Смерть в поместье Старые Ветры

Глава 1: Прибытие в «Старые Ветры»
Письмо, доставленное с утренней почтой, пахло лавандой и тревогой. Строки, выведенные знакомым, несколько витиеватым почерком Агаты Холл, были настойчивы и туманны. Писательница, чьи детективные романы будоражили умы всей Англии, приглашала свою давнюю знакомую, Эзорию Миронию, погостить в поместье «Старые Ветры». «Приезжайте, дорогая Эзория, — писала Агата, — воздух здесь напоён тайнами, а в семействе Блэквудов назревает нечто, что непременно заинтересует ваш проницательный ум». Последняя фраза была подчёркнута дважды, что не оставляло сомнений: дело было не в простом дружеском визите.

Эзория, чья страсть к разгадыванию загадок превосходила любовь к светским раутам, не заставила себя долго ждать. Уже к вечеру следующего дня её экипаж, дребезжа на ухабах, свернул на заросшую дорогу, ведущую к поместью.

Небо, ещё час назад ясное, затянулось свинцовыми тучами, и первые тяжёлые капли дождя забарабанили по крыше. Поместье «Старые Ветры» предстало перед ней внезапно, словно выросший из земли седой призрак. Мрачное, старинное здание, сложенное из потемневшего камня, казалось, хмурилось, глядя на незваную гостью своими тёмными окнами-глазницами. Плющ, подобно костлявым пальцам, обвивал стены, а вековые деревья, что окружали дом густым лесом, скрипели и стонали под порывами нарастающего ветра. Во всём чувствовался дух упадка и запустения; даже воздух, казалось, был пропитан сыростью и застарелой печалью.

Когда Эзория, кутаясь в дорожный плащ, поднялась на крыльцо, гроза разразилась в полную силу. Молния на миг озарила фасад, и в этот короткий всполох света ей почудилось, будто в одном из окон верхнего этажа мелькнула чья-то бледная тень. Дверь со скрипом отворилась, и на пороге возникла фигура горничной. В тусклом свете холла Эзория увидела её испуганные глаза, прежде чем раскат грома поглотил все остальные звуки, отрезая поместье «Старые Ветры» от остального мира.


Глава 2: Знакомство с обитателями
Горничная, представившаяся Изабеллой Мур, провела Эзорию в просторный, но неуютный холл. Сквозняк гулял под высокими потолками, заставляя пламя свечей в канделябрах трепетать и отбрасывать на стены пляшущие, гротескные тени. Изабелла старалась держаться незаметно, её движения были быстры и почти бесшумны, но страх, плескавшийся в её глазах, был красноречивее любых слов.

Вскоре в холл спустилась и сама Агата Холл. Она радушно обняла Эзорию, но её улыбка была напряжённой. «Как я рада, что ты приехала, — прошептала она, — атмосфера здесь сгущается, словно перед грозой». И, словно в подтверждение её слов, снаружи вновь оглушительно громыхнуло.

Агата представила Эзорию остальным обитателям дома, собравшимся в гостиной у камина, в котором огонь скорее чадил, чем горел. Первой была Элеонора Блэквуд, молодая вдова лорда. Хрупкая, с фарфоровой кожей и большими, печальными глазами, она казалась тенью в этом мрачном доме. Её чёрное платье лишь подчёркивало бледность, а на тонких пальцах тускло поблёскивало массивное обручальное кольцо. Она едва заметно кивнула в знак приветствия, её взгляд был полон затаённой тревоги.

Рядом с ней, у каминной полки, стоял Джереми Блэквуд, племянник хозяина. Высокий, с резкими чертами лица и надменным выражением, он смерил Эзорию оценивающим взглядом. Его раздражение, казалось, витало в воздухе. Он небрежно кивнул и тут же отвернулся, всем своим видом демонстрируя пренебрежение к новой гостье.

Чуть поодаль, в глубоком кресле, сидел доктор Чарльз Ливингстон. Человек в летах, с усталым лицом, испещрённым морщинами, он выглядел измождённым и обеспокоенным. Он вежливо поднялся, пожал Эзории руку, и его рука оказалась холодной и влажной.

В этот момент дверь в гостиную распахнулась, и на пороге появился сам хозяин поместья — лорд Артур Блэквуд. Это был грузный мужчина с багровым лицом и тяжёлым, пронзительным взглядом маленьких глазок. Он опёрся на массивную трость и обвёл собравшихся недобрым взглядом.

«Агата, опять привезла в мой дом посторонних? — проскрипел он, обращаясь к писательнице, но глядя прямо на Эзорию. — Надеюсь, вы не задержитесь надолго. Я не люблю гостей».

Не дожидаясь ответа, он прошёл к своему креслу, тяжело опустился в него и потребовал у Изабеллы принести ему бренди. Атмосфера в комнате стала ещё более гнетущей. Эзория почувствовала, как невидимые нити вражды и застарелых обид связывают всех присутствующих в тугой, удушающий узел. Она мельком заметила, как из приоткрытой двери, ведущей в сад, на неё смотрит ещё одна пара глаз — садовник, Виктор Грей. Заметив её взгляд, он тут же отступил в тень, но Эзория успела разглядеть его замкнутое, угрюмое лицо. Вечер в «Старых Ветрах» обещал быть долгим и полным неприятных открытий.


Глава 3: Напряжение нарастает
Ужин подали в большой столовой, где с тёмных портретов на стенах сурово взирали предки Блэквудов. За окнами беспрестанно лил дождь, и раскаты грома служили зловещим аккомпанементом к напряжённой тишине, воцарившейся за столом. Лорд Блэквуд сидел во главе стола, и его дурное настроение, казалось, заполнило собой всё пространство.

«Элеонора, ты опять потратила целое состояние на свои безделушки? — вдруг пророкотал он, прерывая молчание. — Я не для того женился, чтобы оплачивать прихоти расточительной девчонки!»

Молодая женщина вздрогнула и побледнела ещё сильнее, но ничего не ответила, лишь опустила глаза в тарелку.

«Дядюшка, не будьте так строги, — вмешался Джереми с язвительной усмешкой. — Леди Блэквуд лишь пытается соответствовать своему новому положению. В отличие от некоторых, кого вышвырнули на улицу без гроша».

«Молчи, негодяй! — взревел лорд Артур, ударив кулаком по столу так, что зазвенела посуда. — Ты ещё смеешь открывать рот в моём доме после того, как обворовал меня? Благодари судьбу, что я не сдал тебя полиции!»

Разговор угас так же внезапно, как и начался, оставив после себя тяжёлый осадок. Эзория, внимательно наблюдавшая за этой сценой, заметила, как доктор Ливингстон незаметно покачал головой, а Агата Холл поджала губы, словно была свидетельницей подобного не в первый раз.

Позже, когда ужин был окончен и гости разошлись, Эзория, проходя по тускло освещённому коридору, стала невольной свидетельницей другой сцены. В нише за тяжёлой портьерой она увидела Джереми и горничную Изабеллу. Они говорили шёпотом, но их голоса были полны ярости и отчаяния. «Ты должна это сделать! — шипел Джереми, вцепившись в руку девушки. — Другого выхода у нас нет!» Изабелла что-то испуганно лепетала в ответ, пытаясь высвободиться. Заметив тень Эзории, они мгновенно замолчали и разошлись в разные стороны, бросив на неё испуганные взгляды.

Вернувшись в гостиную, Эзория застала там лишь лорда Блэквуда, который сидел в своём кресле, тяжело дыша. «Проклятое сердце... — прохрипел он, заметив её. — Совсем меня доконает. Доктор, конечно, даёт мне какие-то пилюли, но с каждым днём всё хуже и хуже». Он осушил свой бокал с бренди и поморщился, словно от боли.

В этот миг гроза, казалось, достигла своего апогея. Ветер завывал в трубах, а очередной раскат грома сотряс весь дом. Где-то на улице с треском рухнуло старое дерево, окончательно перегородив дорогу. Поместье «Старые Ветры» было полностью отрезано от внешнего мира, и его обитатели остались наедине друг с другом и со своими тёмными тайнами.


Глава 4: Обнаружение тела
Ночь была беспокойной. Сквозь завывания ветра и раскаты грома Эзории чудились скрипы и шаги в коридорах старого дома. Утро встретило поместье тишиной, тяжёлой и гнетущей. Гроза утихла, оставив после себя лишь серую пелену дождя и чувство полной изоляции от мира.

Тишину разорвал пронзительный, леденящий душу крик. Он донёсся со стороны крыла, где располагался кабинет лорда Блэквуда. Эзория, как и остальные обитатели дома, выбежала в коридор. У дверей кабинета, прижав руки ко рту, стояла Изабелла Мур. Её лицо было белее мела, а глаза расширены от ужаса.

Джереми Блэквуд первым оттолкнул оцепеневшую горничную и распахнул дверь. Картина, представшая их взорам, заставила бы содрогнуться и самого хладнокровного человека. Лорд Артур Блэквуд сидел в своём массивном кожаном кресле за письменным столом. Его голова безвольно откинулась на спинку, глаза были открыты и устремлены в потолок с застывшим выражением удивления и страдания. Рука его всё ещё лежала на столе, рядом с опрокинутым бокалом, из которого на дорогие бумаги растеклась тёмная лужица вина.

