Нинины заметки-4. О маме

Этот текст я написал со слов нашей сестры, Нины, с её черновиков, её тетрадей.
Дальше всё от её лица...               

                Нина о маме.

     Мама переписывалась с двоюродным братом из Москвы, Волковым Борисом Григорьевичем и его матерью Анной Петровной. Они позвали в гости бабушку, и я с ней поехала погостить и кое-что купить из одежды. Бабушке было тогда за 70 лет, чуть меньше, чем мне сейчас. Приехали по-летнему — июль, я в одном платье, а там после дождей такой холод... Тётя Нина — дочь Анны Петровны, водила меня по магазинам, но ничего купить из одежды не удалось,
только  ярко-зелёную шерстяную шаль. Нарядили меня в Сашин плащ, бабушку в плащ Анны Петровны. Саша мой ровесник, а Женя старше на четыре года, им было задание — показать нам Москву, мавзолей. Ходили во Дворец съездов на «Лебединое озеро» и др. По программе я узнала содержание, и тогда уже интересно было смотреть, хотя в балете я - «ноль».
     Слышу разговор между бабушками — цирк,  говорю: «И я с вами». А оказывается разговор был о церкви...
Анна Петровна: «Пойдём, у нас в Вешняках очень хорошая церковь.»
А я то пионерка, школа — ой, ой!   Я : «Нет, нет!»    А теперь вот очень об этом сожалею.

    Когда я стала писать эти записки, я поняла, какую большую помощь нашей семье и мне лично оказали Борис Григорьевич и его мать Анна Петровна.
Я бы не побывала в Москве и ничего не увидела. Потом, когда мне было 15 лет, мы с папой поехали к ним, наверно за мотоциклом «Ява», точно не помню, зато точно помню, что они купили нам билеты на оперу, тоже во Дворец съездов. По программе рассказывала папе содержание, мы то не меломаны, но уже интереснее было смотреть...
    Потом , когда по радио транслировали оперу мама говорила:
«Ну кто это слушает, вые, як собака на погоду. »
А папа уже возражал:
        -   «Да нет мы были на опере, интересно...»
Все крупные вещи: «Ява», ножная швейная машинка «Науманн», да и мелкие: термос, колбы к нему, плюш на скатерти и покрывала и другое, всё это заказывали в Москву.
И тоже только сейчас понимаю, как это было в то время: по очередям, получить деньги, купить, упаковать и отослать.
И принимали всё время тепло.  У Бориса Григорьевича рано умерла жена, и он, спустя время, женился на тёте Клаве, у неё был сын и чтобы не объединять две семьи в небольшой квартире он жил на два дома: пока была жива мать и не выросли дети,  он с утра ехал на работу, с работы к детям и матери, а вечером ехал к Клаве. Один раз они с Клавой приезжали к нам в гости на ст. Неткачево, есть фото об этом времени.
«Наше нам возвращается.» - бабушка и родители кому-то помогали, а кто-то и нам помогал...

    В 1973 году я приезжала в декретный отпуск, а бабушка говорит:
«Я маме правила живот, и у неё опухоль с детскую головку, и медичка это тоже подтвердила.» Мы сразу поехали в Волгоград к Носачевым — дяде Ване и тёте Тане. Татьяна Павловна тогда работала в 7 больнице начальником отдела кадров и была секретарём партийной организации. Она дружила со многими врачами. Тётя Таня оказала огромную помощь, опухоль оказалась доброкачественной, всё сделали в лучшем виде. 
    Я ещё раза два приезжала, а мама потом сама, кажется, приехала. Мама нигде до этого не была, так у неё столько было впечатлений, подружилась с женщинами, потом переписывались...  Так же, когда мама оперировала глаз в микрохирургии, то тоже была масса приятных воспоминаний. Люди по курортам, а маме и больница раем показалась — всю жизнь в четырёх стенах...


  А вот уже здесь , в Николаевке, мама как-то вспоминала, что бабушка Галя, её мама, их с братом Мишей маленьких будила ночью, они умывались, становились рядом по бокам от бабушки, и молились. Ночная молитва очень сильная, особенно детская...
    Потом мама вспоминала, как она везде бегала за братом Мишей. Разница у них была года два - три,  Миша был старше.  Миша убегал к ребятам, а она за ним,  он даже наказывал её, а она всё равно не отставала, так с ними и играла.
Ещё мама рассказывала, что отец, Степан Иванович, никогда и ни за что её не наказывал, а брату Мише доставалось, и тогда если Миша что натворит, то мама брала вину на себя...

А потом Миша вырос, началась война... Мамины братья, Филипп и Михаил, ушли на фронт, оба воевали и оба погибли... О них вообще ничего не известно... остались только фотографии военных лет.

Мама вставала всегда рано и говорила: «Рано встанешь, не покаешься»,  и всегда успевала сделать много дел.  И папину поговорку вспоминаю, на замечание, что люди будут осуждать и смеяться: «Смеются это хорошо, лишь бы не плакали...»  ( над нами...)

Мама очень любила рукодельничать и с юности вязала крючком и на спицах кружева, скатерти, покрывала на койки, много вышивала. Когда был в с. Очкуровка праздник села мы отдали туда мамины поделки на выставку — маме дали первое место.
Родители активно занимались огородом, много сажали и старательно ухаживали, вовремя поливали, пололи, прореживали, прищипывали и получали хорошие урожаи...  Вот на этих  сельских праздниках  мама показала свои овощи.  За самые лучшие помидоры в Очкуровке ей дали приз —  набор посуды. Мы всей семьёй радовались за родителей и гордились этими победами.
 
      Мы все любили говорить, а мама говорила мало, всё больше слушала.
И все шли к ней со своими секретами... Когда я уже уехала в Казахстан, моя подруга, Валя Вишнякова, приходила к маме пожаловаться на свои проблемы.  А в селе Очкуровка, где последнее время жили родители, все соцработницы, которые у них бывали, делились с мамой своими сокровенными мыслями... Одна казашка, которая с ними некоторое время  работала, потом уехала в Казахстан и уже оттуда звонила маме и по полчаса разговаривала по телефону, только просила, чтобы её матери ничего не говорили... ( потому что много денег уходит.)  А своя мать жила на соседней улице, но ей она не звонила почему-то...