Магия Любви на Ивана Купала

Полна версия; http://proza.ru/2015/02/24/768 «Make Love, Not War!» («Занимайтесь любовью, а не войной»)- лозунг хиппи 60-х годов прошлого века.

«Они сошлись как лед и пламя
Они сошлись как лед и пламя,
Земля и небо, свет и тьма.
Одежда пала, словно знамя,
И ночь в объятья приняла.

Их губы встретились, в порыве,
Желали? Да. Но не любили
Миг каждый их теперь отныне,
И взгляд застыл, слова застыли.

И вот секунда, будто вечна.
И с губ сорвался тихий стон.
Пусть будет проклята их встреча
Жизнь друг без друга, словно сон»

© Copyright: Лидия Тикстон, 2006
22 июня 1971 года.
Итак, я стал взрослым. Сегодня  у меня в школе выпускной, но я сбежал с него, так как впервые в жизни пригласил на свидание девчонку с подготовительных курсов в институте Прикладного и декоративного искусства, куда меня определила «тетя Лошадь» - фронтовая подруга моей матери, с которой они встретились через 25 лет в городе Львове. /Почему я называл ее «тетя Лошадь», каюсь, забыл уже/.
Сегодняшнее одеяние Лилит больше походило на театральный костюм, чем на повседневную одежду. Я не замедлил поинтересоваться у нее:
- Позвольте полюбопытствовать у Прекрасной Незнакомки, кто вы на сей раз, сударыня? – спросил я у нее с улыбкой. – Откуда вы пожаловали на нашу грешную землю?
Театрально закатив глаза, она продекламировала:
- Я – Дева – Звезда по имени Мария.
- Утренняя звезда, - машинально поправил я ее, догадываясь, чей костюм она соорудила на этот раз – моей любимой Прекрасной Незнакомки. Хламида и в самом деле походила на тот наряд, который был на Прекрасной Незнакомке с моей акварели. Только длинный шарфу нее был повязан вокруг шеи и развевался на ветру, точно крылья.
- А зачем? – задал я глупейший вопрос.
- Надеялась, что хоть в этом наряде ты заметишь меня, - обиженно сказала она.
- Я… - лихо проговорил я и замолчал, не зная, что сказать в свое оправдание. Для меня Лилит была «свой парень в доску», почти член семьи и я не воспринимал ее как женщину. Старался, во всяком случае, так как не знал, как перейти к иным отношениям. Объяснялось все очень просто: мне было 16 лет. Я жаждал любви. Но любви духовной, а не телесной, в которой пока еще не испытывал острой нужды.
- Куда пойдем? – спросила у меня Лилит.
Я пожал плечами.
- Понятия не имею. Согласен сегодня выполнять все твои прихоти, - пошутил я.
Лилит пристально посмотрела в мои глаза и попросила уточнить:
- Все, все?
Я утвердительно кивнул головой и сказал, забыв, что передо мной Прекрасная Незнакомка:
 - Согласен даже на ресторан.
Дело в том, что создавая свои наряды, Лилит так вживалась в образ, что порой пугала меня своими перевоплощениями. Что - что, а соскучиться с ней было невозможно.
- Ну, уж нет! Все, что угодно, но только не ресторан! – испуганно заметила она.
- Ты же хотела, - напомнил я ей.
- Это раньше я хотела, а сейчас – нет! – категоричным тоном заявила она.
- У тебя – семь пятниц на неделе! – буркнул я.
Лилит театрально заломила руки и напомнила мне строчки Блока:
- «И каждый вечер, в час назначенный
(Иль это только снится мне?),
Девичий стан, шелками схваченный,
В туманном движется окне…
Ты право, пьяное чудовище!
Я знаю: истина в вине».
Я озадаченно почесал в макушке, не зная, что же предложить ей.
- А, давай пойдем, «куда глаза глядят»! – сказал я, махнув рукой в сторону аэропорта.
- Давай! – охотно согласилась с моим предложением Лилит. – Только подожди меня, я домой сбегаю.
- Забыла что – то? Только быстро, - попросил я, зная ее привычку часами копаться в поисках нужной вещи.
- Нет, переодеться хочу. В таком наряде, как у меня, с неба падают, а идти, «куда глаза глядят», надо в более удобной одежде.
Появилась она минут через пятнадцать в незатейливом в цветочках сарафане, который тесно облегал ее восхитительную фигуру. Надо заметить, очень коротком сарафане, который больше открывал, чем закрывал все ее прелести. На голове у нее вновь была соломенная шляпка, но на этот раз иная. На плече висела сумка из соломки собственного изготовления. Она сварганила ее из вьетнамского коврика, который я хотел выбросить за ненадобностью.
- Да ты у меня, оказывается, мастер на все руки, - похвалил я ее.
Уперев руки в бока, она с вызовом посмотрела на меня.
- А что, я такая! Я еще крестиком вышивать умею. Ты бери меня замуж, узнаешь, какая я хозяюшка.
Я хмыкнул:
- Перестань кривляться, - попросил я ее. – Тебя не поймешь, когда ты серьезно говоришь, а когда играешь кого – то. – Догадавшись, в кого на сей раз перевоплотилась Лилит, я предупредил ее: - Русише – туристо облико морале!
Лилит разочаровано вздохнула и сказала:
- Дурачок ты у меня, Звездочет! Когда ты перестанешь грезить своей Прекрасной Незнакомкой и спустишься с Небес на нашу грешную землю?
Намек был более чем прозрачен. «Действительно, когда?» – задал я себе вопрос. Лилит мне нравилась. Нравилась она и моим домашним. Я услышал как – то разговор матери с моей старшей сестрой: «Не иначе, как ему, – то есть мне, - Бог ее послал. Они так подходят друг другу. Теперь можно спокойно помирать. Хоть ему повезло. Идеальная пара».
