и обстановка уютная. А особенно славилась это кафе картошечкой по-деревенски. Крупными дольками запеченная, румяная, золотистая и вкусная необыкновенно. Вот сейчас, как вспоминаю, так и чувствую ее аромат. Ах, что была за картошечка! Может сорт какой особенный? Но во рту просто таяла. Больше нигде я картошки такой вкусной не едал.

  Но картошечка – это еще не все! В этом же кафе готовили жареную курочку. Но курочка это была не простая. Потому что это была курочка, выращенная на птицефабрике, где кур кормили мидиями. А может мидиями подкармливали. У них была специальная бригада, которая выходила в море на баркасе и добывала мидии. И этими свеженькими мидиями курочек и подкармливали. А курочки клевали эти мидии с большим удовольствием.

  Но и мясо этих курочек было вкуснейшее. Еще бы, на деликатесных морепродуктах вскормленные. И когда курочку такую в кафе зажаривали, вкуснотища такая была, что язык проглотишь. Недолго я думал. И курочка с картошечкой сразу перевесили слипшиеся макароны, что раздает на камбузе матрос-уборщик.

  Да, но я же вахтенный механик. Надо идти с дедом договариваться, чтобы меня подменил. Хотя деды обычно вахты не стоят. Пошли мы с рефиком к деду. А дедом на судне называют старшего (или главного) механика. Раньше, чтобы механику дослужиться до главного очень много времени проходило. Уже дедами становились моряки, пока дослужатся.

  У нас дед тоже был такой, пожилой уже. Лет под сорок ему тогда было. В таких очечьках кругленьких ходил. Стучим в каюту. А дед дома сидит. Очки нацепил и под настольной лампой книжечку читает. Никто к нему не приехал. И сам в город не пошел. Не нашел ничего лучшего, чем по приходу с моря книжечку читать. Да что со старого человека возьмешь? И по всему видно, что рано спать лечь собирается.

  Так и так, мы с рефиком деду и говорим,

- Нам бы поужинать сходить в кафе. Мы быстренько, туда и назад. А вы пока тут подежурите, за вахтенного механика. Вы же на судне будете?

- Я не понял, - очки свои дед приподнял, - Старпом сказал ведь, что столовая команды будет и на стоянке работать. Зачем же вам по кафе ходить!

- Семен Иваныч, - прижал я руки к груди, - Ну какая столовая. Там же макароны разваренные. Ну, может матрос-уборщик еще котлету позавчерашнюю отыщет. А в кафе там картошечка по-деревенски и курочка зажаренная. Можно же хоть раз после рейса покушать вкусно!

  Отпустил нас дед, растрогался нашей просьбы. Быстренько переоделись и по трапу на берег «ссыпались». И попали в это кафе заветное. Картошечку с курочкой заказали. А еще солений разных, грибочков маринованных. В море такого не дают. Ну и что же, надо признаться, и по сто грамм коньячка мы тоже употребили. Ох, как же вкусно все было! Отлично поужинали, пора и на судно идти. А то дед там заждался. Устал за сегодня, спать хочет.

  Подходим мы к пароходу своему. Парадный трап, как обычно, спущен. И вот я товарища своего пропускаю, шаг в сторону делаю. И лечу вдруг. Лечу в черную пропасть, в холодную воду!

  А что получилось. Судно наше пришвартовали. Швартовые концы на береговых кнехтах закрепили. Но сами концы недостаточно выбрали. Потому такая слабина образовалась. А под вечер ветер с берега подул. Пароход ведь как парус. И его от причальной стенки отжало. Швартовые как струны натянулись. А трап стал стоять не над причалом, а над вот этим образовавшимся зазором между судном и причальной стенкой. Вот в эту щель между судном и причалом я и полетел.

  И вот я в воде. Темнота сплошная. С одной стороны, поросший ракушками борт судна. С другой стороны, причальная стенка, обросшая и раковинами, и водорослями. Пытаюсь взбираться по причальной стенке, но только руки о ракушки порезал. И до меня доходит, что сейчас судно к причалу прижмется, то мне и конец. Лепешка из меня будет.

И вдруг я слышу голос, что зовет меня. Поднимаю голову и вижу, что это друг мой хороший Саша-электромеханик, одессит, руки ко мне тянет. Кричит мне, чтобы я держался. А у меня уже неметь все стало. Вода четыре градуса. Но схватил он меня за руки. И я вцепился в его ладони, держусь. И вытащил Саша меня на причал.

  Оказалось, что матрос вахтенный на своем месте находился. До сих пор помню его. Молчаливый был, неразговорчивый паренек с печальными глазами. И он увидел, что я упал в воду. И стал матрос кричать на всю палубу. И Саша, друг мой, совсем случайно на палубе оказался. И быстро все понял. Сбежал на берег и животом на причал лег. Лицом к судну. Потом приказал матросу сесть ему на ноги. А сам стал руками и головой в щель между судном и причалом опускаться, звать меня и мои руки ловить. Саша опытный моряк был и понимал, что ветер чуть стихнет и судно его к причалу прижмет. Очень Саша жизнью своей рисковал. Саша другом был настоящим.

  Все обошлось. Я не очень и пострадал. Ладони рук порезал ракушками. Да новое нейлоновое пальто, что накануне в Лас-Пальмасе купил, о ракушки порезал, когда в воду падал. И даже не заболел. Насморка даже, после купания в ледяной воде, не было.

  Привел себя в порядок, переоделся, пошел деду доложил, что готов к продолжению вахтенной службы. Дед вздохнул и подушку начал взбивать. Спать будет ложиться.

  На следующее утро старпом протрезвел, нашел боцмана. Боцман нашел двух матросов. И под руководством старпома они под трапом сетку установили. Специальная такая сетка. Чтобы, если что с трапа упадет, человек там или предмет какой, он в воду не упал. Так положено сразу было сделать. Так из рейса же пришли, сами понимаете.

  Потом мы с Сашей на разных пароходах стали работать. Так бывает на флоте. Экипажи меняются потихонечку. И мы пару лет с ним не виделись. А потом я узнал, что друг мой погиб. На судне, от несчастного случая. Лебедка работала и лопнул трос. А Саша, на беду, рядом был.

А меня вот Саша спас, и я живу теперь… За двоих.