Огни костров Свари часть 7

Есть много прекрасных миров, манящих красотой лесов и песнями ручейков бегущих меж пахучих трав. Они убаюкивают надеждой новых рассветов, укутывают таинством туманов, завораживают обещаниями вечной жизни, исполнением мечт, уводят из реальности во вселенные снов, из которых мало кому суждено вернуться. Не мало глупцов, перешагнувших порог дома, поверивших сладким песням невидимых духов, ведущих в самую глубину леса, в тень вечнозелёных деревьев, у корней которых слышен весёлый смех и озорные мелодии завороженных дев, чей облик обманывает дух даже самых сильных мужчин, делая их мягкими и податливыми словно воск горящей свечи. Очарованные красотой, запутавшиеся в мягких паучьих нитях, они приводят девам своих дочерей, и засыпают рядом с ними, становясь кормом и невольными хранителями, оберегая зачарованных от охотников за нечистью.

Слушай меня путник, и запоминай мудрость предков. Давно, когда над этими землями светило три луны, а твоя прабабка пела песню старой иве, желая узнать имя своей будущей дочери, из-за далёких гор пришли те, кто имел силу менять местность по велению одного своего слова. Холмы становились озёрами, земли заболачивались, а лесной народ, обустраивал дома на деревьях. И горе тому, кто, поддавшись очарованию блуждающих огоньков, рискнёт пройтись по узким тропам, в поисках прекрасных дочерей АкиШи. Богиня ночи, бессмертная и бесстрастная госпожа, не ведающая пощады, любви и снисхождения, перевернула это место, создав изнанку человеческого мира. Мир легенд и снов захватил эти земли.

Дочери великой Ши прекрасны, тонки и беззаботны. Их смех пробуждает в мужских сердцах отвагу, а в женских – мечты. Но при этом, они всего лишь искусное наваждение, скрывающие истинный вид монстров, чьи холодные сердца радуются только когда насаженная на острые когти новая жертва начинает сходить с ума от страха. Нет лучших охотников чем зачарованные девы, упивающиеся азартом, пока бегут по свежему следу, наслаждающиеся мгновениями быстротечности людской жизни, слизывающие тёплые красные капли с тонких, полупрозрачных пальцев. И каждый раз они затевают новую игру со смертными. И за много веков ни разу не проиграли.

Но однажды пришли на эти земли люди, сумевшие разрушить древнее волшебство. Наши предки поставили защитные столбы-тотемы вокруг своих деревень, а охотники и собиратели всегда носили при себе амулеты, отгоняющие дочерей Ши. Не в силах противостоять, зачарованные девы обратились к великой богине за помощью, ибо без тёплой человеческой крови слабли и истончались подобно утреннему туману. И тогда был заключён договор, по которому мы, люди, приносим жертву великой богине в день новорожденной луны, а её дочери не трогают тех, кто живёт в наших деревнях.

Но не простили нас зачарованные девы, затаились, ждут, когда истончится граница, не пускающая их к нашим домам. Мой дед любил повторять, что однажды, мы вновь услышим их чарующие песни, и отцы поведут своих дочерей запретными тропами в дивные земли.

Мы учим наших детей не искать счастья за порогом, в других городах и поселениях. Его там нет. Наша сила – в наших семьях, в тех, кто родится и тех, кто смотрит на нас оберегая силой рода. Нет ничего дороже своего дома, никакие сокровища мира не заменят мать, отца, детей, ни один сундук не согреет сердце так, как объятие любящего супруга. И даже власть над всем миром не даст ощущение покоя и надёжного тыла, если ты один, оторван от своих корней.

Но пришли тёмные времена, наши дети не желают слышать мудрость предков, они отвергли наши традиции, разорвали связь поколений, открыв тем самым врата для дочерей Ши. Ослепленные жаждой своих желаний, ищут запретные тропы, ведущие через вековые леса, надеясь обаять зачарованных дев, и получить их силу, но лишь находят последний приют под замшелыми камнями и туманами.