Доктор Ливингстон, протиснувшись вперёд, склонился над телом. После недолгого осмотра он выпрямился, и его усталое лицо стало ещё мрачнее. «Он мёртв, — констатировал доктор глухим голосом. — Сердечный приступ, как я и опасался. Его сердце давно было ни к чёрту». Но Эзория, стоявшая на пороге, почувствовала, что дело не так просто. В воздухе витал едва уловимый, странный запах, напоминающий горький миндаль.

«Дверь была заперта изнутри, — пролепетала Изабелла, придя в себя. — Я стучала, но никто не отвечал. Пришлось взять запасной ключ». Она указала на ключ, торчащий в замочной скважине с внешней стороны.

Несмотря на изоляцию, Джереми удалось заставить работать старый телефонный аппарат, и вскоре в поместье прибыл инспектор Томас Керрингтон. Молодой, энергичный, с излишне самоуверенным видом, он смерил собравшихся цепким взглядом. Узнав, кто такая Эзория Мирония, он лишь снисходительно хмыкнул. «Благодарю за участие, мэм, — сказал он, — но дальше дело будет вести полиция. Прошу не мешать расследованию».

Инспектор бегло осмотрел кабинет, кивнул на слова доктора о сердечном приступе, но всё же счёл нужным объявить: «До выяснения всех обстоятельств никто не покинет поместье». Загадка запертой комнаты и внезапная смерть тирана-хозяина превратили «Старые Ветры» в мышеловку, и каждый из её обитателей теперь был под подозрением.


Глава 5: Начало расследования
Инспектор Керрингтон, полный служебного рвения, начал допросы в гостиной, превратив её в импровизированный штаб. Эзория, которую он вежливо, но настойчиво попросил не вмешиваться, воспользовалась моментом, чтобы ускользнуть обратно в кабинет лорда Блэквуда. Она была уверена, что холодные стены этой комнаты хранят больше тайн, чем готовы рассказать её перепуганные обитатели.

Пока инспектор занимался формальностями, Эзория позволила себе то, что он назвал бы «любительской самодеятельностью». Она неспешно обошла комнату, впитывая каждую деталь. Её взгляд был подобен взгляду художника, замечающего малейшие мазки на полотне. Первое, что вновь привлекло её внимание, — это тот самый странный запах горького миндаля, который теперь, казалось, стал слабее, но всё ещё витал в воздухе, смешиваясь с запахом старых книг и пролитого вина. Это никак не вязалось с версией о сердечном приступе.

На массивном дубовом столе, рядом с телом, лежала раскрытая книга. Это был старинный фолиант по истории античного оружия. Эзория осторожно, кончиком пальца, приподняла шёлковую закладку. Она была вложена на странице, описывающей не оружие, а быт древних римлян, в частности, их методы борьбы с вредителями в зернохранилищах. Странный выбор для последнего чтения, не правда ли?

Затем её взгляд упал на каминную полку, заставленную фотографиями в серебряных рамках. Одна из них, изображавшая молодую и смеющуюся Элеонору, была перевёрнута лицом вниз. Случайность? Или жест, полный гнева и отчаяния, сделанный рукой лорда незадолго до смерти?

Эзория подошла к окну. Тяжёлые бархатные шторы были плотно задёрнуты. Она осторожно отодвинула край ткани. На подоконнике, скрытый от посторонних глаз, лежал крошечный, едва заметный осколок тёмно-зелёного стекла. Он был слишком мал, чтобы быть частью оконного стекла или бокала. Откуда он мог здесь взяться?

Вернувшись в гостиную, она нашла Агату Холл, нервно теребившую в руках кружевной платок. «Агата, дорогая, — тихо обратилась к ней Эзория, — инспектор Керрингтон видит лишь то, что лежит на поверхности. Но дьявол, как известно, кроется в деталях». Она вкратце поделилась своими наблюдениями: странный запах, неуместная закладка в книге, перевёрнутая фотография.

Глаза писательницы блеснули профессиональным интересом, на миг вытеснив страх. «Ты права, Эзория, — прошептала она. — Артур был человеком привычки. Он никогда бы не оставил книгу на такой странице. И он обожал эту фотографию Элеоноры... по крайней мере, поначалу. Здесь определённо что-то не так. Я помогу тебе, чем смогу. В конце концов, кто лучше автора детективов знает, как мыслят убийцы?» В её словах звучала уверенность, но Эзория не могла избавиться от ощущения, что и сама Агата знает об этом доме гораздо больше, чем говорит.


Глава 6: Допрос подозреваемых (Элеонора и Джереми)
Инспектор Керрингтон начал с молодой вдовы. Элеонора Блэквуд сидела напротив него, хрупкая и потерянная в большом кресле. Её траурное платье делало её почти бесплотной, а в руках она комкала мокрый от слёз батистовый платок. Впрочем, Эзория, наблюдавшая за допросом из угла комнаты, заметила, что глаза вдовы, хоть и были красными, оставались сухими и внимательными.

«Леди Блэквуд, — начал инспектор тоном, который, по его мнению, должен был быть сочувствующим, — примите мои соболезнования. Скажите, какими были ваши отношения с покойным мужем?»

Элеонора вздрогнула. «Артур... он был... сложным человеком, — прошептала она, подбирая слова. — У него было слабое здоровье, он часто гневался. Но я старалась быть хорошей женой».

«Ваш брак был счастливым?» — настойчиво спросил Керрингтон.

На этот раз пауза затянулась. «Я была ему благодарна, — наконец ответила она, уклоняясь от прямого ответа. — Он спас мою семью от разорения». Инспектор кивнул, делая пометку в блокноте. Мотив был очевиден: брак по расчёту. Керрингтон, не стесняясь, перешёл к делу: «Вам известно, что теперь вы единственная наследница огромного состояния?» Элеонора опустила голову: «Я... я не думала об этом». Но её пальцы, сжимавшие платок, побелели. Она была в отчаянном финансовом положении, и смерть мужа, как бы цинично это ни звучало, решала все её проблемы.

Следующим был Джереми Блэквуд. Он вошёл в комнату с вызывающим видом, развязно опустился в кресло и скрестил руки на груди. От него за версту несло враждебностью.

«Мистер Блэквуд, — начал инспектор, — нам известно, что ваш дядя недавно уволил вас с поста управляющего поместьем».

«Старый скряга наконец-то понял, что я не собираюсь плясать под его дудку, — усмехнулся Джереми. — Он обвинил меня в растрате, представляете? Сущие пустяки, а шуму было, словно я украл корону Британской империи».

«То есть вы признаёте, что брали деньги из кассы поместья?» — уточнил Керрингтон.

«Я брал то, что причиталось мне по праву! — вспылил Джереми. — Я годами вкалывал на него, а он платил мне гроши, попрекая каждым куском хлеба. Да, я ненавижу его! И не собираюсь этого скрывать. Но я его не убивал. У меня не хватило бы духу, если хотите знать правду». Он произнёс последнюю фразу с неожиданной горечью, и его напускная бравада на миг дала трещину.

Инспектор смотрел на него с явным подозрением. У племянника был и мотив — месть и нужда в деньгах, и характер, подходящий для совершения преступления. Керрингтон был почти уверен, что нашёл главного подозреваемого. Но Эзория, наблюдавшая за игрой эмоций на лице Джереми, видела не только гнев, но и страх. Он чего-то боялся, и это был не только страх перед полицией. Это был страх человека, загнанного в угол обстоятельствами, куда более сложными, чем простая ссора с дядей.


Глава 7: Допрос подозреваемых (Агата и Виктор)
Следующей в гостиную пригласили Агату Холл. В отличие от предыдущих допрашиваемых, она держалась с невозмутимым спокойствием, словно происходящее было не реальностью, а очередной главой её собственного романа. Она села в кресло с прямой спиной, сложив на коленях руки в элегантных перчатках.

«Мисс Холл, вы были давней подругой семьи, — начал инспектор Керрингтон, с некоторым почтением глядя на знаменитую писательницу. — Что вы можете рассказать о взаимоотношениях в этом доме?»

Агата вздохнула с видом знатока человеческих душ. «О, инспектор, этот дом — настоящий клубок змей. Артур был человеком тяжёлым, деспотичным. Он упивался своей властью над окружающими. Элеонора? Бедная девочка, она искала спасения от нищеты и попала в золотую клетку. Джереми? Амбициозный юноша, которого дядя унижал годами. У каждого, инспектор, был свой повод желать ему смерти. Если бы я писала об этом роман, у меня был бы богатейший выбор мотивов», — она говорила отстранённо, анализируя ситуацию с профессиональным холодом.

«А у вас был мотив, мисс Холл?» — прямо спросил Керрингтон.

На губах Агаты мелькнула едва заметная усмешка. «Только если из чисто писательского любопытства, инспектор. Увидеть, так сказать, идеальное преступление воочию. Но, увы, я предпочитаю вымысел. Он куда менее грязен, чем реальность». Её ответы были безупречны, но Эзория чувствовала за этим фасадом холодный расчёт. Агата знала всё и обо всех, но делилась лишь тем, что считала нужным, умело направляя подозрения на других.

Последним вызвали садовника, Виктора Грея. Он вошёл в комнату нерешительно, переминаясь с ноги на ногу. От него пахло сырой землёй и дождём. Его грубые, мозолистые руки казались неуместными в изящной обстановке гостиной. Он не поднимал глаз, отвечая на вопросы инспектора односложно: «Да, сэр», «Нет, сэр», «Не знаю, сэр».

«Вы давно работаете в поместье?» — спросил Керрингтон, теряя терпение.

