Барсик

Огромная благодарность Лидии Журавлевой, которая озвучила эту  сказку:
https://vk.com/wall17022488_5089
https://ok.ru/profile/32438559732/
https://t.me/juravushkanv/1123
https://akniga.org/muhina-anna-barsik





Жил-был на свете обыкновенный серый кот. Звала его хозяйка Елена Сергеевна Барсиком. Всей своей кошачьей душой он был привязан к этой старушке, уютному креслу у окна, миске с вареной мойвой. А может, минтаем или салакой – как повезет, что выкинут в магазине. Лежать да посматривать сквозь дрему, что там делается за окном, осмысливать свое бесконечное и такое маленькое счастье – вот и все барсиковы занятия.

Но вот однажды, когда летний вечер был особенно душным, забрался Барсик на подоконник, высунул нос в распахнутую створку, вдохнул липового аромата… Старая липа как раз доцветала. Глядь, а на ветке какой-то облезлый котяра рыжего окраса сидит, разглядывает его нагло.
– Вот смотрю, – говорит, – я на тебя, приятель, а ты все лежишь и лежишь. Не надоело?
– Ну нет, – Барсик прислушался к вздрогнувшему сердцу – того и гляди, пустится в безумный галоп.
– А я здешний. На чердаке живу, по крыше гуляю.
– А у меня сегодня мойва… А на крыше вареная мойва водится?
– Скажешь тоже! Крыши – это… Лучше крыш могут быть только крыши, понял? Ага, семга! – внезапно заорал он, почуяв запах из миски на полу. Мигом перепрыгнул на подоконник, слетел на пол, зачавкал довольно.
– Мойва… – пробормотал Барсик. Он никак не мог решить, пугаться ему или не стоит. – Мы ведь даже не познакомились…
– Так Рыжик я, – ответил гость радостно. Он, быстро расправившись с рыбой, уже сидел рядом, сыто облизывался.
– А я…
– Да понятно. Либо Барс в честь крупного хищника, либо Марс, как бога войны, либо Василий, небось, как Чапаева. Эти старушки такие однообразные.

Барсик не успел обидеться за Сергевну. Он внезапно разглядел, что морду нового знакомого наискось перечеркивает шрам, и даже ухо порвано. Ой-ой-ой!
– Рыжик, – спросил он боязливо, – что это с тобой, ты ранен?
– Да обыкновенно, – махнул тот лапой. – Бандитские пули.
– А что, на этих ваших крышах стреляют?
– Само собой, – кивнул Рыжик.
– …А зачем?
Воображение уже рисовало Барсику освещенную серебристым сиянием луны, щербатую от постоянных военных действий крышу. Раздавался свист пуль, грохот взрывов. Перебегали от трубы к трубе, озираясь и шипя, рассвирепевшие коты с пистолетами.

– Да чего-то кореша все никак не успокоятся, – пояснял тем временем Рыжик. – Делят, понимаешь. Сперва мусорные кучи, потом чердаки с крышами, теперь вот за небо с созвездиями принялись... Ну так, – сказал он, потягиваясь. – Пошел я. Может, заверну еще когда. Заныкай семги, не жмись.
– Да мойва это…

И недели не прошло, а Сергевна вдруг захворала. Совсем слегла. Ласкается к ней Барсик, а бедная старушка все кашляет да стонет глухо, отвернувшись к стене. Ой, горе. Что же делать? Понял Барсик, что в свалившемся на голову несчастье кот – самое бессмысленное существо. Не пригодится он ни в домашнем хозяйстве, ни в добыче еды. Виданое ли дело, чтобы коты полы подметали или в супермаркет за покупками бегали?

В общем, задумался Барсик, потом, скрепя сердце положил в узелок последнюю рыбу из своего блюдечка и отправился в нелегкий путь – на крышу. Туда, где носятся безумные коты с пистолетами. Чтобы отыскать там рыжего друга, вдруг, да и выручит. А не сможет, пусть пристрелит. Его вместе с хозяйкой. Одинокие ведь они, никого больше нет у них в целом свете.

Прыгнул на ветку, полез вверх. Дрожащий хвост, подгибающиеся лапы и летящее куда-то прочь испуганное сердце – вот каким теперь был Барсик. Очень уж страшно.
Но вот наконец и крыша. И рыжий нарисовался внезапно, как чертик из коробки. Сидит, смотрит, прищурясь недобро.
– Помоги, – только и смог проблеять Барсик. – Не знаю, к кому еще…
– Семга! – вместо ответа констатировал тот, ловко развязал узелок и даже захрюкал от удовольствия.
– Мойва же… – Рыжик только отмахнулся.
– Короче, такой расклад, – докладывал он, обсасывая рыбий хвостик. – Я в твоих вопросах не в теме. У меня все просто. Хочешь пистолет? Нет? Ну и зря. А ты давай лучше туда – вон, видишь тополь? Вот. Там старикан один обитает. То ли грач, то ли прикидывается. Темная магия… Не? Или черная?
В общем, типа колдун. Контра. Жаль, наши пока до него не добралИсь. Но тебе, может, и подмогнет чего.

