Интерьер, на фоне серых, бетонных коробок

На  днях  хоронили  соседа.  Молчаливого  угрюмого  старика.  Жил  он  на  первом  этаже  в  сером  девятиэтажном  доме,  в  окружении  таких  же  серых,  бетонных  коробок,  закрывающих  солнце  и  звёзды.
Каждый  день  он  сидел  на  лавочке  в  городском  парке  и  читал  книгу.    Казалось,  даже  голуби  старались  держаться  от  него  подальше.   Было  в  нём  что-то  особенное.  Он    сильно  отличался  от  серой  армии  стариков,  которые  вызывали  исключительно  жалость.  Он  сидел  на  лавочке,  наплевав  на  мнение  окружающих,  углублённо  читал  книгу.  Вся  суета  города  и  мирские  заботы  отдалялись  от  него,  будто  возле  этой  скамейки  образовывался  невидимый  защитный  барьер.   Потом  он  исчез.  На  улицу  не  выходил,  свою  дверь  не  открывал.  Когда  пошёл запах,  соседи  вызвали  участкового  с  понятыми. Дверь  вскрыли.

Сосед  лежал  в  коридоре  на  спине,  руки  сложены  на  груди  крестообразно,  правая  поверх  левой.  Глаза  были  открыты,  будто  он  рассматривал  потолок.  Рядом  лежала  книга - "Роза  мира"  Даниила  Андреева.  Пришли  дюжие  санитары,  положили  старика  на  носилки,  молча  вытащили  тело  и  привычно  задвинули  его  в  труповозку.

 При  осмотре  квартиры,  опергруппа  обомлела. Комната  соседа  напоминала  старый  чулан,  в  котором  хранился  ненужный  хлам. Жёлтая  в  бурых  подтёках  раковина,  покрытое  чёрными  и  золотистыми  оспинами  зеркало,  двухъярусные,  наподобие  тюремных  нары,  круглый  стол,  стоящий  на  середине  комнаты,  а  на  нём  электрический  самовар,  с  одной  чашкой  с  отбитыми  краями,  а  над  всем  этим  висел  ветхий  непонятного  цвета  абажур  с  клейкой  лентой  для  ловки  мух.  Рядом  со  столом  пара  разномастных  кресел  и  один  скрипучий  шатающийся  стул,  а  в  углу  квартиры - массивный  шкаф  от  пола  до  потолка.  На  стене  репродукция  икона  Спасителя,  а  рядом  портрет  Сталина.  И  книги,  книги...  они были  везде:  на  полу,  на  подоконнике,  в  туалете  книги  лежали  тоже.
 
  В  шкафу  обнаружили  целый  склад.  Всё  это  еще  производства  советских  времен:  водка  «Русская»  с  кепочкой,  сигареты  «Герцоговина  флор»,  «Полёт»,  «Ту-134»,  «Опал»,  спички  советские,  разноцветные,  да  охотничьи.  И  всё  это  было  аккуратно  сложено  на  полках.  В  квартире  стояла  жуткая  трупная  вонь,  так  что  открытые  окна  и  двери  помогали  мало. Было  решено  разбавить  табачным  дымом.  Участковый  распечатал  блок  сигарет,  достал  мягкую  шуршащую  пачку,  с  благоговением  вынул  первую  сигарету  и  передал  пачку  по  кругу.  Каждому  хотелось  попробовать  того  самого  «настоящего»  табака,  но  пока  все  доставали  сигареты,  участковый  уже  успел  прикурить  свою.  Она  истлела  от  первой  же  затяжки,  ярким  огоньком  озарив  лицо  лейтенанта.  «Табак  пересох,  сука»,  -  откашлялся  участковый.  Бело-голубая  пачка,  в  миг  разочаровавшая  всех  присутствующих,  «пошла»  по  кругу  в  обратную  сторону.  «Может  хотя  бы  водка  нормальная?»  -  с  надеждой  спросил  судмедэксперт  и  переложил  одну  бутылку  в  свой  чемоданчик.

- От  чего  он  умер? - спросил  участковый.
- От  старости, - ответил  судмедэксперт, - что  вы  хотите - девяносто  лет.

На  похоронах  народу  было  много.  С  утра  тянулись  машины  с  венками,  цветами.  Картеж  из  дорогих  иномарок  растянулся  на  пару  километров.   Лил  дождь,  и  в  дубовый  гроб  летели  крупные  капли,  стекая  по  лицу  у  покойника.  Казалось,  будто  он  плакал,  а  когда  поплыл,  наложенный в  морге,  макияж,  пришлось  торопливо  опустить  крышку. Стукнул  колокол  церкви.  Звук  набух  от  сырости,  отяжелел  и  пропал  среди  серых  коробок.  Гроб  несли  в  чёрных  костюмах  мужчины  с  колючими  глазами. На  венках - чёрные  ленты - "Патриарху  воровского  мира  от  братвы".