Приключения Пети Ладушкина

В этом рассказе – все правда, за исключением, конечно, вымысла.

Младший опер Петя Ладушкин, которого в райотделе звали не иначе как Оладушкин, грустил. Сослуживцы отмечали День милиции, а Петру было не до праздника. И в самом деле, что праздновать, если за полгода службы никак себя не проявил?

Никак!

Вот, Михалыч, точнее майор Митрофанов, и убийство раскрыл, и угон дорогущего автомобиля. Даже в столицу по делу ездил – с серьезными товарищами из Управления по борьбе с организованной преступностью сотрудничал. И капитан Дубин не подкачал: шайку хулиганов накрыл.

А Ладушкин что? А ничего… Единственное порученное дело о краже козы и то замылил. Прошелся по домам, поспрашивал, не видел ли кто козу бабы Милы: белую с черным пятном на лбу. Порыскал по ближайшим полям и посадкам для вида. Не нашел рогатую. Да и шут с ней! Это же не дело, а форменное издевательство!

– Эх, если бы кто банк грабанул, – сам не заметив того, вслух размечтался Ладушкин. – Я бы нашел грабителей и мне бы орден дали!

Опера, пившие рядом горькую, притихли.

– Дали бы, – выдохнул с дымом сигареты Митрофанов, – дали бы тебе. Педаль за отвагу.

Опера расхохотались, но Митрофанов продолжил:

– Ты, Оладушкин, странный человек. И откуда такие берутся? Мечтаешь о славе, а работать не хочешь.

– Хочу, – буркнул покрасневший до корней волос Петя. Это же надо: сам себя подставил!

Митрофанов с грустью посмотрел на него:

– Так работай. Днем и ночью, в дождь и холод. Тащи службу. Ведь как в песне поется: наша служба и опасна, и трудна. Трудна, Оладушкин, понимаешь?

– Понимаю, – совсем поник Петя.

– Ни фига не понимаешь! – психанул Митрофанов. – Коза в селе пропала, а ты не нашел! Плевое дело! – Он с силой потушил окурок в пепельнице. Стало ясно: майор не шутит. Хозяйка пропавшей козы приходилась ему родственницей. Как говорится, с такими родичами и врагов не надо. Все в отделе знали скверный характер бабы Милы. Такая и в министерство пожалуется, и порчу наведет. И не угадаешь, что из этого хуже. – Заруби на носу, – заключил Митрофанов, – не найдешь парнокопытное, уволю!
Терпение Пети лопнуло. Выскочив из сельского бара, где угрозыск прятался от лишних глаз по праздникам, он зашагал в сторону райцентра.

«Остаться без работы из-за козы! – сокрушался Ладушкин. – И для этого я пять лет учился?!»

Идти было далеко: километра два по селу, потом километров пять по шоссе. Маршрутки уже не ходили, а такси стоило денег. Ладушкин брел в темноте и ветер колючими лапами то и дело лез ему под куртку. Вдобавок хлынул дождь… Переждать бы его. Но где?

Ладушкин остановился. Зыркнул по сторонам и понял, что сбился с курса – теперь к шоссе придется делать крюк. Плюнул в сердцах и постучал в первый попавшийся дом.

– Кто там? – послышался женский голос.

– Откройте… – отозвался Петя. – Милиция…

Сейчас расспросит сельчанку о пропавшей козе, глядишь, и дождь закончится.

На порог вышла… баба Мила. Петя оторопел. Захлопал глазами, не зная, о чем говорить.  «Вы тут?» – только и сумел произнести, хотя точно помнил: ее дом в другом конце села.

Еще не старуха, дородная и высокая, баба Мила по-хозяйски вытерла руки о фартук и разглядела гостя. Наконец узнала его и пустила в дом. Внутри пахло пирогами. Петя невольно втянул носом воздух.

– Голодный? – Баба Мила продолжала с каким-то мрачным интересом разглядывать его. – Сейчас покормлю. – Накрыла стол и, наблюдая, как смущенный Ладушкин, выпив стопку самогона, закусывает пирогом, объяснила: – Это покойного мужа дом. Печь тут хорошая. Мою давно переложить надо… А ты, это, козу нашел? – помолчав, спросила она, и Петя перестал жевать.

– Ищу, – соврал он с набитым ртом. Проглотил пирог и продолжил: – Вы, может, слышали что от людей? Слухами земля полнится.

Баба Мила фыркнула. Раскусила, как показалось Пете, его ложь в два счета.

– Слышала, – вдруг сказала баба Мила и нехорошо посмотрела на гостя. – Час назад слышала блеяние, – она махнула рукой в сторону глухой стены, – с кладбища. Здесь же кладбище за домом. Но ты и без меня знаешь.

