Часть вторая. Танцующие под луной

Часть вторая. Танцующие под луной.



…Ведьмак подъехал к полуоткрытым воротам перед заходом солнца, спешился, огляделся. Невысокая, прочная деревянная ограда, высотой, примерно, полтора человеческих роста, была сложена из толстых тесаных бревен, как изгородь и окружала поселение. Придерживая усталую лошадь на коротком поводу, ведьмак прошел через ворота, нашел харчевню, выполняющую также роль гостиницы для редких в этих местах приезжих и путников. Он ослабил подпруги седла и позволил подбежавшему мальчику с конюшни позаботиться о своей лошади. Поднялся по скрипучим ступенькам высокого крыльца, отворил дверь, вошел и остановился на пороге, осматривая помещение. Ведьмака в деревне ждали. Он понял это по той предупредительности, с которой заспешила ему навстречу, вытирая руки фартуком, женщина. Жена хозяина, а, может быть, трактирщица. После обязательного поклона женщина провела его на «чистую половину», выделенную из «общей», чистыми столами, скамьями и стульями с резными спинками и смутным ощущением недоступности для посторонних, прочих.



Ведьмак выбрал стол в углу, недалеко от узкого окна, остановился и посмотрел вопросительно на женщину. Та поспешно захлопотала, принесла соль, хлеб, небольшой кувшин вина. Ведьмак отодвинул угол стола и сел спиной к стене, чувствуя за собой ребристую спинку скамьи и надежную прочность толстой бревенчатой стены.



Женщина расставляла ужин, стучала тарелками, суетилась. Затем убежала на кухню. Ведьмак подумал и принялся за еду. Он сидел один на «чистой половине». «Общая» понемногу заполнялась людьми. Мужчины пили сдержанно, посматривали на гостя искоса, не шумели. Ведьмак ел неторопливо, рассматривал окружающих и почти прикончил жаркое, когда увидел: в дверь вошел и направляется к нему деревенский староста. Староста подошел ближе, и ведьмак подумал, что годы оставляют все больше следов и понемногу изменяют старосту, крепкого еще мужчину, добавляя седины и морщин. А, может быть, не только годы, но и постоянное напряжение, нагрузка, усталость. Староста подошел и поприветствовал:



- Здравствуй, ведьмак. – Он замялся, вспоминая имя.

- Меня зовут Ай-Гейрат.

- Я вспомнил, - кивнул староста. – Ты проезжал через наше поселение две зимы назад.

- Дела идут хорошо? – Поинтересовался ведьмак.

- Не очень. – Ответил староста. И проворчал. – Я сяду. – Отодвинул скамью и сел напротив. Ведьмак чуть отодвинулся, следя, чтобы голова и плечи старосты не заслоняли его поле зрения. И приготовился слушать.



- Тили! - Рявкнул староста, - принеси мне и гостю выпить.

- Я слушаю, - вежливо поторопил старосту ведьмак.

- Оборотни, - ответил староста. Немного помолчал, может быть, ожидал вопроса, которого так и не последовало. И повторил, - оборотни. В последнее время с ними невозможно поладить. – Вновь помолчал, отхлебнул из кружки, которую для него принесла из кухни расторопная Тили. Ведьмак к своей кружке не притронулся. Староста продолжил.



- Не соблюдают Границу. Приходят днем на пастбище и уносят скотину. Пугают людей. Женщины и дети боятся выйти из деревни даже днем.

- Люди пропадали? – Спросил ведьмак. Староста пожал плечами.

- Пока вроде нет. Но если и дальше так пойдет… Кто знает?

- Я поговорю, - кивнул головой ведьмак. – Схожу в Лес. Завтра. Один. –Добавил он, обрывая желание добавить что-либо у собеседника.



Староста кивнул головой, поднялся, немного замешкался, добавил.

- Мы ценим мир и работу ведьмаков. Деревня останется благодарной. Мы могли бы…

- Нет, - оборвал ведьмак. – Не можете.



- Я не о деньгах, - внезапно обиделся старик. – Деревня найдет людей, чтобы помочь.

- Благодарю, - кивнул головой ведьмак. – Это моя работа.

Староста повернулся и пошел, обиженный, непонятый, оскорбленный.



