Жизнь без авось. Рассказ 8. Копчёная рыба

 Копчёная рыба

Ирина Павловна Изотова, бывшая медсестра с тридцатилетним стажем, знала жизнь. Она знала, что солнце встаёт на востоке, а по-настоящему хороший врач всегда только «по блату». Никакие записи через интернет, никакие регистратуры, никакие даже деньги не дадут вам гарантии. Только личный подход, только «от своих».

У Ирины Павловны была проблема с левым коленом. Не то чтобы, ходить не могла. Могла. Но скрипело. Скрипело так, будто под коленной чашечкой сидела маленькая несмазанная дверная петля.

А лечить скрип должен был, разумеется, только профессор Введенский. Светило. Гений. Человек–легенда.

— К нему? — фыркнула подруга Раиса. — Да там очередь на полгода

— Очередь, — отмахнулась Ирина Павловна, — для небехов (Nebekh) / Идиш (1).

— А для меня — проходной двор. К нему надо зайти, как к себе домой. С чувством, с толком, с расстановкой.

Под чувством, толком и расстановкой подразумевался «Комплект №1». Классика жанра, проверенная десятилетиями ещё в советских больницах.

Комплект состоял из трёх предметов.

Первый — пятизвёздочный коньяк, чтобы «принять» и «расслабиться».

Второй — копчёная рыба. Это предмет критической важности. Рыба должна быть только толстолобик. Целиком. Золотистая. И чтобы запах был такой, чтобы обволакивал клинику сразу от входа. Рыба — это символ достатка и деликатеса, который в магазинах просто так не купишь. Это вам не коробка конфет!
 
Легендой звалась тетя Циля. На самом деле тетя Циля была соседкой, которая два года назад съехала в Израиль. Но в воображении Ирины Павловны тетя Циля превратилась в богатую, влиятельную даму, которая спасла Введенскому жизнь. Или, как минимум, отдала ему свою дачу в Переделкино.

Ирина Павловна тщательно подготовилась. Она нарядилась в лучшее, что было: бордовый костюм, золотые серьги «висюльки» и тяжёлая, «убедительная» сумка. В сумке, обёрнутый в три слоя фольги и пергамента, лежал толстолобик. Коньяк покоился в отдельном пакете.

Введенский принимал в ультрасовременном медицинском центре. Центр был стерильный, белый, пах не лекарствами, а каким-то цитрусовым антисептиком. Всё было такое глянцевое, что Ирине Павловне сразу стало неуютно. Здесь не пахло жизнью. А где нет жизни, там нет и блатов.

«Ничего, — подумала Ира. — Сейчас я тут наведу свою атмосферу».

У стойки администратора сидел юноша. Молодой. С прической, которая напоминала гнездо вороны, и в смешных очках в тонкой оправе. Он сидел так прямо, что казалось, будто проглотил гладильную доску.

— Здравствуйте, — произнесла Ирина Павловна с интонацией, не терпящей возражений.

— Добрый день — юноша поднял на неё невозмутимый взгляд.

— Вы по записи?

— По какой записи? — Искренне удивилась Ира.

— Милый, это профессор Введенский. К нему по записи не ходят. К нему по отношению ходят. Мне к нему надо срочно. По колену.

Юноша вздохнул. Скрипуче, как то самое колено.

— Прошу прощения, но у профессора Введенского приём ведётся строго по термину (Termin) / Немецкий (2). — У вас есть талон?

Ирина Павловна оперлась о мраморную стойку. Запахло рыбой. Запах был не агрессивный, но уверенный. Как хороший дорогой парфюм, который не надоедает, но заставляет оглянуться.

— Талон, — с усмешкой повторила Ира.

— Вот твой талон!

Она быстро поставила пакет с коньяком на стойку. Бутылка, красиво запотевшая, выглядела весомо. Затем, оттолкнув пакет, она полезла в свою «убедительную» сумку. Достала завёрнутого в фольгу толстолобика. Размахнулась, чтобы положить рыбу рядом. Фольга на одной стороне немного отошла. Чешуя вспыхнула на белом свету офиса золотом.

— Вот, — сказала Ира, наклонившись к юноше через стойку.

— Эту рыбу, дорогуша, и вот это... — она кивнула на коньяк, — ты сейчас же передаёшь ему. Лично.

— Кому «ему»? — голос юноши стал тонким. Он был в шоке. Он в этом центре оформлял страховки, а не принимал дары моря.

— Профессору! — шепнула Ирина Павловна, чтобы звучало конспиративно.

— Передаёшь ему. И скажи ему... скажи... «От тети Цили!» Понял?

Сказав это, Ирина Павловна выпрямилась и отошла на шаг, ожидая эффекта. Эффект был. Но не тот.

Юноша, чьё лицо за одну секунду сменило оттенок с персикового на цвет незрелого лимона, вскочил.

— Стой! — крикнул он.

Это было непрофессионально, но очень искренне.

— Немедленно прекратите! Я вызываю охрану!

— Что ты вызываешь?

— Ира искренне не понимала.

— Ты что, с ума сошёл? Это же благодарность!

— Вы! — юноша схватил телефон. — Вы напали на меня с едой и алкоголем! Вы мне угрожаете!

— Какая угроза?! — Возмутилась Ирина Павловна.

— Какой цурес (Tsores) / Идиш (3)! Это просто рыба!

В коридор, освещённый белым светом, ворвались два охранника. Оба — молодые, огромные, в униформе цвета мокрого асфальта. Они выглядели так, словно их только что сняли с секретного объекта.