«Всю жизнь, сэр. Ещё при отце лорда Артура начинал», — буркнул Виктор, глядя в пол.

«Как вы относились к лорду Блэквуду?»

Садовник на мгновение поднял взгляд, и в его выцветших глазах Эзория увидела застарелую, глубоко спрятанную ненависть. «Он был хозяином», — только и сказал он, но в этом простом слове прозвучало столько горечи, что оно сказало больше, чем любой длинный ответ. Он явно что-то скрывал, утаивал какую-то старую обиду или тайну, которая была тяжелее, чем просто нелюбовь к сварливому хозяину. Когда его отпустили, Эзория была уверена: молчаливый садовник, подобно земле, с которой он работал, хранил под своей неприметной поверхностью тёмные и опасные секреты.


Глава 8: Допрос подозреваемых (Доктор Ливингстон и Изабелла)
Доктор Чарльз Ливингстон вошёл в гостиную с видом человека, несущего на плечах всю скорбь мира. Его лицо, испещрённое морщинами, казалось пергаментом, на котором записана долгая и печальная история. Он устало опустился в кресло, положив на колени свой потёртый медицинский саквояж.

«Доктор, вы много лет были личным врачом лорда Блэквуда, — начал инспектор Керрингтон, сменив тон на более уважительный. — Каково было состояние его здоровья?»

«Отвратительное, инспектор, — вздохнул Ливингстон. — Сердце Артура было изношено, как старый механизм. Стенокардия, аритмия, высокое давление... Я предупреждал его сотни раз, просил изменить образ жизни, отказаться от тяжёлой пищи и алкоголя. Но он был упрям, как все Блэквуды».

«Вы выписывали ему сильнодействующие препараты?» — уточнил инспектор.

«Только необходимые, — твёрдо ответил доктор. — Дигиталис для сердца, успокоительные настойки для сна. Всё в строжайшей дозировке. Я могу предоставить вам все рецепты. Поверьте, я делал всё, что мог, но Артур сам себя загонял в могилу. Его смерть, хоть и внезапна, но, увы, была предсказуема». Доктор говорил уверенно, как и подобает профессионалу, но Эзория заметила, как его пальцы нервно теребят застёжку саквояжа. Он был не просто врачом, но и старым другом семьи, и эта двойная роль явно тяготила его.

Последней в комнату вошла Изабелла Мур. Она была похожа на напуганную птичку, попавшую в силки. Девушка не села, а осталась стоять у двери, готовая в любой момент выпорхнуть прочь. Её глаза испуганно бегали по комнате, останавливаясь то на инспекторе, то на Эзории, то на тёмных углах, словно она боялась, что из тени вот-вот выйдет призрак покойного хозяина.

«Мисс Мур, — мягко начал инспектор, пытаясь её успокоить, — вы что-нибудь видели или слышали прошлой ночью? Что-нибудь необычное?»

Изабелла вздрогнула и начала говорить торопливым, срывающимся шёпотом: «Я... я ничего не знаю, сэр. Я только прибиралась в коридоре...»

«Успокойтесь, — сказал Керрингтон. — Просто расскажите, что вы видели».

Девушка глубоко вздохнула, собираясь с духом. Её взгляд метнулся в сторону двери, за которой скрылся Джереми. «Вечером... за день до... до всего этого, — пролепетала она, — я видела, как мистер Джереми выходил из своей комнаты. Он... он нёс в руке какой-то маленький флакон. Тёмного стекла. Он быстро проскользнул в кабинет лорда Артура. Я не знаю, что это было, сэр, честное слово! Но он был очень взволнован и велел мне молчать».

Сказав это, Изабелла замолчала, прижав руки к груди, словно вытолкнула из себя страшную тайну, которая её душила. Её слова повисли в воздухе, тяжёлые и зловещие. Она не просто дала показания, она указала на убийцу. И в этот момент инспектор Керрингтон понял, что у него появился не только главный подозреваемый, но и прямое свидетельство против него.


Глава 9: Новые улики
Показания Изабеллы стали для инспектора Керрингтона громом среди ясного неба. Теперь у него был не просто подозреваемый с мотивом, но и свидетель, видевший его с предполагаемым орудием убийства. Не теряя ни минуты, он, в сопровождении констебля, направился в комнату Джереми Блэквуда для проведения обыска.

Эзория же, напротив, не спешила следовать за полицией. Слова горничной показались ей слишком... удобными. Слишком простыми для такой запутанной истории. Пока инспектор искал материальные доказательства, она решила последовать за нитью своей собственной догадки. Её беспокоила та странная книга в кабинете лорда. Фолиант об античном оружии с закладкой на странице о ядах для грызунов. Что, если это был не случайный выбор? Что, если это был знак?

Она направилась в библиотеку. Это было сердце поместья, огромное помещение с высокими потолками, где от пола до потолка тянулись стеллажи, уставленные тысячами книг. Воздух здесь был густым и пыльным, пахло старой кожей и мудростью веков. Эзория медленно шла вдоль рядов, проводя пальцами по корешкам. Она искала нечто конкретное. Если лорд Блэквуд интересовался ядами, вряд ли он ограничился бы одной случайной страницей. Должна быть и другая литература.

Её поиски увенчались успехом в самом дальнем и тёмном углу, в разделе, посвящённом медицине и химии. Там, между трактатами о траволечении и старинными фармакопеями, зияла пустота. Пыльный след на полке ясно указывал, что здесь совсем недавно стояла книга. Эзория присмотрелась к соседним томам. «Основы токсикологии», «Растительные яды Европы», «Минеральные отравы и их противоядия». Пропавшая книга явно была из этой же зловещей компании. Но где же она сама?

В этот момент из коридора донёсся возбуждённый голос инспектора Керрингтона. Эзория поспешила на звук. Она застала инспектора в комнате Джереми. Тот стоял посреди комнаты с победным видом. В одной руке он держал маленький флакон из тёмно-зелёного стекла, точь-в-точь как тот, осколок которого Эзория нашла на подоконнике в кабинете. Флакон был почти пуст, но на дне ещё плескалось несколько капель маслянистой жидкости, источавшей тот самый слабый запах горького миндаля.

«Вот оно! — торжествующе провозгласил Керрингтон, показывая находку. — Мы нашли это в ящике его комода, под бельём. Цианистый калий, если я не ошибаюсь. Теперь у нас есть всё: мотив, показания свидетеля и орудие убийства. Дело закрыто».

Джереми, стоявший рядом, был бледен как полотно. «Это не моё! — выкрикнул он. — Мне подбросили! Я не убивал его!»

Но его слова тонули в триумфе инспектора. Улики были неопровержимы. Слишком неопровержимы, подумала Эзория. Всё складывалось в идеальную картину, но именно эта идеальность и вызывала у неё самые сильные подозрения. Настоящий преступник редко оставляет за собой такой ровный и ясный след. Скорее, это было похоже на искусно поставленный спектакль, где Джереми Блэквуду была отведена незавидная роль главного злодея.


Глава 10: Подозрение падает на Джереми
Для инспектора Керрингтона дело было ясным как божий день. Он нашёл убийцу, и теперь оставалось лишь дождаться окончания грозы, чтобы увезти его и предать суду. Джереми Блэквуда заперли в одной из комнат на втором этаже под охраной констебля, а инспектор, довольный собой, спустился в гостиную, чтобы оформить предварительный отчёт.

Атмосфера в доме стала ещё более гнетущей. Обитатели поместья, казалось, вздохнули с облегчением — злодей найден, можно больше не бояться. Но это облегчение было поверхностным, под ним, словно тёмные воды под тонким льдом, скрывались страх и недоверие. Элеонора заперлась в своей комнате, доктор Ливингстон молча сидел у камина, глядя на огонь, а Агата Холл с задумчивым видом наблюдала за дождём, отбивающим барабанную дробь по оконному стеклу.

Эзория не разделяла уверенности инспектора. Она подошла к Агате. «Всё это слишком просто, вам не кажется?» — тихо спросила она.

Писательница оторвала взгляд от окна. «В моих романах, дорогая, я бы назвала это „ложным финалом“. Автор намеренно указывает на очевидного подозреваемого, чтобы усыпить бдительность читателя, а затем, в последней главе, наносит сокрушительный удар, разоблачая истинного преступника».

«Именно, — кивнула Эзория. — Улики не просто указывают на Джереми, они кричат о его вине. Флакон с ядом, найденный в его комнате, — это почти театральная постановка. Кто станет хранить орудие убийства у себя под бельём? Это не хитрость, это глупость. А Джереми, при всей его вспыльчивости, не кажется мне глупцом».

Её сомнения укрепились, когда она вспомнила испуганное лицо Изабеллы. Горничная не просто давала показания, она словно исполняла заученную роль. Её страх был неподдельным, но чего она боялась больше — сказать правду или солгать? Эзория была уверена, что настоящий убийца всё ещё на свободе. Он или она сейчас находится в этом же доме, наблюдает, как правосудие идёт по ложному следу, и, возможно, уже планирует свой следующий ход.

Она поняла, что не может сидеть сложа руки. Инспектор Керрингтон был слишком ослеплён своей быстрой победой, чтобы слушать её доводы. Ей придётся действовать в одиночку. Нужно было снова поговорить со всеми, найти ту ниточку, ту мелкую деталь, которая не вписывалась в эту гладкую, слишком идеальную картину преступления. Убийца совершил ошибку, она была в этом уверена. Всегда есть ошибка. И она, Эзория Мирония, найдёт её, даже если для этого придётся заглянуть в самые тёмные уголки душ обитателей поместья «Старые Ветры». Расследование только начиналось.