И заковылял Барсик в дальний конец двора. До каких времен он дожил! Какая еще магия, зачем? «Нет! Не надо!» – кричало, протестуя, его измученное сердце. И все-таки, хоть и спотыкаясь, он шел. Хозяйке неможется. Если не на него, на кого ей еще положиться?
Дошел, а на дерево забраться сил не осталось. Сжавшись в серый клубок, посмотрел вверх на страшную птицу.
– Дядя Грач, а дядя Грач, – промяукал слабо. А вдруг, не услышит его черная магия? Забыть бы тогда все, убежать домой, спрятаться под диваном. А там – что будет.
Но Грач услыхал. Приземлился напротив. Переступает нетерпеливо, взгляд пронзительный, а перо – чернее не бывает.
– Арр-а, – каркнул, – Знаю, Барс из сорок седьмой. И чего хочешь?
Съежился Барсик от страха. Все мысли куда-то пропали и просьбы вместе с ними.
– Хозяйка… – только и смог сказать.
– Так чего? – А кот и вовсе онемел.

–Ты вообще чем занимаешься? – спросил грач неожиданное. – Ну, по жизни?
Ну, это хоть просто и понятно. Барсик слегка воспрял.
– В окошко смотрю, рыбку ем, хозяйку люблю, мыслю.
Грач покивал каким-то своим думам и подвел итог:
– Бесполезное ты существо. Рыбу он ест. Мыслит. Действовать надо! Сражаться! Биться за доброту! Зло повсюду, оно наступает! Коты бесчинствуют, собаки нападают, воробьи воруют, комары кровь пьют.
А Барсик о своем:
– Хозяйка… Как ей помочь?..
Грач только махнул крылом, и превратился кот в молодого человека вполне приличной наружности. Вот волосы на голове разве что были какие-то невнятные, сероватые с черными прядями.
– Ну иди, Барс, – сказала птица на прощанье. – Лечи свою хозяйку. А как она поправится, возвращайся. Я тебя в шпионы определю. Будешь рыбу рыжему носить и секреты котовские узнавать. Созвездия они делят, ишь, чего надумали!
– Я? – с ужасом воскликнул Барсик и даже попятился от возмущения. – Доносить? Ни за что!
Но потом он вспомнил, что дома пустой холодильник, и пора идти в магазин, кормить болящую, и согласился. Глядишь, еще забудет черная магия про взятое обещание.

Так и стали жить. Назвался Барсик посланцем социальной службы для помощи заболевшей по хозяйству Борисом Ивановичем. Сергеевна и поверила, даже обрадовалась, наивная. Прикупил он рыбы, сварил ее на завтрак, потом на обед, в общем, ужин тоже получился рыбным. Борщи ведь он готовить не умел, а как хозяйка мойву варила, сто раз наблюдал. От такого-то угощения Сергеевна быстро на поправку пошла. Пару дней только и пролежала. А потом в магазин за пельменями помчалась.

А Барсика одолели мрачные думы.
«А что, если и в самом деле придется стать доносчиком? Предать Рыжика, а все же он славный парень. И вообще, подло это. Нет, не хочу!»
«А наша сделка? – будто слышит он в ответ хриплый голос старого колдуна. – Смотри, не огорчай меня, вот махну крылом, поверну время назад. И ничего не было. Хозяйка твоя снова болеет, а ты от страха под диваном прячешься».
И мерещится бедняге Барсику повсюду черная птица со своим нехорошим взглядом. Совсем измучился, ни спать, ни есть не может.
Что делать? А понятно, что – снова положить в мешочек рыбы и идти к мудрому советчику Рыжику. То есть, конечно, сначала надо подняться на самый верхний этаж, залезть на чердак, всмотреться... Что Борис Иванович и сделал.

В сумрачном пыльном помещении тусовались коты. Крайний справа был товарищ с порванным ухом. Сначала он зашипел, не признав пришедшего, а потом загрустил – Барсик был неузнаваем. Только по невероятной для человека серой кошачьей поросли на голове рыжий догадался, кто пришел. А значит, сильна была черная грачиная магия. До победы было еще очень далеко.

Пистолет на семгу поменялся запросто.
– Да это же мо… – поправил было его Барсик. А потом подумал: «А и фиг с ним, с дуралеем. Пусть будет семга».
А дуралей сказал вдохновенно:
– Вот я пистолетик-то серебряными пулями заряжу. Специально для этого типа приберегал. Ты стреляй, серый, не сомневайся. Какая-такая черная магия? Победа будет за нами!
«Господи, какой бред», – подумалось Барсику. Но на душе отчего-то полегчало.

