Императив разума

Предположим, герой — молодой человек, холостой кавалер… Ну или совсем уже не молодой, трижды не холостой и кавалер разве что ордена Сутулова всех степеней.
Допустим, получивший прекрасное гуманитарное образование где-нибудь в Европе… Хотя, возможно, совсем даже не в Европе, и вовсе не получивший, а наоборот — вылетевший со второго курса Областного педагогического за наглую выходку на экзамене по землеведению, явившись на него в семейных трусах и абсолютно не трезвым, подобно Овидию.
Уместным будет уточнить, что, имея благородное происхождение, ещё младенцем был зачислен в лейб-гвардию Семеновского полка, где за долгие годы службы сумел построить блестящую военную карьеру, дослужившись до чина полного генерала… Однако нельзя исключать и вероятность того, что с самых юных лет и до сего момента наш персонаж, родившись и проведя детство в обычной московской коммуналке, поменял более четырёх десятков мест работы, перепрыгивая с места на место с лёгкостью мексиканского тушкана, оставляя за собой след весьма неглубокого и взбалмошного вертопраха. Единственный головокружительный скачок в карьере он имел имел за плечами долгую службу в системе экстренной помощи, о чём предпочитал не вспоминать, когда за девять лет работы перепрыгнул с должности водителя третьего класса (которую, кстати, он сам же себе и вписал в трудовую при поступлении) минуя все ступени, сразу на должность водителя второго класса, чем чрезвычайно возгордился и моментально был уволен за пьянку и невыход на смену.
Ничуть не расстроившись от такого завершения карьеры, наш кавалер, повинуясь немыслимым причудам своей изощрённой логики, а также ураганным ветрам, всю жизнь проносившимся сквозь его сложносплетённые извилины, бросил чопорную столицу, сдал квартиру и переехал в колхоз, где немедленно снова женился, завёл трёх собак и трёхцветную кошку с бешеными, но умными глазами.
Будучи человеком недюжинных мыслительных способностей, освоил многие науки и чрезвычайно преуспел на поприще языкознания, с лёгкостью освоив большинство языков мира, включая латынь и санскрит, лично расшифровав некоторые шумерские таблички, за что и был номинирован на Нобелевскую премию за содействие установлению мира во всём мире… Ага-ага. Хренов как дров. Технический английский, недоученный испанский, оставленный в подарок от внучки, которая бросила его, выучив три приветственных слова, и глубоко позабытый украинский, вывезенный из далёкого 1987 года с Западной Украины в период прохождения срочной службы в доблестных войсках ПВО.
Поселившись в провинции, он немедленно поместился на гамак, привязанный меж ветвей могучего вяза, и, лениво качая ногой, стал всесторонне обдумывать свой будущий «Императив Разума», которым намеревался одарить неблагодарное человечество, так безнадёжно погрязшее в кредитах, добывании продуктов питания и счетах за потреблённые блага. Философическому настроению изрядно способствовало калифорнийское розовое, коим он и взбадривал себя в неприличных количествах, воздвигая недалеко от вяза «колонну позора» из опустошённых, аккуратно сложенных бутылок. Колонна росла быстро, императив — медленно. Граждане Гегель и Кант, призванные нашим героем в собутыльники и соавторы, одобряли его творчество и охотно делились невероятными логическими конструкциями, которые ни в каком виде не собирались помещаться в заурядной, мятежной голове героя. В уголке подсознания хитро подмигивал из-под раскалённого пенсне глумливый Антон Палыч, Лев Николаевич неодобрительно хмурился из-под кустистых бровей, а над всем этим безобразием грозно реял всеобъемлющий Фёдор Михайлович, переливаясь разноцветными крыльями и всё время норовивший зайти на посадку к очередному бокалу амброзии. Жена, ангел во плоти, безмолвно обеспечивала всю честную компанию всевозможными угощениями и безропотно выслушивала пространные лекции супруга о природе Разума и устройстве Вселенной.
Так прошла вечность… Не-ет! Так прошёл очень продуктивный, развесёлый год, пока не обнаружилось наличие отсутствия свободных средств для обеспечения всего этого гедонического философского кружка. Последний носок был изношен, собаки изрядно похудели, хотя и всячески одобряли брошенные с барского гамака остатки бараньих костей, кошка родила четырёх абсолютно рыжих разбойников. Они присутствовали везде и всюду и, вступив в предварительный сговор с собаками, умудрялись повсеместно создавать такую энтропию, что любые попытки героя хоть как-то утвердить свой философский «Императив Разума» неизменно терпели крах и опровергались на практике развесёлой бандой остроухих и быстроногих сорванцов.
К тому же, в одно распрекрасное утро в этот рай на Земле огненной кометой ворвалась младшая внучка Яночка, заявив, что «пщета» ей тут всё очень нравится, уезжать отсюда она категорически не собирается и вы что хотите с этим, то и делайте. Сказала и немедленно пошла обустраивать себе свободный угол для дальнейшего проживания себя и своих многочисленных девичьих секретиков.
Поскольку небесные тела никогда не падают в одиночку, то ровно через неделю с небосклона, сквозь плотные слои, ворвалась старшая комета под названием Виталина. Повторив Яночкин манифест слово в слово и добавив ещё от себя кое-что, встряхнула озорной чёлкой и тоже гордо удалилась расчищать себе жизненное пространство.
С двумя кометами в открывшуюся дыру озонового слоя плотным потоком стали прорываться такие страшные и непонятные для нашего героя понятия, как устройство принцесс в местную школу, улаживание вопросов с опекой, подготовка дома к внезапно свалившемуся счастью, нотариусы, суды и опять-таки эти самые пресловутые продукты питания, заботой о поиске которых Славуша, а именно так звали нашего героя, так едко укорял человечество.
Глаза у будущего создателя Императива Разума с каждым новым явлением в его жизни становились всё шире… И шире… Пока не достигли такой величины, что он стал походить на очень удивлённого, умного филина, которого внезапно достали из тёмной коробки фокусника и предъявили восторженной публике при свете софитов. Он отчаянно крутил умной головой на 180 градусов и обратно, совершенно отказываясь окончательно поверить в происходящее.
Философия не помогала. Сильно сутулясь и опасливо оглядываясь, засеменили к выходу господа Гегель и Кант. Антон Павлович закрыл лицо ладонью. Фёдор Михайлович гомерически хохотал, нарезая круги, пока не врезался в отдельно стоящую тую и не рассыпался на тысячу огненных фейерверков.
Гамак был разодран, последний носок унесён распоясавшейся бандой развесёлых четвероногих.
Славуша впал в дзен.