Город проснулся

      И город проснулся, уже спешит трудится. Один из жителей вернулся с завтрака. В пижаме темно синей клетки застирано, заштопанной. Неспеша, шаркая тапочками вернулся в своё жилище последних многих лет. Годы его на вид потеряны и сорок подойдёт, и пятьдесят, и шестьдесят. Не важный символ, атрибут. Лицо спокойное, он давно не радовался, не гневается, его жизнь ровна, размеренна. Завтрак, обед, ужин и сон, ночной, порой днём можно вздремнуть, но не стоит усердствовать, ведь есть ночь. Очень редко может пошутить или улыбнутся на чью-то шутку, но быстро исправит лицо, словно ошибся. Имя жителя, стало быть, Витя.  Вокруг болтал народ, ходил, обсуждал ничего. 
      Виктор сел на табурет, возле тумбочки, разложил газету и начал крошить хлеб, прихваченный с завтрака. Это был ежедневный трёхразовый ритуал. Завтрак, обед и ужин. Я позволил себе обронить слова табурет и тумбочка, возможно мне стоит углубится в интерьерный уют этого помещения. В комнате находились шесть кроватей, несколько табуретов и шесть тумбочек. Кровати состояли из спинки дсп, на железных ножках, панцирные сетки у некоторых кроватей заменены на дсп, чтобы не проваливаться под собственным весом тела до самого пола. Тумбочки тоже из дсп с покосившимися дверцами. Мне кажется, тот кто бывал в советских, постсоветских гостиницах, больницах, санаториях прекрасно может визуализировать этот интерьер. Окна облуплено белой краски, некоторые рамы были распахнуты, за окном благоухал июль.
     Когда Виктор закончил крошить хлеб, он встал, взял газету с мелко накрошенным хлебом, подошёл к окну и высыпал крошки на железный подоконник за окном. Голуби ждали этого момента. Мгновенно слетелись и с грохотом об железо, ударяя крыльями друг друга стали склёвывать этот завтрак, потом обед, ужин. Витя аккуратно стряхнул крошки с газеты за окно и сложил газету, после чего убрал её в тумбочку. В любое время года, в любой день недели и любую дату календаря ритуал неизменен. Куски хлеба, газета, крошки, окно, голуби и газета вновь в тумбочке.
     Кто он и откуда этот Виктор? Думаю, этот вопрос не имеет своего функционального значения. Виктор давно не существует для мира, когда-то давно он оступился, такое предположение возможно. Оставим так, а рассказывать его историю ни к чему, она интерпретация времени, вряд ли станет правдой в этом повествование, у нас здесь не сцена, чтобы вопрошать. Мир плотно соткан из добра, любви, заботы, милосердия, нежности и поэтому в этом мире нет места тем, кто когда-то оступился. Судьба каждого складывается по-разному. Судьба Вити вот такая. Я не намерен заниматься проповедями или моральными рассуждениями, здесь их нет. Мы заглянули в какое-то помещение города, который скоро ляжет спать, потому что голуби уже поужинали.
    Совсем недавно одна девица, закончившая театральный вуз и теперь служит в театре шедеврально рассуждала о страхе, как о не ком факте, который научает нас. Я было пытался сказать, что страх тот самый ужас, сводящий с ума, он живёт в тебе, во мне, в стенах, в газете, но театральная девица сказала, что если ты обжёгся, то испугавшись больше не прикоснёшься. Кто я такой, чтобы иметь своё суждение о страхе, тем паче, когда о нём учат в театральном вузе очаровательных девиц.