Помогая СВОим

В календаре приближался День народного единства — праздник, что для многих остается страницей в учебнике истории. Но для нас он должен был обрести совсем иной, живой и суровый смысл. Смысл, рожденный не в парадных речах, а в стуке сердец, в гудении двигателей, загруженных под завязку, и в тихой, но несокрушимой вере в необходимость нашего дела. Мы — я, Арслан Далгатов и Алавдин Ичакаев — выезжали в зону СВО с гуманитарной миссией.

В наших списках было всё, что означает грань между жизнью и смертью на передовой: продукты и медикаменты, чтобы поддерживать силы; теплые вещи и обогреватели, чтобы противостоять пронизывающему холоду; генераторы, чтобы дать свет и связь. И особая, горькая строка — патроны 12-го калибра. Не для наступления, а для войны с безликими стаями дронов, что стали новым ужасом современной войны. Это был не просто груз. Это была наша броня и наша забота для тех, кто стал нашим щитом.

Готовясь к поездке, мы, трое инициаторов, и предположить не могли, что наше скромное начинание превратится в настоящую народную эпопею. Решив начать с самого чистого источника — с детских сердец, — мы обратились к школам района с простой и ясной просьбой: присоединиться к акции «Помогаем СВОим». И то, что случилось дальше, заставило поверить в чудо. Дети откликнулись не формально, не по указке. Они откликнулись сразу, всем своим существом. Они несли не просто консервы и крупы. Они несли частичку своего тепла, сберегая карманные деньги на покупку самого нужного. Редакция районной газеты «Бабаюртовские вести» в считанные дни превратилась в место силы добра, куда сотни детских рук приносили и аккуратно складывали сотни ящиков.

И вот, когда наш порыв задал невероятный темп, к нему присоединилась многие. Руководство района во главе с Даниялом Исламовым, учредитель Национального инновационного колледжа из Махачкалы Ибрагим Байсонгуров — их поддержка стала тем мостом, который позволил перевести искренность в практическое русло. А когда к делу подключился председатель Собрания депутатов Шахмурат Истанбулов и местные предприниматели, стало ясно: это уже не акция, а общее дело всего народа. За две недели — всего за две недели! — тихая инициатива троих вылилась в более 5 тонн собранного груза. Пять тонн надежды. Пять тонн единства.

Утром 26 октября, плотно забив ящиками «Газель» и «Спринтер», мы смотрели на наш маленький караван. Но мы были уже не втроем. С нами в путь отправлялись наши братья, те, кто не смог остаться в стороне: заместитель директора Национального инновационного колледжа Заур Абдулкадыров, водитель-дальнобойщик Магомедавал Меджидов, глава сельского поселения сельсовет «Тамазатюбинский» Махач Иманаджиев и депутат районного Собрания Ильяс Сейтаджиев. Наша задача была двояка: доставить всё собранное и, главное, заглянуть в глаза нашим воинам, чтобы спросить: «В чём вы нуждаетесь сейчас? Что нам везти в следующий раз?»

Дорога на Мариуполь стала путем накопления этой самой помощи. Остановка в Пятигорске была не просто привалом. Там нас ждал наш друг, Руслан Абакаров. Его участие, поддержанное его службой в правоохранительных структурах города, позволило закупить то, о чём нас просили в прошлых поездках: мощные генераторы, чтобы в окопах был свет, обогреватели, чтобы было тепло в сырых окопах и блиндажах, пауэрбанки, чтобы оставаться на связи с родными, бензопилы для укрепления позиций…

И когда уже к ночи 26 октября наши машины, полные до отказа, снова тронулись в путь, в сторону Донбасса, в салоне стояла особенная тишина. Она была наполнена не усталостью, а осознанием. Мы везли с собой не груз. Мы везли собранные по крупицам заботу тысяч людей. Мы везли детские рисунки, вложенные в коробки с патронами. Мы везли уверенность, что там, на передовой, наши солдаты, получив эту помощь, почувствуют за своей спиной не абстрактную «большую страну», а живых, любящих, неравнодушных людей — своих земляков, своих братьев.