— Стоп, — прерываю я сказку. Эти предания старины глубокой можно слушать до седых волос, но так и не добраться даже да середины. — Поправьте меня, если что не так. В этом поселении пропало несколько детей, так?
— Так. — согласно кивает Бажен.
— И вы подозреваете, что в этом виноваты их отцы, отведшие девочек на изнанку этого мира.
— Верно, — вновь соглашается староста, хмуря лоб, не понимая, к чему эти вопросы.
— На изнанке, по легенде, живёт великая богиня Ши, чьи дочери питаются кровью смертных. При этом, кровь эта принадлежит взрослым мужчинам, которые каким-то образом, после добровольного донорства до последней капли, становятся духами, охраняющими своих дочерей, которые, в свою очередь, не понятно куда деваются. — Продолжаю подытоживать я. — Верно?
— Седоконь так и сказал, — ещё сильнее хмурится Бажен. Вижу, как тень сомнения в моих умственных способностях ложиться на его лицо.
— И до недавнего времени вы все были уверены в силе своих амулетов, пока какой-то оболтус не разуверился в семейных ценностях, открыв таким образом ворота позволившие местным вампирюгам вновь посещать бар «Кровавая Мери»?!
— Бар чего? — раздался хор разобщённых голосов.
— Не важно. — Вздыхаю я, сожалея, что в своё время не заучила методологию Шерлока Холмса, она бы мне сейчас очень пригодилась. Ну или оптимизм и дотошность колобков, с их извечным: — ничего не понимаю, но слона найти надо!
— Кого? — перебивает ход моих мыслей Белка. Оказывается, я опять разговариваю в слух. Что ж, может оно и к лучшему. Какие могут быть претензии к слегка спятившей ведьме в случае неудачи?

— Мне надо осмотреть дома, в которых жили пропавшие, — включаю я режим Коломбо. А что, он тоже в каждой серии производит впечатление крайне странного парня, так почему бы мне не перенять его тактику? Если дело в ду;хах, я их почувствую, а если происки человека, то чем дольше он будет считать себя в безопасности, тем лучше. Особенно, учитывая постоянный зуд между лопаток, означающий что кто-то явно очень внимательно следит за мной и, что более важно, ощущает во мне угрозу.

Через пару часов, обойдя все дома, и не учуяв ни чего особенного, я убедилась, что если здесь и присутствует хоть какая-то магия, то в настолько крошечном состоянии, что меня даже ни разу не передёрнуло. Жилища как жилища, сени, лавки, сундуки, вышитые скатёрки, над каждой входной дверью висит подкова. При этом, стоит зайти в дом, и зуд меж лопаток прекращается. Ощущение слежки пропадает. Правда, тревога никуда не исчезает, грызёт не хуже голодного пса, поймавшего мясную кость. Значит кто-то из сопровождающих меня, мыслит нечто не доброе. Кто-то у кого есть сила, но нет умения. Белка сказала, что местная шаманка пропала, пошла за грибами и сгинула. А что, если некто, по незрелости ума, возомнил себя великим волшебником и начитавшись старых книг, решил испробовать ведовские обряды? Рискнул присвоить себе чужую силу, да не справился. Приоткрыл врата, а что дальше делать не знает, а признаться страшно. Как только вызнать кто? В открытую спрашивать бесполезно, значит буду смотреть, слушать, не бывает так, чтоб совсем без следов. Это только в книжках про идеальные преступления пишут, а в реальности, все мы редкостные балбесы.

— Белка, — зову я невольную подругу, выйдя из последней избы, — а где Ёрш?
— Так у зазнобы своей. Ещё с вечера засел, не вытащишь, — усмехается Белка.
— Тащи сюда. Пусть проводит до места, где следы пропавших теряются. — Командую я, а у самой мураши с кулак меж лопаток бегут. Как же не хватает Йока, он бы в миг распознал то, на что у меня не меньше суток уйдёт, а может и больше.