— В чём дело? — спросил один, увидев картину: перепуганный юноша за стойкой, сияющий коньяк, золотой толстолобик, пахнущий так жизненно, и возмущённая женщина в бордовом костюме.

— Она! — закричал администратор. — Она пытается дать взятку! И угрожает мне рыбой!

Ирина Павловна почувствовала, как земля уходит из-под ног. Вся её схема, такая простая, такая отработанная, рухнула, как карточный домик. Нападение? Взятка? Дары? Это же всегда было одно и то же! Сколько раз она носила врачам то, что просто так не купить! И ни разу, ни разу!

— Я... я просто... — начала она.

Один из охранников сделал шаг вперёд. Он поднял руку, прося остановиться.

— Успокойтесь, гражданка. Давайте поговорим.

— Что «поговорим»?! — голос Ирины Павловны сорвался.

— Я к профессору хочу! Мне тетя Циля велела!

Что за... Геттихеню (Gottenyu) / Идиш (4), что за неблагодарные люди!

И тут её подвело давление. Старое, шальное давление, которое она не удосужилась проверить утром. У неё потемнело в глазах. Бордовый костюм качнулся. Серьги «висюльки» дёрнулись. Ирина Павловна рухнула. Рухнула некрасиво, как-то сразу, с глухим стуком, опрокинув при этом мусорную урну.

Охранники замерли. Юноша–администратор завопил уже по-настоящему.

— Вызовите врача! Она потеряла сознание!

И вот тут случилось то самое «по блату». То самое, что не купить ни за какой коньяк.

В течение тридцати секунд в коридоре образовалась толпа. Прибежал дежурный врач. Ассистент. А потом, наконец, из своего кабинета вышел и сам профессор Введенский. Высокий, седой, с интеллигентным взглядом. Он увидел лежащую на полу женщину, двух здоровенных охранников, дрожащего юношу и... копчёную рыбу на стойке.

— Что за цирк? — тихо спросил профессор.

— Профессор! — завопил администратор.

— Женщина, вот эта... она хотела дать вам взятку и упала!

Введенский подошёл к Ирине Павловне. Он профессионально нащупал пульс на её шее.

— Так, тихо. Похоже, обморок. Вызывайте бригаду, пусть её увозят... Стоп.

Он посмотрел на рыбу. На коньяк. На бордовый костюм. Наконец, его взгляд упал на перепуганного администратора.

— Вы ей что сказали?

— Что она без записи и что я вызываю охрану! — гордо ответил юноша.

Введенский закрыл глаза и помассировал переносицу.

— Ой, гевалт (Gevald) / Идиш (5)! — выдохнул он.

— Вызвать охрану на женщину, которая принесла вам... толстолобика? И коньяк?

— Она сказала, что это от тети Цили, — пробормотал юноша.

Профессор распахнул глаза. — От Цили?! От Цили Моисеевны?!

— Его голос наполнился неподдельным, трепетным ужасом. — Это же Циля, которая спасла мне руку после того случая в Одессе?! Боже мой! Вы понимаете, что вы натворили?!

Он присел рядом с Ириной Павловной.

— Ладно. Немедленно несите носилки. Носилки, я сказал! И отвезите её в мой кабинет. Она сейчас не уедет. Сначала мы её приведём в чувство. А потом... потом я посмотрю её колено.

Ирина Павловна открыла глаза. Она лежала на мягкой кушетке. Над ней склонился сам профессор Введенский.

— Ну, что за (Shtik) / Идиш (6), Ирина Павловна? — с улыбкой спросил он, протягивая ей стакан воды. — Вот до чего людей доводит желание попасть к врачу без очереди.

— Профессор, — хрипло сказала Ира, чувствуя, как краснеет. — Я... я к вам... мне просто...

— Я знаю, знаю, — перебил Введенский, ласково. — Мне уже доложили. Про рыбу, про коньяк. И про тетю Цилю.

— Тетя Циля... — пробормотала Ирина Павловна.

— Дорогая Циля, — вздохнул профессор.

— Она была моим ангелом-хранителем в интернатуре. Ладно. Вы теперь мой пациент. С обмороком. И с коленкой. Выкладывайте вашу проблему.

Он указал на толстолобика, который теперь лежал на столе в кабинете профессора, словно трофей.

— Только, пожалуйста, в следующий раз, — попросил профессор. — Если вы хотите меня отблагодарить, то не надо устраивать цимес (Tsimes) / Идиш (7) посреди приёмной. И приходите по записи. Это ведь несложно.

Ирина Павловна счастливо улыбнулась. На самом деле, всё получилось. Даже лучше, чем она планировала. Она попала к профессору. Не просто так. А с «отношением». И с обмороком, который, как оказалось, был лучшей проходной, чем любой талон. Она знала жизнь.

Она знала, что солнце встаёт на востоке, а по-настоящему хороший врач… ну, теперь уже, наверное, точно по блату.

Примечания:

(1) Nebekh / Небех (Идиш). Определение: Несчастный, жалкий человек, бедняга.

(2) Termin / Термин (Нем). Определение: Назначенное время, приём.

(3) Tsores / Цурес (Идиш). Определение: Беда, горе.

(4) Gottenyu / Геттихеню (Идиш). Определение: Боженька (выражение отчаяния или удивления).

(5) Gevald / Гевалт (Идиш). Определение: О, горе! / великое несчастье, крик отчаяния.

(6) Shtik / Штик (Идиш). Определение: Уловка, номер, фокус.


(7) Tsimes / Цимес (Идиш). Определение: Лучшее, самое главное, изюминка.