Глава 11: Покушение
Ночь опустилась на поместье «Старые Ветры» тяжёлым, непроглядным саваном. Гроза, не утихая ни на минуту, продолжала терзать старый дом: ветер выл в дымоходах, а раскаты грома сотрясали стены. Обитатели разошлись по своим комнатам, но вряд ли кто-то мог уснуть в этой атмосфере, пропитанной смертью и подозрением.

Эзория сидела в кресле в своей комнате, пытаясь систематизировать мысли. Арест Джереми не принёс ей успокоения, а лишь породил новые вопросы. Всё было слишком гладко, слишком очевидно. Убийца, словно опытный драматург, вывел на сцену козла отпущения и теперь, должно быть, наслаждался своей безнаказанностью из-за кулис.

Внезапно тишину дома пронзил отчаянный женский крик. Он был коротким, захлебнувшимся, но полным такого ужаса, что Эзория мгновенно вскочила на ноги. Звук доносился со стороны крыла, где располагались комнаты семьи Блэквуд. Не раздумывая, она распахнула дверь и бросилась по тёмному коридору, освещаемому лишь сполохами молний за окнами.

Дверь в спальню Элеоноры Блэквуд была приоткрыта. Внутри горел ночник, отбрасывая на стены дрожащие тени. Молодая вдова лежала на полу возле своей кровати, её тело сотрясала мелкая дрожь. Рядом с ней стояла Изабелла, бледная как смерть, и пыталась привести её в чувство. На прикроватном столике стоял стакан с водой, от которого исходил тот же едва уловимый запах горького миндаля, что и в кабинете покойного лорда.

Через минуту в комнате уже были все: разбуженный криком инспектор Керрингтон, доктор Ливингстон, прибежавший со своим саквояжем, и даже Агата Холл, закутанная в шёлковый халат. Доктор немедленно склонился над Элеонорой, проверяя её пульс и дыхание.

«Она жива! — выдохнул он. — Пульс слабый, но есть. Похоже на отравление, но доза была либо слишком мала, либо она не успела выпить много. Изабелла, что произошло?»

«Леди Элеонора попросила воды перед сном, — дрожащим голосом пролепетала горничная. — Я принесла ей стакан из кухни. Она сделала всего один глоток и тут же вскрикнула, сказала, что вода горькая... и упала».

Инспектор Керрингтон выглядел растерянным. Его стройная теория рушилась на глазах. Джереми был под замком. Он никак не мог отравить Элеонору. А это означало только одно: настоящий убийца всё ещё на свободе. И он только что совершил новую, хоть и неудачную, попытку.

Взгляд инспектора заметался по присутствующим и остановился на единственном человеке, который не входил в круг семьи, но имел доступ в любую часть дома и к любым веществам. На садовнике. Вспомнились старые слухи, которые он слышал от местных констеблей.

«Где Грей?» — резко спросил он.

Никто не знал. Но когда констебль, обыскав дом, нашёл Виктора Грея в его маленькой каморке при оранжерее, подозрение обрело чёткую форму. Садовник, работающий с химикатами для растений, человек с тёмным прошлым, о котором шептались в округе... Он становился идеальным кандидатом на роль хладнокровного отравителя. Для инспектора Керрингтона расследование началось заново, и теперь у него был новый главный подозреваемый.


Глава 12: Тёмное прошлое Виктора
Пока доктор Ливингстон приводил в чувство Элеонору, инспектор Керрингтон устроил Виктору Грею допрос прямо в сырой и пахнущей землёй оранжерее. Садовник, казалось, ещё больше ушёл в себя. Он стоял, ссутулившись, среди экзотических растений, которые под его присмотром цвели пышным цветом, и представлял собой разительный контраст с этим буйством жизни. Его лицо было непроницаемой маской, а руки, покрытые землёй и мелкими царапинами, безвольно висели вдоль тела.

Инспектор был настроен решительно. «Грей, в вашем сарае найдены пестициды на основе цианида. Вы используете их для борьбы с грызунами. Именно таким ядом был отравлен лорд Блэквуд и едва не погибла леди Элеонора. Что вы на это скажете?»

Виктор молчал, лишь его взгляд, устремлённый в пол, стал ещё более тяжёлым.

Эзория, наблюдавшая за допросом, решила зайти с другой стороны. Она знала, что прямые обвинения лишь заставят этого человека замкнуться окончательно. Нужно было коснуться старой, незаживающей раны.

«Мистер Грей, — мягко произнесла она, — в поместье говорят, что вы работаете здесь очень давно. Дольше всех остальных, не так ли?»

Садовник едва заметно кивнул.

«Говорят также, — продолжила Эзория, внимательно следя за его реакцией, — что много лет назад здесь произошла трагедия. Пропала молодая горничная. Её звали Роза, верно? Ходили слухи, что вы были к ней неравнодушны».

При упоминании этого имени Виктор вздрогнул, словно от удара. Он поднял глаза, и в их глубине Эзория увидела не злобу, а застарелую, мучительную боль.

«Люди болтают всякое, — хрипло произнёс он, нарушив долгое молчание. — Они ничего не знают».

«Но что-то ведь они знают, — настаивал инспектор Керрингтон, ухватившись за эту нить. — Говорят, вы были последним, кто её видел. Говорят, вы поссорились, и она исчезла. Некоторые даже шепчутся, что вы убили её из ревности и спрятали тело где-то в этих бескрайних лесах».

«Это ложь! — голос Виктора сорвался, в нём зазвучали ноты отчаяния. — Я любил её. Я бы никогда... Она просто уехала. Сбежала. Ей здесь было плохо, лорд Артур... он был к ней жесток. Она не выдержала и уехала, оставив мне лишь записку».

«Записку? И где же она?» — недоверчиво спросил инспектор.

«Я сжёг её. Давно. Не хотел, чтобы кто-то читал её слова», — ответил Виктор, и его взгляд снова потух. Он снова превратился в каменное изваяние, непроницаемое для любых вопросов.

Он отрицал всё: и свою причастность к давнему исчезновению Розы, и, разумеется, к недавним отравлениям. Но его прошлое, окутанное мрачными слухами, делало его идеальным подозреваемым. У него был доступ к яду. У него мог быть мотив — затаённая обида на лорда Блэквуда за ту давнюю историю с горничной. Покушение на Элеонору, новую хозяйку, могло быть актом слепой мести всему роду Блэквудов. Для инспектора Керрингтона всё сходилось. Но Эзория чувствовала, что и эта версия, как и предыдущая, была слишком поверхностной. Виктор Грей был человеком, сломленным горем, но она не видела в нём хладнокровного убийцу. Его тайна была связана с любовью и потерей, а не с жадностью и местью. Настоящий преступник всё ещё скрывался за чужими трагедиями.


Глава 13: Секреты Агаты Холл
Отбросив Виктора Грея как главного подозреваемого, Эзория вновь оказалась в тупике. Убийца был умён, хитёр и, что самое тревожное, всегда на шаг впереди. Он или она с лёгкостью манипулировал подозрениями, подбрасывая улики и направляя расследование по ложному пути — сначала на Джереми, теперь на садовника. Это был почерк не просто убийцы, а человека с изощрённым, почти литературным складом ума, который наслаждался игрой.

Именно эта мысль заставила Эзорию по-новому взглянуть на свою давнюю знакомую, Агату Холл. Писательница детективов. Кто, как не она, мог бы спланировать идеальное убийство? Она знала всё о ядах, алиби и ложных следах. С самого начала Агата была её союзницей, её «доктором Ватсоном», но что, если эта роль была лишь маской?

Эзория решила действовать деликатно. Она нашла Агату в библиотеке, где та, устроившись в глубоком кресле, делала какие-то пометки в своём блокноте. Казалось, даже посреди хаоса и страха она не могла перестать быть писательницей, собирающей материал для нового романа.

«Агата, вы ведь знали лорда Блэквуда дольше всех нас, — начала Эзория, присаживаясь напротив. — Вы были дружны с его покойной женой, матерью Джереми?»

«О да, мы с леди Маргарет были как сёстры, — с тёплой грустью в голосе ответила Агата. — Я часто гостила здесь, когда Артур был ещё молод и не так озлоблен на весь мир. Это поместье когда-то было наполнено смехом и светом».

«А каким он был, молодой Артур Блэквуд?» — осторожно спросила Эзория.

На мгновение лицо Агаты утратило свою обычную невозмутимость. В её глазах промелькнуло что-то далёкое, почти забытое — тень юношеской мечты. «Он был... ослепителен. Умён, обаятелен, страстен. Многие дамы теряли от него голову. И я, признаться, не была исключением».

Это было то самое признание, которого ждала Эзория. «Вы были влюблены в него?»

Агата Холл невесело усмехнулась и отложила блокнот. «Безнадёжно. Как и многие другие. Но Артур выбрал Маргарет. Их брак был счастливым, поначалу. А я... я осталась другом семьи. Со временем чувства угасли, превратившись в тёплую привязанность. Я стала для него кем-то вроде доверенного лица, летописца их семейной истории».