Молчаливый Ёрш мягко ступает по сосновым иглам, усыпавшим тропу, за ним, принюхиваясь к каждому дереву шагаю я, за мной Белка. Деревенским строго на строго запретила идти за нами. Седоконь снабдил каждого амулетом в виде небольшого деревянного кулака, зажавшего прозрачный голубой камень. По уверению старика, ни одна зачарованная дева не может вынести свет, источаемый кристаллом. Что ж, надеюсь, проверять на истину не придётся. А пока что, Ёрш указывает на совершенно не различимые для меня следы тех, кто прошёл этим путём несколько дней назад. Пахнет дождём, дымом, медуницей, ирисом и гвоздикой.
— Это мох бахти, — Белка отрывает кусочек тёмно-зелёного древесного покрывала и растирает его пальцами. — Сейчас он в полной силе, способен заживить любую рану, остановить самое страшное кровотечение.
— Ты знахарка? — провожу по замшелому пню ладонью, после чего обнюхиваю пальцы.
— Нет, но хотела, — улыбается Белка. — Мне все говорили, что у меня призвание к врачеванию, но надо долго учиться, а я ленивая, решила, что быть жрицей первоцвета проще. Поверь, лучше бы знахарствовала. Но, сейчас уже поздно что-либо менять.
— А на игру зачем пришла? — недоверчиво кошусь на сою спутницу. — Ты выбрала свою судьбу.
— За ним и пришла, — указывает взглядом на Ерша Белка, — влюбилась.
— А он?
— Нет.
— Тогда понятно зачем тебе маска, но зря ты это затеяла.
— Ты не поняла, — совсем тихо шепчет Белка, — мне не нужна его любовь, я хочу от своей избавиться.
— Тогда тем более не стоило ввязываться в эту авантюру!

— Здесь! — прерывает наш диалог Ёрш, и отступает на два шага в право пропуская нас вперёд. Раздвинув завесь из листьев, выходим на поляну. В другое время я бы уже бежала за мольбертом. Чудеснейший пейзаж: мохнатые шмелики собирают амброзию с цветущих трав, солнечные лучи путаются в тончайшей паутинке, над головой раскинулось бескрайнее небо, с лениво плывущими по нему облаками, шелестят листьями берёзки, идиллия, да и только. Вот только меня на первом же шаге тряхануло так, что едва на ногах удержалась. И тут же всё успокоилось, вернув тишину полуденного дня.
— Дальше смотрел? — обхожу поляну, заглядывая за каждый куст.
— Смотрел, — пожимает плечами Ёрш.
— И?..
— Улетели! — спокойно подытоживает он. Блин, этот парень невозмутимее каменного истукана и так же немногословен.
— Тогда собираем хворост и ночуем здесь! — плюхаюсь я на середину поляны, демонстративно доставая из сумки котелок и мешочек с вяленным мясом.
— Опасно! — резюмирует Ёрш, в то время как Белка уже волокёт пару сухих веток и огромную шишку.
— А мы не будем спать на земле, — щёлкаю я пальцами, как учил Акура, вызывая огонь. — Мне интересно посмотреть, кто придёт ночью, если, конечно, придёт.
Ёрш согласно кивает и исчезает за деревьями. Белка восторженно смотрит, как по кончикам моих пальцев пробегает искра, за ней другая, третья. Протягивает кусочек сухой бересты, поджигает. Вскоре возвращается Ёрш, с охапкой валежника, сооружает настоящий костёр, вешает над ним котелок и, приняв от меня несколько мешочков с припасами, принимается кашеварить.

— Ты уже знаешь в чём дело? — Белка сидит рядом и с удовольствием наблюдает как готовит мужчина.
— Подозреваю, — по привычке засовываю в рот травинку, — вопрос в том, на сколько я права.
— Расскажешь? — не унимается влюблённая жрица культа первоцвета, изо всех сил делая вид, что любуется именно выбрасывающем снопы искр, огнём.
— Легенда про зачарованных дев прекрасна, но думаю, что всё гораздо проще. — Отвечаю я, замечая, что Ёрш, не смотря на всю видимую отстранённость, прислушивается к нашему разговору.
— Кто пропал первым, девочки, или шаманка?
— Не помню, — протягивает окончание Белка.
— Шаманка, — не задумываясь отвечает Ёрш. — Через два дня вернулся с охоты Гнедой, сказал, что видел странное, а вечером взял дочку и ушёл на озёра, за рыбой. За ним, на новой луне, ушёл плотъный, так же, через два дня вернулся за дочкой и увёл на вечерний рыбный лов. За ними ещё четверо.
— И у каждого был оберег, так? — улыбаюсь я, разглядывая тени, движущиеся меж листвы.
— Так! — чуть хмуриться Ёрш, резко выхватывает из костра тлеющую головешку и одним прыжком оказывается позади нас. Тихий вскрик и снова тишина.