Я понимал это и сам. Нам было хорошо с Лилит. Мы понимали друг друга не то, что с полуслова, а с одного взгляда. Оба помешаны на искусстве. Безусловно, мы подходили друг другу, как две половинки единого целого. Не хватало лишь одного – любви, которая так и не родилась, из - за  этого дурацкого приема в ночных рубашках во время нашей первой встречи. Любовь могла родиться, но не родилась, а переросла в дружбу. Мы просто привыкли, притерлись друг к другу, словно семейная пара, прожившая не один десяток лет. Мы были друг для друга прочитанной, хоть и любимой, книгой. Вот почему Лилит меняла наряды, а с ними о модель своего поведения, пытаясь заставить меня разглядеть в ней женщину. Она искала и не находила подходы к моему сердцу. Я же не искал их, так как любил свою Прекрасную Незнакомку, которую увидел во сне несколько лет тому назад. Лилит хотела, чтобы я решил, что она и есть та самая Прекрасная Незнакомка, но сердце у меня подсказывало, что это не она. Она лишь играет ее. Играет умело, но несколько переигрывает. Но почему – то лицом Прекрасная Незнакомка все больше напоминала Лилит.
Мы шли с Лилит к моему дому, чтобы переодеться. Лилит права: идти «куда глаза глядят» в новом костюме было, по меньшей мере, глупо. Глаза у нас при этом смотрели в сторону аэропорта, куда мы и направили свои стопы. Аэропорт нам был совершенно не нужен. Но сразу за ним начинались поля. Мы прошли через парк прутиков, гордо названный парком «50 – летия образования СССР». Где – то были и мои десяток березок, которые я высадил во время субботника.
- Когда – ни будь, на моих березах появится надписи на коре, сделанный мальчишками 90 – х годов «Я люблю…». Или сердце, пронзенное стрелой с двумя именами, что вырежет на березовой коре перочинным ножиком влюбленный Ромео, - сказал я, показывая на березовые прутики, которые воткнул в болотистую почву месяца два тому назад.
Лилит вздохнула:
- Как жаль, что это лишь прутики, а не настоящие березы!
Я заверил ее словами Маяковского, немножко переврав его:
- Я знаю — парк будет, я знаю — саду цвесть, когда такие люди в стране советской есть! – и нескромно постучал себя по груди.
- Фантазер ты, - усмехнулась Лилит. – Большая часть саженцев уже завяли. – И
пояснила: - Вода хлюпает под ногами. Разве можно было сажать на болоте, да еще так называть?!
Она была суеверной. Верила в приметы и, не дай Бог, было встретить по дороге кошку. Лилит украдкой лопала счастливые трамвайные билетики и загадывала желание, если мимо проезжала машина со счастливым номером. Я не удивлюсь, если окажется, что ночами она занимается в своей голубятне, которую я называл избушкой на куриных ножках, ворожбой. А как еще иначе можно объяснить то, что я и дня не мог прожить, если не увижу ее? «Точно, колдунья! И имя такое странное? Вообще, она сама странная», - подумал я.
Парк мы прошли минут за пятнадцать и вышли в поле. Лилит нарвала охапку полевых цветов.
- Жаль, что мы не взяли с собой этюдники – прекрасный вышел бы натюрморт, - заметил я.
- Дома напишем. Для этого и нарвала.
- Завянут, - авторитетно сказал я. – Полевые цветы дома не стоят.
- Почему?
- Наверное, потому, что выросли на свободе и быстро увядают в неволе.
- Жаль! Я не знала! Они такие красивые, а их запах дурманит голову. – Сказала она и сунула мне букет под нос. – Понюхай!
Действительно, цветы пахли просто одуренно. Воздух был пропитан запахом полевых цветов, скошенного сена. Высоко в небе пел жаворонок. В траве стрекотали кузнечики. Деловито жужжали пчелы. Куда – то по своим делам летели лупоглазые стрекозы. Порхали бабочки. Изредка пикировал слепень. Одним словом, жизнь била ключом. Еще бы, самый разгар лета.
Завидев стог сена, Лилит потянула меня к нему за руку.
Я участливо спросил у нее:
- Устала?
- Что ты, я готова  вот так, взявшись за руку, идти с тобой хоть на край света, - призналась она.
От ее слов у меня перехватило дыхание. Она оказалась смелее, чем я, и  бесхитростно призналась в том, что я собирался сказать ей в этот день – те самые три волшебных слова: «Я – люблю тебя!»
Не дождавшись ответных слов от меня, Лилит привалилась спиной к невысокой копне сена, которая не была еще стогом, поэтому копна завалилась, а следом за ней на сено грациозно упала на спину и Лилит. При этом ее и без того короткая юбка сарафана задралась до неприличия. О том, что должно было последовать дальше, легко можно догадаться.
«Воздух, густо  пропитанный афродизиаками и феромонами из парфюмерной лавки Амура. Вовремя подвернувшийся стог сена, одиноко стоящий посреди поля, словно брачное ложе Афродиты. Готовая отдаться без ненужных слов твоя любимая, которая не стесняется своей наготы, а наоборот демонстрирует ее тебе. Декорации расставлены, актриса изучила роль. Камера! Мотор! «Мистерия Огня и Света» ночь на Ивана Купала. Дубль первый. Тишина в студии! Съемка! Актеры, начали!» - услышал я в голове знакомый противный старческий голос. Который преследовал меня по ночам своими нравоучительными беседами. Но днем я услышал его впервые. Вот почему я повел себя не так, как ожидала от меня Лилит.
Вместо того, чтобы наброситься на нее, и покрыть ее тело поцелуями, я… окаменел. «Почему?» - спросите вы. Просто, это было плюсквамперфект – давно прошедшее время. Я уже писал о том, что однажды мне приснилась Прекрасная Незнакомка, и сон закончился поллюцией. И вот, спустя несколько лет, я наяву увидел начало своего сна.
Не дождавшись меня, Литит принялась плести венок. Я лег рядом с ней на сено и участливо спросил у нее:
- Не колется?
Лилит хмуро посмотрела на меня и обрезала:
- Терпеть можно.
- Действительно, чего не сделаешь ради искусства, – добавил я и поинтересовался у Лилит: - Что это ты собралась плести?
- Купальский венок. Ведь, мы пойдем на озеро с тобой купаться. Такая жара, можно расплавиться.
- Озеро? – удивился я, так как озеро вовсе не входило в мои планы. Ближайшее озеро – Навария. А до него еще топать и топать  - километров пять с гаком. К тому же, Лилит не могла знать о его существовании, так как сама говорила мне о том, что из города никуда не выезжала – в институт и домой.
Я лег рядом с ней на рассыпанное сено. Страшно хотелось курить, хотя я не курил. Вопреки ожиданиям Лилит не обнял ее.