- Он не понимает, - думал ведьмак. Как все мирные жители, он ничего незнает о том, как легко возникает Напряжение, завязывается конфликт. И сколько сил может быть потрачено, а иногда, впустую, чтобы не завязалась Схватка, иногда кровавая, или даже война. Особенно между людьми и нелюдями, которые всегда уживаются друг с другом рядом с большим трудом. Интересно, -продолжал думать ведьмак, рассматривая широкую спину, уходившего старосты, его седую голову, крепко посаженную на мощных плечах, - может быть отсюда,берут начало истории об алчности и сребролюбии ведьмаков. Ну, о жестокости, ладно, я понимаю. Нельзя жить рядом с оружием, насилием, войной, и не перепачкаться в крови. Но мое нежелание вмешивать в завтрашнее дело толпу неорганизованных и неумелых деревенских парней, староста мог принять за нежелание уменьшить сумму вознаграждения. А, впрочем, какая разница… Ведьмак не стал пить домашнее пиво, что стояло на столе в кружке перед ним. Он попросил хозяйку принести чистой воды. Женщина принесла и поставила на стол кружку, глухо стукнула глиняным дном посудины о некрашеные доски. Ведьмак снял с пояса фляжку, отвинтил крышку и налил немного в кружку с водой. Подождал немного и выпил, не торопясь, медленными большими глотками. Затем еще посидел за столом и велел, чтобы Тили смотрела за его дорожной сумкой. Ведьмак спустился во двор посмотреть на свою лошадь.Лошадь стояла в конюшне, почищенная, растертая, повеселевшая, и хрустела зерном. Повернула к хозяину голову, обрадовано зафырчала.



- Я понял, - сказал ведьмак, - отдыхай. – Вышел из конюшни, посмотрел на догорающий над лесом багровый и мрачный закат и решил, что завтрашний день будет холодным и солнечным, ветреным днем. Затем вернулся в гостиницу и спросил у хозяйки комнату для ночлега, поднялся вслед за ней на второй этаж, в небольшую и тесную комнатенку с одним небольшим окном. В комнатеп оместились кровать, грубый стол, стул. В углу, косо привинченный висел и поблескивал тусклой, нечищеной медью, помятый и погнутый в боках умывальник.



Ведьмак задул свечу, закрыл на засов дверь, сел на жесткую кровать. Слабый свет пробивался в окно, разрезанное оплеткой стекол на мелкие ровные квадраты, и повторялся искрами на срезах стекла и сколах слюды. Ведьмак нашел защелку и отворил окно. Над лесом поднималась луна. Медлительная и полная, она выползала, не торопясь. Голубоватый рассеянный свет ложился на подоконник, обволакивал руки, трепетал на противоположной от окна стене .Ведьмак лег, подтянул подушку выше и вытянулся на кровати во весь рост. Он смотрел на подоконник, откуда начинала выглядывать луна, и думал. Позже он не смог бы сказать, раздумывал он о чем. Чувствуя, как от усталости слипаются глаза, он нашел цепочку Знака и навел на окно защиту от любых ненужных гостей. Проверил, как удобно лежит рядом с правой рукой оголовье рукояти меча, свернулся удобно под одеялом и заснул некрепким сном. Сновидения пришли позже, беспокойные и мучительные, от которых вздрагиваешь вдруг, затем просыпаешься. - Я больше не усну сегодня, - подумал ведьмак. – Сегодня ночью что-то обязательно случится. Мои предчувствия обманывают меня редко. – он лежал и прислушивался к тишине и сонному покою вокруг него и в доме, потом расслабился и улыбнулся в лицо такой же сонной луне, что взобралась на подоконник и упрямо карабкалась наверх.



- Все не так плохо, моя дорогая. Метр Меча и Магии Анджей Сапковский, а кое-кто и сейчас считает его Божественным Проводником и Создателем многих миров, в том числе и нашего, не оказался абсолютно прав. И предсказанные им ужасы пока не состоялись. Наоборот, обстановка понемногу успокаивается. Я бы даже сказал, - он улыбнулся умному слову, возникшему внутри его сонной головы, - стабилизируется. Люди перестают воевать с нелюдями. Мы, ведьмаки, регулируем обстановку, проезжаем через селения. И не всегда, при этом, убиваем. - Было время, - подумал ведьмак и коснулся шрама. Длинный шрам стремился разместиться на виске, спрятаться в волосах, не мог поместиться, разворачивался неровной запятой и возвращался за ухо. – Было время, - думал ведьмак, - я был молод и горяч. И считал бой и схватку, единственными способами возвращения справедливости. Я был наивен, очень наивен. – Его рука скользнула по бедру, разлинованному ровными полосками шрамов, которые пересекали живот и направлялись к пупку. Сильно болят и ноют при перемене погоды, - погладил свои шрамы ведьмак. – Но я привык уже к ним и понимаю погоду лучше, обхожусь без помощи колдунов и советов Предсказателей Погоды.– Мне очень повезло, от схватки с оборотнем у меня остался только шрам на голове, а гриффин, в том давнем бою, лишь оцарапал мне бок и не задел артерию. Я убил их, - помнил ведьмак, - и убил потом многих. Мне просто везло. Нет не мне, а тому молодому несмышленоиу, который искал силу в схватках. Настоящая сила неуловима и заключается, может быть, в равновесии или в способности урегулировать конфликт. - Завтра, - решил ведьмак, - я подумаю, как справиться с ситуацией, завтра. Войду в лес после обеда. В это время суток у оборотней замедляется жизненный цикл. Они становятся медлительными, сонливыми и добродушными. Относительно, - усмехнулся ведьмаки вновь погладил шрам на виске, который неровной бугристой линией приподнимал и неровно комкал его волосы. – Сейчас спать. Ведьмак повернулся на бок, положил руку под щеку и под подушку, нашел удобно укладывающуюся в левую руку рукоятку недлинного кинжала-стилета и, чувствуя, как сон зашивает и стягивает усталые веки, закрыл глаза и постарался уснуть. Но в дверь осторожно постучали.