Она говорила спокойно, но Эзория почувствовала в её словах нотки недосказанности. Любовь, особенно отвергнутая, редко угасает бесследно. Чаще она тлеет под пеплом, готовая вспыхнуть от случайной искры обиды или ревности. Агата представила себя как беспристрастного наблюдателя, но Эзория теперь знала, что писательница была глубоко вовлечена в историю этой семьи. Она не просто знала их тайны — она была частью этих тайн. И этот старый сердечный секрет мог быть ключом к пониманию её истинных мотивов.


Глава 14: Письмо из прошлого
Признание Агаты Холл в давней любви к лорду Блэквуду было важным, но недостаточным элементом головоломки. Эзория чувствовала, что за этой историей о разбитом сердце скрывается нечто большее, нечто более тёмное и острое, чем простая ностальгия. Отвергнутая любовь могла стать мотивом, но для такого хладнокровного преступления требовался более веский, более насущный повод. Ей нужно было найти то, что связывало прошлое Агаты с настоящим.

Память услужливо подсказала ей одну из первых улик, на которую она обратила внимание в кабинете лорда Блэквуда, — перевёрнутую фотографию на полке. Тогда инспектор Керрингтон отмахнулся от этой детали как от незначительной, но Эзория была уверена, что в этом жесте скрыт смысл. Она вернулась в опечатанный кабинет. Гроза за окном немного утихла, сменившись монотонным, усыпляющим дождём. В комнате царил полумрак и запах пыли.

Эзория подошла к книжному шкафу и осторожно взяла в руки фотографию в тяжёлой серебряной рамке. Перевернув её, она увидела групповой снимок, сделанный много лет назад в саду этого самого поместья. На нём были запечатлены молодой, улыбающийся Артур Блэквуд, его жена Маргарет, а рядом с ними — молодая Агата Холл. Все трое выглядели счастливыми, беззаботными, полными надежд. Но не сама фотография привлекла внимание Эзории, а то, что было спрятано за ней, между снимком и картонной подложкой рамки. Сложенный вчетверо пожелтевший листок бумаги.

Развернув его, Эзория увидела, что это было письмо. Почерк был резким, угловатым — почерк лорда Блэквуда. Дата на письме указывала на то, что оно было написано около года назад. Содержание письма было коротким, но его тон был пропитан ядом и презрением.

«Агата, — писал лорд Блэквуд, — твоё лицемерие не знает границ. Ты приезжаешь в мой дом, называешь себя другом моей покойной жены, и при этом строишь свою блестящую карьеру на украденных идеях. Я перечитал старые дневники Маргарет. Сюжет твоего самого знаменитого романа, который принёс тебе славу и деньги, — это её сюжет, её задумка, которую она доверчиво обсуждала с тобой, своей лучшей подругой. Ты — воровка, плагиаторша. До сих пор я молчал ради памяти о жене, но моё терпение на исходе. Ещё один твой лживый взгляд, ещё одно фальшивое слово в моём доме, и я расскажу всему миру, на какой лжи построено твоё благополучие. Артур Блэквуд».

Эзория замерла, держа письмо в руках. Вот он. Мотив. Не старая любовь, а новая, смертельная угроза. Лорд Блэквуд держал в руках репутацию и карьеру Агаты Холл. Он мог уничтожить её одним словом. И, судя по всему, незадолго до своей смерти он решил привести угрозу в исполнение. Приглашение Эзории в поместье, которое инициировала Агата, теперь выглядело совсем в ином свете. Возможно, это был отчаянный ход, попытка создать себе алиби или найти способ повлиять на лорда. Но когда это не удалось, писательница решила написать последнюю, кровавую главу в своей собственной истории.


Глава 15: Любовный треугольник
С письмом лорда Блэквуда в руках Эзория была почти уверена, что нашла убийцу. Мотив Агаты Холл был силён, как яд, убивший старика. Однако что-то всё ещё не давало ей покоя. Вспомнился тот первый вечер, напряжённый разговор Джереми и Изабеллы в коридоре. Их тайные переглядывания, страх в глазах горничной, её ложь о флаконе, который она якобы видела у Джереми. Эта линия сюжета оставалась незавершённой, и Эзория понимала, что клубок интриг в этом доме сплетён из нескольких нитей.

Она решила поговорить с Изабеллой ещё раз, но на этот раз без давления со стороны инспектора. Она нашла девушку в прачечной, где та, ссутулившись над грудой белья, беззвучно плакала. Её плечи мелко дрожали. При виде Эзории она вздрогнула и попыталась вытереть слёзы, но было уже поздно.

«Изабелла, я пришла не допрашивать вас, а помочь, — мягко начала Эзория. — Я знаю, что вы боитесь. Но молчание в этом доме опасно. Оно может стоить жизни вам или тому, кого вы пытаетесь защитить».

Слово «защитить» подействовало на девушку. Она подняла на Эзорию заплаканные глаза, полные отчаяния.

«Я не знаю, что мне делать, — прошептала она. — Инспектор освободил мистера Джереми, но... всё это не кончено, правда? Убийца всё ещё здесь».

«Да, это так, — подтвердила Эзория. — Изабелла, вы солгали инспектору. Вы оговорили Джереми, сказав, что видели у него флакон с ядом. Зачем?»

Горничная снова залилась слезами. «Я... я не знала, что в нём яд! Джереми сказал, это просто капли, чтобы... чтобы подшутить над дядей, заставить его поволноваться. Он был так зол на лорда Артура за увольнение. Я поверила ему! А когда лорда нашли мёртвым, я испугалась. Я подумала, что если расскажу правду, то Джереми повесят, а я... я останусь одна».

Последние слова были произнесены с такой мукой, что Эзория поняла — дело не только в преданности служанки своему молодому господину. «Вы любите его, не так ли?»

Изабелла кивнула, уже не в силах сдерживать рыдания. «Больше жизни. Мы собирались уехать отсюда. Начать всё сначала, как только он получит свою долю наследства. Мы...» — она замолчала, прижав руку к животу в бессознательном, но очень красноречивом жесте.

И в этот момент Эзория всё поняла. «Вы ждёте от него ребёнка».

Это был не вопрос, а утверждение. Изабелла снова кивнула. Вот она, вторая, скрытая драма этого дома. Не просто любовь, а отчаянная попытка двух людей вырваться из клетки. Джереми, лишённый денег и положения. Изабелла, бедная горничная, носящая под сердцем его дитя. Смерть лорда Блэквуда была для них единственным шансом на совместное будущее. Их мотив был не менее сильным, чем у Агаты Холл. Это была не месть и не защита репутации, а борьба за жизнь и любовь. И Эзория осознала, что в этой истории может быть не один, а сразу несколько человек, готовых пойти на убийство.


Глава 16: Мотив Изабеллы
Откровение Изабеллы о её беременности и планах на побег с Джереми перевернуло всё с ног на голову. Теперь у Эзории было не одно, а целых два правдоподобных объяснения убийства, два мощнейших мотива, исходящих из совершенно разных источников: у Агаты — защита репутации от разрушительной угрозы, у влюблённой пары — отчаянная борьба за будущее. Картина преступления усложнилась, стала многослойной, и Эзория поняла, что сосредоточившись на одном подозреваемом, она рискует упустить из виду другого.

Она решила проверить новую версию, представив на мгновение, что убийца — не хладнокровная интеллектуалка Агата, а доведённая до крайности молодая горничная. Если Изабелла решилась на такой шаг, она действовала бы не в одиночку. Она бы стремилась защитить Джереми, помочь ему, расчистить им путь. Смерть лорда Блэквуда не только устраняла тирана, который никогда бы не позволил своему племяннику жениться на служанке, но и открывала Джереми доступ к наследству — их единственному шансу на новую жизнь.

Эзория вновь мысленно вернулась к уликам. Флакон с ядом, найденный в комнате Джереми. Изабелла утверждала, что оговорила его из страха, но что, если это была двойная ложь? Что, если она сама подбросила флакон, чтобы направить полицию по ложному следу, а потом, испугавшись последствий, придумала историю о своей лжи? Это было бы рискованно, но отчаяние толкает на безумные поступки.

Эзория решила поговорить с Изабеллой ещё раз, но уже не с сочувствием, а с холодной логикой следователя. Она нашла её в комнате для прислуги, маленькой и убогой каморке под самой крышей, где девушка сидела на краю кровати, глядя в пустоту.

«Изабелла, — твёрдо произнесла Эзория, закрыв за собой дверь. — Я знаю о ребёнке. И я понимаю, как сильно вы с Джереми хотели быть вместе. Настолько сильно, что смерть лорда Блэквуда была для вас единственным выходом».

Девушка вздрогнула и подняла на неё испуганные глаза. «Нет... мы бы никогда...»

«Лорд Артур никогда бы не дал вам своего благословения, — продолжала Эзория, не давая ей опомниться. — Он бы выгнал вас обоих, оставив без гроша. Вы были в ловушке. Но его смерть всё меняла. Джереми получал деньги, вы могли уехать и спокойно растить своего ребёнка. Это очень сильный мотив, Изабелла. Достаточный для убийства».

«Это не я! Я клянусь!» — в голосе Изабеллы зазвучала истерика. Она вскочила на ноги, прижимая руки к груди.

«Но вы знали о яде, не так ли? — настаивала Эзория. — Джереми действительно принёс его в кабинет. Возможно, он хотел лишь напугать дядю, как вы и говорили. Но вы поняли, что это ваш шанс. Вы могли подлить яд в бокал, пока лорд был в другом конце комнаты. Никто бы и не подумал на скромную горничную».