- У тебя нет случайно сигарет?
- Ты же не куришь?
- Надо же когда - то попробовать. Сегодня можно. Я стал взрослым.
- Еще нет, - заметила Лилит и примерила венок. – И как я тебе?
- «Ты – прекрасна, спору нет…» - начал я.
Продолжать не пришлось. Кому в детстве не читали «Сказку о мертвой царевне и семи богатырях»? Лилит расплакалась.
- У тебя кто – то есть? – спросила она.
Я молчал. Из чего Лилит сделала неправильный вывод.
- Кто она?!
- Ты же знаешь, Прекрасная Незнакомка.
- Та девушка из сна?
Я утвердительно кивнул головой и нервно выкурил сигарету в две затяжки, словно заядлый курильщик.
- Не узнаю тебя, - заметила Лилит.
- Я сам себя не узнаю.
- Расскажи мне о ней, - попросила она.
- О ком?
- Своей любимой – Прекрасной Незнакомке?
- Я же тебе рассказывал: несколько лет назад мне приснился сон.
- Ты не сказал главного: что было между вами?
- Дай мне еще одну сигарету, – попросил я.
Не спеша выкурил сигарету. После чего обхватил руками  колени и начал свой рассказ:
- Когда я увидел тебя в трамвае, я решил что ты и есть моя девушка из сна. Было лето. Мы пошли с ней за город. Она, как и ты, сплела венок из полевых цветов и надела его на голову. Я пытался потом написать ее портрет. Самое ужасное заключалось в том, что я не мог вспомнить ее лица. Десятки раз брался за ее портрет, но не хватило мастерства или таланта. Васильковый цвет ее глаз, ее хрупкую девичью, почти мальчишескую, фигуру…
- Ты описываешь меня или рассказываешь о своей Прекрасной Незнакомке?
Она положила свою ладонь на мою руку. Меня словно ударило током. В глазах все расплылось, потом потемнело. Затем - яркая вспышка и я увидел ее - свою Прекрасную Незнакомку. И это была Лилит! Я оказался в своем юношеском сне, который ни разу не досмотрел, так как приходилось срочно бежать в ванную комнату и стирать испачканные трусы.
Я лежал на сене один, а Лилит стояла невдалеке в высокой еще не скошенной траве с купальским венком из полевых цветов на голове и протягивала мне руку.
- Бежим скорее, там озеро!
Лучи заходящего солнца уже не слепили глаза, и я узнал ее - свою Прекрасную Незнакомку. И, наконец – то, разглядел ее лицо. Оказывается, все годы я искал Лилит, а она была рядом и любила меня. Какой же я болван! Солнце стояло на горизонте и просвечивало сарафан Лилит. Дева, одетая в солнце, стоящая на луне, которая отражалась в тихой глади озера. У меня перехватило дыхание. Я подошел к ней и взял ее за руку.
- Где же ты была так долго. Почему не приходила?
- Я всегда была и буду с тобой, пока ты не встретишь свою любимую, которая заставит забыть меня.
- Я люблю, и буду любить только тебя – свою Прекрасную Незнакомку! Мне никто больше не нужен, только ты! –  И задал Прекрасной Незнакомке вопрос, который надлежало задать еще при первой нашей встречи:
- Как тебя зовут?
- Лилит, - представилась она.
Я вздрогнул, услышав знакомое имя.
- Лилит? Но так зовут мою девушку. У вас с ней одно лицо, глаза, фигура! – Я звонко хлопнул себя по лбу. – Господи, какой же я болван! Я же при первой нашей встречи понял, что именно ее я видел во сне! Рисовал на твоих портретах ее лицо. Она обижалась и ревновала меня к тебе.
Все было настолько реально, что я не мог понять сон ли это или явь.
Внизу под холмом лежало озеро. Я сразу узнал его – Навария /Озеро Глинна Навария – искусственное водохранилище, расположенное в десяти километрах южнее Львова. Я часто ездил туда купаться и ловить рыбу на велосипеде./
- Надо же, Навария! – удивленно воскликнул я. – Мы отмахали с тобой десять километров, - поделился я новостью с Лилит. - Последний автобус уходит в шесть. Придется обратно пехом топать. Ты как?
Лилит взяла меня за руку и сказала:
- Вернемся утром на первом. Сегодня ты стал взрослым. Дома уверены, что ты на выпускном вечере и не будут беспокоиться. Идем! Сегодня волшебная Купальская ночь. Надо разжечь очищающий Купальский костер и восславить Солнце и Любовь.
- Зачем?
- Сегодня единственная ночь в году, когда вода может дружить с огнем. Сегодня наша с тобой ночь! – с намеком сказала она.
Взявшись за руки, мы пошли с Прекрасной Незнакомкой в свой сказочный мир.
Позже я нарисовал эту картину: огромный диск заходящего солнца, в которое идут, взявшись за руки, юноша и девушка. И написал свой первый рассказ. Оригинал не сохранился. Несколько лет назад я переписал его заново. Печатаю его. Свою Прекрасную Незнакомку я буду называть ее истинным именем – Лилит, как и мою девушку, ведь Лилит живет в каждой из женщин.
Солнце скрылось за горизонтом, и его место заняла ущербная луна. В кустах сирени на разные голоса заливались соловьи, трели которых пытались заглушить своим кваканьем лягушки. Спускаясь к озеру, мы болтали о каких – то пустяках. Удушливая жара спала. Было тепло, однако меня почему – то начало знобить. На противоположном берегу, рыбаки разожгли несколько костров.
Мы спустились к воде и прошли на мое любимое место, где я ловил несколько раз рыбу. Небольшой мыс в тихой заводи, отделяли от дороги  непролазные заросли сирени. Туда можно было попасть только на лодке или вброд. Но я знал тайную тропинку, где глубина была по колено. Я закатал брюки и хотел взять Лилит на руки, чтобы перенести ее на другой берег залива. Но она, пока я закатывал брюки, уже оказалась в воде.
