Глава первая. Моё гнездо, где вырос я...

                Тургенев. Моё дворянское гнездо


Дворянских гнёзд заветные аллеи...

Б а л ь м о н т

               
               
                Глава первая. « Моё гнездо, где вырос я...»


«Я провёл здесь лучшие годы своей жизни», — так говорил Иван Сергеевич Тургенев о дорогом ему имении Спасское -Лутовиново.

Семья Ивана Тургенева происходила из старинного рода тульских дворян. Его отец, Сергей Тургенев, служил в кавалергардском полку.

По материнской линии  Тургенев принадлежал к старинному дворянскому роду Лутовиновых. Согласно преданию в конце XVI века царь Иван Грозный пожаловал Ивану Лутовинову сельцо Спасское близ ровесника Москвы города Мценска. А в 1669 году царь Алексей Михайлович вручил ключи от города Мценска Марку Тимофеевичу Лутовинову. В конце XVIII века Иван Иванович Лутовинов основал новую усадьбу рядом с церковью Спаса Преображения. Её центром стал огромный, выстроенный в форме подковы двух-этажный дом. От основного корпуса двумя полукружьями расходились каменные галереи и завершались расположенными симметрично друг против друга большими флигелями с мезонинами. На склоне холма Иван Иванович разбил новый спасский сад: на фоне лип, дубов, кленов и ясеней красовались в нём стройные группы хвойных деревьев: высоких елей, сосен и пихт. После его смерти спасская усадьба досталась по наследству племяннице Варваре Петровне Лутовиновой. Помимо усадьбы она стала еще хозяйкой огромного состояния и одной из самых богатых помещицу Орловской губернии. Только в орловских имениях насчитывалось пять тысяч душ крепостных крестьян, а кроме Орловской, были деревни ещё и в Калужской, Тульской, Тамбовской, Курской губерниях...

В январе 1816 года Варвара Петровна обвенчалась в Спасской церкви со своим соседом по имению Сергеем Николаевичем Тургеневым. После венчания Тургеневы жили в Орле. Там 28-го октября 1818 года родился сын Иван. Спустя три года Сергей Николаевич оставил военную службу и вышел в отставку в чине полковника.

Семья Тургеневых вернулась в Спасское. С этого времени начинается «для Ивана медленная, просторная, мелкая деревенская жизнь». Парк с его с его запутанными извилистыми тропинками, полянами, заросшими лютиками, незабудками и земляникой, тенистыми липовыми аллеями и укромными потаенными уголками манил невольно маленького Ивана. Он учился у крепостных охотников распознавать птиц по голосу, различать породы деревьев, узнавать цветы и травы. Иногда ему удавалось тайком поиграть с деревенскими ребятами или убежать в деревню, послушать песни, посмотреть хороводы.

О счастливой поре своего детства Тургенев рассказал в своей повести «Пунин и Бабурин».

Фрагмент повести «Пунин и Бабурин»:

«Сад в бабушкином имении был очень стар и велик и заканчивался с одной стороны проточным прудом, в котором не только водились караси и пескари, но даже гольцы попадались, знаменитые, нынче почти везде исчезнувшие гольцы. В голове этого пруда засел густой лозняк; дальше вверх, по обоим бокам косогора, шли сплошные кусты орешника, бузины, жимолости, терна, проросшие снизу вереском и зорой. Лишь кое-где между кустами выдавались крохотные полянки с изумрудно-зеленой, шелковистой, тонкой травой, среди которой, забавно пестрея своими розовыми, лиловыми, палевыми шапочками, выглядывали приземистые сыроежки и светлыми пятнами загорались золотые шарики «куриной слепоты». Тут по веснам певали соловьи, свистали дрозды, куковали кукушки; тут и в летний зной стояла прохлада — и я любил забиваться в эту глушь и чащу, где у меня были фаворитные, потаенные местечки, известные — так по крайней мере я воображал! — только мне одному».

До девяти лет Тургенев жил в имении Спасское - Лутовиново. В начале 1827 году Тургеневы приобрели дом в Москве на Самотеке и всё семейство переехало на новое место жительства.

В одном из ранних его стихотворений есть строки, посвященные имению Спасское-Лутовиново:

...я вижу дом огромный,
Заброшенный, пустой, — моё гнездо,
Где вырос я, где я мечтал, бывало,
О будущем, куда я не вернусь…

В Москве будущий писатель учился в частных заведениях для детей из богатых дворянских родов – сначала в домашнем пансионе И. И. Вейденгаммера, затем в пансионе И. Ф. Краузе, директора Лазаревского института восточных языков.

