Родная кровь. Глава шестая. Самые близкие люди

 Моя бабушка Мария Васильевна родилась в 1895 году. Детские годы и молодость хорошо запечатлелись в ее памяти - и родительский дом, и семья, и полянки в роще Пиксайка.
  Вот как она вспоминала:
 
«Я была ягодницей и любила рано утром в четыре часа пойти в рощу и возвратиться к восьми, когда дома только поднимаются, а на столе поет самовар к завтраку.
Пиксайка была самым любимым местом наших прогулок. Собирались учителя и другая молодежь и вечером ходили в рощу компанией-жгли костер, танцевали, пели.
Возвращались  дорогой, проходящей по ржаному полю. Давно это было, а как будто вчера …».

 Мария Кашина с первых лет учебы в Краснослободской гимназии показала себя примерной и прилежной ученицей. Предметы давались с легкостью, но особенно ей нравилась словесность. Очень любила стихи А.С.Пушкина и читала их наизусть до глубокой старости.

 Гимназистки жили одной дружной семьей и всегда гордились своим положением.

 Бабушка успешно закончила Краснослободскую женскую гимназию, получив свидетельство учительницы начальных классов.  Об этом она рассказывала так:
«После окончания педагогического класса гимназии назначили меня заведующей Ново-Никольской школы в 12 верстах от Ельник, от дома… Мне характеризовали местных жителей как дикарей. На самом деле оказались добрые, простые люди.

Тогда была только что выстроена новенькая школа в два больших класса и квартира для учителя- просторная светлая комната, спальня и кухня. Почему такая роскошь по тем временам? Да построил ее помещик Ненюков, член земской управы и школьный попечитель, для своей племянницы. А племянница променяла сельскую жизнь на жизнь городскую…

Конечно, первое время все не ладилось. В трех классах 100 учеников, а я одна, навыка никакого. Не раз приезжал помогать мне папа, и как хорошо у него получалось!».

 Потом бабушке дали помощницу. Начали работать вдвоем. Обе нашли общий язык с крестьянами и их детьми. Но за работой бабушка не забывала и про дом:
«До папы с мамой близко, ездила и даже бегала пешком каждую субботу. А в воскресенье базар- извозчиков сколько угодно.
Да что, в то время молодая была, забот никаких, зарплату-жалование каждое двадцатое число привозил член уездной управы. Обыкновенно пять золотых монет по 5 рублей. Часть из них отдавала папе»...

 В феврале 1917 года, как тогда говорили, произошло отречение от престола Николая II. А потом октябрьские события- разгром помещиков, захват земли, предприятий, пожары…

 В 1918 году бабушку перевели работать в Ельниковскую начальную школу.  Жила с родителями, благо школа была рядом.

 Учителей хватало, работалось легко, а зарплату платили миллионами рублей. Правда, на месячную получку можно было купить разве что несколько коробков спичек. Голодали, конечно, но кое-как выручал паек, выдаваемый учителям.

 Мария Кашина уже давно считалась невестой на выданье. но в те тревожные годы было не до создания семьи.

 Правда, в разное время с ней заводили знакомство молодые парни, а некоторые пытались свататься (был среди них даже один штабс-капитан из армии Колчака).  Но всем она, как говорят, давала отворот – поворот.

 Только после гражданской войны, когда все успокоилось, настало время подумать ей и о личной жизни.

  В 1923 году бабушка вышла замуж за Дмитрия Михайловича Лукшина - моего деда, тем самым положив начало нашей родовой ветви в генеалогическом  древе Кашиных.
 
 Дмитрий был единственным сыном в ельниковской семье Лукшиных. По законам Российской империи в годы Первой мировой войны он не подлежал призыву в армию. Односельчане презрительно называли таких «сметанниками»- сидят дома на родительской сметане.

Поэтому дедушка  отправился в уездное присутствие по воинской повинности и попросил отправить его в армию. Просьбу  удовлетворили, но отправили не в боевую часть, а определили на учебу по медицинской линии. В 1916 году он получил Свидетельство об окончании обучения фельдшерскому искусству при Московском Генеральном императора Петра Великого военном Госпитале. Служил фельдшером в 251-м пехотном запасном  полку Московского военного округа.

 Осенью 1917 года был направлен за лечебным оборудованием в Петроградский госпиталь, располагавшийся в Зимнем дворце. Жил и ночевал прямо  в палате,  в Николаевском зале дворца. Дедушка вспоминал:

«Среди раненых вовсю шли разговоры, что  солдаты и матросы попытаются штурмовать Зимний дворец. Да и мы видели, как по лестницам в залы толпами заходили мальчишки-юнкера, как на окнах устанавливали пулеметы. Помимо женщин-сестер милосердия можно было встретить девушек в военной форме с винтовками в руках. Это был так называемый «женский батальон смерти».

 Вечером 25 октября со стороны Невы раздались то ли один,то ли два выстрела из корабельного орудия и после этого началась стрельба. В зале погас свет, и сестрички начали зажигать запасенные заранее свечи. Все лежащие в постелях громко переговаривались, кто-то вскрикивал.

 После некоторого затишья началась стрельба из пушек, теперь уже со стороны Петропавловской крепости. Слышны были частые винтовочные выстрелы, на верхнем этаже строчили из пулемета. И все это продолжалось часа два-три. К утру 26 октября стрельба затихла.

Я с опаской спустился по лестнице, вышел из подъзда и увидел разбросанные вокруг бревна,  стреляные винтовочные гильзы. Стало страшно, когда увидел, что из полуподвала в сторону реки ручьем стекает кроваво-красная жидкость. Но оказалось это не кровь, а вино из царских запасов, тысячи бутылок которого были уничтожены то ли нападавшими, то ли оборонявшимися.

Удивительно, но на Невском проспекте все было как ооычно. Проезжали пролетки и трамаи, куда-то спешили люди, кое-кто читал объявления на афишных  тумбах. На одну два  человека с банкой в руке клеили какую-то бумагу. Подошел и увидел листок с надписью «Декрет о земле»…

На следующий день госпиталь из Зимнего дворца начали эвакуировать, и я, прихватив с собой небольшой запас лекарств и инструментов, решил вернуться в Москву…».

 В Москву дедушка попал в самый разгар уличных боев красногвардейцев с юнкерами. Его полк уже был разоружен и находился под влиянием Московского Совета рабочих, солдатских и крестьянских депутатов. В декабре Дмитрий Михайлович покинул полк и в течении нескольких месяцев проживал у сестры, а в мае 2018 года отправился домой.

В конце того же года дедушка был мобилизован в Красную Армию. Как раз в это время в Пензе была сформирована 5-я стрелковая дивизия 5-й армии, в один из артиллерийских дивизионов которой он и попал. Сохранилось удостоверение, в котором говорится:
                Удостоверение
Дано сие от командира 2-го Легкого  Артиллерийского дивизиона 5-й Стрелковой дивизии красноармейцу названного дивизиона Лукшину Дмитрию в том, что он состоит в должности медицинского фельдшера во вверенном мне дивизионе.
Удостоверение действительно с 22 декабря 1919 года по февраль 2020 года, что подписью и приложением советской печати удостоверяется.
                Врио командира дивизиона Тигунов
                Адъютант Карив

Дедушка участвовал в освобождении от «белых»  Бугульмы, Красноуфимска, Ижевска и других городов  Урала и Сибири. За взятие города Омска был поощрен двухмесячным окладом. В 1920 году заболел сыпным тифом, и после выздоровления его демобилизовали.