Я сказал, чтобы она положила мне руки на плечи и шла за мной. Точно поводырь, я вел Лилит за собой, нащупывая ногами тропинку. Место было укромным. Но о нем знал не только я. Видимо здесь ночевали рыбаки, о пребывании которых свидетельствовали тлеющиеся угольки костра. Я собрал хворост и подкинул его в костер. Подул несколько раз на угли. По сухим веточкам весело побежали язычки пламени. Положил в костер ветки покрупнее и вытащил из воды корягу, которую подвинул к  огню, чтобы она чуть подсохла, пояснив Лилит свои действия:
- Всю ночь будет тлеть – не замерзнем.
- Зачем? – удивилась Лилит. - Тепло же?!
- Под утро похолодает. Замерзнешь.
О подстилке можно было не беспокоиться – рыбаки притащили, чуть ли не целый стог сена.
- Вот только укрыться нечем, - с досадой сказал я.
- Ты собираешься спать? – удивилась Лилит. – В сегодняшнюю ночь грех спать.
- В самом деле, чего это я?
Лилит села возле костра. Я с противоположной стороны, чтобы видеть ее глаза.
- Почему ты не сел рядом? – с усмешкой спросила она. - Боишься меня?
- Скажешь тоже! Чего мне тебя бояться? – буркнул я ей в ответ и сел рядом с ней.
Ветки быстро прогорели. Я положил корягу. Вскоре в нескольких местах на ней вспыхнули искорки, а потом появились крохотные язычки пламени, которые словно бы плясали на промокшей древесине, подтверждая слова Лилит о том, что в купальскую ночь огонь дружит с водой.
Мы, молча, наблюдали за танцем огня на мокрой древесине. Хотелось о многом рассказать друг другу, но ни я, ни Лилит не решались произнести вслух тех главных слов, которые хотели услышать в эту волшебную ночь друг от друга. Впрочем, любые слова были в эту минуту лишними. Первый, самый сладкий и волнующий поцелуй, лучше самых нежных слов рассказал о том, о чем мы молчали.
Она ждала, что это сделаю я, ведь я ее рыцарь - Сказочный принц.
А я просто напросто не мог решиться броситься в омут любви с головой, зная, что дело не ограничится поцелуем, ведь мы так долго и терпеливо ждали этой ночи, разыгрывая из себя друзей. Но впервые встретившись с ней в художественной мастерской взглядом, я сразу понял, что наконец - то нашел свою Прекрасную Незнакомку и знал, чем закончится наше знакомство. А Лилит узнала во мне своего Сказочного принца, которого не раз видела в своих девичьих снах. Просыпаясь ночами после встречи с ним от сладостной боли внизу живота, она кусала зубами мокрую от слез подушку. Подгибала коленки к груди, в надежде, что ноющая боль внизу живота пройдет. Пила но - шпу, анальгин. Но ничего не помогало. И рука, не подвластная ее воле, сама пробиралась в трусики и нежно гладила, ласкала свою киску, в напрасной надежде насытить тело, жаждущее мужских ласк. Но все ее старания были напрасны. Эту боль мог унять лишь поцелуем ее Сказочный принц, который приходил к ней по ночам. Она так и засыпала, свернувшись в клубок, с рукой, зажатой между бедрами, надеясь, что в эту ночь он непременно навестит ее. Смешно, но мы видели один и тот же сон, в котором были главными действующими лицами: она – Прекрасной Незнакомкой, а я – Сказочным Принцем.
Просыпаясь, мы помним лишь отдельные фрагменты сна, вот почему я не узнал в Лилит свою Прекрасную Незнакомку. Но на рисунках, сделанных за несколько лет до нашей встречи, у нее было лицо Лилит. Мы мало знаем об устройстве нематериального – духовного – мира. А мир снов для нас – это терра инкогнито. В 14 лет мне приснилось то, что произойдет со мной в 16.
Когда мы впервые встретились взглядом с Лилит, мы сразу же почувствовали непреодолимую тягу друг к другу. Еще бы, ведь, во сне мы с Лилит были страстными любовниками. И нас как магнитом тянуло друг к другу. Наши души соединились во сне, и мы искали друг друга. Между нами была невидимая связь, точно нить Ариадны, которая рано или поздно помогла бы нам найти друг друга. У нас не было, да и не могло быть секретов друг от друга
И когда она услышала мой голос в телефонной трубке, сразу же поняла, что я решился. Эта - самая короткая ночь в году, станет бесконечной ночью нашей любви.
Так и не решившись поцеловать Лилит, раскинув руки, я лег на спину и не удержался от возгласа восторга:
- Господи, ты только посмотри! – и показал глазами на звездное небо.
Лилит легла рядом на мою руку. Я обнял ее за плечо, прижал к себе и губами слегка прикоснулся к мочке ее уха. Ее начала колотить нервная дрожь.
- Что с тобой? – с тревогой спросил я ее.
- Мне страшно! – призналась она.
Я перестал сопеть ей в ухо и попытался вытащить свою руку, которая начала затекать.
- Прости, я больше не буду, - точно нашкодивший мальчишка, сказал я.
Лилит повернулась на бок и недоуменно спросила:
- Что – то не так?
Срывающимся от волнения голосом я, с трудом проглотив комок, застрявший в горле, выдавил из себя:
- Ты не любишь меня.
- Я?! – ужаснулась Лилит. – С чего ты взял?
- Ты сказала, что боишься меня.
- Тебя?! Ты – единственный человек на свете, кроме бабушки, который любит меня такую, как я есть: вздорную, взбалмошную, ленивую, …- стала перечислять она свои недостатки.
Я продолжил за нее:
- Талантливую, красивую, грациозную, добрую, милую, словом самую любимую на всем белом свете! – с жаром возразил я ей.
Лилит не поверила своим ушам:
- Что?! Ты сказал, что любишь меня? Неужели я дождалась этого? Или мне послышалось? Повтори, чтобы я была уверена на все сто!
- Вот еще! – буркнул я. – Я сказал, что ты – самая любимая… - замолчал и добавил после непродолжительной паузы: -  Вредина!
- Ах, так! -  воскликнула она и набросилась на меня с кулаками. – Вредина? А сам ты знаешь кто? – И принялась перечислять мои недостатки, которые из ее уст звучали больше как достоинства: - Робкий, нерешительный, фантазер… Короче, дундук набитый, который боится поверить в свою любовь.