И в этом — в стуке колес по дороге в темноту, в этом грузе, собранном от мала до велика, — и рождалось то самое, подлинное народное единство. Единство, которое не празднуют, а совершают.

Путь в Волноваху

Без каких-либо происшествий, в хрустальной тишине рано утра 27 октября, мы проехали пропускной пункт «Весело-Вознесенский». И в тот самый миг мы оказались на Донбассе. Это была уже не первая наша поездка, но каждый раз здесь, на этой незримой черте, с душой творится что-то необъяснимое. Словно меняется сам состав воздуха — он становится гуще, тяжелее, наполненным памятью о боли и мужестве. Ожидание встречи с тем, что осталось за кадром новостей, заставляет сердце сжиматься и биться в новом, тревожном и торжественном ритме, так не похожем на привычный стук в родных стенах.

Успешно преодолев еще полсотни километров по земле, хранящей шрамы недавних боев, мы доехали до Мариуполя. Город-легенда, город-феникс, медленно и мучительно поднимающийся из руин. Здесь мы решили сделать остановку, заручившись помощью нашего друга, Адиля Кандаурова. Он сам уже был в пути в родной Дагестан, на свой долгожданный, выстраданный отпуск. Но, узнав о нашей миссии, без раздумий предоставил нам ключи от своего дома — того самого уголка, где он находил пристанище между заданиями. Этот простой, но такой человечный жест стал для нас лучшим доказательством братства, которое не знает расстояний. Мы зашли, передохнули пару часов, собрались с силами, и, подкрепившись не только едой, но и этой теплотой, выдвинулись в сторону Донецка.

Дорога на столицу ДНР была знакомой, но на сей раз на главной развилке мы свернули в сторону Волновахи. Название этого города, освобожденного российскими войсками 11 марта 2022 года, отзывается в сердце особым эхом. Это место — живой памятник цене победы. Именно там нас ждали военнослужащие из батальона нашего земляка, легендарного командира штурмовиков Османа Османова с позывным «Меч». Сам он, к нашей горькой гордости, не смог встретиться — на передовой была сложная обстановка, и его место было там, где решалась судьба.

Но там, на въезде в еще не залечивший раны город, нас ждал другой давний товарищ — «Багира». Дагестанец. Комбат. Он вышел к нам не ради груза, не ради ящиков с провизией или медикаментами. Он ждал, чтобы пожать нам руки. Чтобы поприветствовать земляков. Чтобы на несколько минут, глядя в глаза тем, кто приехал из дома, снова почувствовать ту самую, незримую, но прочнейшую связь с малой родиной. Когда-то он был командиром для «Меча», а сегодня оба, выросшие в горниле этой войны, командуют целыми батальонами. Их судьбы — это история о долге, выросший из дружбы.

И хотя «Багира» наотрез отказывался брать ящики с продовольствием, настаивая, что «все у нас есть, везите тем, кому нужнее», мы настояли на своем. Молча, понимая друг друга без слов, мы быстро загрузили его машину самым необходимым. В этом жесте не было милостыни; это был наказ от всей нашей земли: «Вернись живым и невредимым к родным. Мы ждем». Мы обнялись, как братья, пожелали друг другу сил и попрощались. Кратко, потому что здесь слова всегда кажутся лишними.

А «Ниву» штурмовиков из батальона «Меча» до отказа загрузили всем, что мы привезли специально для них — от теплых носков до мощных пауэрбанков. Мы пообщались с бойцами, передали огромный, горячий салам от всего Дагестана их командиру Осману. В их глазах, уставших, но не сломленных, мы увидели ту самую надежду, ради которой ехали за сотни километров.

