Особняк

ПРИТЧА ОБ ОДНОМ ПАДЕНИИ

Когда;то я был богат, и не просто обеспечен — по;настоящему богат. И однажды я стал владельцем огромного особняка на окраине мегаполиса, стены которого были из светлого камня, витражные окна, парк с фонтаном, анфилады комнат, где эхо шагов звучало как шёпот. Дом казался живым, навевал вдохновение, но и требовал много слуг.

Вскоре я нанял их целый штат: горничных, поваров, садовников, механиков для техники, охрану — и, конечно же, бухгалтера, который был нужен мне, чтобы вести все мои финансовые дела. Сам я не мог отвлекаться на это из;за своей более важной работы. Мой бизнес жил в самолётах и переговорных, и я хотел, чтобы дом оставался тихой гаванью, куда я мог бы возвращаться лишь затем, чтобы выспаться, перекусить и порой провести ночь со случайной спутницей.

Первое время всё шло как по маслу. Слуги двигались по дому бесшумными тенями, исполняя приказы с почтительной улыбкой. Бухгалтер аккуратно сводил дебет с кредитом, охрана бдительно охраняла периметр, прислуга поддерживала идеальный порядок. Я платил щедро — и получал покорность.

Но всё стало меняться.

Сначала — мелочи: пропажа бутылки дорогого вина, недостача продуктов на кухне, потрёпанная одежда в гардеробе, будто её кто;то носил без разрешения. Я отмахивался: «Ошибки. Недосмотр. Случайности». Потом — серьёзнее: в счетах появились прорехи, охранники стали задерживаться у ворот, перешёптываясь с незнакомыми людьми… В доме запахло тайными ужинами и чужими духами. Но я продолжал делать вид, что не замечаю: у меня не было времени разбираться в бытовых проблемах.

И вот однажды я решил взять паузу. Несколько дней отпуска — без переговоров, без рейсов, без суеты. Я захотел просто побыть в своём доме: почитать у камина, послушать музыку, посмотреть старые фильмы, наконец, выспаться в тишине. Ну и, конечно же, теперь я мог разобраться в накопившихся домашних перипетиях.

Утро первого выходного дня стало началом великого разоблачения.

Я вызвал бухгалтера и потребовал отчёт. Тот мялся, листал бумаги, бормотал про «колебания рынка» и «технические ошибки». Ответы были скользкими, цифры — противоречивыми. Тогда я пошёл по комнатам, чтобы лично проверить хозяйство.

И я увидел пустоту.

В кладовых была лишь пыль и паутина, в гардеробной — дыры на месте дорогих костюмов, в гараже — следы чужих машин, а в сейфе — недочёт, который не покрыть и за год.

Я собрал всех: прислугу, бухгалтера, начальника охраны. В столовой, под хрустальными люстрами, которые когда;то символизировали моё благополучие, я выложил им обвинения.

Они не оправдывались. Наоборот, они осмелились отвечать мне дерзко:

— Ты нам мало платишь, — сказал начальник охраны, глядя прямо в глаза.
— Ты нас не ценишь, — добавила горничная, скрестив руки на груди.
— Мы тоже хотим жить хорошо, — прошипел бухгалтер, сжимая папку с поддельными отчётами.

Быстро наш разговор перерос в крик, потом — в толчки, а затем я почувствовал сильный удар по голове.

Я очнулся в темноте. Бетонный подвал. Холодный, с решёткой на единственном окошке;щели. Меня бросили сюда, как ненужную вещь.

С тех пор моя жизнь превратилась в томительное ожидание. Нет, меня не били и открыто не издевались надо мной — ко мне вообще почти никто не спускался, кроме старого глухонемого садовника: два раза в день он приносил мне миску с едой, кружку воды, иногда — таблетки, если меня одолевала какая-нибудь хворь.

Неоднократно я пытался вырваться из своего плена: кричал в маленькое подвальное окошко, стучал в дверь… Между тем я прекрасно осознавал, что мой особняк располагается в изрядном отдалении от людей и меня вряд ли кто;то услышит. А подвал, где я томился, — это не что иное, как бомбоубежище с соответствующей непроницаемостью, и мои отчаянные вопли никого не беспокоили. Я сам всё это выбрал при покупке дома, чтобы максимально изолироваться от общества и обезопасить себя!

И вот теперь я был изолирован действительно максимально. Я чувствовал, что там, над моей головой, в светлых комнатах особняка изо дня в день шумел праздник — мои пленители продолжали жить в нём, веселиться и тратить мои деньги. А я ходил от стены к стене, считал свои шаги, переводя их в секунды, минуты и часы…

Я не знаю, сколько прошло времени. Неделя? Месяц? Год?

Партнёры по бизнесу не искали меня. Видимо, бухгалтер умело плёл басни: «Уехал. Занят. Недоступен». И я с надеждой понимал, что так всё равно долго продолжаться не сможет.

И вот однажды утром я проснулся и, лёжа на брошенном на пол матрасе, обречённо ждал свою очередную миску с едой. Но она так и не появилась. Кажется я прождал её пол дня, но старый садовник не пришёл. Тогда я подошёл к двери, толкнул её — к моему изумлению, она оказалась не заперта.

Слепящий свет ударил в мои глаза. Кругом царили тишина и... разруха. Я обошёл особняк — ни души — только перевёрнутая мебель, валявшийся кругом мусор и початые бутылки. Охрана исчезла, все двери были распахнуты настежь. В кабинете бухгалтера я обнаружил разорённые счета и… миллионные обязательства. Будто чья;то злая шутка!

Когда;то я думал, что слуги — это механизм, который держит мой мир. Оказалось, что они стали червями, подточившими его основание.

Я вышел на крыльцо. Ветер трепал мои грязные, нечёсаные волосы, а ослабевшее тело била мелкая дрожь.

Я был один.
И я был бедным.

***

То же самое происходит и в стране, где правят капиталисты. Народ здесь — это хозяин особняка, а буржуи — взбунтовавшиеся народные слуги. И эта ничтожная кучка осмелевших лакеев распоряжается всеми принадлежащими народу ресурсами, тратит его деньги, из которых состоит госбюджет, устраивает пир на результатах чужого труда, пока само население заперто в подвале нищеты и бесправия...

Когда-нибудь и эта подвальная дверь обязательно откроется, но каким народ увидит свой дом?