- Кто? – Спросил ведьмак.

- Мастер Меча, Вы спите? – Спросила женщина. Ведьмак узнал ее голос: хозяйка закусочной и гостиницы. Зовут Тили. Женщина продолжила. – Внизу Вас ждет староста. С ним еще две женщины.



- Поздно. – Проворчал ведьмак.

- Староста сказал, что дело важное.

- Хорошо. Спускайся Тили и скажи, я тоже сейчас спущусь.

Женщина зашаркала мягкой домашней обувью по некрашеному полу. Ушла.



Ведьмак убрал с окна защиту, закрыл его, заметил, что голубая луна поднялась высоко и скоро начнет опускаться. И тогда, ей навстречу, начнет всходить красная луна. Он взял пояс с мечом и пояс с кинжалами, надел сапоги и куртку, тяжелую и кожаную, прошитую внутри серебряными пластинами и проклепанную серебряными же шипами. Поднял и вскинул на плечо дорожный кожаный мешок, отомкнул дверь, шагнул через порог, прислушался. Темнота пахла тишиной и покоем. Скользя неслышно и бесшумно, как мышь, ведьмак прошел по коридору и начал спускаться. Прочно сработанная деревянная лестница не скрипела под мягкими сапогами. Ведьмак спустился, незамеченным, остановился. Остался скрытым за толстым столбом, что подпирал потолок, снова прислушался.



В освещенной яркой настольной лампой комнате плакала женщина. Плакала устало, безнадежно, давно. Иногда вздыхала и протяжно всхлипывала.

- О-у, девочка, моя дочь.

Староста, сидевший за столом напротив нетерпеливо пошевелился и сказал:

- Тили, наш гость не торопится. Может быть, ты поднимешься и приведешь его?



- Я здесь. – сказал ведьмак. Длинной темной тенью он отделился от колонны. И понял, что людям это не понравилось. Ведьмак подошел к столу и сказал. –Вы меня разбудили.



Женщина подняла на него измученные тревогой и страхом глаза и перебила.

- Моя девочка, дочь. Она ушла в лес. И не вернулась. Она потеряется.

- Давно? – Спросил ведьмак.

- Сегодня, после полудня, - ответил староста.



- Она потерялась, - подумал ведьмак. – Или попала к оборотням. – Вслух он спросил. – Вы что-то хотите от меня?...

- Девочка, спасите мою дочь, - взвыла женщина.

- Сегодня ночь, - повернулся к старосте ведьмак, - полнолуния для двух лун. Тот, кто останется в лесу на ночь, умрет.



Мы знаем это, - степенно согласился староста, - и давно не уходим вечером в лес. И днем стараемся быть осторожными. Но Лалли не боится леса. Она странный ребенок.



- Моя дочь не странная, нет! – Возмущенно, гневно и неожиданно вмешалась в их разговор заплаканная женщина. – Она самая лучшая девочка из всех, кого я родила.



- Тихо, тихо, Лаэли.- Вступила в разговор еще одна женщина, старше Лаэли, похожая на нее, как сестра. – Тише, Лаэли, - продолжала старшая. – Мастер меча с нами, и все будет хорошо.



- Он не хочет, я чувствую, он не хочет, - вновь отчаянно зарыдала женщина.– Он не пойдет в лес спасать мою дочь.



- Ты этого хочешь от меня, старик? – Спросил ведьмак, повернувшись к старосте. Тот промолчал. И ведьмак продолжил, - я потревожу оборотней, вмешаюсь в их обычаи, нарушу праздник, и деревня, может быть, сгорит в огне войны. Потому что мир искали долго, а нашли с трудом.



Староста молчал. Потом сказал.

- Лаэли хочет уйти в лес на поиски дочери. Одна. Лаэли наша деревенская колдунья. Ты знаешь, что значит для деревни ХОРОШАЯ КОЛДУНЬЯ. – Староста не задал вопроса, интонации его голоса остались утвердительными. Ведьмак не ответил. Он знал. Староста продолжил.

- Лаэли сказала мне, ее дочь взяла многие способности и будет лучше. Лаэли уйдет, и мне ее не удержать.



- Хорошо, - медленно проговорил ведьмак, - я решил. Сейчас ты пойдешь домой, - обратился он к женщине. – Успокоишься, будешь ждать. Я постараюсь вернуться с твоим ребенком. Деревня тоже будет ждать, - обратился он кстаросте. – И если я не вернусь из леса до утра, ты можешь пойти сам. Или послать хорошего мужчину. Одного. Не раньше, чем после обеда. В это время с оборотнями проще договориться.



Староста кивнул головой. Он знал.