Попрощавшись, мы продолжили наш путь в Донецк. Впереди были новые вызовы, новые задачи и новые встречи. Но в сердце уже горел тот самый огонь — огонь уверенности, что мы делаем самое важное дело в жизни. Мы были живым мостом между двумя родными берегами — берегом мира и берегом войны. И по этому мосту шла наша бесконечная любовь и поддержка.

Весёлый

Когда мы въехали в Донецк, уже спустился вечер. Не тот, мирный, что застаивается в огнях уличных фонарей и окнах многоэтажек, а густой, тяжёлый, поглощающий краски и звуки. Город встречал нас настороженной, уставшей тишиной. Среди этой непривычной для большого города пустоты нас ждал наш давний друг Гасан. Его фигура, возникшая из сумерек, была как маяк — знакомый, надежный. Он, по-кавказски радушный и бескомпромиссный, сразу же пригласил нас к себе, под крышу, предлагая кров и отдых после долгой дороги.

Но у нас были свои планы. Сердце звало в дорогу — в село Весёлое, что затерялось в пятнадцати километрах от Донецка, по направлению к Авдеевке. Мы знали, что ночью разгуливаться по этим краям — смерти подобно. Прифронтовая полота не прощает беспечности. И мы не рискнули бы в одиночку. Нашим ангелом-хранителем, проводником сквозь ночные опасности, стал командир взвода штурмовиков Рустам из Дагестана. Суровый, с цепким взглядом профессионала, он был той скалой, на которую можно было опереться. На его «Газели» мы и отправились в путь.

В Весёлом находился наш друг из Бабаюрта, Арсланбек. Наша цель была проста и от того еще прекраснее — сделать ему сюрприз, порадовать его кусочком дома, угостить домашними лакомствами, которые пахли миром и семьей. Сама ирония названия села — Весёлое — в этой поездке отзывалась горькой усмешкой. Село было освобождено в конце сентября 2022 года, а до того здесь хозяйничали укронацисты, те самые, что регулярно обстреливали мирные улицы Донецка. Цена освобождения была написана на каждом доме, вернее, на том, что от них осталось.

Ночь превратила эту поездку в сюрреалистичный кошмар. Казалось, мы ехали не по улицам, а по развороченному чреву земли, среди теней бывших жилищ. Фары «Газели» выхватывали из мрака обугленные стены, груды кирпича, зияющие пустотой оконные проемы. Это было похоже на декорации к фильму про апокалипсис, слишком жуткому, чтобы быть вымыслом.

Когда мы доехали до точки и вышли из машины, Арсланбек, увидев нас, замер на месте. Он не верил своим глазам. В этой кромешной тьме, под аккомпанемент отдаленных разрывов и навязчивого гула вражеских дронов, приехать в самое пекло — это было более чем опасно. Это было безумием. Но, как я постоянно повторяю, мы творим добро, и Творец наш бережёт нас, возможно, для еще более масштабных работ.

Мы зашли в дом. Или то, что когда-то было домом. Войдя внутрь, мы словно шагнули в мрак неизвестности. От былого уюта не осталось и следа — голые, кое-где обшитые досками стены, пронизывающая сырость. Дом напоминал полуразрушенный сарай, сквозь щели в котором заглядывалась ночь. И в этих условиях жили наши бойцы. За свой счёт они обустраивали свой быт, цепляясь за жизнь с невероятным упорством: протягивали провода, чтобы дать свет работающим электрообогревателям, заколачивали досками дыры, чтобы хоть как-то укрыться от ветра.

И мы принесли им крохи тепла в этом хаосе: автономный обогреватель, генератор, и, конечно, самое ценное — лакомства, которые с такой большой любовью собирали для них наши дети. Эти простые продукты, перевязанные заботливыми руками, были больше, чем едой. Они были посланием из мира, где не воют сирены и можно спокойно спать.

