Глава 6. Абрамыч

  Толстячок, шустрый, как ртутный шарик, перемещался по кабинету быстрее чем товарищ Бендер успевал поворачивать голову.
   «Зови меня просто Абрамыч.»  От напряженного взгляда Абрамыча не осталось и следа. Он видимо принял какое - то решение, немного расслабился и глаза его затуманились.
   «Какое отличное совпадение, как здорово, что ты сразу заглянул ко мне. Сегодня сказочный день! У царя Бориски заводик отжал, именьице в Лондоне прикупил, документики только что оформил, да и с тобой время приятно проведем."

   «Эй!», крикнул он, открылась бесшумно дверь и заглянул другой охранник. «Фотоаппарат, быстро! Цирюльника, баньку и стол на двоих. Ну и… Сам знаешь, но попозже…»  Охранник  немедленно принес фотоаппарат и начал снимать хозяина и Остапа Бендера. «Надо, надо непременно оставить на память фотографию.» щебетал Абрамыч. "Никто в жизни не догадается, с кем это я? Нет, понятно, что с вождем, но вождь ли это?»
   Бендер, за день привыкший к щелчкам фотокамер спокойно и с достоинством выдержал очередную фотосессию, даже картинно выставил ладонь вперед, вертикально, с вытянутыми вперед пальцами.

   «Как твоя идея стать управдомом, товарищ Бендер? Кто возьмет билетов пачку, тот получит…»
   Бендер недоуменно посмотрел на Абрамыча и тот осекся.
   «А, ну да, этого вы еще не проходили. Ничего, все у вас, уважаемый еще впереди» Абрамыч отчего-то легко перескакивал с «ты» на «вы».
    «Понимаю, понимаю,» легкостью воображения  Абрамыч удивлял, «Избили, нахлебался воды, чуть не утоп… После такого что только не придет в голову свободному человеку, даже работа в ТСЖ, КСК может показаться раем.
   Никогда не верил концовке этой книги.
   Тут авторы явно подмахивали власти, дабы книжку издать, да на гонорар по Северо-Американским Соединенным Штатам прокатиться.
    Свободного с такими организационными навыками и лидерскими качествами, человека, такого как ты, товарищ Бендер, можно приструнить только пулей румынского пограничника.»

   В дверь кабинета почтительно постучали и вошел  старичок с видавшим виды акушерским саквояжем.
    «Ося, Ося, теперь бриться! В этом прикиде ты скоро станешь токсичным что твой Шура Балаганов со своими рыжими кудрями на просторах центральной России. Сегодня, я полагаю ты сорвал неплохой куш, на фотосессиях, не правда ли? Но поверь, Ося, сегодня ночью сотни портных и сапожников в Москве на будут спать, тачая вышедшие из моды ботинки и темно-коричневые костюмы - тройки, а завтра в окрестностях площади будут бродить десятки вождей, вздергивать руку и картавить «Вегной догогой идете товагищи!"
   Потом они начнут мешать друг другу, потом вожди будут драться между собой, потом устраивать перестрелки. Кровь вождей будет литься рекой, Фанни отдыхает. Потом в тихом подмосковном ресторанчике оставшиеся в живых будут голосовать и принимать конвенцию  о разделе территории. И обязательно будут появляться нарушители конвенции. Тебе  это ничего не напоминает?» «И это касается  не только вождей, но и императоров и императриц!» подумал  Бендер.

    Остап сидел, укрытый простыней, а над ним порхал старичок еврей, лишая его последней растительности на голове и подбородке.
«Ося, я всю юность зачитывался книжками о тебе и о графе Монте-Кристо. Вы сделали меня тем, кем я есть! Там, где люди видели приключения, я видел нечто другое!  Воля, ум, непрерывное движение к цели. Меня тошнит, когда тебя называют мошенником. Единственный мошенник в этих повествованиях- Саша Корейко. А вы, товарищ Бендер- Продавец, величайший из великих!»

Старичок закончил свою работу, вынул из саквояжа пульверизатор с Тройным одеколоном, но Абрамыч отрицательно помахал рукой и повел Бендера за собой.
 Пройдя через пару—тройку комнат они оказались в раздевалке роскошной сауны. «Ося, скидывай все с себя, и в этот мешок, больше не потребуется. Полвека на переодевался…» Абрамыч неодобрительно зацокал языком, скинул свою одежду и вошел сразу в парную.
Снимая пресловутый костюм, Бендер самым тщательным образом освобождал карманы от местной и иностранной валюты, собранной на площади. И вдруг, запустив руку во глубокий внутренний карман, он нащупал что- то мягкое. Бендер извлек на свет свой старый, поношенный, но очень теплый и мягкий длинный шарф, украшавший его могучую шею еще в те времена, когда он вошел в Старгород со стороны деревни Чмаровки.

  «Ося, ты знаешь в чем твоя главная ошибка?»
Они сидели в парилке и первые волны горячего пара овеяли их тела жаром, вызывая появление мурашек на коже.
   «Зачем ты полгода таскал за собой эту падаль Паниковского? Бендер, обрати внимание, насколько предан был тебе Киса Воробьянинов! Старик, поверивший в то, что ты приведешь его к мечте! Ведь он преодолел с тобой немыслимые трудности, проехал половину страны! Голодал, побирался, ломал через колено свою гордыню. Причем, Бендер, обрати внимание, Киса не хотел чужого! Он хотел просто вернуть свое! Да, не подарок, да, подставлял тебя, даже кровь твою пустил, но где ты идеальных найдешь?

   А вот Паниковский твой - гнида. Меня всегда удивляет, почему, если в коллектив попадает паршивая овца, то не коллектив ее перевоспитывает, а она заражает все стадо дурной болезнью неверия и моральной деградации. Я даже книжку написал по этому поводу. Правда, книжка эта с грифом секретности, только для своих.
   Паниковский каждым словом, каждым движением ставил под сомнение твой авторитет и возможность достижения вашей общей цели. Ты помнишь, как он умер? Скуля и стеная! Ты знаешь, как умрешь ты? Впрочем, неудачный пример, Ося. Возможно, что ты бессмертный, в свете сегодняшних событий…  Никто не знает как умру я. Но, сдается мне, что мы не будем стенать в последние секунды своей жизни, сожалея о несъеденном теле гуся.

   Даже сам факт своей смерти Паниковский превратил в последнюю каплю кислоты, которая и развалила твою прекрасную команду. Прекрасную, Бендер, прекрасную. Да, туповаты, да не образованы, но преданы тебе и энергичны. С такими как Шура Балаганов и Адам, можно было горы свернуть. Гнать надо было Паниковского, непгеменно гнать в шею, товагищи!»
    Абрамыч внезапно вскочил, обернутый в простыню, воткнул большой палец левой руки в проем воображаемого жилета, а правую руку вскинул вперед.
   Бендер невольно улыбнулся.