Верный

«И ни птица, ни ива слезы не прольёт,
Если сгинет с Земли человеческий род».
Сара Тисдэйл (пер. Евгения Витковского)

Верный

В какой-то момент всё стало по-другому. Не знаю, сколько времени прошло. Знаю, что с тех пор я несколько раз линял.

Меня зовут Верный. А Моего Человека — Феликс. И я люблю его всеми своими внутренностями. Но однажды всё изменилось. Он стал другим.

Раньше жизнь была прочной, как подлокотник нашего дивана. Она была сшита из ритуалов. Сначала — Утренний Гулять. Когда пахнет росой, и он пристёгивает ко мне Звенящую Змею. Потом — Вкуснятина. Потом — Большое Ожидание: Хозяин куда-то уходил, а я его ждал. Каждый день. А потом — самое лучшее! Громкое Возвращение! Я танцевал и вилял всем телом, а он чесал мне за ухом, и от его рук пахло Улицей и Любовью. Потом — Вечерний Гулять. И снова Вечерняя Вкуснятина.

О, еда... Обожаю еду. Если бы вы только знали, как Феликс готовил. Это волшебство. Весь дом наполнялся запахом Куриной Кожи или Горячего Мяса. Мои слюни текли рекой. В эти моменты я просто сидел и смотрел на него как на бога.

Вечерами он любил читать книги. Иногда он даже читал мне их вслух. Я ничего не понимал, но мне нравилось, как он в это время пах.

А теперь... Теперь он никуда не уходит. Может часами напролёт смотреть в стену. А мне приходится тыкаться носом в его руку, напоминая о Вечерней Вкуснятине. Он вздрагивает. Смотрит на меня пустыми глазами. И даёт мне из банки Холодную Серую Кашу. Она, конечно, утоляет голод. Но не пахнет Счастьем.

Первый треснувший ритуал я запомнил навсегда. Это был Утренний Гулять. В тот день Мой Человек не пристегнул ко мне Звенящую Змею. Он просто открыл дверь и вышел. Я замер в недоумении, тыкаясь носом в знакомый ремешок, который остался висеть на крючке. Он пах мной, им и тысячей наших прогулок.

— Выходи, — сказал он голосом, в котором не было утра.

И я вышел. Без Змеи. Это было так же странно, как если бы я пошёл гулять без собственного хвоста.

Воздух снаружи был густым и неподвижным. Куда-то пропали чужие ноги и другие собаки. Половина запахов просто испарилась, и теперь город пах пылью, ржавчиной и одним новым, всепроникающим запахом — Безысходностью.

Мы тогда пришли в супермаркет. Раньше Феликс не пускал меня внутрь, привязывая Звенящей Змеёй к поручню, от которого пахло сотнями чужих рук. А в этот раз взял с собой. Сначала я обрадовался и побежал внутрь, поджав хвост от возбуждения. Но радость быстро выдохлась. От полок тянуло затхлостью и тлением. А потом я почуял его. Тот самый запах, что витал теперь над всем городом, но здесь он был густым, как кисель. Запах Смерти. Я прижал уши и заскулил, тыкаясь мордой в ногу Феликса, но он уже на меня не смотрел.

* * *
Какое-то время мне даже нравилось, как всё изменилось. Я всегда был с Хозяином. Мы очень много гуляли, и он везде меня брал с собой. Он ездил в чужие Большие Дома и зачем-то наводил там уборку, смахивая пыль с блестящих безделушек.

— Смотри, Верный. Это искусство. Наше наследие. Мы с тобой последние хранители великого. Мы должны это сохранить, понимаешь? А нифига ты не понимаешь, наверное... — говорил он, и так сильно пах Печалью, что этот запах перебивал все остальные. Слово «хранить» мне было знакомо. Я вилял хвостом и гавкал, всем своим видом давая понять, что я отличный охранитель. Особенно если мне за это перепадёт кусочек Вкуснятины.

Мы много путешествовали. Останавливались в очень красивых местах. Ели Вкуснятину у костра. И смотрели вперёд. Казалось бы, вот она — настоящая жизнь. Но с тех пор как всё изменилось, от Хозяина всегда пахло Грустью.

Ещё он везде таскал с собой какую-то Коробку, которую называл Радио. Он постоянно на ней что-то крутил и слушал, как из неё кто-то шипит. А потом ещё больше расстраивался.

А в один день... Помню, он тогда нашёл в чужом доме Холодный Железный Камень, который пах Огнём и Концом. В тот день у Хозяина изменился запах. Он стал пахнуть Отчаянием. Мы тогда поехали в супермаркет, и он очень долго выносил оттуда много Вкуснятины и Злой Воды, от которой его голос становился громким и колючим. В тот день мы вернулись домой.

* * *
Теперь он никуда не выходит. Постоянно пьёт Злую Воду, размахивает этим Холодным Железным Камнем, много ругается и кричит. Иногда на меня, а иногда зачем-то на стену. И совершенно забывает про Вкуснятину. Мне становится страшно, и я убегаю под стол, сворачиваюсь там в клубок, накрывая хвостом морду.