За столом, сколоченным из подручных материалов, мы сидели и обсуждали нынешнюю реальность. Говорили о жизни, о войне, о доме. Молодой парень из Каспийска, ловкий и проворный, пока мы разговаривали, успел поставить на плитку походный чайник и разлить по кружкам душистый чай. Больше часа мы провели рядом с ними. И каждая минута этого времени вдалбливала в сердце простую, страшную и возвышенную истину: здесь, на грани между жизнью и смертью, сама жизнь становится такой хрупкой, такой дорогой, что не описать никакими словами. А над головой, в чёрном небе, неумолимо и опасно гудели вражеские дроны, и каждый их шорох, каждый нарастающий гул мог в одно мгновение оборвать всё — и разговор, и чаепитие, и саму жизнь, принеся невыразимое горе тем, кто ждёт этих парней дома.

Было уже поздно, и мы решили не играть с судьбой. Да и Рустам, наш суровый дагестанец, настоял на этом, его долг — беречь жизни. В Донецке нас ждал Гасан и наши товарищи, приехавшие с гуманитарным грузом.

Мы выезжали из Весёлого с горечью в сердце. Горечь эта была тяжёлой и горькой, потому что не все мы покидали это невесёлое село. Мы увозили с собой машину, а там, среди развалин и ночного мрака, оставались они — наши парни. Те, кто не сегодня, то завтра пойдут штурмовать новые опорные пункты на авдеевском направлении. Мы уезжали в относительную безопасность, а они оставались на передовой, охраняя наш отъезд и ту самую жизнь, которая здесь, на линии огня, ценится дороже всего на свете.

Донецк

Первая ночь в гостеприимном доме Гасана подарила нам несколько часов тревожного, но такого необходимого отдыха. Едва первые лучи утреннего солнца коснулись пыльных окон, мы принялись за дело — начали раздачу долгожданного гуманитарного груза. Воздух был наполнен тем особым напряжением, которое предшествует важному и нужному делу.

Первым, как луч рассвета, к нам приехал Ислам из села Адиль-Янгиюрт. В его лице мы увидели не просто солдата, а живую легенду обыкновенного героизма. Последние два года он несет свою милосердную службу в военном госпитале Донецка. Он день за днем отвоевывает у смерти самых наших ребят, занимаясь эвакуацией раненых с самой передовой и оказывая первую, самую отчаянную помощь. А ведь когда-то у него была совсем другая жизнь. Когда Родина позвала, он, имея высшее юридическое образование и перспективную работу в Москве, без колебаний все оставил. Он заключил контракт с Министерством обороны и отправился в зону СВО. Прошел сквозь ад Донецкого направления, получил ранение под Лисичанском, выжил — и не ушел домой, а нашел в себе силы продолжать служить, спасая других. Мы долго и тепло разговаривали с ним, как с братом. Самое ценное, что мы смогли ему передать, был не груз, а «салам» от его родных и близких — крупица того далекого, мирного мира, ради которого он здесь сражается. В его глазах, когда он услышал эти простые слова, читалась вся тоска и вся любовь, которые дают ему силы жить.

Едва Ислам собрался уезжать, к нам, словно вихрь, подкатил кавказский «Орёл» — Шавлух Апаев из Бабаюрта. Настоящий штурмовик, человек из стали и огня, выполняющий сейчас боевые задачи на Покровском направлении, освобождая землю Донбасса от неонацистской нечисти. Наша помощь, безусловно, была ему кстати: коробки с провизией, патроны, медикаменты. Но вскоре стало ясно, что главное для него — не это. Он, суровый и решительный в бою, признался нам с простой, пронзительной искренностью: «Главное в вашей миссии — это внимание. А нам это внимание нужно для поддержки». Эти слова повисли в воздухе, став ключом ко всему, что мы делали. Он, могучий «Орёл», долго не хотел уезжать, словно черпая силы из простого человеческого общения, из понимания, что о них помнят, их ждут. Загрузив его машину всем необходимым ему и его ребятам на передовой, мы прощались с особым, щемящим чувством выполненного долга.

К сожалению, мы не застали Кебеду Кебедова, тоже из Бабаюрта — он был в командировке. Но оставить его и его бойцов без внимания мы не могли. По нашей просьбе он прислал своего подчиненного, и частичка нашей поддержки, нашей веры в них отправилась вслед за ним.

