11. Из грязи в князи и обратно

11. ИЗ ГРЯЗИ В КНЯЗИ И ОБРАТНО. Юрий Долгорукий был столь же почитаем в своей Суздальской Земле, сколь ненавидим в Земле Киевской. На севере он строил, торговал, заселял пустоши, на юге лил кровь, жег деревни, разрушал города. Пепелище Городца и обугленные остовы деревень в окрестностях столицы был киевлянам ближе и родней, чем свежесрубленные Переславль-Залесский, Дмитров и целая куча других городов, как грибы после дождя возникавшие в суздальских землях. У столичного боярства с Долгоруким тоже были свои счеты. Вместе с суздальским князем в Киев явилась целая орава новых тиунов, воевод, и чиновников всех мастей. Ко всей этой пришлой братии столичная знать относилась не иначе как к дорвавшейся до власти деревенщине, но, пока был жив грозный князь, ее присутствие приходилось терпеть. Однако стоило Долгорукому испустить дух, как в русской столице началась настоящая оргия. Счастливые горожане веселой толпой явились на княжеский двор и растащили его по бревнышку на сувениры. Затем начались грабежи и погромы в домах суздальских бояр. Горемык, не успевших вовремя сбежать на север, мочили везде, где поймают; не исключено, что и в сортирах тоже. Вдова Юрия вместе с младшими детьми спешно покинула мятежный город и уехала в Суздаль. Для киевлян все эти ребята с севера были всего лишь захватчиками и оккупантами.

19 мая, в самый разгар бесчинств, в столицу вновь прибыл Изяслав Давыдович Черниговский. Его встречали всем миром, как законного государя. Изяслав в очередной раз обрел атрибуты власти, не обретя самой власти. В его подчинении к этому времени находились только Киев и Чернигов, а очень скоро пришлось отказаться и от Чернигова. К столице неожиданно подвалил с войском старый приятель Долгорукого, Святослав Ольгович Новгород-Северский, который потребовал от нового государя свою долю. Ольговича киевляне отбросили, но, памятуя о его прошлых «заслугах», решили все же не ворошить дерьмо и уступили ему черниговский стол. В Новгороде-Северском сел племянник Изяслава, сын его погибшего брата, Святослав Владимирович.

Ну а дальше началось «правление» великого князя Изяслава Давыдовича.

Первым делом из Киева сбежал сторонник Долгорукого митрополит Константин. Затем южные князья пошли выбивать из Турова сына Долгорукого, Бориса Юрьевича. Борис ушел к брату Андрею в Суздаль, а вокруг Турова немедленно вспыхнула большая драка за обладание опустевшим столом, которая продолжалась без малого десять недель. В 1158 году началась нешуточная склока в многочисленном семействе полоцких князей. Их стало чересчур много для этого относительно небольшого лесного княжества, и теперь им всем приходилось жить и в тесноте, и в обиде. Киев в эту кашу не полез. Руки у него были слишком коротки для того, чтобы в серьез надеяться ее расхлебать. А вот в галицкий котел Изяслав, по примеру всех своих предшественников, решил все же залезть.

Ссора Изяслава Киевского с Ярославом Осмомыслом Галицким началась с подачи все того же неугомонного Иоанна Берладника, служившего теперь при дворе великого князя простым воеводой. В свое время этот безземельный Рюрикович уже предпринимал попытку отбить Галич у Владимирко, а после его смерти попытку повторил. Теперь Ярослав Галицкий требовал от Киева выдачи этого своего «фамильного» врага. Средневековый же Киев, как и Лондон наших дней, выдавать политических преступников и террористов очень не любил. На юго-западе Руси запахло новым кровопролитием. Разумеется, какой-то там воевода не смог бы стать причиной большой войны между двумя сильными русскими княжествами. Причина была иная. Вместе с врагами, полученными «в наследство» от отца, Ярослав Осмомысл «унаследовал» и его союзников. Дружба Галича с Суздалем стала теперь традиционной. Сам Ярослав был женат на дочери Долгорукого, и его отношения с новым суздальским князем, Андреем Боголюбским, можно уже было называть родственными. Для Киева такой союз был смертельно опасен.

Наполеоновские планы Изяслава Киевского по захвату богатого и сильного Галицкого Княжества не были подкреплены абсолютно никакой материальной базой. У него просто не хватило бы для этого войск. Даже такой авантюрист, как Святослав Ольгович, в принципе не отказываясь поддержать двоюродного брата в предстоящей войне своими полками, советовал ему все же не торопиться с выступлением и прежде все тщательно взвесить. Однако Изяслав верил в свою звезду. Призвав половцев и черкасов, он собрал дружину и отправился к Белгороду, где уже стояли с войском Ярослав Осмомысл и волынские Мстиславичи. Там у Белгорода «правление» великого князя Изяслава Давыдовича и закончилось. В одну из ночей черкасы внезапно свернули свой лагерь и всей толпой перебрались в Белгород, к Ярославу. Разбуженный непонятной ночной суматохой Изяслав, вскочил на коня, переправился через Днепр и ускакал в Гомель. Оставшиеся без идейного вдохновителя половцы побросали свои шатры и отхлынули в степь, потеряв кучу народа при переправе через Рось.

Одержав бескровную победу над великим князем, Ярослав Осмомысл торжественно вступил в осиротевший Киев, но исключительно в качестве гостя, пусть и незваного. Ни «шапка Мономаха», ни великокняжеский трон его не интересовали. Умный был князь и сильный, не чета многим. Галицкое Княжество при нем достигло наивысшего расцвета. С ним считались короли Вегрии и Польши. С ним хотел дружить сам византийский император. А теперь у его ног лежала древняя столица Руси, вотчина Вещего Олега, Владимира Святого и Ярослава Мудрого – великий, богатый, многолюдный, славный город Киев, город, который был нужен Ярославу, как нужна пчеловоду аллергия. На берегах Днепра он был чужаком. Ни в один из княжеских кланов, задавшихся целью, во что бы то ни стало, сесть в Киеве, он не входил. Ну не нужна была Осмомыслу «шапка Мономаха», хоть ты тресни. Побродив по деревянным мостовым столицы, поглазев с открытым ртом на утопающий в садах громадный город, на величественные храмы, на купола золотые, на дивные дворы боярские и княжеские с галереями и башенками, больше похожие на крепости чем на чье-то жилье, он ускакал в родной «соленый» Галич, уступив Киев со всеми потрохами, тому, кто в нем уже однажды сидел – Ростиславу Мстиславичу Смоленскому.

В марте того же года разрешился, наконец, и яростный спор вокруг киевской митрополии. Князья русские договорились не признавать ни Климента, ни Константина, и все вместе просили Константинополь назначить на Русь нового первосвященника. Так наряду с новым великим князем в Киеве появился и новый митрополит Федор.