Изабелла смотрела на Эзорию с ужасом. Каждое слово детектива рисовало убедительную картину её вины. Она видела, как петля логики затягивается на её шее. «Нет! — закричала она, отступая к стене. — Я не убивала его! Я любила Джереми, я хотела быть с ним, но я не убийца! Я клянусь вам, это не я!»

Её отрицание было яростным, отчаянным. В её глазах плескался неподдельный ужас, а не холодный расчёт преступницы, пытающейся уйти от ответа. И в этот момент Эзория почти поверила ей. Изабелла была пешкой в этой игре, возможно, соучастницей по незнанию, но вряд ли её организатором. Её мотив был силён, но её дух, казалось, был слишком слаб для такого продуманного и жестокого преступления. Однако, если не она, и не Джереми, то кто-то другой умело использовал их тайну, их отчаянное положение, чтобы отвести от себя подозрения.


Глава 17: Ложные показания
Расследование зашло в тупик, превратившись в лабиринт из зеркал, где каждый подозреваемый отражал вину на другого, а истина дробилась на множество осколков. У Эзории было два мощных мотива, принадлежащих разным людям, и серия противоречивых улик, которые, казалось, были намеренно разбросаны, чтобы сбить с толку. Покушение на Элеонору, тёмное прошлое Виктора Грея, отчаянная ложь Изабеллы, угрожающее письмо в адрес Агаты Холл — всё это были части одной большой и жестокой игры.

Эзория сидела в библиотеке, глядя на непрекращающийся дождь за окном. Она поняла, что дальнейшие допросы и поиски улик не дадут результата. Убийца был слишком умён, чтобы оставить явные следы. Он (или она) действовал не только ядом, но и ложью, манипулируя обитателями дома, как марионетками, заставляя их давать ложные показания и путать следствие. Изабелла солгала, чтобы защитить Джереми. Виктор Грей явно что-то скрывал о своём прошлом. Доктор Ливингстон был уклончив в ответах о лекарствах, которые прописывал лорду. Даже Агата, её давняя знакомая, утаила свою вражду с покойным. Каждый в этом доме лгал или скрывал правду.

Именно в этой паутине лжи и крылся ключ. Эзория осознала, что единственный способ разорвать этот порочный круг — это столкнуть всех участников драмы лицом к лицу. Заставить их слушать не только её обвинения, но и ложь друг друга. В общей суматохе, в перекрёстном огне вопросов и ответов, кто-то обязательно допустит ошибку, проговорится, выдаст себя нервным жестом или испуганным взглядом. Правда должна была родиться из столкновения лжи.

Она приняла решение. Хватит ходить по кругу, пора было устроить финальный акт. Она нашла инспектора Керрингтона в холле. Молодой полицейский выглядел уставшим и раздражённым из-за затянувшегося дела и вынужденного заточения в поместье.

«Инспектор, — обратилась к нему Эзория с уверенностью, не допускающей возражений. — Я знаю, кто убийца. Но мне нужна ваша помощь, чтобы доказать это».

Керрингтон посмотрел на неё со скептицизмом. «Вы уже были уверены в виновности Джереми Блэквуда, а потом — Виктора Грея. У вас есть что-то посерьёзнее догадок, мисс Мирония?»

«У меня есть метод, — ответила она. — Я хочу собрать всех подозреваемых сегодня вечером в гостиной. Всех без исключения. В вашем присутствии я изложу свою версию событий. Я покажу каждому, как его ложь и секреты вплетаются в общую картину. Убийца, слыша, как раскрываются его замыслы, не выдержит и выдаст себя. Это единственный способ заставить его снять маску».

Инспектор колебался. План казался ему слишком театральным, слишком рискованным. Но других идей у него не было. Дело стояло на мёртвой точке, а давление со стороны начальства росло. Он посмотрел в спокойные и уверенные глаза Эзории и, тяжело вздохнув, кивнул.

«Хорошо, мисс Мирония. Устроим ваш спектакль. Но если это окажется очередной вашей фантазией, завтра же я отправлю отчёт, в котором вся ответственность за провал ляжет на вас».

«Договорились, инспектор, — спокойно ответила Эзория. — Занавес поднимется сегодня в девять».


Глава 18: Сбор подозреваемых
К девяти часам вечера дождь за окнами превратился в унылую изморось. В большой гостиной поместья «Старые Ветры» царило гнетущее напряжение. Огонь, разожжённый в массивном камине, отбрасывал на стены дрожащие тени, искажая лица и превращая знакомые предметы в причудливые силуэты. Воздух был густым и тяжёлым, пропитанным молчаливым ожиданием и страхом.

По распоряжению инспектора Керрингтона, в гостиной собрались все обитатели дома. Каждый из них занял место, словно следуя невидимому сценарию. Элеонора Блэквуд, бледная и хрупкая в своём чёрном вдовьем платье, села в глубокое кресло, нервно теребя в руках кружевной платок. Рядом с ней, но на почтительном расстоянии, расположился Джереми, чья обычная надменность сменилась тревогой; он то и дело бросал быстрые взгляды на Изабеллу. Горничная стояла у стены, рядом с дверью, готовая в любой момент исчезнуть, её лицо было белее мела.

Доктор Ливингстон занял место у каминной полки, его усталый вид подчёркивали глубокие тени под глазами. Виктор Грей, садовник, вошедший последним, замер у самого порога, его массивное тело казалось напряжённым, как сжатая пружина. Он не смотрел ни на кого, устремив взгляд в пол.

И, наконец, Агата Холл. Знаменитая писательница сидела на диване с безупречной осанкой, её лицо было спокойным и непроницаемым, как у игрока в покер, держащего на руках выигрышную комбинацию. Она с лёгким, почти незаметным любопытством наблюдала за остальными.

Инспектор Керрингтон стоял у окна, скрестив руки на груди. Его присутствие придавало собранию официальный и зловещий характер. Он кивнул Эзории, передавая ей слово.

Эзория Мирония встала в центре комнаты, так, чтобы видеть лицо каждого. Она обвела собравшихся долгим, внимательным взглядом, задерживаясь на каждом на долю секунды. Тишина стала почти осязаемой, нарушаемая лишь треском поленьев в камине и отдалённым воем ветра.

«Благодарю вас всех, что пришли, — начала она ровным, спокойным голосом, который, тем не менее, заставил всех вздрогнуть. — Мы собрались здесь, потому что в этих стенах было совершено жестокое убийство. Убит лорд Артур Блэквуд. И убийца сейчас находится среди нас, в этой комнате».

Она сделала паузу, позволяя своим словам проникнуть в сознание каждого. По комнате пробежал нервный шёпот, кто-то беспокойно заёрзал в кресле.

«Расследование, которое вёл инспектор Керрингтон, и мои собственные наблюдения показали, что почти у каждого из присутствующих был мотив желать смерти лорду Блэквуду, — продолжила Эзория, её голос обрёл стальную твёрдость. — Деньги, наследство, месть, шантаж, страх... В этом доме сплёлся целый клубок тёмных тайн и отчаянных желаний. Сегодня мы распутаем этот клубок. Нить за нитью. Ложь за ложью. Пока не доберёмся до страшной правды».

Её взгляд остановился на Элеоноре. «Начнём, пожалуй, с вас, леди Блэквуд. Ваш брак был недолгим, но весьма выгодным...»

Спектакль начался. И каждый из присутствующих понимал, что для одного из них занавес сегодня опустится навсегда.


Глава 19: Разоблачение мотивов
Эзория обвела взглядом напряжённые лица, застывшие в свете камина. Её голос звучал спокойно, но каждое слово падало в тишину гостиной, как камень в воду, вызывая круги волнения.

«Леди Блэквуд, — начала она, обращаясь к Элеоноре. — Вы вышли замуж за человека много старше вас. Ваш брак был сделкой: вы получали титул и финансовую безопасность, а лорд Блэквуд — молодую и красивую жену, усладу для его тщеславия. Но жизнь с тираном оказалась невыносимой, а деньги, как выяснилось, были не так легко доступны. Его смерть делала вас богатой и свободной вдовой. Весьма веский мотив».

Элеонора вздрогнула, но промолчала, лишь крепче сжав платок.

Эзория перевела взгляд на Джереми. «Вы, мистер Блэквуд, были унижены и изгнаны собственным дядей. Он лишил вас не только работы, но и будущего. Вы были в долгах, но знали, что являетесь одним из главных наследников. Смерть лорда Артура решала все ваши проблемы. Более того, — Эзория посмотрела на Изабеллу, — она давала вам возможность быть с любимой женщиной и обеспечить будущее вашему ребёнку. Вы и Изабелла были в отчаянии, а отчаяние — опасный советчик».

Джереми вспыхнул, Изабелла тихо ахнула, опустив глаза. Тайна их связи была раскрыта перед всеми.

«Доктор Ливингстон, — продолжила Эзория, — вы были старым другом лорда. Но дружба эта была отравлена его характером. Он третировал вас, а вы, будучи его врачом, имели доступ к сильнодействующим препаратам. Возможно, вы устали смотреть на его мучения или на мучения тех, кто его окружал? Или, быть может, была врачебная ошибка, которую вы хотели скрыть, и смерть пациента стала бы лучшим выходом?»

Доктор помрачнел, его лицо превратилось в непроницаемую маску.