Вскочив с Белкой на ноги, оглянувшись, мы наконец понимаем, что произошло. В траве, раскинув руки, лежит нечто напоминающее большую влажную тень, пронзённую горячей головешкой.
— Мряка… — всплывает в голове имя. Всё же не зря я в своё время жила в библиотеке в отделе «Очевидное не вероятное», в котором хранились самые интересные книжки по мифологии.
— Но сейчас день, и небо чистое, — осматривает бледнеющий силуэт Белка.
— Где-то близко Ырка, нельзя здесь оставаться, — бросился к огню Ёрш, снял котелок и резво начал засыпать костёр землёй.
— Я остаюсь, — спокойно усаживаюсь на траву рядом с мифическим артефактом. Ёрш прав, оставаться опасно, но и необходимо, в первую очередь, чтобы выяснить, кто вызвал пожаловавшую к нам сущность. Ырка, Морок, или тот, кто сейчас неслышно ступает по нашему следу, в надежде застать врасплох. 
— Нет, — встаёт предо мной Ёрш, уперев руки в боки, — мы все идём дальше и ищем укрытие на ночь.
— Уже нашли, — указываю пальцем в небо. Оба моих спутника принимаются разглядывать ветки деревьев, за которые цепляются облака, а я продолжаю рассматривать «гостя».

Странно, Мряка любит осенние дожди и туманы, появиться вот так, с бухты барахты в сухой летний день – не в его привычках. Да и головешка не может причинить вреда, он же дух, а не существо из плоти и крови. Касаюсь пальцем ставшую почти прозрачной тень. И ничего. Ни мурашки. Значит магии в нём нет. Но так не бывает! Духи насквозь должны быть ей пропитаны. Да что духи, вся поляна должна сейчас искриться как дискотечный шар в разгар веселья. Значит наваждение, обман. В подтверждение моих догадок, Мряка окончательно теряет очертания и растекается по земле туманными барашками, тающими под лучами солнца.

— Я не понимаю, — требовательно хватает меня за руки Белка, разворачивая к себе.
— Просто обман, — пожимаю я плечами. — Ели бы это был соглядатай Ырки, то мы уже бились с ним за свои жизни. Наваждение Морока так быстро бы не растаяло, и головешка ему точно не причинила вреда. Остаётся обман. Кто-то сознательно сотворил эту оморочку, но не учёл, что у Ёрша реакция как у кобры, одно движение и враг повержен. Нас просто хотят напугать, вот и всё.
— Уверена? — Ёрш с недоверием смотрит то на меня, то на траву, на которой минуту назад лежал двойник Мряка. Я молча киваю. Ёрш разворачивается, возвращается к остывающим углям и вновь пытается развести огонь. Похоже, что меня всё-таки покормят обедом в полевых условиях.

— Рассказывай, — требует Белка, усаживаясь рядом со мной, после того как помогла другу с костром.
— Я пока точно не уверена, — пожимаю плечами, — был бы рядом хранитель, он опытнее, уже бы всё разложил по полочкам. А ты не можешь у своего спросить, где моего носит?
— Если бы знать, — усмехается Белка, — наши тоже носа не кажут.
— Странно это всё, — укладываюсь я в травы, закинув руки за голову. — Не может простой мирянин такое устроить.
— Что устроить? — Белка устраивается рядом, только лежит на животе, опираясь на локти. Так ей хорошо видно и меня, и Ёрш из поля зрения не выходит.
— Присвоение чужой силы.
— Чего?
— Хочешь сказочку?
— Какую?
— Волшебную, — улыбаюсь я и закрываю глаза, так легче сосредоточиться. Облака, небо, конечно, прекрасны, но для хорошей истории нужно смотреть внутрь себя.