И снова шел он к старому тополю. На ватных ногах, предчувствуя непоправимое. Но карман оттягивал пистолет, и это пугало и воодушевляло одновременно.
Поднял голову к птице на дереве, повинился.
– Прости меня, Грач. Не подхожу я для твоей работы. Добрый и честный я, понимаешь? Не смогу я служить тебе, ну, какой из меня шпион? Ты уж как-нибудь без меня обойдись, а?

Задумался колдун, сидел, нахохлившись, черные перья были черны до невозможности. Смотрел мрачно.
– И чем собираешься заняться? – осведомился. – С котами небо делить?
«Какой бред», – снова подумал Барсик И ответил:
– Да нет, мне бы домой. Хочу, чтоб все было, как раньше.
Сидела бы рядом дорогая сердцу Сергевна, стояло блюдечко с рыбой, в окно заглядывала старая липа. И больше ничего не надо.
– Предпочитаешь вести тараканью жизнь, – спросил жестокий Грач, – когда мир борется и страдает?
– Да чего же он все борется? – воскликнул Барсик с отчаянием.
– В шпионы, – подытожил Грач. – Ты мне должен, забыл? Отработаешь с годик и иди домой, к своей хозяйке. Тьфу, домосед!

Кажется, договориться не получалось. И Барсик вытащил пистолет. Оружие в его руке выглядело надменно – пять веков боевого стажа, тысячи смертей... А тут какой-то… Борис Иванович вспотел от ужаса, Барсик внутри него закрыл глаза лапами. Выбросить бы эту адскую машинку. Или хоть опять засунуть в карман. Но больно уж нагло взирал на него Грач. И говорил неприятное:
– Эй ты, недоразумение в полосочку! Бросай свою рогатку!
И Барсик нажал на курок. Пуля прошила проплывающее облако.
«Мазила!» – сплюнул в сердцах Рыжик, который наблюдал с крыши за развитием событий. А грач, подлец, как ни в чем не бывало, сидел на тополе, ухмылялся.

«Дорогая ты моя Сергеевна, – подумал Барсик с горечью, – видишь, какой негодный вырос кот. Перекормленный любовью. А здесь пистолеты, крыши и черная магия. Повсюду».
Но все-таки поднЯл он еще раз оружие. Только выстрелить не получилось. Слезы застилали глаза, душа заледенела от ужаса.
– Ну, вояка, – прокаркал Грач брезгливо, – кончил свое представление? Надоел…
Спустился к Барсику и подул на него легонько. Сжался тот и превратился в таракана. В обыкновенного коричневого прусака.

«Неужели это я? – с ужасом думал Барсик, разглядывая свои тараканьи ноги. – Нет, неправда. Наверное, я просто умер».
Но он все еще был жив. Возвышалась над ним, как башня, черная птица, пеняла:
– Все-таки зря отказываешься. Секретный агент – приличная должность. Может, еще надумаешь?

Вот так все и кончилось. Никогда не будет у Сергеевны больше Барсика. Ни его мягкой шерстки, ни хвоста с черными полосочками. А сердце? Вот же оно – еще живо и бьется!
И поплелся Барсик, неумело переставляя шесть тараканьих ног, к дому…

На лавке у подъезда сидел какой-то тип в линялой футболке и тупо глядел в смартфон.
– Армия Австралии нанесла по северным районам Зимбабве, – бодро докладывал тенорок, – вооруженные удары, и ответ не заставил себя ждать…

Едва не наступив на Барсика, пронеслись две огромных размеров крысы, нырнули через лаз в подвал, откуда вскоре послышался пронзительный визг.
«Все воюют, – с тоскливым отчаянием размышлял Барсик, с трудом заползая на бетонное крыльцо. – Что ж, значит, так надо».

Подъезд и лестницы теперь казались ему чужими, огромными, зловещими, как заблудившемуся путешественнику жилище великана. Ну, конечно, он же стал другим. Еще бы выучиться ловчее управлять этими конечностями. Третья, четвертая… Перебраться через белое бревно окурка. Черт, вторая нога, а за ней и третья левая снова запнулись…

Васины с первого опять общались. Общались, как умели. Скромные размеры угловой однокомнатной сдерживали их душевные порывы. Порывы искали выхода. К потолку лестничной площадки взлетали табуретка, толкушка, сковородка и трагический матерок. Соседи требовали прекратить дебош. Ха! Дебош. Да что б они понимали!

Где-то наверху громко колотили в дверь: а ну, открывай! «А вдруг к нам? – струхнул было Барсик. Потом послушал: – Нет, это ниже». И там сражаются. Бьются за доброту.

«Надо бы запастись мукой, крупой, солью… – деловито перечислял он, чтобы не загоревать окончательно. – Чаю… да, и конфет не забыть, Сергевна любит».
До квартиры было еще ползти и ползти – три бесконечных пролета. Ноги, проваливаясь, едва ковыляли по серым сугробам пыли. Он бы сейчас свернулся клубком, затаился где-нибудь на самом краешке, подальше от всех войн и битв. Вот только… Разве она сможет без него, его Сергеевна?