Я обнял ее и с силой прижал к своей груди, чтобы она не дубасила меня своими кулачками. Лилит несколько раз возмущенно хлопнула меня по спине ладошкой и затихла в моих объятиях, продолжая, однако, обзывать:
- Насильник, тупица, чурбан…
Для того, чтобы прервать поток оскорблений, хочешь, не хочешь, пришлось поцеловать ее. Я, видимо, перестарался, так как, спустя несколько минут, она вновь отчаянно заколошматила меня по спине ладошками:
- Задушишь, полоумный! – истошным голосом завопила она, когда я дал ей возможность дышать.
Я разжал свои объятья, и мы без сил упали на наше брачное ложе из сухой, еще толком не просохшей душистой травы, пытаясь осмыслить случившееся. Первый наш поцелуй оказался несколько не таким, как описывают маститые литераторы в своих романах, но от этого он был не менее сладок. А главное, он был прелюдией того, что должно было произойти дальше.
Сердце, точно сбесилось, и стучало так громко и так часто, что мне казалось еще чуть - чуть и оно выскочит из груди, которая стала вдруг для него тесной клеткой.
Первой тишину нарушила Лилит. Не поворачивая ко мне головы, она положила свою ладонь на мою руку и тихонько прошептала:
- Милый, как же я люблю тебя! Господи, если бы ты знал, как долго я ждала тебя? Твоих объятий, нежных поцелуев, касания твоих рук! Ну почему, почему ты не поцеловал меня раньше?! Вечерами, стоя на балконе, я подолгу смотрела на твои окна и молила Господа, чтобы он раскрыл тебе глаза. Ты представить не можешь, как одиноко и холодно засыпать на раскладушке в чужом доме, зная, что ты рядом, но ты не со мной, а со своей Прекрасной Незнакомкой, портретами которой ты залепил все стены. А ты!.. Ты! Ты издевался надо мной, называя меня своим другом…
Я не нашел нужных слов и просто поцеловал ее еще раз. И это было лучшее решение. Поцеловал нежно, не как в первый раз. После чего признался ей:
- Просто я не мог поверить в то, что такая девушка, как ты, может полюбить меня – лопоухого мальчишку. Стеснялся сказать тебе о своей любви, поэтому и писал твои портреты, называя их Прекрасной Незнакомкой.
- Не наговаривай на себя! – возмутилась Лилит. – Когда ты впервые посмотрел на меня, я утонула в твоих бездонных голубых глазах.
- А я - в твоих! – признался я ей.
После чего мы, как пишут в дешевых романах, слились с ней в страстном поцелуе. Ну а затем, я признался ей в своей самой страшной тайне:
- Я боялся рассказать тебе о своих чувствах.
- Почему? – удивилась Лилит. – Неужели ты не видел того, что ты мне небезразличен?
- Я не мог поверить?
- Но почему?
- Ты такая красивая. На тебя даже декан заглядывается. А кто я? Сопливый пацан - десятиклассник!
Лилит не поняла.
- Как десятиклассник?! Не мели чепуху! На подготовительный факультет принимают лишь после окончания школы. Кроме того, нужно иметь трудовой стаж не менее года. А ребятам отслужить в армии.
- Меня приняли по блату, - сказал я, не вдаваясь в подробности. – Сегодня у меня в школе выпускной вечер, а я сбежал с него на свидание с тобой.
- Вот как? – уже менее удивленно воскликнула Лилит. Она начинала верить в мои слова.
- А потом…- нерешительно начал я и замолчал.
- Договаривай до конца, раз уж, начал, - потребовала Лилит и села, обхватив руками колени.
- Придется тебе еще чуток подождать – И, не дожидаясь очевидного вопроса Лилит, пояснил: - Нас не распишут – мне нет еще 18 лет.
- Сколько?
- В сентябре мне стукнет 17. Всего лишь год.
Я ожидал от Лилит какой угодно реакции – оскорблений, насмешек, но не того, что она расплачется. Я совершенно не разбирался в женщинах. Пришлось пожалеть ее. Сами понимаете как, не маленькие. В перерывах между поцелуями, она допытывалась у меня:
- Ты специально затащил меня в эту глухомань, чтобы сообщить это в самый неподходящий момент?!
- Так вышло, прости. Я давно хотел рассказать тебе правду, но боялся, что ты уйдешь от меня, вот и изображал из себя донжуана.
- Тебе это хорошо удавалось! Ходил точно павлин с распущенным хвостом и ни на кого не обращал внимания, сисколов задрипаный! – вновь обозвала она меня.
Вновь пришлось остановить поток ее бранных слов поцелуем. И сделать очередное признание:
- Ты – первая девчонка, кого я по - настоящему поцеловал.
- Да?! – отдышавшись, воскликнула Лилит и поцеловала, засунув для чего – то  ко мне в рот свой язык. Мне понравилось. И я решил повторить ее трюк. Ей понравилось еще больше, чем мне.
Нацеловавшись вволю, Лилит язвительно заметила:
- Ври, да не завирайся! Чтобы так целоваться, надо не один год учиться.
- Учительница хорошая попалась, - ревниво заметил я.
Лилит прыснула от смеха:
- Ой, уморил, так уморил! Да ты, если хочешь знать, первый из мальчишек, кого я вытерпела больше пяти минут и не отдубасила.
- Почему?
- По кочану! – огрызнулась Лилит. – Пирожки с ливером с детства обожаю. Вот и втюрилась, дуреха, в малолетку. Волновалась. Переживала, собираясь на первое свидание. Решила, что, наконец – то, лишусь невинности. Ты не поверишь, мне – 19, а я до сих пор девственница. Послушаешь девчонок, так они чуть ли не с седьмого класса этим занимаются. Решила, что нашла подходящего непьющего скромного парня из нормальной семьи, который не пытается с первой встречи залезть девчонке под юбку, а он…
- Что? – настороженно спросил я.
- Увиливает от выполнения своих прямых обязанностей, выдумывая нелепые отговорки, вот что! Есть одна возможность сделать так, чтобы нас расписали раньше. В школе нас знакомили с основами правоведения и я сообразил на что наметает Лилит – если она забеременеет, нас распишут в два счета. Отцовство меня не пугало, благодаря тому, что в десятом классе я нянчился с племенником и незнакомые девчонки, восклицали за моей спиной: «Надо же, какой молоденький папаша!» Накануне 10 класса мы втроем – я, старшая сестра и ее сын, поехали отдыхать в Одессу. Все были уверенны, что мы счастливая молодая супружеская пара, а не брат с сестрой. Счастливы же мы были по той простой причине, что впервые оказались на море! Оттого, что молоды и счастливы.
