Асиель. Часть 3

Симон встретил её радушно, выслушал и согласился помочь. Его двадцатилетний возраст поначалу, было, смутил Медею, но взгляд не по годам мудрых глаз его и слова старого иерусалимского лекаря укрепили в ней надежду на выздоровление сына.
Не теряя времени, они отправились в дорогу. Аврелий, увидев, что лекарь, приведённый в дом Медеей, очень молод, посмотрел на него с явной недоверчивостью, но тоже промолчал и позволил Симону пройти в комнату Джакомо.
Каково же было изумление, и сколь велика была радость родителей, когда ещё до захода солнца Симон вышел из комнаты и сообщил о пробуждении и бодрствовании их ребенка. Медея плакала от радости, обнимая и целуя своё дитя, а Аврелий не пожалел динариев, которые Симон с благодарностью принял, после чего взялся выписывать рецепт лекарственного питья для Джакомо.
– Не согласишься ли ты, искусный пекарь, ещё на некоторое время остаться в моём доме с тем, чтобы наблюдать Джакомо до полного его выздоровления? – спросил Аврелий и выложил еще несколько монет.
– Не думаю, что моё присутствие так необходимо, – произнёс Симон, закончив написание рецепта.
– И всё-таки я прошу тебя об этом, – настаивал Аврелий.
– Хорошо, – после некоторой паузы согласился Симон, – но лишь потому, что твой сын необыкновенный ребёнок.
– Что ты имеешь в виду, называя Джакомо необыкновенным?
– Я имею в виду, почтенный Аврелий, что он не такой, как большинство других детей, и мне будет интересно поговорить с ним, – ответил Симон и, отодвинув от себя динарии, положенные Аврелием в дополнение к уже заплаченным, отошёл к окну.
– Ты достаточно заплатил мне. Эти монеты лишние.
– Я прикажу слуге приготовить для тебя комнату, – сказал Аврелий, сделав вид, что не слышал последних слов пекаря.
Медея же с радостью и благодарностью узнала о согласии Симона остаться рядом с её сыном ещё хоть какое-то время.
И пробыл он в доме Аврелия десять дней, успев за это время привязаться к Джакомо. Мальчик отвечал Симону искренней взаимностью, поражая своими размышлениями и тягой знаниям.
– Лишь двое детей из всех, коих знал, потрясли меня таинственностью и светом избранности. Один из них – сын Захарии и Елисаветы по имени Иоанн. Второй – сын Иосифа и Марии из Назарета, Иешуа. И третий, хоть и явно с отличными от первых двоих дарованиями, это Джакомо, – сказал Симон Медее в последний день своего десятидневного пребывания в доме Аврелия.
– Не тот ли Иешуа, что проводил меня к тебе в Назарете?
– Да, это он, Иешуа, – ответил лекарь.
– Этот ребёнок меня удивил. Он каким-то образом узнал о моей беде. У него необыкновенные глаза. Да-да, я помню, его мать назвалась Марией. Она очень красива, и мальчик похож на неё, – вспомнила Медея.
– На этом ребёнке Печать Божья, – произнёс Симон.
– Что же это значит?
– Это, госпожа, известно лишь Всевышнему Богу.
– Скажи, Симон, а что ты думаешь о моём сыне?
– Твой Джакомо, госпожа, он, как бы понятнее сказать... Он – игра стихий и духов. Ясно лишь одно, у него особое предназначение в жизни на Земле. На его руке даже не обозначена линия жизни.
– Так что же с ним произошло?
– Это переутомление, госпожа, вот и всё. Не следует беспокоиться, – услышала в ответ Медея, – такое случается, – добавил лекарь, но при этом отвёл глаза в сторону балкона, словно что-то его заинтересовало на улице.
– Какое у него может быть переутомление? – продолжала спрашивать Медея.
– Успокойтесь, это переутомление. Детская психика – простая и одновременно невероятно сложная сфера.
Симон снова повернулся к Медее.
– Пожелает ли госпожа, чтобы я, Симон по прозвищу Маг, взялся за обучение её сына Джакомо наукам и искусствам?
– Конечно, Симон. Нужно лишь получить согласие Аврелия и обговорить с ним условия.
– Нет, госпожа. За обучение Джакомо я денег не возьму.
– Воля твоя, лекарь, – пожала плечами Медея, – кстати, почему тебя зовут магом?
– Спроси об этом у людей, госпожа. Они так называют меня. Плоды моих исследований на практике, например, врачевательной, принимаются ими как колдовство. Люди приходят ко мне за помощью, и я по мере своих сил и знаний помогаю им, научившись вылечивать некоторые болезни, которые считаются неизлечимыми. Я их вылечиваю, они разносят обо мне самые невероятные слухи. Так появился Симон Маг. Из-за этого прозвища меня когда-нибудь предадут анафеме, а толпа, вмещающая в себя моих бывших и нынешних больных, забьет, меня камнями. Вот и всё объяснение.

Продолжение следует