- А если посланник не вернется, - продолжал ведьмак, - то деревня не будет делать глупостей, а пошлет за хорошим ведьмаком. И пусть твои люди дежурят внутри ограды и около ворот. Но за ворота не выходят. И если я передам ребенка, то пусть возьмут. И если я войду за ворота, то пусть помогут мне тоже. А сейчас пусть Тили возьмет на хранение мою дорожную сумку, подаст мне воды. И пусть мне больше никто не мешает.



Ведьмак долил в кружку с водой немного густой, бурой жидкости из фляжки, медленно выпил, сидел, ощущая, как горячими мурашками расходится по всему телу терпкое питье. Затем встал, поправил меч и вышел из гостиницы. За воротами деревни он внимательно огляделся. Лес подступал близко, слишком близко и темнел угрожающе.



- Деревня выстроена слишком близко от леса и мешает жить оборотням, - отметил он автоматически. И подумал еще, - очень хорошо. Перед тем, как приехать в деревню, я долго купался в реке и мыл лошадь. Потому что крепкие человеческие запахи оборотней пугают или раздражают. А мне нужно стать незаметным. Жаль, я не могу быть невидимым.



В лесу стояла тишина. Ветер касался пальцами верхушек крон высоких сосен и гулял там, наверху. Ведьмак неслышно скользил по ковру из опавшей хвои и знал, куда он идет. На поляну, освещенную бледным светом, точно облитую голубой луной.



- Пока меня еще не почуяли, - думал ведьмак. – Ветер тянет в мою сторону.– Он стоял, прикрытый толстой сосной. И сам не понимал еще, что же он собирается сделать дальше. Но мрачная торжественность происходящего уже захватила его. Молодые оборотни беззвучно танцевали под голубой луной. Они скользили, как серебряные тени, замирали, извивались, переворачивались.Грациозные, как… оборотни…



Ведьмак искал глазами человеческого ребенка. Ребенка на поляне не было.Направление ветра не изменилось, но оборотни уже почуяли присутствие чужака.



- Среди нас есть лишний. И он человек, человек, человек! – Застонали,запели серебряные тени, беззвучно окружая, начиная охоту, стремясь подкрасться к дичи.



Ведьмак вышел из - под укрытия ветвей скрывавшей его сосны и встал так,чтобы толстый ствол защищал спину.

- Я хочу говорить с вашими старшими. – Сказал ведьмак. И собственный голос казался ему грубым, а движения неуклюжими.

- Человек умрет, человек сейчас умрет. – Пропели в ответ мелодичные голоса.

- Может быть, - согласился ведьмак, укладывая удобно руку на рукоять меча.– Но если я выну меч. А вы меня знаете. Я унесу с собой жизни многих.



Из теней, пересекающих поляну, отделился большой матерый волк, коротко и сердито взвыл на молодых и встал перед ведьмаком, пытаясь ему что-тосказать. Хрипло подвывая и взлаивая при этом.

- Я узнал тебя Вожак. – Ответил ведьмак, чувствуя усталость и напряжение.– Превращайся. Я плохо понимаю и совсем не говорю по-волчьи.



Старый волк помедлил немного и стал превращаться. Он изменялся быстро, плыл в движениях и объемах так, что ведьмак почувствовал, как закружилась его голова. Но глаз постарался не отвести. Перед ним стоял, похожий на зверя, коренастый человек с раскосыми, ярко-желтыми в свете луны глазами. И спускающейся к плечам шапкой светло-стальных, почти серебряных волос.



- Я узнал тебя, Ай - Гейрат, - проговорил человек - волк. – Что делаешь ты в нашем лесу в запретный для людей час? – И голос оборотня, казалось, не слушался его, отказываясь произносить незнакомые человеческие слова.



- У людей пропал ребенок. – Ответил ведьмак.

- Что нам за дело до человеческого детеныша?

- Я думаю, он может быть у вас.



- Волки не едят людей, если только в запретный час, они сами не приходят к ним в лапы. – Ответил вожак. А группа молодых оборотней пропела, подвывая насмешливо и издевательски. – В лапы, в лапы. - Ты знаешь, Вожак. – Объяснил ведьмак. – Людей много. И если не вернусь я или пропадет ребенок, люди будут убивать волков. Я умею драться, ты знаешь.Придут другие ведьмаки.



- Хорошо, - неожиданно решил вожак. – Я должен убить тебя, и убью, если ты задержишься в лесу до восхода багровой луны. Но под голубым полнолунием ты в безопасности. Садись, поговорим. – Старый волк провыл короткое приказание в сторону группы молодых волков. Они поняли и убежали. – Я велел искать ребенка, - проворчал волк.



Ведьмак осторожно присел, вслед за старым волком и напротив него, на поваленный ветром ствол старого дерева и спросил.



- Ребенок у вас?

- Сейчас посмотрим, - загадочно ответил волк и спросил, а свет луны оранжевыми блестками плавал в его глазах и блестел на зубах. – Ты хотел поговорить со мной о чем-то? О деле, касающемся людей?



- Да, - ответил ведьмак. И спросил. – Откуда ты знаешь?