Дверь на улицу всегда открыта. Нету больше ни Вечернего, ни Утреннего Гулять. Я просто выхожу сам, когда приспичит.

Наши поездки и костры остались далеко позади. Я не ел даже Холодной Каши уже два дня, а Феликс опять пьёт Злую Воду и кричит в стенку. Я боюсь ему напоминать, потому что чувствую от него запах Угрозы.

— Весь этот гребаный мир! Он просто взял и исчез!!! Просто исчез!!! — Хозяин старательно крутил колёсики на Коробке-Радио. — Три года тишины! Должен же был остаться хоть кто-то. Хоть кто-нибудь. Какого хера!!! — Феликс со всего размаху запустил Коробкой в стену. Радио с громким треском рассыпалось на маленькие кусочки. Один из обломков отскочил мне в лапу.

Я понял, что ему нужна помощь. Поддержка. Зачем он кинул Коробку? Может, он хочет играть в мяч? Да, точно! Ему грустно, потому что он хочет играть! Он просто забыл, как это здорово — играть с мячом!

Я принёс мячик, радостно подталкивая его носом. Может, сейчас всё исправится?

— Ты совсем придурок? — его голос пробил меня насквозь. — Вот скажи мне. Весь мир исчез к херам собачьим, а ты мне, идиот, мяч принёс играть?! По-твоему, самое время? — он наклонился лицом прямо к моей морде. От него пахло Потом, Злой Водой и Яростью. Я попробовал его лизнуть, чтобы смыть этот ужасный запах.

— Пошёл вон, тупая псина!!! — завопил он и со всего размаху пнул меня в живот. — Пошёл во-о-он!!!

Я заскулил и убежал в другую комнату. Обида захлестнула меня с головы до кончика хвоста. Хозяин никогда меня раньше не бил. Никогда. Наверное, от Злой Воды он совсем не хочет играть в мяч. Придётся раздобыть Вкуснятины самому.

Я ушёл надолго и вернулся только на следующий день. Феликс ждал меня у двери бледный и с красными глазами.

— Верный, дружище! Я чуть с ума не сошёл! Думал, ты не вернёшься!

Я понюхал его. Запах Злости и Угрозы исчез. Теперь от него пахло... Радостью? Да, это точно Радость! Я уже почти забыл этот запах, потому что не чуял его очень-очень давно. Завиляв изо всей силы хвостом, я начал лизать Феликсу лицо. Из его глаз текла Солёная Вода.

— Боже мой, какая радость. Прости меня, Верный. Прости. Я такой идиот... — сказал он и начал меня обнимать. И мы начали валяться и играть в траве. Он даже принёс мяч. Сам! Первый раз он принёс мяч с тех пор, как всё изменилось.

На следующий день он опять проснулся в хорошем настроении.

— Сегодня мы пойдём гулять, Верный. В библиотеку. Надо же нам как-то веселиться. Пойдём?

Гулять! Он сказал Гулять! Ура!!! Всё вернулось! Я убежал в коридор и принёс ему в зубах Звенящую Змею, подпрыгивая от счастья.

— Хочешь гулять с поводком? — спросил Хозяин и рассмеялся. Это был тот самый смех, который я так любил! И запах. Сегодня он пах Верой. Верой в лучшее.

Я бросил ему поводок под ноги и радостно гавкнул.

И мы пошли Гулять. Как раньше. Я метил углы по дороге и не мог поверить, что всё наконец вернулось. Когда мы шли через парк, Мой Человек остановился.

— Смотри, Верный, — сказал он шёпотом на ухо, положив мне руку на загривок. — Вон там, впереди в кустах. Ты видишь? Это олень. Олень, ты представляешь? Мы не одни, Верный. Я знал, что мы не одни... — сказал он и обнял меня.

Я посмотрел вперёд, куда он показывал рукой, и увидел. Это было очень красивое животное с большими длинными палками прямо из головы. От этого зверя не пахло ни Страхом, ни Угрозой. Оно было совершенное.

Но кое-что меня удивило больше. Это Хозяин. Он смотрел на оленя с таким восторгом, что... У него появился новый запах. Да. Это был Запах Надежды.

* * *
Мы пришли в библиотеку. Там пахло Бумагой, Котами и Старостью. Феликс повёл меня вглубь, между стеллажами. Он искал книгу.

И нашёл. Ту самую, от которой пахло нашими старыми, добрыми вечерами. Он сел на пол, прислонившись к столу, и посадил меня перед собой. Его пальцы подёргивались, когда он открыл её.

— «Маленький принц», — прошептал он, и от этих слов у него задрожал подбородок.

И начал читать. Не так, как читал раньше — громко и весело, а тихо, с надрывом, будто каждое слово было раскалённым углём, который он несёт мне в пасти.

— «...Ты навсегда в ответе за всех, кого приручил».

Его голос сорвался. Он смотрел на меня, а по его лицу текли ручьи Солёной Воды. Он гладил меня по голове, водил пальцами за ухом, а сам читал о Розе, о Лисе, и о том, как от любви мир становится другим.