Очень давно, когда горы ещё только начинали расти, моря качали первых рыб, мир был юн и сплетен из тумана грез и шепота ветра, родилась магия. Не из искры молнии и не из жара пламени, а из тихих песен утренней росы, приветствующей первые солнечные лучи, пронзающие тёмное небо.
Переливалась магия всеми цветами радуги, рассыпая вокруг себя сияющую пыльцу. На земле, в местах, где она опадала, расцветали диковинные цветы, рождались невиданные существа, и сама земля наполнялась чудесами. И была магия подобна тончайшей нити, связующей всё живое, как отражение божественной искры в каждом существе, камне и дереве. Не грубой силой, подчиняющей всё и вся, но любви дарующей жизнь. И все, кто сумел расслышать её шёпот, стали проводниками, хранителями древних знаний и мастерами невозможного. И нарекли их волхвами, чародеями, ведунами, детьми магии, рожденными из сердца вселенной и света утренней зари. Но многие знания – рождают ответственность, прежде всего перед собой. А люди по сути своей слабы и часто завистливы. Те, кто использовал свой дар в согласии с природой – приумножили его. Но, были и другие, кто захотел власти, жаждал заполучить себе все блага, так возникли войны магов, в которых многие погибли, другие утратили свой дар, но сохранили жадность сердца и через многое прошли, чтоб вывести формулу, обряд, что позволит забрать чужую силу себе и вновь обрести власть над сущным и бессмертие. Всего-то надо найти беспечного волшебника, втереться к нему в доверие и дождаться полнолуния, которое, кстати, через два дня.

— Ты знаешь, как провести обряд? — хмуриться Белка.
— Только в общих чертах. Сестра бы сейчас во всех подробностях рассказала, со всеми сносками и подчёркиваниями. Я никогда не видела человека, более повёрнутого на точности, кто запоминает каждую запятую свитка и в каком именно месте на пергаменте есть залом, клякса или просто дрогнула рука у писавшего. Но, у нас появился шанс всё узнать.
— Как это? — Белка резко переворачивается на спину и садиться. Я тоже приподнимаюсь, принюхиваясь к запахам, идущим от костра. Судя по всему, Ёрш накашеварил что-то очень ароматное, по крайней мере, в животе у меня призывно заурчало.
— Думаю, что тот, кто идёт за нами, сам приведёт нас к месту своего обряда. Видимо, с местной шаманкой что-то не вышло, и ему потребовалась я. Так что, сейчас едим, и собираемся в путь. Надо хорошенько потоптать ноги, а после, я верну нас сюда же, вы переночуете в гнезде, а я посмотрю, кто наш преследователь. Когда я ветер, то сплю совсем ничего. Уверена, что, потеряв наш след, неизвестный сам приведёт к месту, где спрятал девочек, и, скорее всего, к телам их бездыханных пап. Вот там и спросим, как он всё это провернул: где нашёл свитки с обрядами и как оживил древнюю легенду про АкиШи.

— Ты такая умная! — восторженно, выдыхает Белка, а у меня по спине бегут мурашки. Где-то в этом плане есть серьёзный изъян, вот только где? Как же не хватает Йоки, и всех остальных хранителей, которые буквально до недавнего времени выбешивали меня своей опекой, словно я слепоглухохромой котёнок. Впрочем, именно им я сейчас себя и ощущаю. Налейте, что ли, молочка. И за ушком почешите. Ведь всё будет хорошо, правда?..

Впрочем, после обеда, мрачные мысли покинули мою голову. Ёрш оказался великолепным поваром, отныне, я истово настаиваю, что готовить должны исключительно мужчины, у них к поварёшкам дар! Белка – великолепная рассказчица, смешит нас байками из непростой жизни жриц культа первоцвета. Как оказалось, они дают обет невинности и при этом так дурят головы смертным мужчинам, во имя бессмертного покровителя конечно же, что магам и волшебникам даже не снилась такая власть над умами.

Немного передохнув, и, сумев всё же застегнуть пояса после исключительно сытной еды, мы отправились рассматривать красоты местных холмов и лесов. Ёрш выискал след белого оленя, и мы потопали на его поиски, раз уж всё равно не знаем куда идти. Белка, по пути, не умолкая, рассказывает про все травы, что встречаются на пути. Ёрш, с упоением говорит про редкого зверя, встреча с которым сулит сказочную удачу и благополучие каждому, кто хоть одним глазочком на него взглянет. Так что, к моменту нашего выхода к озеру, я ощутила себя ботанозоологом со степенью академика, не ниже.