- Почуял, - ответил волк. – Мы, волки, многое можем учуивать. Говори, пока у тебя есть время и возможности. - Волки мешают людям жить. - Начал говорить ведьмак.



- Люди мешают волкам жить. – Эхом отозвался старый волк. – В любое другое время, я дрался бы с тобой, защищая своих волков и свой лес. Но сегодня, - старый волк смотрел грустно, и, казалось даже, дружелюбно. – Я хотел бы открыть тебе тайну, Мастер Меча. Мы уходим.



- Куда? – Спросил ведьмак.

- Миров много, - ответил старик. – А волки умеют так много. В нашем мире есть разная магия. Одну знаешь ты. Другая магия подчиняется нам. Наши волки давно ищут разные двери, иногда находят. И некоторые открывают. Сейчас мы готовимся уйти отсюда. Пойдешь с нами Ай-Гейрат?

- Зачем? – Спросил ведьмак.



- Двери между мирами открываются тяжело. Внутри пространства скрываются разные опасности. Очень тяжело увести всю стаю: женщин, детей, охотников.Ты хорошо защищаешь людей Ай-Гейрат. И не стараешься обижать волков. Ты будешь нам хорошим защитником. Ты пойдешь?

- Нет, - сказал ведьмак. – Вы волки, а я человек.



- Я чую тебя, - просто ответил старый вожак. – Ты думаешь, что ты человек.Но ты ближе к волкам, чем к людям. Ты сам того не знаешь, но когда волки уйдут все, на всей планете, ты затоскуешь.



- Может быть, - ответил ведьмак, - но я человек. Ты отдашь мне ребенка?



Волк вновь посмотрел загадочно. И ведьмак увидел: прихватив зубами кожаную курточку и так придерживая ребенка, направляясь к ним , трусит большая волчица. Она подбежала, осторожно положила ребенка на землю и, придерживая его лапой, возмущенно завыла, обращаясь ко всем присутствующим.



- Превращайся, Арии, - сказал ей старый вожак. – Среди нас человек, и он не понимает.

- Человек, - возмущенно фыркала волчица, кряхтя и превращаясь. – Что делает в нашем лесу в ночь двойного полнолуния человек?

- Голубая луна защищает его, ты знаешь…



- Осталось совсем немного, - волчица или женщина стояла сейчас перед ним? Обнаженная, возмущенная, прекрасная. – Скоро взойдет другая луна, - продолжала волчица, - и я убью его сама. Или буду охотиться на него вместе с другими охотниками, в стае. - А ребенок, - напомнил ведьмак, - что ты собираешься сделать с ребенком?



- Это мой ребенок, - удивленно ответила волчица.

- Это человеческий ребенок, - сказал ведьмак. Взбешенная волчица зашипела.



- Вы люди всегда портите все. Даже своих детей. Вы убили моих волчат. Они играли в лесу, и нашли там мясо. Они съели отравленную приманку и умерли. Все! Мой Волк задохнулся в ловушке. Я научилась бы мстить и убивала вас поодиночке. Очень осторожно. Но мы уходим скоро и я рада, что мы уходим отсюда навсегда. Но мой детеныш пойдет вместе со мной!



- У детеныша есть своя мать, - сказал ведьмак. И обратился к волку-вожаку.

- Волк, я предлагаю славную охоту. Ты говоришь, что луна защищает меня. У меня немного времени, но другая луна еще не взошла. Я буду уносить ребенка, а вы охотиться за мной. Но убивать начнете, когда взойдет запретная луна. И если вы убьете меня, то заберете ребенка с собой. А если нет, то я верну его людям и отдам человеческой матери. Но Арии пойдет вместе со мной, моим проводником. Ты согласишься, Вожак? Ты дашь мне слово Волка? - Я дам, - ответил старший волк. – Превращайся, Арии. Ты поведешьчеловека.



Волчица взвыла вновь и хрипло залаяла от возмущения. Затем выполнила полученный приказ и превратилась. Ведьмак выдернул из воротника своей кожаной рубахи ремешок-шнуровку и, накидывая его на шею волчицы, взял ее на поводок. Подхватил на руки ребенка и посмотрел на волка. Тот ответил.



- Мы даем тебе время. Потом начинаем охотиться. Славной охоты тебе, Ай-Гейрат. Жалею, что ты не идешь с нами. Но двойная луна должна увидеть хорошую охоту.



- Славной охоты и вам, волки. – Ответил ведьмак. – После восхода луны не попадайтесь мне под меч. Я буду убивать.



Молодые волки с блестящими от восторга глазами, наполненными жаждой боя и крови, завыли в унисон или запели: «Убивать, убивать…»



Под это нетерпеливое пение, ведьмак, волчица на поводке, ребенок, мирно посапывающий у ведьмака на руке, побежали к лесу и скрылись в его густой влажной темноте. Ведьмак помнил направление, там лежала деревня, но волчица вела в сторону, уклоняясь от верного пути. Пригнувшись, чтобы не стукнутьсяголовой о низкую толстую ветку, ведьмак перехватил волчицу туже за поводок, взял в горсть плотную шкуру на загривке и сказал ей. - Ты ведешь неправильно. Я могу убить тебя, но лучше отпущу, если ты дашь слово, что не бросишься на меня со спины до восхода луны, двойного восхода.– Волчица помедлила и стала превращаться.



