Жизнь без авось. Рассказ 9. Пунктуальность

Пунктуальность                               

Белла Семёновна Вайнштейн была женщиной убеждённой. В её мире успех измерялся не только банковским счётом, но и уровнем личной недоступности. Если вы приходите минута в минуту, вы — попрошайка. Если вы опаздываете на две минуты, вы — неорганизованный человек. Но если вы опаздываете на пятнадцать минут, вы — Личность. Это был её главный принцип ведения бизнеса. В эту пятницу ей предстояла встреча с немецкими партнёрами, которые прилетели для обсуждения нового логистического Gesch;ft (1).

Немцы, конечно, люди серьёзные. Для них десять ноль-ноль — это значит десять ноль-ноль, и точка. И ни минутой позже. Белла знала, что у господина Мюллера день расписан по пятиминуткам, а каждая минута, потраченная на ожидание, для него — убыток. И вот тут-то крылась вся соль её маленькой игры. Она хотела, чтобы Мюллер почувствовал эту цену времени, которое она ему дарует, приходя всего на пятнадцать минут позже. Она ведь не просто Вайнштейн. Она — бренд. А бренд должен быть ценным.

Белла Семёновна улыбнулась своему отражению в зеркале. Она выглядела великолепно. Строгий костюм яркого цвета, новая причёска, перстень с гранатом. Всё кричало о том, что она — Леди. А Леди не ждёт. Ждут Леди.

Она назначила встречу на десять утра в конференц-зале гостиницы. Выйти из дома ей нужно было в девять пятнадцать, чтобы по всем московским меркам опоздать ровно на двадцать пять минут. С учётом захода в кофейню, конечно.

— Если я приду ровно в десять, — рассуждала Белла, надевая перчатки, — они решат, что у меня нет других забот. Что я с пяти утра сидела у телефона, ждала их. Это же унизительно! Надо показать — я загружена. Меня разрывают.

Она вышла из подъезда ровно в девять тридцать пять. По плану.

На улице был прекрасный осенний день. Белла зашла в свою любимую кофейню, взяла капучино с корицей. Она сидела за столиком у окна, неторопливо помешивая пенку, и наблюдала за часами на телефоне. Девять сорок пять. Девять пятьдесят. Пятнадцать минут до начала встречи. Немцы уже, небось, сидят. Смотрят на свои часы. Пытаются понять, где она.

Белла улыбнулась. Это было прекрасно. Это был чистый Spiel (2).

Ровно в девять пятьдесят восемь, когда она уже подходила к переходу, Белла увидела, что до знака «Стоп» остаётся двадцать секунд. Она замедлила шаг, наслаждаясь моментом. «Сейчас, милые, сейчас. Ещё две минутки моего намерения», — подумала она.

В девять пятьдесят пять она отправилась в путь. До гостиницы всего десять минут пешком. С запасом.

И тут её план дал первую трещину.

Ровно в десять ноль-ноль Белла стояла на пешеходном переходе, ожидая зелёный свет. Она приготовилась не торопиться, сделать вид, что вот-вот придёт. Но её телефон, который должен был молчать до десяти пятнадцати, нетерпеливо зазвонил. Она посмотрела: 10:00:15. Пятнадцать секунд! Номер немецкий. Не личный, а прямо с общего офисного телефона. Это была не просто пунктуальность, это была охота.

«Вот это Ordnung (3), — восхитилась Белла про себя. — Даже не дали мне шанс почувствовать себя солидно».

Она ответила, сделав голос деловитым и запыхавшимся.

— Алло! Да, я вас слушаю! Белла Вайнштейн.

На другом конце провода раздался низкий, чуть резкий голос господина Клауса Мюллера. Он говорил по-русски, но с акцентом, который делал каждую фразу похожей на короткий приказ.

— Фрау Вайнштейн, добрый день. Мы здесь. Десять ноль-три. Мы хотели только... узнать.

Он сделал паузу. Пауза была нетерпеливая. Пауза была немецкая.

