Асиель. Часть 7

Джакомо шёл по узкой улочке, направляясь к дому Иуды Искариота. Прошло два дня с момента, когда Иешуа, оставляя мир, просил Господа простить истязавших Его и молил освободить Его от мук, после чего умер на кресте. Сильный ураган, пронёсшийся над городом сразу после смерти Иешуа, испугал людей, но появившееся после грозы солнце вернуло жителей Иерусалима в русло повседневного существования и обыденных забот. Синедрион во главе с первосвященником Каифой был доволен исходом дела, не дававшего покоя столько времени. Пилат Понтийский, публично умыв руки, снял с себя муки совести за смерть Философа, который произвёл на него очень сильное впечатление, и, к своему удовольствию, отправился в Кесарию, прежде позволив Иосифу Аримафейскому снять Иешуа с креста для захоронения. Разбежавшиеся поначалу кто куда, ученики Иешуа шныряли по городу, разыскивали друг друга, терзаемые за собственную трусость, что бросили своего Учителя в самый трудный для Него час. Впрочем, Джакомо сознавал, что их вряд ли следует так уж упрекать. Они повели себя так же, как большинство обыкновенных людей, когда появляется опасность для их жизни. Необыкновенность Его учеников лишь в том, что Он выбрал их, однако они сами ещё ничего не понимают и не скоро ещё что-нибудь поймут. Думать же о том, во что они могут превратить Его учение, Джакомо и вовсе не желал. Зато он много думал об Иуде. Об этом глупом и невежественном человеке, взявшем на себя грех донести на Учителя за горсть серебряных монет. Нет, Джакомо не обвинял его в полном непонимании того, чему учил его Иешуа наравне с другими одиннадцатью учениками. Он обвинял его в предательстве. И не просто в предательстве, оно было куплено за серебро. В памяти Джакомо навсегда запечатлелся взгляд Иешуа. Тяжело ступая в сторону Голгофы, Он нёс на себе крест. Джакомо, находившийся посреди орущей толпы, с содроганием наблюдал торжество зла и бесчеловечности. Сотни людей с обезображенными от ярости лицами, искривляли рты, изрыгали ругательства и проклятия. Римские воины, подгоняя Иешуа, стегали Его плётками и били тупыми концами копьев. Руки Джакомо стали ледяными, и все звуки вокруг слились в один протяжный вой пустынного волка. Он почувствовал в себе такую неудержимую силу, которая могла по его воле вырваться из него, всепожирающим пламенем ненависти превратить всё вокруг в пепел. И вдруг их глаза встретились.
«Не делай этого», – прозвучало в голове Джакомо, и вскипевшее бешенство отступило.
«Я не могу смириться!» – кричали глаза Джакомо.
«На всё Воля Отца», – говорили глаза Иешуа, и Джакомо повиновался.
На несколько мгновений Учитель прикрыл веки, выразив сострадание и предостережение.
И всё-таки он пришел к Иуде. Найдя несчастного забившимся в углу полуосвещённой комнаты, Джакомо протянул к нему руку.
– Отдай серебро, полученное предательством.
– Я не предатель! – затравленно закричал Иуда Искариот. – Я верил, что Он пришёл, чтобы стать царём и избавить народ от плена завоевателей! Он был моей надеждой, и я верил. Потом мне стало ясно, что все мы, идущие за Ним, погибнем ни за что, и Он не собирается быть царём иудейским. Я думал, Он даст нам свободу и слушал Его, и ходил за Ним всюду под палящими лучами солнца, и спал на голой земле. Но Он обманул нас. Он колдун и грешник!
– Замолчи, продажная ехидна. Ты верил только в то, что Он, став царём, сделает тебя богатым и знатным. Это дало бы тебе возможность купаться в роскоши и повелевать людьми. Вот и вся твоя вера. А когда понял, что не за царским троном пришёл Он в мир, тогда и предал Его из страха быть осуждённым вместе с Ним. Так ты рассчитывал избежать наказания от синедриона, да ещё и серебро получить.
– Ты лжёшь! – сорвавшимся голосом просипел Иуда.
– Это ты лжёшь. Твои руки залиты кровью.
– Нет! – снова закричал предатель, закрываясь руками, но увидел, как с них капает кровь на его одежды. Он затрясся всем телом и стал судорожно вытирать руки о покрывало, но кровь продолжала стекать на него.