- От их превращений у меня всегда кружится голова. – С досадой подумал ведьмак. – Я устал смотреть на превращения.

- Ты глуп, - промурлыкала волчица. На ведьмака пахнуло вкусным запахом свежести от здорового и сильного животного. Он поднял глаза, посмотрел на Арии и решил, что женщины оборотней похожи, скорее, на дивную смесь кошки и женщины. Но смесь получается очень красивая.



- Ты глуп, - повторила волчица. – По нашим следам готовятся идти лучшие следопыты стаи. А остальные мечтают поймать тебя рядом с деревней. Но тебе повезло. Арии не любит проигрывать. И мы еще посмотрим, у кого будет сегодня лучшая охота! Сейчас не болтай! И не мешай мне больше! – Возмущенно фыркнула молодая женщина. – Я не могу тратить время на глупые, человеческие, еще и мужские сомнения. Пфафф! Человеческие! - Больше ведьмак ни о чем не спрашивал. Вновь обернувшись волчицей, Арии задала такой темп и устроила такую гонку, что и у привычного к нагрузкам ведьмака, порой не хватало дыхания. Но он держался. Ребенок, мирно посапывая, спал на его плече. И ведьмак опасался, что оборотни его опоили чем-то снотворным. Остановиться и осмотреть ребенка времени у них не было,и ведьмак надеялся, что если они сумеют выбраться благополучно, то мать дома разберется и поможет дочери сама. Они бежали по молодому ельнику, в обход чавкающих сырым мхом болот и выбрались, наконец, на опушку леса. Арии осмотрелась, принюхалась и начала превращаться. Она стояла рядом, возбужденно дышала, разгоряченная, а не утомленная гонкой, и глаза у нее блестели от удовольствия.



- Жаль, что мы разной крови, - думал ведьмак. – Женщины оборотней ничем не хуже человеческих. Арии очень красивый оборотень. - Ты отдашь мне свои сапоги, - сказала вдруг Арии.



- Зачем? – Не понял ведьмак.

- Для запаха! – Рассердилась волчица. Но объяснила, - ты пойдешь босиком, быстро и осторожно, через поля, в направлении Большой Звезды. А я потопчусь на месте, потом побегаю вокруг, собью след и уведу погоню в лес. Они подумают, что мы сбились с пути или встретились с охотниками, уйдут за мной и славно со мной побегают. Твои люди живут там. Мы вышли с другой стороны. А если тебе повезет, ты никого на пути не встретишь.



- Спасибо, Арии. – Поблагодарил ведьмак. – Хорошего тебе волка. Удачной охоты. Красивых и сильных детей. – Он развернулся и, придерживая одной рукой ребенка, а другой рукоять меча, пошел, осторожно ступая босыми ногами, по колкому, холодному жнивью. Он понимал, что волчица права. Она вывела их с ребенком очень близко к деревне.



- Никто не любит проигрывать. – Донеслись до него последние слова волчицы.



Голубая луна заходила. Красная вставала. Ведьмак шел через поле осторожно, старался идти быстрее. Знал, охота на него уже идет. Ему везло, или благодаря помощи Арии, он никого из волков-охотников на своем пути не встретил. Он шел к неясно темнеющей впереди деревне, слабо освещенной единственным масляным фонарем у входа перед воротами. Две луны светили в его спину. Его собственные тени, брошенные лунным освещением под ноги, нелепо дергались,гримасничали и подпрыгивали, создавая впечатление большой и торопливой компании. Ведьмак шел по пашне, потом вновь по жнивью, сколол в кровь босые ноги. Он постоянно и чутко слушал Пространство вокруг себя, опасаясь внезапного нападения. Его чутье молчало, и не было, наверное, вокруг него опасности и нападения, тех которые требуют настойчиво и немедленно: обернись и сражайся.



Ведьмак постучал в ворота, надеясь, что караульные спят не очень крепко. Они не спали, ответили сразу:



- Кто идет?

- Возьмите ребенка, - устало сказал ведьмак, надеясь, что его лицо человека, ясно видно в свете фонаря и караульные его узнать смогут. Сторожа узнали его и ребенка, открыли ворота. Ведьмак передал ребенка в узкую щель ворот, затем протиснулся сам. И устало, и облегченно, привалился спиной к бревенчатой стене ограды, слушал, как караульные ворчливо ругают тугие засовы и стараются закрыть дверь. Ведьмак впервые разрешил себе и почувствовал усталость. Он понял: «Ясделал это». Вслух он сказал:



- Отнесите ребенка матери. Пусть она посмотрит. Девочка спала все время и не просыпается.