Так, в разговорах, в хлопотах, в рукопожатиях и прощальных объятиях, прошел целый день. Небо на востоке начало окрашиваться в багряные и лиловые тона, вечерело. Мы выехали в обратный путь, в Мариуполь, но наша миссия еще не была завершена. По пути мы свернули в сторону Володарска, где нас ждал еще один военнослужащий из Бабаюрта — Бяшин Бабаев с позывным «Каспий». Чтобы минимизировать риск — а ночью ездить по дорогам Донбасса смертельно опасно — основная колонна отправилась в Мариуполь, а мы с Арсланом в одиночку поехали на встречу.

Когда мы доехали до намеченной точки, уже спустилась глухая, темная ночь. И там, на обочине, в кромешной тьме, нас ждал Бяшин. Мы вышли из машины и поздоровались по-дружески, тепло, по-братски, хотя до этого, можно сказать, особо и не знали друг друга. Но здесь, на этой опаленной войной земле, действуют другие законы. Там уже другое отношение к землякам, особенно если ты из одного района и села. Мы передали ему генератор и обогреватель, которые станут частичкой комфорта в суровых полевых условиях, патроны и ящики с продуктами. И снова — долгий, душевный разговор обо всем на свете: о доме, о семье, о войне и о мире, который обязательно наступит. Мы стояли у обочины, три земляка в ночи, и в эти минуты были не просто распределителями помощи, а мостом, соединяющим два мира — фронт и тыл.

Но дорога не ждала. Нам предстоял еще долгий путь до Мариуполя и подготовка к следующему дню — дню, когда мы снова окажемся в Запорожье, чтобы снова привезти сюда не только грузы, но и самое главное — наше внимание, нашу поддержку и нашу бесконечную веру в наших героев.

Мариуполь

Мариуполь. Это имя уже стало синонимом стойкости, боли и возрождения. Каждая проведенная здесь ночь — это отпечаток на сердце, тихая песнь о мужестве, что витает в воздухе, смешанном с пылью былых боев и надеждой. Проведя в его объятиях еще одну тревожную ночь, мы на рассвете начали готовиться к выезду. Предстоял долгий и небезопасный путь в район Волновахи.

Утро было хмурым, словно сама земля не хотела нас отпускать. Но дело было важным: на лесополосе, этом неестественном рукотворном лесе среди степных просторов, нас должны были ждать представители командира батальона прикрытия, легендарного Казака. Речь шла о вручении медалей «За помощь фронту» — не столько о награде, сколько о символе. Символе того, что тыл и фронт — это единое целое, что наша помощь, пусть и гуманитарная, — это тоже вклад в общее дело. Кроме того, в глубине души мы лелеяли надежду встретиться с Османом Османовым, человеком-скалой, чье имя вселяло уверенность.

К девяти утра мы были уже в пути, а через час стояли на условленном месте. Степной ветер гулял меж сосен, шелестя иголками, словно перешептываясь о чем-то важном. Церемония вручения прошла быстро, без лишних слов и пафоса. Рукопожатия были крепкими, взгляды — твердыми и понимающими. Эти медали — холодные металлические кружки — были согреты теплом общей цели.

И снова мы стали ждать. Прислушивались к далекому гулу, вглядывались в горизонт, надеясь увидеть знакомый силуэт. Но Осман и на этот раз не смог прийти. Суровая правда фронта вновь напомнила о себе: обстановка на линии соприкосновения была накалена до предела, и каждый неверный, непроверенный шаг мог оказаться роковым не для одного человека, а для многих его боевых товарищей. Мы понимали это. Нельзя было испытывать судьбу, подвергая друга ненужному риску. С тяжелым сердцем, но с чувством выполненного долга, мы развернулись и вернулись в Мариуполь, чтобы, собравшись в полном составе, двинуться в сторону Мирского.