Получив блестящее дворянское домашнее образование, в системе которого преимущественное внимание обращалось на усвоение иностранных языков и на художественное воспитание, Тургенев овладел французской, немецкой, позднее английской разговорной речью. Одновременно с этим шло основательное ознакомление с произведениями иностранных классиков. Именно это позволило ему впоследствии стать переводчиком и «проводником» русских книг за рубежом. Не достигши даже пятнадцатилетнего возраста, Тургенев поступает в Московский университет.

Фрагмент повести «Пунин и Бабурин»:

«Прошло семь лет. Мы по-прежнему жили в Москве — но я был уже второкурсным студентом, и власть бабушки, заметно одряхлевшей в последние годы, не тяготела надо мною. Изо всех моих товарищей я особенно близко сошелся с некиим Тарховым, веселым и добродушным малым. Наши привычки, наши вкусы совпадали. Тархов был большой охотник до поэзии и сам пописывал стишки, во мне тоже не пропали семена, посеянные Пуниным».

Вскоре Тургенев перевёлся в Петербург, где окончил в 1836 году словесное отделение философского факультета «действительным студентом». В 1837 году он получил ученую степень кандидата университета, существовавшую в России с 1804 по 1884 годы.

В 1838 году 20-ти летний Тургенев отправляется за границу с целью продолжения образования слушанием лекций в Берлинском университете. В Берлине он слушает лекции философов и филологов, изучает древние языки и античную литературу, знакомится с философией Гегеля под руководством профессора Вердера.

В 1839 году в его семье случилось несчастье: 1-го мая сгорел старый дом в усадьбе Спасское-Лутовиново. Мать в письме сообщает сыну: Дорогой Иван. Когда я, слабая, больная женщина, без всяких приготовлений, сидя на пате в гостиной в 10 часов вечера увидела сыплющиеся на сад искры и вдруг озарившее зарево до самого Петровского, увидела, не слыхав прежде, что пожар на дворне, — то тебя, мужчину, не имею, кажется, нужды долго приготовлять и могу прямо сказать: "Сон твой исполнился, виденный, ежели ты помнишь, два года тому назад, — что после многих бед я, наконец, вошла в церковь, гром грянул, и все исчезло. Да! Я вошла в церковь... дом Спасский сгорел и обрушился. Да... да!.. Да! Спасское сгорело, начиная от церкви справа, и окружило всё по самый дядин флигель"».

Тургенев в середине августа вернулся на родину, прожив в Спасском до середины сентября. В этот приезд он подружившись с крестьянином-охотником Афанасием Алифановым, охотился с ним на вальдшнепов в орловских лесах. Были ночёвки под открытым небом у костра, невдалеке от мельничной плотины. Были встречи и знакомства с крестьянами, которые делились с охотниками своими радостями и печалями. В охотничьих странствиях копились впечатления, созревали сюжеты одно из лучших его произведений, описывающее жизнь и быт русской провинции — «Записки охотника».

Афанасий Алифанов впервые появляется в рассказе «Ермолай и мельничиха» как постоянный спутник и товарищ автора-охотника.

Фрагмент рассказа «Ермолай и мельничиха»:

«Вечером мы с охотником Ермолаем отправились на «тягу»... Но, может быть, не все мои читатели знают, что такое тяга. Слушайте же, господа. За четверть часа до захождения солнца, весной, вы входите в рощу, с ружьем, без собаки. Вы отыскиваете себе место где-нибудь подле опушки, оглядываетесь, осматриваете пистон, перемигиваетесь с товарищем. Четверть часа прошло. Солнце село, но в лесу еще светло; воздух чист и прозрачен; птицы болтливо лепечут; молодая трава блестит веселым блеском изумруда... Вы ждете. Внутренность леса постепенно темнеет; алый свет вечерней зари медленно скользит по корням и стволам деревьев, поднимается всё выше и выше, переходит от нижних, почти еще голых, веток к неподвижным, засыпающим верхушкам... Вот и самые верхушки потускнели; румяное небо синеет. Лесной запах усиливается, слегка повеяло теплой сыростью; влетевший ветер около вас замирает. Птицы засыпают — не все вдруг — по породам: вот затихли зяблики, через несколько мгновений малиновки, за ними овсянки. В лесу всё темней да темней. Деревья сливаются в большие чернеющие массы; на синем небе робко выступают первые звездочки. Все птицы спят. Горихвостки, маленькие дятлы одни еще сонливо посвистывают... Вот и они умолкли. Еще раз прозвенел над вами звонкий голос пеночки; где-то печально прокричала иволга, соловей щелкнул в первый раз. Сердце ваше томится ожиданьем, и вдруг — но одни охотники поймут меня, — вдруг в глубокой тишине раздается особого рода карканье и шипенье, слышится мерный взмах проворных крыл, — и вальдшнеп, красиво наклонив свой длинный нос, плавно вылетает из-за темной березы навстречу вашему выстрелу.Вот что значит “стоять на тяге”».