Звёзды игриво выбежали на небосвод, с разбегу ныряя в ровную гладь вод. Закат багрянил горизонт, окрашивая облака в немыслимые оттенки алого, пурпурного и золотого. Легкий ветерок, пробежался по поверхности озера, заставив отражения звёзд трепетать и множиться в потревоженной воде.

Сгустилась тишина. Запах дыма, принесённый ветром, смешался с ароматом трав, создавая атмосферу таинственности и предвкушения. Эх, если бы не моя затея, осталась бы здесь, слушать шёпот листьев, байки озёрных дев, в ожидании рассвета качаясь в гамаке из переплетённых ветвей ивы, склонившейся над самой водой. Но, лёгкое притопывание и я уже ветер, под неимоверное хрюканье, видимо от страха, переносящий своих спутников на знакомую поляну. Здесь, на мощных сучьях дерева устроила гнездо какая-то громадная птица. Птенцы успели покинуть свой дом, так что двум путникам есть где расположиться. Из сумки вытаскиваю пару одеял и оставляю ошарашенных напарников обустраиваться на ночь, пока сама плету себе гамак из веток. Что может быть лучше для ветра, чем ночные посиделки с мотыльками под байки сов.

Он появился под утро, когда сон на столько сладок, что многие выбирают быть казнёнными немедленно, чем проснуться и радоваться новому дню. Тёмно-зелёный плащ, низко надвинутый капюшон, осторожный шаг, это сильно напоминало моё недавнее приключение с Безымянными, от которого у меня остались не самые радужные воспоминания. Незнакомец крадётся меж деревьев, низко наклонясь к земле. Однако, его зрению можно только позавидовать, не будь я сейчас ветром, ориентироваться смогла бы только по запаху кофе. И то, по дороге на кухню снесла бы пару косяков. А этот идёт вполне уверенно, обходит не только деревья, но и уворачивается от колючек, стремящихся зацепиться за штаны и перенести на них свои семена как можно дальше. Решив, что не стоит сейчас будить своих путников, тихонько пробираюсь следом за таинственным гостем, изредка осыпая его холодной росой с нижних веток деревьев. Надо бы стащить с него капюшон, узнать, кто такой, но тогда, возможно, тайна навсегда останется тайной. А мне хочется её разгадать. Наконец обвиваюсь шарфиком вокруг его шеи, и мы вместе проходим вчерашний путь.

Он топчется на берегу озера, пытаясь сообразить куда идти дальше, я похихикиваю, взмывая вверх и осыпая незнакомца листвой. Чихает, утирает нос рукавом, откидывает капюшон. Я шлёпаюсь пятой точкой об ветку, от неожиданности вновь воплотившись в человека.

— Бажен!
— Гад!
— Вяжи его!
Выскакивают из кустов Белка с Ёршом. Конечно, могла бы и сама догадаться, что эти двое, как только взойдёт солнце, побегут вдогонку. Мгновение и староста замотан в верёвки как мумия в бинты.
— Эй, — только и успевает проорать Бажен, прежде чем сесть на землю.
— Ты хоть ноги не связывай ему, если хочешь, чтоб он сам шёл, — усмехаюсь я, спрыгивая с дерева. Уж больно усердно затягивает узлы Ёрш.
— С ума сошли?! Я же шёл предупредить! — крутит головой староста.
— Так мы тебя слушаем! — шипит Белка. — Говори, куда детей дел!
— Я не знаю где они, но могу показать место, где дочери Ши были две ночи назад! — дёргается Бажен, проверяя на прочность верёвки.
— Бавка утверждает, что это твоя придумка, про великую богиню. — Наклоняется над ним Белка, не боится, Ёрш крепко держит. — Ты хочешь стать шаманом и получить власть над всей деревней!
— Я и так староста! — пытается вскочить на ноги пленник, но тяжёлые ладони Ёрша удерживают на месте.
— Хм… — теряется Белка и поворачивается ко мне, — он вроде как, и так главный.
— Кажется, пришло время для позднего завтрака, — сдержанно улыбаюсь я. — А пока будем гонять чаи, Бажен расскажет зачем шёл за нами и где находится место, где видел зачарованных дев.
— Кого гонять? — Ёрш смотрит на меня так, словно я только что заговорила на птичьем языке.
— Не важно! — обречённо вздыхаю я, тяжко, когда не совпадают словарики. — Разведите костёр, а я развяжу нашего гостя.
— Что? — уже вместе восклицают Ёрш с Белкой, и кажется собираются вязать меня.
— Бажен не сбежит, — категорично заявляю я, — а если попробует отойти от меня дальше, чем на десять шагов, превратиться в жабу!
— Ведьма! — выдыхают все трое, только с разными интонациями. Белка с Ёршом принялись собирать хворост, а я взялась бороться с узлами, которые всё же пришлось разрезать, иначе бы не справилась.

