Глава 11. О слове как о целом мире

Почему три весёлые буквы на заборе — трансцендентальны и полны космического ужаса? И да — сегодня мы будем материться. Прямо таки всласть. Потому что, ну как же нам не материться, пока мы разбираем столь сложные темы?


Итак, как мы чуть ранее выяснили, у жанров есть такое любопытное свойство, как целостность. Это нечто такое, благодаря чему мы можем отделить один жанр от другого. Но что, если мы спустимся чуть ниже? Что такое кошка?


Это нечто милое, с четырьмя лапами, ушами и хвостом. «Так это же собака! Так вот ты каков, наш идеологический противник!»


Что мы только что сделали? Где допустили ошибку? Почему собачник принял кошку за собаку? Потому что термины, описания очень схожи. Уши, лапы, хвост. И ещё одна интересная деталь — милая. Это нечто такое, что вызывает умиление. Ага, мы на верном пути. Что такое милое для кошатника и собачника? Это некое существо, которое вызывает умиление. Просто так уж вышло — объекты умиления разные.


Ладно, дадим другое определение — чуть более точное. Кошка — это нечто милое, с четырьмя лапами, ушами и хвостом. И ещё оно мяукает. Это уже ближе к истине. Но мы как-то же можем сократить определение — нам же важна теснота. Кошка — мяукает. Собака — гавкает. Совсем понятно — разобрались.


Так, погодите. Если человек начнёт мяукать, то он станет кошкой? Чёрт, нет, конечно. Значит, надо обязательно добавить четыре лапы. Мяукающий робот-стул, значит, кошка? Опять мимо. Живое, с четырьмя лапами и мяукает. А что если у нас собака, которая умеет мяукать? И да — что такое вообще мяуканье? Почему разные оттенки звуков мы называем мяуканьем, а близкие к ним — гавканьем?


Потому что мяукают коты, а гавкают собаки. Нечто, что есть кошка — мяукает, даже если оно по звукам похоже на собаку. Сложно? Вопросы языка всегда такие, увы.


Итак, что же мы можем сделать, чтобы наконец-то отделить кошек от собак? Постулировать, что у любого слова есть точно такое же свойство, как и у жанра — целостность.


Что же такое целостность слова? Однозначность. Когда кошка — это кошка, а собака — это собака. Де Соссюр бы сказал, что это однозначность связки «означаемое и означающее». Если со самим словом, означающим, всё более-менее понятно, то с означаемым у нас выходит очень интересная штука.


Мы вновь и вновь обязаны прибегать к другим связкам. Кошка — это нечто милое. Что такое милое? И так до бесконечности — а точнее, до перебора всего нашего словаря, его замыкания на самом себе. Однако, пока мы перебираем словарь, аналогия и агглютинация продолжают делать свою работу и расширяют наш словарь. Именно поэтому это бесконечный процесс. Так где же тут место кошке во всей этой бесконечной возне?


В устойчивой форме. Кошка остаётся кошкой, пока мы всегда знаем, что такое кошка. Наши предки как будто бы договорились, что кошка — это кошка, и оставили нам это в наследство. Договор мертвецов, помните?


Таким образом, с рядом условностей мы пришли к чему-то. Вот это что-то Тынянов называет основным признаком. Это нечто, по которому мы можем однозначно сказать, что кошка — это кошка.


Вот тут можно было и закончить, дополнив лишь, что ещё существуют вторичные признаки. Это нечто такое, что как бы рядом с первичным, но не столь важно. Первичное — кошка мяукает; вторичное — что мурчит. И да — это некие условности. Если погружаться всё глубже, то выясняется, что мурчание может быть основным признаком, а мяуканье — вторичным. Таково проклятье договора мертвецов.


Но подождите — мы же обещали крыть всем матом! Принято. Что означает слово *** на заборе? Мы как бы понимаем, что *** — это однозначно что-то, что связано с органом размножения. Тогда что оно делает там, где, как в известной поговорке, лежат дрова?


«Галя, у нас отмена» — иногда слово не трактуется однозначно, даже если мы принимаем во внимание первичные и вторичные признаки. Что первично в *** на заборе? Куда ведёт это означаемое? Мы получили нечто парадоксальное. Три весёлые буквы на заборе как бы вырываются из логики действительности. Тогда что это? Это приём. Ничего не значащий приём, который, тем не менее, вошёл в массовую культуру. «Уруру» и «трололо».


Но что отличает *** от уруру? *** имеет значение. Он находится в жёсткой рамке «означающее / означаемое». И, одновременно с этим, находясь на заборе, подобен уруру. Что это означает? Классификация не верна?


Верна. Просто в силу того, что это всё тоже самое бремя договора мертвецов. А он нам даёт право называть кошку кошкой и вообще строить культуру речи как таковую. Но иногда он бессмыслен. Иногда он не просто фиксирует некие связки — иногда он передаёт ещё и приём. Иными словами, *** на заборе подобен «Войне и миру» — не слову, но жанру.


А может ли жанр быть подобен, равен слову? Какой самый короткий трагический рассказ?


****ец.


Это жанр в чистом виде. Базовая конструкция. Что такое пьющий Борис Увалов? Это ****ец. Самое любопытно тут заключается в том, что вне короткого жанра это слово практически не употребляется. Для употребления есть слово ****а. Которая, иногда, становится синонимом ****еца.


Суммируя вышесказанное: мы выстроили целую теорию и потом её опровергли. Для чего? Чтобы на её руинах выстроить что-то новое. Что же это будет? Я пока не знаю. Читайте продолжение в следующих частях.