– Нет, нет, нет! – вопил он, заметавшись по комнате.
– Где серебро?! – потребовал Джакомо.
– Подавись! – взвизгнул Иуда и, вытащив из большого кувшина кошель с монетами, швырнул его в Джакомо.
– Я помогу тебе избавиться от кошмара, – усмехнулся он в ответ.
Иуда посмотрел на своего мучителя умоляюще.
– Избавь, избавь меня. Его смерть преследует и изводит без конца.
– Не Его смерть изводит тебя, а твоя собственная мерзость и остатки совести.
Джакомо поднял с пола кошель и, подбросив его на руке, покачал головой.
– Немного же ты заработал. Иуда Искариот, – произнёс он и пошёл прочь из комнаты.
– А избавление, которое ты обещал?! – вскричал Иуда.
– Оно в среднем кувшине, – не оборачиваясь, ответил Джакомо и покинул дом.
Иуда, часто и тяжело дыша, на четвереньках подполз к кувшину, стоявшему между двух других, засунул в него руку, вытянул длинную плетеную верёвку...
Добравшись домой, Джакомо почувствовал себя плохо. Отдал отцу кошель с серебром, принадлежащий Иуде Искариоту, он попросил Аврелия передать его Пилату Понтийскому. Джакомо знал, что прокуратор непременно использует монеты с целью досадить первосвященнику Каифе. После этого, уже совсем обессилевший, он добрался до спальни, лёг на подушки и стал ждать, когда его начнёт покидать сознание.
«Всеединый Отец, Господь Бог, я дитя Твоё, наречённое именем Джакомо, преступил черту и нарушил закон адептов. Знаю, что наказан буду за дерзость и непослушание, но поступил так. Молю тебя, Отче, не оставляй меня милостью Твоей в моих поисках Ключа Ангелов, чтобы не продлились долго века мои на Земле, прежде чем вернусь в Обитель Твою. И да будет Свято Имя Твоё в веках. Аминь».
Он ощутил в голове нечто, что стало охватывать его всего. Зрение исчезло. От самых кончиков пальцев рук и ног быстро прокатилась волна онемения, и он вовсе потерял контроль над телом. Какое-то время Джакомо продолжал слышать, но и слух вскоре покинул его. Он мог лишь мыслить и слышать самого себя.
Медея, увидев сына бездыханным, как и двадцать три года назад, поспешила за помощью к Симону Магу и, возблагодарив богов за то, что тот оказался дома, сообщила о случившемся. Симон без промедления отправился в дом Аврелия, заперся в комнате Джакомо и пробыл там до темноты. Вечером, выйдя к перепуганным за жизнь сына Медее и Аврелию, он сказал, что Джакомо жив, однако его ни в коем случае нельзя беспокоить и даже дотрагиваться до него не следует. А чтобы им было спокойнее, он, Симон, останется в доме до момента, пока необходимость в его присутствии рядом с больным не отпадет. Успокоив, насколько это было возможно, родителей своего друга, он вновь закрылся в спальне. Глядел на неподвижное тело и думал о том, на какой длинный и многотрудный путь обрёк себя этот удивительный, сотканный из бесконечных противоречий и огромных способностей человек по имени Джакомо, лишённый Небесными Силами Права на Преобразование, которое люди называют словом «смерть».

* * * * * * * * * *
Через сорок дней Симон и Джакомо расставались друг с другом около Яффских ворот.
– Преврати Наказание своё в Награду. Пронеси Свидетельство через века, сохраняя Искру, с которой берёт начало великая алхимическая формула Жизни, как Дар Непроизносимого для ищущих Свет Истинный. И да вознаградит тебя Вышний через Тронного Ангела Задкиеля, и освободит от власти над тобой Духа Асиеля, дабы открылась Сокровищница, укрывающая от заблудших Ключ Ангелов, – напутствовал Симон на прощание.
– Да будет так, – ответил Джакомо и направил свои стопы навстречу грядущим векам, где ждали его Гипатия Александрийская и мадам Блаватская, Эли-фас Леви и Парацельс, Бернард Тревизо и Раймонд Луллий, Иоганн Георг Фауст и Альберт Великий, Сен-Жермен и Фредерик Гельвеций, Джабир ибн Хайян и Андрей Рублёв, а также многие и многие другие, отдавшие свои жизни во имя веры, во  имя высших знаний и во благо всего человечества.


Продолжение следует