Там нас ждал еще один лучик дома, еще одна частичка родной земли — Рамазан из Тамазатюбе. Весть о нашей гуманитарной миссии долетела до его родных, и они, как умеют только матери и отцы на Кавказе, собрали для сына целое богатство: ящиков была целая гора, и в каждом — не просто вещи, а сама любовь, забота и тоска по родному очагу. Все самое необходимое, выбранное с мыслью о нем.

До намеченной точки встречи добрались благополучно. И вот он, Рамазан, стоит перед нами посреди запорожской степи, молодой, с глазами, в которых читалась и усталость войны, и безмерная радость от встречи с земляками. А когда он увидел Махача и Ильяса, своих односельчан, казалось, что на его лицо вернулся кусочек беззаботной юности, на миг стертой войной. Мы разгружали ящики, передавали поклоны от родных, и за этими простыми, такими человеческими разговорами не заметили, как солнце начало клониться к горизонту, окрашивая степь в багряные и золотые тона.

По «Дороге смерти»

Как я уже писал, разгуливаться в этих краях с наступлением темноты — смерти подобно. Даже короткая остановка могла стать роковой. Воздух стал владеть дронами, этими безжалостными металлическими хищниками, и никогда не знаешь, откуда может прилететь тихая, жужжащая смерть. Нам предстояло проделать еще около двухсот километров до места под Токмаком, где нас, затаив дыхание, ждал Эльдар из Адиль-Янгиюрта, и не только он один.

Попрощавшись с совсем еще юным Рамазаном, которому наша встреча подарила несколько часов настоящего, невоенного счастья, мы отправились в путь. И этот путь лежал через то, что наши ребята с горькой иронией называют «Дорогой смерти» — трасса Бердянск — Токмак. Короткая, но самая опасная артерия, где ежедневно, без разбора, не щадя ни мирных, ни военных, бьют украинские дроны. Каждый километр здесь — это игра с судьбой.

Нам с Арсланом эта дорога была знакома до каждого поворота, до каждого приметного дерева или столба. Мы, можно сказать, срослись с ней. И потому особо не переживали за себя — смирились с ее жуткой репутацией. Но сердце сжималось от тревоги за наших товарищей, которые впервые приехали с нами в самое пекло, в самое сердце опасности. Их молчаливая сосредоточенность красноречивее любых слов говорила о внутреннем напряжении.

Благо, нам удалось сделать короткую остановку на знакомом блокпосту, где несли свою нелегкую службу ребята из каспийского ОМОНа. Их уставшие, но твердые лица, крепкие рукопожатия и кружка горячего чая стали глотком сил перед финальным рывком. И снова — в путь. В неизвестность. В темноту, которая скрывала и опасность, и надежду.

Мы молились. Молились тихо, про себя, вверяя свои жизни воле Всевышнего. И Он был милостив. С первыми сумерками, когда последние лучи солнца уступили место прохладному звездному небу, мы наконец-то оказались там, где нас ждал наш старший брат Эльдар. Его фигура, возникшая из предзакатного мрака, была как маяк, как знак того, что мы справились, мы пронесли через все опасности этот груз — и материальный, и духовный. И в его глазах мы увидели то, ради чего все это затевалось: братство, которое сильнее любой войны.

Здесь птицы не поют…

Внедорожник Эльдара, наш надежный проводник в этом аду, медленно пополз вперед, и вся наша колонна, как тень, последовала за ним. Мы оставили позади относительно накатанные пути и погрузились в настоящую глушь Запорожья. Десять километров по изъезженным, разбитым дорогам, больше похожим на русла высохших рек, десять километров тряски и напряженного вслушивания в ночную тишину. И вот, мы оказались на позициях саперной роты.

И здесь, в этом месте, где воздух пропитан порохом и ожиданием, пришло то самое, щемящее и пронзительное понимание. Понимание сути старой, как мир, песни Булата Окуджавы: «Нам нужна одна победа, одна на всех, мы за ценой не постоим». Здесь эти слова — не поэтическая метафора, а суровая, высеченная в камне реальность. Тут действительно не до песен птиц. Их здесь давно не слышно.