«Виктор Грей, — голос Эзории стал тише, но не менее весомым. — Ваше молчание громче любых слов. Много лет назад в этом доме пропала горничная, которую вы любили. Все шептались, что лорд Блэквуд имел к этому отношение. Возможно, вы годами ждали момента, чтобы отомстить за сломанную жизнь? А покушение на леди Блэквуд было лишь попыткой направить следствие по ложному пути, сыграв на слухах о вашей жестокости?»

Садовник не поднял головы, но его кулаки сжались так, что побелели костяшки.

Наконец, Эзория повернулась к Агате Холл. «И вы, Агата. Моя старая знакомая. Вы приехали сюда, чтобы написать новый роман, но, как оказалось, у вас была и другая, куда более веская причина. Вы представили себя жертвой неразделённой любви, но умолчали о главном. Лорд Блэквуд знал вашу тайну. Тайну, которая могла уничтожить всё, что вы создавали годами — вашу карьеру, ваше имя. Он собирался разоблачить вас, обвинив в плагиате. Его письмо, которое я нашла, не оставляет в этом сомнений. Для вас его смерть была не просто избавлением, а вопросом профессионального выживания».

Агата Холл впервые за весь вечер изменилась в лице. Её спокойствие треснуло, и на мгновение в её глазах мелькнул холодный блеск. Она медленно выпрямилась, глядя на Эзорию в упор.

«Это всего лишь ваши домыслы, Эзория, — произнесла она ледяным тоном. — У вас нет доказательств».

«О, доказательства есть, — мягко возразила Эзория. — И сейчас мы к ним перейдём. Ведь убийство лорда Блэквуда — это лишь первый акт этой трагедии. Второй акт — это покушение на Элеонору. И именно здесь убийца допустил роковую ошибку».


Глава 20: Убийца – Агата Холл
Взгляд Эзории остановился на Агате Холл. В наступившей тишине её голос прозвучал отчётливо и беспощадно.

«Убийца – вы, Агата».

Эти слова повисли в воздухе. Инспектор Керрингтон напрягся, готовый действовать. Джереми и Элеонора ошеломлённо уставились на знаменитую писательницу, которая до этого момента казалась лишь наблюдателем, почти союзником следствия. Сама Агата застыла, её лицо превратилось в ледяную маску, но в глубине глаз полыхнул огонь — смесь ярости и загнанного в угол зверя.

«Нелепость, — произнесла она холодно, но в её голосе появилась едва заметная дрожь. — Вы строите теории на старом письме и уязвлённом самолюбии. Это смешно».

«Вовсе нет, — парировала Эзория, не отводя взгляда. — Это не просто старое письмо. Это смертный приговор, который лорд Блэквуд подписал самому себе. Он собирался уничтожить вас, Агата. Не просто унизить, а растоптать вашу репутацию, превратить ваше имя, синоним успеха, в синоним обмана. Для вас, чья жизнь — это литература и слава, такое разоблачение было страшнее смерти. Вы не могли этого допустить».

Эзория начала медленно ходить по комнате, выстраивая цепь событий, словно собирая воедино разрозненные фрагменты мозаики.

«Вы приехали сюда не просто в гости. Вы приехали, чтобы заставить его молчать. Вы пытались уговорить его, но знали Артура Блэквуда — он бы никогда не отступил, упиваясь своей властью над вами. И тогда вы решили действовать. Вы — автор детективных романов, вы знаете о ядах, о психологии, о том, как замести следы. Вы разработали идеальный план».

«Вы знали о финансовых проблемах Джереми и его ненависти к дяде. Вы знали о его тайной связи с Изабеллой. Они стали вашими идеальными пешками. Вы подбросили флакон с ядом в комнату Джереми, зная, что полиция рано или поздно его найдёт. Вы убедили Изабеллу, напуганную и растерянную, дать показания против своего возлюбленного, возможно, пообещав ей помощь или пригрозив разоблачением. Всё было рассчитано так, чтобы подозрение пало на самого очевидного кандидата».

«В ночь убийства, — продолжала Эзория, — вы под каким-то предлогом зашли в кабинет лорда. Возможно, для последней попытки договориться. Вы сами принесли отравленное вино или подсыпали яд в его бокал. Он доверял вам как давней знакомой. Это было легко. А потом вы забрали книгу о ядах с его стола, чтобы позже подбросить её в библиотеку, создав ещё одну ложную улику, ведущую в никуда».

«Но был один просчёт, — Эзория остановилась прямо напротив Агаты. — Я. Вы пригласили меня сюда, надеясь, что я, как ваша старая знакомая, подтвержу версию о виновности Джереми. Вы хотели использовать мою репутацию для укрепления своей лжи. Но я начала задавать вопросы, и ваш идеальный план пошёл трещинами. Тогда вы совершили вторую ошибку — вы решили создать ещё одного подозреваемого, чтобы отвлечь внимание от себя. Вы попытались отравить Элеонору, зная о тёмном прошлом Виктора Грея и о слухах, которые его окружали. Ещё одна пешка в вашей игре».

Агата Холл медленно поднялась. Её лицо исказила гримаса презрения.

«Вы всё выдумали, Эзория, — прошипела она. — Это прекрасный сюжет для романа, но не более. У вас нет ни единого доказательства, которое связывало бы меня с ядом или с кабинетом в ту ночь».

«Вы ошибаетесь, — спокойно ответила Эзория. — Доказательства есть. И сейчас я их представлю».


Глава 21: Последние улики
Лицо Агаты Холл было подобно высеченному из мрамора изваянию — холодному и бесстрастному. Но Эзория видела, как за этой маской бушует шторм. Она продолжила, обращаясь ко всем присутствующим, но не сводя глаз с писательницы.

«Первая улика — это книга о ядах. Вы утверждали, что не разбираетесь в токсикологии, но именно вы, Агата, первой указали мне на то, что симптомы лорда Блэквуда похожи на отравление. Вы слишком хорошо разбирались в этом вопросе для простого автора. Вы не просто подбросили книгу, чтобы запутать следствие, вы использовали свои знания, чтобы спланировать преступление. Вы выбрали яд, который имитирует сердечный приступ, зная о слабом сердце лорда и о том, что доктор Ливингстон подтвердит естественную причину смерти, если не будет явных подозрений».

Эзория сделала шаг к камину.

«Вторая улика — это письмо. Вы знали, что я его найду. Вы даже могли подсказать мне, где искать, представив это как свою помощь. Вы рассчитывали, что я увижу в нём лишь мотив, связанный с отвергнутой любовью, — унизительный, но не смертельный. Вы не думали, что я пойму истинную угрозу — угрозу плагиата, которая для вас была равносильна концу света. Это письмо — не просто улика, это ключ к вашему отчаянию».

Она повернулась к инспектору Керрингтону, который слушал с напряжённым вниманием, его скепсис сменился неподдельным интересом.

«Но главная улика, — произнесла Эзория, и её голос зазвенел в тишине, — это ваше присутствие. Вы сами себя выдали. Помните, Агата, когда мы обсуждали события ночи убийства? Вы сказали, что слышали, как лорд Блэквуд спорил с кем-то в своём кабинете около полуночи. Вы описали это как "приглушённые, гневные голоса". Но кабинет лорда имеет толстые дубовые двери и находится в дальнем крыле. Из вашей комнаты, расположенной в гостевом флигеле, вы физически не могли ничего услышать. Единственный способ узнать о споре — это находиться в коридоре, прямо у двери кабинета».

Взгляды всех присутствующих метнулись к Агате. Её самообладание, наконец, дало трещину. На щеках проступили красные пятна.

«Я... я могла выйти прогуляться по дому», — неуверенно произнесла она.

«Именно! — воскликнула Эзория. — Вы были там. Вы были последней, кто видел лорда Блэквуда живым. Вы принесли ему отравленное вино, и, возможно, именно с вами он и спорил перед смертью. Вы — единственный человек, чьё алиби строится на лжи, которую легко проверить. Вы создали себе репутацию мастера интриг в книгах, но в реальной жизни ваш сюжет оказался не таким безупречным».

Эзория подошла к столу и взяла в руки маленькую фарфоровую статуэтку.

«И последнее. Когда вы пытались отравить Элеонору, вы использовали тот же яд, но в меньшей дозе, чтобы лишь инсценировать покушение. Но вы оставили кое-что в её комнате. Маленький, почти незаметный след. На полу у кровати остался крошечный осколок перламутра от пуговицы. Редкой, дорогой пуговицы, какие были на вашем вечернем жакете, который вы носили в тот вечер. Уверенна, инспектор, если вы проверите жакет мисс Холл, одной пуговицы там не будет хватать».

В этот момент Агата Холл поняла, что проиграла. Её плечи опустились, и маска ледяного спокойствия рассыпалась в прах, обнажив лицо уставшей, побеждённой женщины.


Глава 22: Признание и арест
В гостиной повисла мёртвая тишина. Последние слова Эзории, словно приговор, прозвучали с неотвратимой ясностью. Все взгляды были прикованы к Агате Холл. Она стояла посреди комнаты, и казалось, что невидимый груз улик давит на её плечи, сгибая её безупречную осанку.

Прошла минута, показавшаяся вечностью. Затем Агата издала странный звук — не то смешок, не то всхлип. Она медленно опустилась в кресло, закрыв лицо руками. Когда она снова посмотрела на собравшихся, в её глазах не было ни страха, ни ярости — лишь безмерная, всепоглощающая усталость.

«Да, — произнесла она глухим, надтреснутым голосом. — Да, это была я. Вы правы, Эзория. Во всём правы».