— Не случилось ли с вами Notfall (4)? Всё ли в Ordnung? Мы очень беспокоимся.

Белла Семёновна выдохнула. Три минуты! Они позвонили ровно через три минуты! Какой абсурд! Какая вера в расписание!

Ей нужно было не просто опоздание, а Легенда. Легенда, которая немедленно снимет с неё вину и, главное, подчеркнёт её значимость.

— Ой, господин Мюллер, — зашептала она в трубку, понизив голос до конспиративного шёпота.

— Вы знаете, что я всегда пунктуальна. Я уже рядом! Но...

— Но? — насторожился Мюллер.

— Здесь, в моём подъезде... у нас лифт застрял.

— Лифт? — переспросил немец.

— Звук был такой, словно она сообщила ему о падении метеорита.

— Да! И там... — Белла Семёновна огляделась.

Рядом с ней проходила молодая мама с коляской. Идея пришла, как вспышка.

— И там внутри! Младенец! Маленький! И он плачет!

— Ein Baby?! — голос Мюллера на другом конце провода мгновенно потерял всякую деловитость.

— Теперь это был голос отца, мужа, человека.

— Ach, du lieber Himmel! Это вирклих Notfall!

— Я не могла пройти мимо! — горячо продолжила Белла.

— Я — бывший медик! Я пыталась его успокоить. Говорила с ним. Пела ему! Там лифт застрял между вторым и третьим этажами! Техников ждём!

— Вы! Вы поёте! Русские песни! Для младенца! В застрявшем лифте! — Мюллер звучал так, будто записывает это в протокол.

— Но тон был уже не требовательный, а глубоко тронутый.

— Я была обязана! — сказала Белла.

— Она даже почувствовала в горле комок. Своего рода актёрский талант, который, как она считала, был у каждой приличной женщины.

— Фрау Вайнштейн, — Мюллер откашлялся.

— Мы... мы глубоко сочувствуем. Ваша человечность... она поражает нас. Вы — настоящий Mensch (5).

Белла Семёновна шла по коридору гостиницы. Она теперь опаздывала всего на семь минут. Но эти семь минут превратились в целую драму её жизни.

— Скажите, — спросил Мюллер, когда она уже почти вошла в зал.

— Вы... вы же не поедете обратно на автобусе? Вы не можете рисковать после такого потрясения!

— Нет, что вы, — Белла Семёновна открыла дверь.

— Пожалуйста, — сказал Мюллер твёрдо.

— Мы немедленно оплатим вам такси. Вы должны расслабиться. Это наш обязанность перед вами. Скажите, какая сумма? Мы переведём на счёт!

Белла Семёновна чуть не уронила сумочку. Оплатить такси? За вымышленное спасение младенца? Это было уже слишком. Её афера достигла какого-то абсурдного уровня немецкой благотворительности.

— Нет-нет, господин Мюллер, — замахала она рукой.

— Право, не стоит. Я... я приехала на своей машине. Она стояла рядом. Но я должна была выйти и помочь!

Мюллер кивнул, его лицо по-прежнему выражало сочувствие, достойное героя блокбастера.

— Ваша Heldentat (6)... мы это запомним, фрау Вайнштейн. Просто знайте: если вам понадобится психологическая помощь после пережитого Trauma (7)... Мы готовы это покрыть.

Белла Семёновна села за стол переговоров. Перед ней сидели три немца: Клаус Мюллер, его помощник в очках и женщина-юрист. Все трое выглядели так, словно только что вернулись с похорон. Глаза красные. Лица печальные.

— Guten Tag, фрау Вайнштейн! — Мюллер встал.

— Как вы себя чувствуете? Вы в порядке?

— Я... я в полном Ordnung, — соврала Белла.

— Ребёнок! — воскликнул помощник Мюллера, который, видимо, только что услышал историю.

— Что с младенцем? Его спасли?

— Его спасли, — кивнула Белла.