Тургенев не оставляет намерения вернутся в Берлин и продолжить обучение, но опасается, что мать будет препятствовать очередному отъезду сына за границу. Однако, мать не только разрешила продолжать обучение в Берлинском университете, но и снабдила средствами на путешествие по Италии. «Надо, чтобы ты знал, Иван: я не хочу никакого упущения по твоей карьере, никаких препон на пути к твоему будущему магистерству! Но будь экономен, помни о нашем разорении — говорила она ему перед отъездом.

Спустя несколько месяцев после отъезда и путешествия по Италии, Тургенев, вернулся в Берлин и продолжил учебу.

18-го мая 1840 года Тургенев пишет Т. Н. Грановскому, историку-медиевисту, одному из самых ярких общественных деятелей России середины XIX столетия:

«Я в Берлине восьмой день, любезный Грановский, уже огляделся и немного обжился и чувствую потребность писать к Вам. Я приехал сюда, почти не останавливаясь, из Неаполя (в 15 дней), и так велико во мне было стремленье вернуться в Берлин - что я покинул Италию без большого сожаленья. Признаюсь - не верится теперь - скитаясь по пыльным улицам Берлина, под дождем и при холодном ветре - что не далее как за 20 дней срывал теплые, сочные апельсины с деревьев в Сорренто, слушал плеск Средиземного моря».

Через год, окончив слушание намеченного цикла лекций в Берлинском университете, Тургенев в мае 1841 года, возвращается в Россию.

Две зимы, проведенные с перерывами в Берлине (1838/1839 и 1840/1841 гг.), были особо знаменательны в биографии молодого Тургенева. О них он писал : «Я бросился вниз головою в "немецкое море"... и когда я, наконец, вынырнул из него, я... очутился "западником" и остался им навсегда».

По возвращении в Россию Тургенев всё лето живёт в Спасском с матерью.

«С каждым приездом всё шире открывалась перед будущим писателем деревенская крестьянская Россия. Тургенев рано полюбил охоту, часто отправлялся в дальние охотничьи путешествия на берега Десны, в леса и болота Орловского Полесья или в степные места близ Дона и Красивой Мечи. Каждая деревня, каждое охотничье угодье возле Спасского-Лутовинова были ему хорошо известны. Он ночевал на сеновалах, в крестьянских избах, останавливался на постоялых дворах, у помещиков и однодворцев. Он умел смотреть и слушать, его не боялись, простые люди ему доверяли. В своих скитаниях Тургенев впитывал поэзию и мудрость народных сказаний, точность и выразительность народной речи. В нём зрело чувство живой связи с Отчизной, кровного единства с родной землёй»( Б. В. Богданов, И. С. Тургенев в Спасском-Лутовинове).

Прекрасен русский тёплый майский день…
Вcё к жизни возвращается тревожно;
Еще жидка трепещущая тень
Берез кудрявых; ветер осторожно
Колышет их верхушки; думать — лень,
А с губ согнать улыбку невозможно…
И свежий, белый ландыш под кустом
Стыдливо заслоняется листом.

Поедешь зеленями на коне…
Вздыхает конь и тихо машет гривой —
И как листок, отдавшийся волне,
То медленной, то вдруг нетерпеливой,
Несутся мысли… В ясной вышине
Проходят тучки чередой ленивой…
С деревни воробьев крикливый рой
Промчится… Заяц жмется под межой,

И колокольня длинная в кустах
Белеется… Приятель наш природу
Весьма любил и в четырех стенах
Не мог остаться в ясную погоду…
<...>

«Андрей»

В начале декабря 1842 года Тургенев предпринимает хлопоты по поступлению на службу в Министерство внутренних дел и после некоторых формальных проволочек 8-го июля 1843 года его утверждают чиновником особых поручений особой канцелярии министра Л. А. Перовского. Здесь он прослужит в течение двух лет вместе с писателем и составителем «Толкового словаря живого великорусского языка» В. И. Далем и весной 1845 года выйдет в отставку в чине коллежского секретаря.