Дело о проклятом отпуске, или Жозефина не отпускае

[История третья]

Меня зовут Леонхард, и я принципиально не верю в совпадения. Особенно когда они касаются моего отпуска. Поэтому, когда на пятый день моего законного отдыха на Теплом море в дверь постучали ровно в семь утра, я уже знал, чем это закончится.

За дверью стояла начальница. Жозефина. Метр семьдесят роста, идеальная укладка цвета воронова крыла, костюм, который стоит больше моей месячной зарплаты, и взгляд, способный заморозить лаву.

— Леонхард, — сказала она тоном, каким обычно объявляют о начале апокалипсиса. — Мне нужна твоя помощь.

Я стоял в трусах и растянутой футболке с выцветшей надписью «Я люблю параллельные реальности». Кофе в турке только начинал закипать. День не задался с самого начала.

— Жозефина, — ответил я максимально вежливо. — Вы же понимаете, что я в отпуске? Официально. С печатью. С подписью того самого бюрократа из отдела кадров, который ненавидит всех живых существ.

— Понимаю, — кивнула она и прошла в дом, не дожидаясь приглашения. — Поэтому я приехала лично. Официально тебя никто не вызывал. Это личная просьба.

Я закрыл за ней дверь и поплелся на кухню. Жозефина никогда ничего не просила. Она приказывала, распоряжалась, иногда — в моменты особой благосклонности — предлагала. Слово «просьба» в её устах звучало как объявление о стихийном бедствии.

— Кофе? — спросил я, разливая напиток по двум кружкам.

— Спасибо.

Она села за стол, скрестив ноги, и я заметил, что её обычная невозмутимость слегка дала трещину. Едва заметную, но всё же.

— Меня прикрепили к этому месту, — сказала Жозефина после паузы. — К этому домику. К тебе, если точнее.

Я едва не поперхнулся кофе.

— Что?

— Кто-то в департаменте решил пошутить. Наложил привязку. Классическое проклятие верности месту. Я не могу отойти от этого дома дальше, чем на пятьдесят метров. А поскольку дом арендован на твоё имя...

Она сделала выразительную паузу.

Я потер переносицу. Конечно. Конечно же кто-то решил испортить мой отпуск не просто визитом начальницы, а буквально приковав её ко мне на цепь. Магическую, невидимую, но очень эффективную.

— И как долго это продлится? — осторожно уточнил я.

— До конца твоего отпуска. Ещё девять дней.

Я посмотрел на неё. Она смотрела на меня. Мы оба понимали масштаб катастрофы. Девять дней. Я. Жозефина. Маленький домик. Пятьдесят метров радиуса свободы.

— Хорошо, — выдохнул я. — Значит, надо снять проклятие. Быстро и желательно без жертв.

— Я пыталась, — призналась Жозефина, и в её голосе промелькнуло что-то похожее на раздражение. — Три специалиста отдела контрмагии. Ничего. Проклятие настроено на… э-э-э… эмоциональный ключ.

— То есть?

— Оно рассосётся само, если мы девять дней проведём вместе без конфликтов.

Я уставился в кружку. Без конфликтов. Я и Жозефина. Девять дней.

— Кто это сделал? — спросил я.

— Не знаю. Но когда узнаю, этот человек проведёт остаток карьеры в архиве, каталогизируя отчёты столетней давности.

Я верил ей безоговорочно.

Следующие два дня прошли в напряжённой вежливости. Жозефина заняла спальню, я переселился на диван. Она работала удалённо, я пытался читать книгу. Мы обменивались короткими фразами, избегали смотреть друг на друга и старательно делали вид, что всё нормально.

На третий день я не выдержал.

— Жозефина, — сказал я, когда мы столкнулись на кухне в попытке одновременно заварить кофе. — Давайте признаем: это идиотская ситуация. И она не станет лучше, если мы будем притворяться статуями.

Она молчала, глядя в окно на море.

— Вы знаете, — продолжил я, — за все годы работы я так и не понял: почему вы терпите меня? Я срываю дедлайны, пишу отчёты с опозданием, постоянно нахожу самые странные решения проблем...

— Потому что ты решаешь проблемы, — тихо сказала она. — Не так, как написано в инструкциях. Но решаешь. И потому что ты единственный в отделе, кто не боится сказать мне, что я не права.

Я моргнул.

— Я говорил вам это?

— Три раза. Дважды ты был прав.

Она повернулась ко мне, и на её лице появилось нечто, отдалённо напоминающее улыбку.

— А один раз я действительно была права, но ты всё равно заставил меня сомневаться.

Мы рассмеялись. Тихо, неловко, но искренне.

С того момента всё стало проще. Жозефина оказалась не просто железной леди в безупречном костюме. Она любила старые детективы, терпеть не могла готовить и на удивление метко швыряла камешки в воду. Я научил её правильно заваривать турецкий кофе. Она научила меня не материться в официальных документах.

На седьмой день проклятие треснуло. Буквально. Я услышал тихий щелчок, когда мы сидели на балконе и смотрели на закат.

— Кажется, работает, — пробормотала Жозефина.

— Ещё два дня, — напомнил я.

— Знаешь, — сказала она задумчиво, — кто бы это ни сделал, я, пожалуй, поблагодарю его. Прежде чем отправлю в архив.

На девятый день проклятие исчезло окончательно. Жозефина могла уехать. Но задержалась ещё на час, допивая кофе на моём балконе.

— Спасибо, Леонхард, — сказала она на прощание. — За терпение.

— Спасибо вам, — ответил я. — За компанию.

Когда она уехала, дом показался неожиданно пустым. Я налил себе кофе, сел в шезлонг и улыбнулся. В рапорте я напишу: «Проклятие снято естественным путём. Метод: человеческое взаимодействие. Побочный эффект: положительный».

А потом добавлю в скобках: «Отпуск всё равно засчитать».