Пришлось мне доказать Лилит, что я не увиливаю. Мы так увлеклись этим делом, что, если судить по коряге, прошло, пожалуй, не меньше часа. Первым очнулся я, когда обратил внимание на странное поведение Лилит - ее колотил озноб. К тому времени на нас из одежды были лишь трусики. Как сие произошло, о том я не ведаю. Я накинул ей на плечи свою ковбойку, так как ее сарафан, почему – то, болтался на кусте сирени, и пошел собирать хворост.
Костер неохотно разгорелся. Лилит, обхватив коленки руками – это была ее любимая поза, сидела возле самого огня и выстукивала зубами барабанную дробь. Энергичное растирание помогло, но мало, зато я согрелся. Прильнув ко мне, Лилит сказала:
- Ты горячий, как печка, - и замолчала завороженная танцем огня.
- А ты, холодная, как льдинка. – После чего процитировал Пушкина: - «Они сошлись, как лед и пламя…» - Но тут же пожалел о сказанном, вспомнив, чем закончилась эта встреча. - Огонь обладает особой магией, - философски заметил я, пытаясь перевести разговор на другую тему. – Если два человека смотрят на него одновременно, можно легко прочитать мысли.
Не поворачивая головы, Лилит сказала:
- И о чем же я думаю?
- Ты из упрямства хочешь сделать то, о чем говорила, но не можешь решиться, узнав, что мне лишь 16 лет.
Лилит вздрогнула и отвернулась от костра. Запрокинув голову, она посмотрела на звезды, словно искала у них подсказки. Потом прильнула ко мне. Ее колотила нервная дрожь.
- Ты прав! Ты опять прав! Мне страшно. Но не потому, что я боюсь потерять невинность. Нет! Сейчас парней интересует должность будущего тестя, а не целомудрие его избранницы. Сохранять девственность до брака стало немодно. Раз я решила стать женщиной, значит, так тому и быть! И мне не важно, сколько тебе лет. Важно, что мы любим друг друга. Ведь, это так?! Скажи, ты любишь меня?
Я обнял Лилит и хотел сказать, что люблю ее больше жизни и готов жизнь отдать за нее, но Лилит не дала мне этого сделать.
- Пожалуйста, не перебивай! Продолжила она. - Я могу подождать еще год, ведь я ждала тебя всю жизнь. Не это главное.
- А что главное?
- Главное, чтобы ты любил меня. Только меня. Любил всю жизнь.
- Я…
- Молчи! – взмолилась Лилит. – Я не требую от тебя немедленного ответа. Пусть сегодняшняя ночь будет моим подарком тебе на твой выпускной вечер. Сегодня ты станешь по настоящему взрослым, а я – женщиной.
- Но…
Лилит зажала ладошкой мне рот.
- Молю, не говори ни слова! Не давай опрометчивых обязательств. Но, если, действительно, любишь меня, поклянись этим звездным небом, что будешь любить только меня. Всю жизнь! Только меня одну!
Ветки прогорели, и Лилит вновь стал колотить озноб. Не зная как ответить ей, я встал и пошел собирать новую порцию хвороста. А, если честно, попросту сбежал, так как не мог разобраться в своих чувствах. Любовь ли это или самообман? Время от времени я оглядывался и смотрел на Лилит. Она точно застыла в той же самой позе после моего ухода. Приближался рассвет. Ночи в июне короткие и туманные. Я видел огонь, видел обнаженную девушку, застывшую возле костра, словно сквозь какую – то дымку. Все это походило на мираж, который мог растаять в любую минуту, или сон. Все тот же навязчивый сон, который я вижу несколько лет. Тихая гладь воды, бездонное звездное небо, костер из которого вздымаются в небо искры, обнаженная девушка, застывшая в ожидании. Все было слишком. Слишком театрально и неправдоподобно, словно в немом кино. Актеры обнимаются, целуются и никто не знает, что они говорят при этом.
Я вспомнил, какую чепуху мы несли с Лилит, когда целовались, словно одержимые, и мне стало смешно. На одной из веток я заметил лупоглазую застывшую стрекозу, которая следила за мной своими глазищами - в полголовы, словно телевизионными камерами.
Я прочел в то время фантастический роман о том, как в будущем люди придумали новое развлечение – продавать сон. Ни митингов, ни волнений, все довольны. Отпахали смену и в салон снов. Выбираешь себе сон по вкусу: триллер, ужастик, женский роман, эротику. И живешь во сне чужой жизнью, той на которую у тебя хватило денег. Только многие отчего – то не просыпались. Но все было предусмотрено. Бедолагу, по – тихому, отвозили на кладбище, чтобы освободить место для новой жертвы. Иногда и мне казалось, что я живу во сне не своей, а чужой жизнью. Знать бы еще чьей!
В памяти всплыли слова: «Вся жизнь – игра, а мы в ней актеры»! «Наш мир – иллюзия, а мы лишь чьи - то тени!» - подумал я, не догадываясь, что весьма близко подошел к основной разгадке тайны бытия. Я осознавал нереальность происходящего. «Это сон! - успокоил я себя. Всего лишь сон! Мой навязчивый сон. Эротическое сновидение с одним и тем же сюжетом, но разными актерами. Сон, после которого приходилось идти в ванную и смывать с себя липкую гадость – следы любви Прекрасной Незнакомки по имени Лилит. Сон, в котором я позволял делать себе то, о чем днем стыдился и подумать. Найдя для себя удобную отговорку, я вернулся к костру лишь с несколько веточками – больше не нашлось.
Нет в мире бесплатных вещей, за все в жизни приходится платить! Старая, как мир истина. Бесплатный сыр бывает только в мышеловке. Но ведь это сон! Но что мы знаем о снах. Может быть, мы во сне видим себя истинного? Как знать… Я пытался уже в то время читать Зигмунда Фрейда, но мало что понял. Для себя почерпнул лишь его формулу идеальной пары: возраст мужчины делится на два и прибавляется семь лет. Напомню, мне в то время не исполнилось еще семнадцати лет, следовательно, моей Прекрасной Незнакомке должно было быть лет пятнадцать – не больше, а еще лучше 14 лет, как Джульетте. Но мне мои одноклассницы казались детьми, а что говорить о девятиклассницах? Малолетки! О чем с ними – то говорить? Если верить Фрейду, идеальному любовнику Лилит должно быть лет 27, а то и больше. «Интересно, - подумал я – а сколько лет декану? Я случайно слышал разговор девчонок на курсах, которые говорили о том, что декан неровно дышит к Лилит. Всех делов - то, - советовали они Лилит, - переспать, и поступление гарантировано!» Заметив меня, они замолчали.