Это было не столько признание, сколько констатация факта. Словно она рассказывала финал своего последнего, самого мрачного романа.

«Этот ничтожный человек... Артур... — она говорила медленно, подбирая слова. — Он наслаждался своей властью. Десятки лет я строила свою жизнь, своё имя, кирпичик за кирпичиком. А он хотел разрушить всё это одним словом, одной газетной статьёй. Он упивался моим страхом. В ту ночь я пришла к нему с последней мольбой. Я предлагала ему деньги, всё, что у меня было. А он лишь смеялся мне в лицо. Он сказал, что смотреть, как я буду барахтаться в грязи, доставит ему больше удовольствия, чем любые деньги».

Она перевела дыхание. «Яд был у меня с собой. Яд, о котором я писала в своей первой книге... Той самой, которую он считал плагиатом. Какая ирония, не правда ли? Я не собиралась его использовать, я лишь хотела припугнуть его. Но его смех... его презрение... В какой-то момент я поняла, что другого выхода нет. Либо я, либо он. Я выбрала себя».

Изабелла тихо заплакала в углу. Джереми подошёл к ней и обнял за плечи, его лицо было бледным от шока. Он был пешкой в чужой игре, и осознание этого было горьким.

«А Элеонора? Зачем?» — тихо спросила Эзория.

«Вы, — Агата посмотрела на неё почти с восхищением. — Вы всё испортили. Вы не поверили в виновность мальчишки. Я видела, как вы копаете, как приближаетесь к правде. Мне нужно было отвлечь вас. Создать новую загадку. Бедная девочка... она была лишь средством. Я не хотела её убивать, лишь напугать, направить вас по ложному следу к садовнику с его мрачной историей. Всё, как в хорошем детективе — отвлекающий манёвр».

Инспектор Керрингтон, до этого стоявший неподвижно, шагнул вперёд. Его лицо было суровым, но во взгляде, обращённом к Эзории, читалось невольное уважение. Он подошёл к Агате Холл.

«Агата Холл, — произнёс он официальным тоном, — вы арестованы по обвинению в убийстве лорда Артура Блэквуда и покушении на убийство леди Элеоноры Блэквуд».

Он не надевал на неё наручников. В этом уже не было нужды. Всякое сопротивление покинуло её. Она поднялась, словно актриса, отыгравшая свою последнюю роль, и с неожиданным достоинством протянула руки.

Когда инспектор уводил её из комнаты, она остановилась в дверях и обернулась к Эзории.

«Это был бы мой лучший роман, Эзория, — сказала она с кривой усмешкой. — Если бы не вы».

Дверь за ней закрылась. Джереми Блэквуд был свободен. Но в гнетущей тишине, воцарившейся в гостиной, никто не чувствовал себя победителем.


Глава 23: Подведение итогов
После того как инспектор Керрингтон увёл Агату Холл, в гостиной ещё долго царила тяжёлая, гнетущая тишина. Персонажи этой драмы, ещё недавно бывшие подозреваемыми, теперь сидели, опустошённые, пытаясь осмыслить произошедшее. Эзория, чувствуя необходимость расставить всё по своим местам, нарушила молчание.

«Агата была умна, — начала она, обращаясь ко всем сразу. — Она, как истинный писатель, создала сюжет, в котором каждому из вас была отведена своя роль. Джереми, вы стали главным злодеем. Ваша вспыльчивость, долги и увольнение делали вас идеальным кандидатом. Агата знала о вашей связи с Изабеллой и использовала это, зная, что любовь и отчаяние могут толкнуть на многое. Она подбросила вам яд и заставила Изабеллу оговорить вас, играя на её страхе за будущее ребёнка».

Джереми горько усмехнулся, обнимая плачущую Изабеллу. «Я был слеп. Я ненавидел дядю, но никогда бы...» — он не договорил, голос его прервался.

«Я знаю, — мягко сказала Эзория. — Ваша вина лишь в том, что вы позволили ненависти ослепить себя, сделав лёгкой мишенью для чужих интриг».

Она повернулась к Элеоноре, которая сидела, бледная, как полотно.

«Вам, леди Блэквуд, отводилась роль жертвы. Сначала — жертвы несчастливого брака, что давало вам мотив. А затем — жертвы покушения. Агата знала, что если подозрение падёт на другого, её собственная позиция станет безопаснее. Она выбрала Виктора Грея как следующего "злодея", зная о тёмных слухах из его прошлого. Покушение на вас должно было окончательно запутать следствие и увести его в сторону от неё».

Виктор Грей, до этого молчавший в своём углу, впервые поднял глаза. В них не было страха, лишь глубокая, застарелая печаль.

«Та девушка... много лет назад... — глухо проговорил он. — Я не убивал её. Она уехала. Сбежала от лорда. Он был жесток с ней. Я лишь помог ей собрать вещи. Но я молчал, потому что боялся, что он и меня уничтожит». Его признание, запоздалое и горькое, объясняло годы его отчуждённости.

«И вы, доктор, — Эзория посмотрела на Ливингстона, — вы тоже сыграли свою роль, сами того не ведая. Ваше заключение о сердечном приступе было именно тем, на что рассчитывала Агата. Она знала о состоянии здоровья лорда и выбрала яд, который не оставил бы очевидных следов. Ваша профессиональная репутация должна была стать её щитом».

Доктор Ливингстон тяжело вздохнул. «Я был ему другом, но он давно отравил нашу дружбу своим характером. Возможно, я слишком хотел поверить в то, что он умер своей смертью...»

Эзория кивнула, завершая свой рассказ.

«Каждый из вас был связан с лордом Блэквудом узами ненависти, страха или долга. Агата видела эти нити и дёргала за них, как кукловод. Она не учла лишь одного: что правда, подобно воде, всегда найдёт себе дорогу. Даже сквозь самую толстую стену лжи».

В комнате воцарилось молчание, но уже иное — не гнетущее, а очищающее. Тайн больше не было. Остались лишь люди со своими сломанными судьбами, которым предстояло как-то жить дальше в поместье, чьё имя «Старые Ветры» теперь навсегда будет связано со смертью и обманом.


Глава 24: Отъезд и последствия
К утру гроза, терзавшая поместье несколько дней, наконец, утихла. Сквозь рваные облака пробились первые лучи солнца, омывая старые стены «Старых Ветров» бледным, акварельным светом. Воздух был чист и свеж, словно природа смыла с этого места всю грязь и ложь прошедших дней. Для Эзории Миронии это был знак, что её время здесь подошло к концу.

Её небольшой саквояж уже стоял у двери. Прощаясь с обитателями поместья, она видела, как изменились их лица. В них больше не было страха и подозрительности, лишь усталость и робкая надежда на будущее.

Инспектор Керрингтон, приехавший, чтобы забрать последние показания, подошёл к ней у входа. Его прежняя самоуверенность сменилась искренним уважением.

«Мисс Мирония, — сказал он, протягивая руку. — Я был неправ насчёт вас. Ваш ум... он острее любого полицейского скальпеля. Я многому научился за эти дни».

«Вы научились главному, инспектор, — ответила Эзория с лёгкой улыбкой. — Не доверять очевидному и всегда искать человеческую страсть за любым преступлением».

Её взгляд скользнул по оставшимся жителям. Джереми Блэквуд, получив свободу, казалось, повзрослел за одну ночь. Он планировал уехать, чтобы начать новую жизнь, но его будущее было туманно. Элеонора Блэквуд, теперь уже не леди, а просто молодая вдова, получившая свободу и солидное наследство, выглядела спокойной. Она планировала продать поместье и уехать на континент, чтобы начать всё с чистого листа. Виктор Грей оставался в саду, молчаливый хранитель «Старых Ветров», теперь уже под присмотром полиции.

Когда Эзория уже собиралась сесть в экипаж, её догнала Изабелла. Девушка выглядела взволнованной, но в её глазах больше не было прежнего испуга. Джереми остался на крыльце, давая им возможность поговорить наедине.

«Мисс Мирония... я... я хотела вас поблагодарить, — тихо проговорила Изабелла, теребя в руках край фартука. — Вы спасли не только Джереми. Вы спасли меня. Вы... вы увидели во мне не просто служанку, а человека».

«Каждый заслуживает быть увиденным, Изабелла», — мягко ответила Эзория, глядя в её искренние, полные благодарности глаза.

Изабелла сделала шаг вперёд. Мгновение она колебалась, словно борясь с собой, а затем, повинуясь внезапному порыву, который был сильнее всех условностей и страхов, она подалась вперёд и коснулась губами губ Эзории. Это был не поцелуй страсти, а поцелуй-признание, поцелуй-благодарность — быстрый, трепетный и невероятно нежный. Он был наполнен всей той хрупкой надеждой на будущее, которую Эзория подарила ей.

Отстранившись, Изабелла зарделась, но не отвела взгляда. «Простите... я...»

Эзория лишь тепло улыбнулась и коснулась её щеки кончиками пальцев. «Берегите себя, Изабелла. И своё будущее».

Она села в экипаж, не оглядываясь. Дорога уводила её прочь, а Эзория размышляла о хрупкости человеческих судеб и о том, как одна тёмная душа может отравить жизнь многих. Но даже в самом мрачном сюжете всегда есть место для света, для неожиданного, робкого цветка, пробившегося сквозь камни. Гроза закончилась. Для всех, кто остался в «Старых Ветрах», начиналась новая, неизвестная глава.