— Всё в порядке. Техники приехали, всё сделали.

— Вы — герой, фрау Вайнштейн, — сказала женщина-юрист, которая до этого момента выглядела как робот.

— Мы понимаем, как трудно вам было прийти. Мы... мы отложим нашу презентацию. Выпейте кофе. Или чаю. Вам нужно успокоиться.

Они действительно отложили презентацию. На десять минут. Белла Семёновна сидела и пила кофе. Она чувствовала себя глупо.

Обычно, когда она рассказывала такую историю русским партнёрам, те снисходительно улыбались. Или, в худшем случае, делали вид, что поверили, а потом подмигивали: «Ой, Белла Семёновна, ну и фантазёрка вы!»

Но эти... эти верили всему. Верили в застрявший лифт. Верили в плачущего младенца. Верили в её героизм.

Введённый в заблуждение Мюллер заговорил о расписании, но не в упрёк, а с восхищением.

— Мы ценим, что вы, несмотря на такое потрясение, пришли к нам. Мы думали, вы отмените встречу. Но вы... вы проявили Zuverl;ssigkeit (8)! Это очень важно для Gesch;ft.

Белла Семёновна сидела и думала. Её классическая схема «опоздания, чтобы показать занятость» с треском провалилась. Она не показала занятость. Она показала себя Meshugge (9), которая поёт младенцам в лифте, бросая при этом важные деловые встречи.

Она посмотрела на Мюллера. Он был идеален. Причёска. Костюм. Всё Ordnung. И никакого Keseleh (10). Ни малейшего!

— А вы, господин Мюллер, — спросила она, не выдержав.

— Вы никогда не опаздываете?

— Мы? — удивился Мюллер.

— Конечно, нет. Если мы опоздаем, это будет означать, что мы не контролируем ситуацию. А если мы не контролируем ситуацию, то как мы можем контролировать ваш Gesch;ft!

В его словах была такая чудовищная, такая железобетонная логика, что у Беллы Семёновны заскрипело колено.

Она поняла: эти люди не опаздывают, потому что у них нет фантазии. У них нет эмоций. У них есть только План и Расписание.

— Ладно, — сказала Белла.

— Давайте работать. Я чувствую себя полностью восстановившейся. Младенец и лифт дали мне новый заряд энергии.

Она натянула на лицо самую деловую улыбку. Но про себя она всё равно думала: «Нет у них Keseleh. Совсем. Все верят. Schlemiel какие-то». Но, надо признать, эти «Schlemiel» платили очень хорошо.

И тут же, словно призрак, возникла новая проблема: как ей теперь опаздывать? Как показать свою значимость? Застрявший лифт с младенцем — это одноразовая акция. На следующий раз ей придётся рассказывать уже о пожаре в метро с котёнком.

Белла Семёновна вздохнула. Видимо, ей придётся учиться приходить вовремя. Хотя бы с этими немцами. А это, пожалуй, было самой сложной частью её нового Gesch;ft.

(1) Gesch;ft / Дело /(нем.). Бизнес, сделка, коммерческая деятельность.

(2) Spiel / Игра /(нем.). Процесс, действие, выполняемое по определённым правилам. а почему только с третьего раза

(3) Ordnung / Порядок /(нем.). Организация, установленный распорядок, дисциплина.

(4) Notfall / Кризис /(нем.). Чрезвычайная ситуация, непредвиденный случай.

(5) Mensch / Человек /(нем.). Достойный, порядочный человек (в контексте идиша/немецкой культуры).

(6) Heldentat / Подвиг /(нем.). Героический поступок.

(7) Trauma / Травма /(нем.). Психический или физический вред от пережитого потрясения.

(8) Zuverl;ssigkeit / Надёжность /(нем.). Ответственность, безупречное исполнение обязательств.

(9) Meshugge / Безумный /(идиш.). Сумасшедший, ненормальный, бестолковый.

(10) Keseleh / Остроумие /(идиш.). Проницательность, сообразительность, хитрость.