Я не понимал слов. Но я понимал всё. Я понимал, что в его голосе сейчас живёт та самая Любовь, что была до того, как мир сломался. Тот самый Человек, который готовил Куриную Кожу и чесал мне живот. Он вернулся. Прямо сейчас, в этом зале, заваленном мусором и книгами, посреди огромного пустого города, пахнущего Смертью, он был по-настоящему Жив.

Он читал о том, что «самого главного глазами не увидишь». И смотрел на меня. Только на меня. И я видел в его глазах не пустоту, а отражение своей верности.

Он читал, а я лизал его солёные пальцы и понимал одно: всё кончилось. Кончилась Грусть, кончилось Отчаяние. Мы снова двое.

Мы — стая.

Он — Мой Человек, а я — его Верный. И этот закон сильнее любого другого.

Он захлопнул книгу. Эхо прокатилось по залу, заставив меня трусливо поджать хвост. Он прижал меня к себе, уткнулся лицом в мою шею, и всё его тело сотрясали рыдания.

— Прости, — выдохнул он. — Прости меня, Верный. За всё.

Я вилял хвостом. Я прощал. Я прощал всё: и пинок, и голод, и Серую Кашу. Потому что сейчас он пах Любовью. А ради этого запаха я был готов простить что угодно.

* * *
Дорога домой превратилась в сущий кошмар. Я совершенно не мог нюхать траву и метить деревья, потому что приходилось буквально тащить Хозяина домой за Звенящую Змею. Он еле ноги волочил. Как раненый зверь. Из его глаз продолжала течь Солёная Вода. А он сам... Больше он не пах ни Верой, ни Надеждой, ни Любовью. Теперь от него пахло чем-то холодным и горьким. Как пепел. Как зола давно потухшего костра.

Когда мы вернулись домой, Феликс первым делом начал пить Злую Воду, сжимая бутылку дрожащими руками.

— Прости, Верный. Ты всё равно не поймёшь.

Сначала Феликс пил по чуть-чуть.
— Не смотри на меня так, — говорил он. — Мне надо чуточку выпить. Я без этого совсем спать не могу. А завтра пойдём гулять вместе. Я обещаю.

Но постепенно он вернулся к тому, что пил постоянно. И всё чаще пах Пеплом, чем Любовью.

Больше мы никуда не ходим. Наша связь истончается с каждым днём, как перетёртая верёвка. Сначала он перестал мне давать Холодную Серую Кашу. Это был последний ритуал, который мы хоть как-то, но соблюдали. Я научился есть на помойках. Однажды я даже принёс Феликсу одну почти целую сосиску, полагая, что он тоже голоден. Но он лишь отмахнулся от меня, как от чего-то ненужного. И он постоянно пил Злую Воду. Всегда.

А вчера он снова меня ударил. Так больно, что внутри меня даже что-то хрустнуло. И наша Связь стала почти невидимой.

А сегодня... сегодня он снова пил. Сидел и смотрел в стену пустым взглядом. Потом этот взгляд медленно пополз на меня. Инстинкт заставил меня поднять голову и слабо вильнуть кончиком хвоста — старая привычка, в которой уже не было радости.

Я подошёл и ткнул его мордой. Я смотрел ему в лицо широко открытыми глазами, готовый исполнить любую его команду. Но он отвернулся. Словно ему было больно на меня смотреть.

— Так больше не может продолжаться, приятель, — сказал он хриплым, почти неузнаваемым голосом. — Это конец.

Хозяин взял Холодный Железный Камень со стола. Я потянулся носом, чтобы обнюхать Феликса, и понял, что от него опять пахнет Любовью. Только совсем другой Любовью. Как будто у неё выросли клыки. Он поднял Камень, направил на меня и зажмурил глаза. Последнее, что я увидел, — это две тяжёлые капли Солёной Воды, слетевшие с его подбородка.

Грохот ударил по ушам и вонзился мне в хвост.

Я взвыл. Это была не просто боль. Это было чувство, будто сама моя душа, моё предназначение быть Верным, были отстрелены вместе с куском моего тела. Предательство. Связь не просто порвалась — её разорвало в клочья. Это больше не Мой Человек. Мы не Стая. Я ему больше не нужен.

Продолжая скулить и прихрамывать, поджав окровавленный обрубок хвоста, я выбежал из этого проклятого дома. Остановился. Последний раз обернулся. И ушёл. Навсегда. На повороте улицы позади меня грянул ещё один глухой выстрел. Я знал, что он сделал. Это была точка.

Я знал наверняка, что это точка.
Как среди неба ясного разряд и гром.
Теперь я Верный-одиночка.
Теперь весь мир — это огромный дом.

И многих на своём пути я встретил.
Орлов, медведей, кошек и собак.
Никто потери даже не заметил.
И рыбе наплевать, где есть рыбак.

Природа ныне с лёгкостью вздохнула.
Не пилят сук. И не идёт дымок.
Страницу повести она перелистнула
О тех, кто её частью стать не смог.