Утром ведьмак проснулся вместе с восходом солнца. Посмотрел, как розовеющие солнечные лучи отражаются и дробятся, проходя через стеклышки в оконном переплете, и окрашивают подоконник в разные цвета. Начинались они оранжевым цветом, заканчивались малиновым и ярким розовым. Затем перевернулся на другой бок и вновь уснул.



Еще раз ведьмак проснулся перед обедом. От жары и духоты. Добросовестное осеннее солнце грело сегодня по-летнему. И старалось с утра, прогревая комнату - каморку. Ведьмак проснулся в поту с чувством дикого голода и ощущением усталости и боли не только в исцарапанных ногах, но и во всем теле.



Оделся и спустился вниз, прошел в столовую. Хозяйка появилась из кухни и, вытирая фартуком руки, спросила. - Будете завтракать? Обедать, Мастер? – Ведьмак кивнул, и Тили заторопилась, накрывая на стол. Ведьмак поел немного и, заканчивая с едой,спросил.



- Тили, староста знает, что оборотни уходят из леса, совсем? – Женщина в ответ кивнула и сказала.



- Староста доволен. Он приходил утром, но Вы, Мастер, спали. Он велел спросить: «Плата обычная или повышенная?»



- Обычная, - кивнул ведьмак.

- Тогда, Мастер, вот. – Тили вытащила из кармана своей нижней юбки небольшой кожаный мешочек с деньгами и осторожно положила на стол перед ведьмаком. Ведьмак сказал.



- Я уеду завтра. Рано утром. До рассвета. Тили, положи деньги в сумку и храни вместе с моими вещами. – Ведьмак сидел за столом недолго, выпил травяной настой «Ча» и спустился в конюшню посмотреть свою лошадь.



Лошадь мирно хрустела овсом, отдохнувшая, ухоженная. Обернувшись резко на неожиданный слабый шорох позади себя, ведьмак увидал деревенскую колдунью и ее дочь.



- Рад тебя видеть, Лаэли. – Сказал ведьмак и замолчал. Женщина смотрела на него благодарными, почти умоляющими глазами и была красива. Почти так же, как та, другая, Арии. В затянувшуюся паузу вмешалась девочка. Она вышла из-за спины матери, подошла к присевшему на корточки ведьмаку близко, посмотрела на него прямо и серьезно и сказала.



- Я тебя видела во сне. Ты мой папа?

- Нет, - ответил ей и покачал головой ведьмак. – Он спросил у колдуньи. –Девочка проснулась? Она эдорова?



- Да, - ответила Лаэли. – Ей давали отвар корня ольховника. И она спала. Проснулась утром. Корень ольховника дают детям. Он безвредный и слабый. Я хотела…



- Лаэли, оборотни уходят, - оборвал ее речь ведьмак. – Они уйдут все. Завтра, на рассвете.

- Они открыли дверь? – Испуганно спросила Лаэли. Ведьмак кивнул в ответ. И, немного помолчав, спросил.

- Это опасно?



- Кто знает, - пожала плечами колдунья. – Двери есть между разными мирами, я это понимаю. Но открывать их сложно. Даже я не знаю многого. И никто не знает всего.



- Они хотели взять с собой ребенка, - показал на девочку глазами ведьмак. Добавил, - и меня.

- О-ох, - вырвалось вдруг у женщины. Она наклонилась и испуганно прижала к себе ребенка. Даже, кажется, и сейчас, опасаясь, что малышку могут у нее отнять.



- Я посижу рядом с лошадью, Лаэли, - сказал ведьмак. – Ты иди. Я знаю о твоей благодарности.

Он приподнялся, развернулся, собираясь сделать шаг к стойлу, но Лаэли опередила его. Неслышно и неожиданно быстро, она оказалась возле ведьмака,обняла легкими руками, целовала солеными от слез губами в лоб, в щеку. Ведьмак не ответил ей. Он скользнул руками по хрупкой спине невысокой худенькой женщины, немного отодвинул ее, отодвинулся сам, отстранил ее от себя. Погладил ее по голове и сказал.



- Я понял. Все будет хорошо. Все хорошо, Лаэли.



Женщина ушла вместе с дочерью. А я, ведьмак, вышел из конюшни, сел рядом с дверью на толстый деревянный чурбак, прислушался к лошади, мирно подбирающей в кормушке зерна овса, услышал ленивое жужжание пчел и думал долго о чем-то, может быть, отдыхал. Затем поднялся, не обращая больше внимания на тянущую боль в ногах и мышцах в спине, стал делать упражнения, разминающие тело и восстанавливающие силы. Затем увлекся и хорошо поработал. Вымылся у бадьи, поднялся в столовую, спросил у женщины Тили обед. Съел его полностью и ушел в свою комнату. Лег и заснул. Проснулся перед заходом. Посмотрел на огромное солнце, дробящееся и переливающееся в толстых стеклах цветом и жаром, затем спустился вниз и спросил поесть. Я сказал хозяйке: уеду утром, до восхода, без завтрака. Попросил принести свою сумку и забрать плату за еду и ночлег. Женщина принесла мне вещи, посчитала при мне и забрала свои деньги и была, по-моему, рада моему отъезду. А я поднялся к себе, отворил окно и выставил защиту. Потом лег на постельи долго смотрел, как меркнет свет и сгущаются прозрачные вечерние тени.Потом заснул.