— Надеюсь, не наделаешь глупостей? — смотрю как Бажен растирает запястья.
— Не за этим пришёл. — зло щурится наш гость, встаёт, вижу, как резко отходит от сваленного в кучу валежника Ёрш, готовый при любом сомнительном движении Бажена, кинутся на него. Щелчок пальцев, и по сухим веткам бежит огонёк. Белка, взвизгнув, отскакивает от костра, Ёрш стоит как замороженный, Бажен смотрит на меня словно в первый раз видит. Видимо, их шаманка пользовалась исключительно огнивом, или угольком. Слава Акуре, научившему меня простеньким, но крайне впечатляющим заклинаниям.

— Покормишь нас, милый? — подхожу к Ёршу и кладу руки ему на плечи, глядя снизу вверх в центральную точку подбородка. Этот великан отмирает, кивает, отходит от меня, и поворачивается к огню. Замечаю, как смотрит на меня Белка, словно удав на кролика. Впрочем, через мгновение, её лицо озаряется самой доброжелательной улыбкой. Этим жрицам первоцвета только в театре играть. Станиславский бы поверил.

— Там, с права от озера, есть тропа, — шумно отхлебнул из кружки травяной чай Бажен, — она ведёт к старой лайпе. Когда-то, её посадили наши предки и поливали сладкой водой. Когда лайпе цвела, женщины садились у её корней и пели песни, после чего ветер шептал им имена их будущих детей. Когда лайпе давала плоды, их собирали и бережно хранили, ибо исцеляли они от всех болезней. А когда приходила зима и лайпе скидывала листья, ими набивали тюфяки, для лёгких и светлых снов. Но шло время, и лайпе перестала цвести и давать плоды, а листья больше не отгоняли ночные страхи и люди перестали ухаживать за деревом. Женщины больше не приходят петь песни, мужчины не приносят сладкую воду, а дети не отдают ему первый выпавший зуб. Только старая Иргле, наша шаманка приходила пошептаться с её листвой. Когда она пропала, я первым делом проверил именно лайпе, но старухи там не было.

Несколько дней назад, она привиделась мне в лесу и дух шаманки вновь привёл меня к дереву. В его ветвях я разглядел несколько бутонов, оно вновь собирается цвести, но не успел я обрадоваться, как поскользнулся на корнях, а поднявшись, обнаружил на ладонях кровь. Кто-то полил ею землю. И я уверен, что это связано с пропавшими и дочерями великой Ши. Один я не решусь с ними встретится, но и брать кого-либо из селения, тоже нельзя.
— Поэтому ты вернулся с поисков раньше на три дня и рассказал нам легенду о зачарованных девах, в надежде, что кто-то выживет и узнает правду, а в идеале вернёт детей и равновесие. Верно? — ухмыляюсь я. Бажен молча кивает, допивая свой чай.
— Подожди, — собирает в ладонь крошки от съеденного сырного пирога Белка, отправляя их в рот, — а как же похищение магии?
— Одно другому не мешает, надо проверить, — пожимаю я плечами. Легенда о Ши прекрасна, вот только исчезновение шаманки в неё совершенно не вписывается.
— Сколько идти до этого дерева…
— … лайпе? — подсказывает Бажен.
— Угу.
— К вечеру дойдём.
— Остаётся один день до полнолуния, — поёживаюсь я от холодка, пробежавшего между лопаток, — пошли!