Ладушкин кивнул, а сам подумал, что не искал козу на кладбище. И зря. Ведь хорошее место, чтобы спрятать рогатую: трава, кусты, деревья – с голоду не помрет. Безлюдно, опять же. Знай себе, воды раз в день принеси. Сейчас уже зелени нет – еды для животины поубавилось, вот и блеет.

– Что же вы сами не сходили, не проверили? – спросил Ладушкин и баба Мила пожала плечами:

– Я не дура в темноте по кладбищу шататься. Ты – милиция, ты и ищи. А мое дело бабье: пироги печь.

Ладушкин вздохнул. Поблагодарил за угощение, глянул на часы – те показывали начало десятого – да и вышел из дома.

Ветер еще гонял по небу тучи, но дождь закончился, и луна показала серебряный бок.

Сытый и чуть пьяный Ладушкин решил пройтись по кладбищу. Не лучшее время, конечно, для поиска, но что делать? Бормоча под нос: «Наша служба и опасна, и трудна», прошел через покосившиеся ворота. Темно вокруг, тихо… Как и должно быть на кладбище ночью. Глаза привыкли к темноте, и Ладушкин двинулся мимо старых могил. «И на первый взгляд, как будто не видна», – продолжал бормотать, когда услышал слабое блеяние. Не обманула, выходит, баба Мила! Ринулся меж крестов, поскользнулся на мокрой насыпи и… упал в яму. Вот это хохма! Только бы в отделе не узнали, а то засмеют! Ладушкин попытался выбраться, но не удержался. Пошарил вокруг в поисках корней или веток, чтобы зацепиться... «Бе-е», – прозвучало ему в лицо. Ладушкин взвыл и сорвал голос. С перепугу замахал руками – попал по мохнатому боку.

«Коза!» – вслух подумал Ладушкин.

«Бе-е», – подтвердила коза.

«Что же, одно дело сделано – коза найдена, – обрадовался Петя. – Осталось вытащить ее отсюда и выбраться самому».

Был бы у него диковинный сотовый телефон, как у Дубина, то нажал бы он на кнопочки – позвонил бы сейчас этому самому Дубину. Или в дежурку… Уже не стыдно.
Наверху послышались шаги. Вспыхнул огонек. Тут же погас, будто кто-то зажег спичку на ветру.

– Эй, служивый! – раздался голос бабы Милы, и Ладушкин вновь заработал конечностями, пытаясь выбраться.

– Я здесь! – хрипел он страшным сорванным голосом. – Внизу! В яме!

– Вот дурак, – вздохнула баба Мила. – Даже по кладбищу нормально пройти не смог… – Ее голос стал тише, будто она удалялась. – Сейчас вернусь с веревкой. Ой, дурак!

«Дурак – не дурак, а козу твою нашел!» – оскорбился про себя Ладушкин.

Когда баба Мила вернулась и бросила в темную яму веревку, он на ощупь привязал козу за рога и, приподняв ее, захрипел: «Тяните!»

Баба Мила послушно потянула.

– Перегнула я палку, – вдруг виновато заговорила она, рывками дергая веревку. – Так ведь и убиться мог. Я же только проучить тебя хотела. Думала, побродишь по кладбищу, струсишь и домой пойдешь. А ты в яму упал. Козы никакой тут нет. Я все придумала. И блеяния никакого не слышала. Ты уж прости, бес меня попутал. – Она вздохнула и потянула веревку сильнее прежнего. – Совсем я злая стала, уже и черта не боюсь. А бояться надо, он на кладбище не дремлет. Подкрадется, когда ждать не будешь…

Почти вытянув ношу, баба Мила приблизилась к краю ямы, чтобы помочь Ладушкину, протянула руки…

И схватилась за рога.

***

Опера курили у бара, ждали машину до райцентра – Дубин по сотовому телефону знакомого таксиста вызвал. Беседа уже не клеилась. Все устали, прибитые пивом после водки.

Внезапно над селом разнесся душераздирающий крик.

Митрофанов выронил сигарету.

***

Сначала из ямы достали перепуганную до смерти бабу Милу, потом козу и чумазого Ладушкина. Вызвали фельдшера. Инфаркт не подтвердился, но бабе Миле на всякий случай вкололи конскую дозу успокоительного.

– Это не моя коза, – лепетала она бледными губами. – Моя белая, а эта черная.

– Ваша, ваша, – убеждал Ладушкин. – Она черная от грязи.

Петя Ладушкин оказался прав.

Когда козу вымыли, она стала белой с черным пятном на лбу.