Проснулся рано. От утренней свежести и непонятного беспокойства. Умылся, собрался, обул сапоги, накинул на руку плащ, взял сумку и седло, осторожно спустился вниз. Отомкнул засов и прошел на конюшню. Лошадь ждала меня,хозяина, и, обрадовано пофыркивая, разрешила вывести себя из стойла, взнуздать и оседлать. Я вывел ее на улицу и увидел торопливо идущего мне навстречу старосту этой деревни. И придержал коня. - Приветствую тебя, ведьмак. – Сказал мне староста. Я ответил.



- И я тебя тоже.

- Лаэли сказала мне – оборотни уходят. Совсем? Из нашего леса? – Спросил староста.



- Из нашего мира, - кивнул головой и ответил я.

- Как может быть такое? – Сомневаясь, спросил староста. – Хотя, открыли запретные двери и ушли навсегда в непонятный, ДРУГОЙ мир эльфы. Глубоко под землей, неизвестно, живут ли сейчас гномы. Они очень давно, вместе с троллями, не показывались в мире людей. Теперь пришел черед оборотней. Скажи, ведьмак, людям будет легче?



- Кто знает? – Пожал я плечами. Подумал:

- Я - ведьмак. Я не живу жизнью и делами обычных людей. Я убиваю нечисть и нелюдей, сохраняю покой и мир для людей. Но часто и жизнь, и интересы, обычных людей, остаются для меня непонятными. Сейчас из мира уходят оборотни, последняя сила, серьезно угрожающая жизни людей. И кому теперь нужен я, защитник в мире, где в моей защите, никто больше не нуждается. Я знаю, люди воюют и между собой. Сейчас немного, потому что всем людям угрожает большая опасность, волки -оборотни. Но что изменится в мире, когда оборотни уйдут? Я умею убивать и не боюсь делать этого. Но я нех отел бы вынимать меч для того, чтобы убить человека. С возрастом я перестал любить убивать или желать убийства. Быть может, намного больше мне нравится игра с некоторой силой, которая заставляет других бояться или уважать меня и подчиняться, смиряясь уважением или страхом перед моей силой, опытом схватки, знанием оружия. Вслух я сказал.



- Кто знает, кто знает наверняка будущее, Хозяин людей, Староста Фи-лис.– И, может быть, в первый раз за все прошлое время, я назвал старосту по имени. Я пошел к деревенским воротам, придерживая лошадь в поводу. Староста шел рядом. Вполголоса ругая разоспавшихся сторожей, он выдернул два тяжелых засова и отворил ворота. Я прошел через них, сел в седло и, не оглядываясь, поехал к лесу. Сначала шагом. Потом перешел на быструю рысь. А под конец погнал коня галопом.



Но я не успел. Солнце еще не взошло. Но оборотни ушли. Намного раньше, чем до восхода солнца. Ушли все. Женщины, охотники, дети. Поляна танцев была пуста, и я пролетел через нее, не снижая галопа. И в стойбище оборотней тоже была пустота. Они ушли недавно. Потому что один из костров курился. Не дымом, а теплом от горячей золы. И теплый воздух поднимался вверх, заставляя дрожать, мерцать и изгибаться прохладный утренний воздух около костра. Я сунул в костер руку. Зола была тепла. Местами горячо обжигала. И, примерно так же, саднила и горчила моя душа. Как будто внутри нее лежало много золы от горячего костра.



- Оборотни нуждались в тебе. – Я запретил себе думать об этом. – Я человек. И защищаю людей. Никто не знает, как я это делаю. Я приезжаю и привожу победу. Или устанавливаю мир. А молчалив я не потому, что у меня плохой характер. А потому, что все писаные и неписанные правила, объединенные в Кодекс правильного поведения для ведьмаков, и мой собственный личный опыт, говорят мне: обычные люди не понимают. Староста хотел узнать, но так и не посмел спросить, как мне удалось добиться и возвращения ребенка, и остального. Я не рассказал старосте и не расскажу никому о совпадении, в котором для меня главным было, остаться живым, те несколько первых секунд, пока оборотни меня не узнали. – Я отряхнул руки, сел на лошадь, поехал.



Навстречу медленно встающему, разгорающемуся, поднимающемуся между деревьев огромному солнцу. И, если бы посторонний наблюдатель, случайно оказавшийся в здешних, надолго теперь уже пустынных местах, смотрел вслед поднимающемуся по тропе навстречу солнцу ведьмаку, он бы увидел, как ведьмак въехал в солнечный восход и исчез в нем, растворяясь среди света. Потому, что наблюдать за утренним солнцем нелегко. Глаза устают и начинают болеть и слезиться.



Но не было посторонних наблюдателей. А солнцу, ветру или степным ковылям, кланяющимся под ветром и всегда при этом перешептывающимся, нет дела до людей, их дел, желаний, устремлений...