Вокруг — мрак. Не городские сумерки, с размытым светом фонарей, а густой, почти осязаемый бархатный мрак, который давит на глаза и заставляет учащенно биться сердце. И тишина. Не мирная, а зловещая, натянутая как струна, которую вот-вот сорвут оглушительным аккордом. И эту тишину периодически, с мерзким, леденящим душу гулом, разрывают моторы украинских тяжелых дронов. Их жужжание, плывущее из черной пустоты неба, — это звук приближающейся смерти.

В кромешной тьме, почти на ощупь, мы начали выгружать ящики с гуманитарным грузом для саперов. Каждый ящик, переданный в крепкие, уставшие руки, был не просто помощью, а глотком жизни, знаком того, что о них помнят. Оставив наши машины под навесом, мы сами пересели на военные внедорожники и отправились еще дальше — в ту самую лесополосу, ставшую за эти два года и домом, и крепостью, и линией фронта для целого саперного батальона.

Нас встретили давние знакомые. Встретили так, как встречают только на передке — без лишних слов, но с теплым, твердым рукопожатием и понимающим взглядом. Мы спустились под землю, в их скромное убежище, где размещалась походная кухня. И там, в этом безопасном коконе, нас накормили простой, но невероятно вкусной горячей едой, напоили крепким, сладким чаем. Это был не просто ужин, это был акт братства, ритуал выживания.

Около десяти вечера, измотанные дорогой и впечатлениями, мы решили прилечь. Тех наших товарищей, которые впервые оказались на передке, отправили на ночлег в относительно безопасный дом в ближайшем селе. Но мы с Арсланом и Зауром, прошедшие уже не один такой рейд, решили остаться. Остаться с ребятами, в лесу.

Впервые в жизни я ночевал в таком лесу. Это была не романтическая ночь на природе. Казалось, сама луна отворачивалась от этого места, а звезды навеки угасли. Кругом был все тот же непроглядный мрак и все та же зыбкая, обманчивая тишина. Ночь нарушали лишь разрывы. То глухой, тяжелый удар прилетевшей «Баба-Яги», то ответный, яростный грохот наших орудий, уходящий в сторону позиций нацистов. Это был ночной диалог смерти, в котором мы были лишь молчаливыми слушателями.

Под этот жуткий аккомпанемент, наступило утро. Свежее, прохладное, с туманом, стелющимся по низинам. Казалось невероятным, что после такой ночи мир может выглядеть так же спокойно. Позавтракав с ребятами, мы стали собираться в путь.

А Эльдар все никак не хотел нас отпускать. В его глазах читалась неподдельная тревога. Он считал каждую минуту, проведенную с нами, земляками, вестниками из другой, мирной жизни, и каждая следующая разлука давалась ему все тяжелее.

Но нас ждала дорога. Дорога в Токмак. Город, по улицам которого мы буквально год назад беззаботно прогуливались, снимая на телефоны уютные дворики и интересные места. Сегодня это — прифронтовая зона, место, где опасно даже дышать полной грудью. Особенно опасно ездить на машинах с номерами 05 и 95. По ним нацисты бьют прицельно и безжалостно, видя в каждом таком автомобиле законную цель.

Мы выслушали эти предупреждения. Мы привыкли к этим разговорам. И, как всегда, переложив все на волю Всевышнего, мы тронулись в путь. Нас ждал еще один отрезок той «Дороги смерти», а впереди — новые встречи, новые опасности и новая проверка на прочность нашего братства, скрепленного сталью и пылью запорожских степей.