Лилит сидела все в той же самой позе возле костра, словно каменное изваяние. Переломив ветки, я сгреб угольки в одну кучу. Коряга догорала.
- Ты как? – спросил я у Лилит. – Жива?
- Не уверена, - честно призналась она. – Не пойму, почему так холодно, ведь лето же на дворе?!
- Сыро. Озеро рядом. Знаешь что, а давай купаться! – предложил я.
- Ты что, окончательно спятил? Холодно!
- В воде согреемся, - сказал я и объяснил. – Вода медленно остывает. - Я сунул руку в воду. – Теплая, - заверил я Лилит.
Запахнув мою рубашку на груди, Лилит подошла к воде, оперлась о мою руку и грациозно потрогала ногой воду.
- И, в самом деле, теплая?! – с удивлением воскликнула она, и смело зашла в воду по щиколотку.
- Эй! – окликнул я ее. – Рубашку отдай!
Не поворачиваясь, она стянула рубашку и швырнула ее мне в лицо. Оказалось, что пока я собирал в кустах хворост, Лилит успела подготовить к моему возвращению сюрприз – избавилась от трусиков.
- Только ты отвернись и не подглядывай! –  крикнула она с опозданием положенную реплику. Но сказала так кокетливо, словно бы наоборот предлагала мне полюбоваться ее идеальной фигурой.
Я повесил свою рубашку на куст сирени рядом с ее сарафаном из кармана, которого выглядывали кружевные трусики. Поколебавшись, я стянул и свои, так же как и она, спрятал их в карман джинсов. В голове послышался знакомый голос: «Ночь на Купала. Очищение водой. Дубль – 1. Камера! Мотор! Съемка!»
Я решительно тряхнул головой, чтобы избавиться от чужака, поселившегося в моей голове.
- Плевать я хотел на вас всех! – сказал я и погрозил звездам кулаком. – Подглядывайте в свои телескопы, да облизывайтесь. Моя Лилит – самая красивая женщина во вселенной!
Лилит стояла по щиколотку в воде, раскинув руки, и то ли молилась, то ли медитировала, то ли, как и я, смело демонстрировала звездам все свои прелести, а может, хотела, чтобы я в полной мере насладился ее стройной фигурой. Я застыл от восторга. Тихая гладь воды, в которой отражаются звезды, лунная дорожка, небо цвета индиго с мириадами звезд и щупленькая девичья фигура стоит вначале лунной тропики, ведущей в небо, широко раскинув руки, воздавая хвалу Афродите, родившейся из пены морской. Она смело дарила свою красоту звездам, а мне обещала подарить – самое дорогое, что есть у женщины – свою девственность.
Чей – то гадкий голос язвительно заметил: «А потом отдаться декану, чтобы стать студенткой. Дурак ты и простофиля! Ты совершенно не знаешь жизни и женщин. Неужели ты думаешь, что она не знает о том, что ты – школьник? Вспомни, сколько раз она секретничала на кухне с твоей сестрой? Думаешь, сестра не сказала ей, что ты – школьник? Лилит выбрала тебя вовсе не случайно. Не пьешь, не куришь, не дурен, талантлив – прекрасный отец для ее беби, отцом которого она объявит декана. После ночи любви с тобой она поедет к нему, идиот!»
 «Кто ты?» - спросил я у невидимого собеседника, голос которого не раз слышал во сне. Спросил, оказывается вслух. И эхо многократно повторило последнее слово моего вопроса:
- «… ты! ...ты! …ты!»
- Брр! – тряхнул я головой. – Что за наваждение такое?!
Затем глянул на озеро. Оно было неглубокое. Надо было идти с десяток метров, чтобы глубина дошла до пояса. Увидел Лилит, которая, как святая, шла по воде, не замочив ног.
- Богиня! – выдохнул я.
Меня охватило, незнакомое до сей поры, божественное чувство любви. За спиной словно бы выросли крылья, и стоило лишь взмахнуть ими, я полечу, взявши за руку любимую, к звездам. Именно в тот дивный миг я понял, что Любовь – это Бог, а Бог – это Любовь. И имя моего божества – Лилит, рабом которой я готов был стать навеки.
Я, как и все мальчишки, не заходил в воду, а нырял с разбега. Но сейчас осторожно, чтобы не обрызгать Лилит, подошел к ней, обнял со спины и поцеловал в шею за ухом. Лилит почувствовав касание моего обнаженного тела, перестала дрожать и застыла в ожидании. Мои руки медленно поползли ниже. Лилит прижала мою руку к животу, не позволив ей коснуться самого сокровенного места у женщины.
- Я опять что – то не то делаю? – спросил я с тревогой.
Повернув голову ко мне, Лилит поцеловала меня в губы и заверила:
- Ты все делаешь правильно. Ты у меня молодец. И я никогда, чтобы ты не говорил, не поверю в то, что я у тебя первая. Такое впечатление, что ты делал это не раз, -  сказала она и вопросительно посмотрела мне в глаза.
Я промолчал. Не говорить же ей того, что я десятки раз видел эту сцену во сне.
- Просто, я делаю то, чего ты хочешь.
- А откуда ты знаешь, что я хочу? Я же ничего не сказала тебе, как мне хочется, чтобы ты делал? Или ты читаешь мои мысли?
- Ты молчишь, зато говорит твое тело.
- Как это?
- Если я сделал что – то не правильно, что неприятно тебе, ты вся напрягаешься и сжимаешь бедра, словно боишься, что я, вопреки твоей воли, вторгнусь туда, где меня не ждут. – И философски заметил: - В любви надо делать не то, чего хочется тебе, а что нравится твоей любимой, тогда получишь от нее то, о чем тайно мечтаешь, но боишься признаться ей в этом.
- Скажи, раз ты такой умный, чего же мне хочется сейчас больше всего на свете?