Токмак

Чем ближе подъезжаешь к Токмаку, тем плотнее сжимается сердце. Здесь не нужно смотреть на карты, чтобы понять: линия фронта — вот она, рядом. Её близость ощущается каждой клеткой, каждым нервом. Она в напряженном воздухе, в настороженной тишине, прерываемой лишь далекими раскатами. И она — в этих бесконечных, похожих на гигантскую паутину, сетках, протянутых над дорогой. Они повисают на столбах и деревьях, хрупкие и одновременно несокрушимые щиты, призванные удержать стальные когти вражеских дронов. Проезжая под ними, невольно испытываешь странное чувство — будто движешься сквозь гигантскую, разорванную завесу, отделяющую условный тыл от самого пекла.

Доехали до Токмака без происшествий, и эта милость Всевышнего казалась маленькой победой. Улицы были знакомы до каждой трещинки в асфальте, до каждого покосившегося забора. Вот тот самый поворот, вот тот дом, где раньше базировались наши ребята из медицинского взвода. Мы подъехали к нему с привычным чувством возвращения, но на этот раз что-то изменилось.

Дом встретил нас пустотой и молчанием. Он был тем же, но душа его ушла. Здесь уже не было Тимура с позывным «Хасанай» — он теперь на передке, в самой гуще. Не было и «Дока», чьи умелые руки спасли столько жизней — его перебросили в другое место. Дом оказался чужим, безлюдным скорлупой, хранящей лишь эхо былого братства.

Смог прорваться к нам только Руслан Аджиев из Бабаюрта. Он стал нашей живой нитью, через которую мы связались с остальными. Смогли приехать лишь те, кто нашел в окопной круговерти минутную передышку, кто сумел вырваться с позиций. А наши в это время наступали по всей линии соприкосновения, и многие были просто не в силах оторваться от своего долга.

И эта гнетущая пустота усугублялась другим, куда более горьким знанием. До Малой Токмачки, где совсем недавно героически погиб наш друг Тимур Атаев с позывным «Бабаюрт», — было рукой подать. Всего несколько километров отделяли нас от того места, где оборвалась его жизнь. А ведь всего неделю назад, до той роковой развязки, мы с ним переписывались, строили планы, договаривались встретиться именно здесь, в Токмаке. И сегодня этот город оказался для нас пустым. Горькая ирония судьбы, рана, которая не хочет затягиваться.

За эти два года, что мы ездим в эти края, мы познакомились со многими. Мы делили хлеб и тяготы пути, смеялись и молчали вместе. И многих мы потеряли. Слишком многих. И с каждой такой потерей в душе остается не просто боль, а пустота. Тихая, холодная пустота, которую ничем не заполнить.

Выгрузили все ящики, распределили их среди военных — свой долг, свою задачу мы выполнили. Но оставаться здесь на ночлег не было ни сил, ни желания. Город, который когда-то был нашим пристанищем, островком относительного спокойствия, сегодня стал чужим и бездушным. Мы не стали испытывать судьбу и ностальгию. Сознавая, что главное сделано, мы с облегчением и грустью выехали в обратный путь.

Сначала — на Мариуполь, через Молочанск и Мелитополь. А там, глядишь, и до родного Дагестана, до солнечных гор и звонких рек, которые мы защищаем здесь, в запорожских степях, рукой подать.

Многое мы узнали и в этой поездке. Сквозь горечь потерь мы обрели новых братьев в лице Заура Абдулкадырова и Магомедавала Меджидова, которые вместе с нами, плечом к плечу прошли этот путь. Проделали тысячи километров опасного пути, чтобы снова вернуться домой, изменившимися, повзрослевшими, еще сильнее осознавшими цену жизни и хрупкость мира.

Если будет на то воля Всевышнего, мы вернемся снова в эти края. Туда, где кровь и пот наших ребят навсегда сделали эту чужую землю — родной. А если нет… Если нам не суждено будет еще раз проехать по этой дороге смерти, то мы можем быть спокойны: мы сделали со своей командой все, что было в наших силах, чтобы приблизить тот самый, единственный для всех день. День Великой Победы. Один за всех.

Дагестан-Донбасс-Запорожье

26 октябрь 2025 год