- Чтобы я погладил тебя там, куда ты не пустила мою руку, но ты чего – то стесняешься. Я прав?
Она вывернулась из моих объятий и повернулась ко мне лицом. Обняла меня, тесно прижавшись ко мне грудью.
- Я стесняюсь, - бесхитростно призналась она.
- Меня?
- Нет, что ты! – с жаром воскликнула она. – Я наоборот хочу, чтобы ты видел меня всю – всю, и целовал везде – везде! – И, понизив голос до трагического, округлив глаза, выдохнула: - И там тоже! – Но, - боясь моих возражений, она торопливо добавила: - Если тебе это неприятно, можешь не делать этого, но, - призналась она, - мне этого хочется.
- Не тебе, - поправил я ее, - а твоему телу.
- Да, да! – торопливо согласилась она со мной. – Не мне, а этому ужасному монстру, что сидит во мне и жаждет наслаждений. Только, если ты не против, конечно, я тоже поцелую тебя там, когда ты будешь целовать меня там!
Я усмехнулся:
- Яснее не скажешь!
- Ну, как ты не понимаешь, там. Ну, мою… - не могла подобрать она нужных слов.
Я подсказал ей:
- Киску.
- Пусть будет киска. Ты будешь целовать мою киску, а я твоей, твоего… - опять запнулась она.
Я пришел к ней на помощь:
- Воробышка.
Лилит утвердительно закивала головой.
- Только… - лихо начала она и вновь запнулась. – Понимаешь я… я…
Я с интересом смотрел на Лилит.
- Ну, помнишь, когда мы рисовали обнаженку, я спросила тебя: «И как тебе?» Ты обозвал натурщицу старой ободранной мочалкой. Ну, я и сбрила волосы, - понизив голос до трагического шепота, сообщала она мне.
- Зачем?
- Чтобы понравится тебе. Девчонки на курсах показывали журнал. Там все модели без волос в том месте. Сейчас на западе мода такая.
Я с трудом сдержал улыбку.
- Надо же, какой прогресс! Не порекомендуешь парикмахера?
- Я сама побрилась. Могу и тебя побрить, если хорошо попросишь, - любезно предложила она свои услуги.
- Уж перебьюсь, как ни будь! – испуганно отказался я, так как в обычную парикмахерскую и то меня надо было тащить на аркане, а уж делать интимную стрижку в жизни не соглашусь. - И как, удачно?
- Щиплется и чешется - мочи нет, - чуть не хныча, сказала Лилит.
- Надо было пеной намазать, а потом духами побрызгать! – подсказал я. - Мужики же перед тем, как бриться, морду пеной мажут.
- Зачем?
- Затем, чтобы не раздражать кожу.
За что, тут же поплатился - получил тычок кулаком под дых.
- Ишь, умник, какой выискался! Где ты раньше - то был?
- Так ты не спрашивала моего совета, - резонно заметил я и, чуть касаясь кожи, погладил ее внизу живота. – Мне нравится, - прошептал я ей на ушко. – Спасибо!
- Правда?
Но моего ответа она не дождалась, так как я опустился перед ней на колени и поцеловал ее там, где так ей, вернее, ее телу хотелось, чтобы его целовали – бугорок Венеры. Мне и в голову не пришло, что Лилит мечтала о том, чтобы я поцеловал ниже. Она с силой прижала мою голову к лобку.
- Тебе больно? – с тревогой спросил я, так как, бреясь, она в нескольких местах порезалась.
- Что ты! Мне хорошо, но эти звезды. Почему их так много. А вдруг оттуда кто - то смотрит на нас?
Странно, но она сказала о том, о чем недавно думал и я. Я ответил ей словами Маяковского:
- «Если звезды зажигают, значит это кому – то нужно». – И предложил: - Зайдем поглубже в воду, чтобы никто ничего не увидел и наконец – то сделаем это, - сказал я и потащил ее в воду.
- Только я плавать не умею! – предупредила она.
Вода преобразила и раскрепостила нас. Мы, наплевав на возможных соглядатаев со звезд, предались любовной игре. Именно игре, в которой не было ничего постыдного. Не забывайте, мы учились на подготовительном отделении художественного института и неоднократно рисовали обнаженную натуру, как мужскую, так и женскую. Да и моя Прекрасная незнакомка на рисунках не всегда была одета в вечернее платье. Дома были десятки альбомов по искусству, и я не мастурбировал перед полотнами великих мастеров эпохи Возрождения. Скорее я напоминал Пигмалиона, творящего свою Галатею. Началось, одним словом, взрослое кино – для 16 и старше. Но секса не было. Так, легкая эротика, ведь в СССР секса нет. Постигая древнюю науку любви, мы, то и дело, спрашивали друг друга:
- Тебе хорошо?
И слышали в ответ:
- Да, только…
Стоя по грудь в воде, мы, чуть касаясь, ласкали друг друга везде – везде, плескались и барахтались в воде, словно дети. Неожиданно Лилит ойкнула и стыдливо закрыла ладошками свои, искрящиеся от счастья глаза и замерла. Потом прижалась ко мне всем телом и прошептала:
- Спасибо, любимый, это было прекрасно! – и так поцеловала, что у меня чуть ли не перехватило дыхание.
Ее слова польстили мне, а поцелуй показался божественным и я переспросил ее, надеясь на повторение:
- За что?
Она посмотрела на меня глазами провинившейся шестилетней девочки и сказала:
- Ты только, пожалуйста, не смейся. Я… Я… Понимаешь, такое было со мной несколько раз во сне, когда я… Когда мне… Ну ты понимаешь?!
До меня начало доходить. «С ней во сне происходило то же, что и со мной. Вот это – номер!» - подумал я и поцеловал ее, не забыв добавить:
- Рады стараться, гражданин начальник!
- С тобой можно серьезно говорить?
Я кивнул головой.
- Прости, не я никогда еще ни с кем не говорил на эту тему.
- Стыдился? – догадалась она.
Я утвердительно кивнул головой.
-  Дурашка, - сказала она и вновь поцеловала меня еще слаже, чем прежде. – В любви нет ничего стыдного. Расскажи, я хочу знать о тебе все – все! О чем ты мечтаешь, о чем думаешь, что любишь, что снится по ночам…
- Сначала ты, - попросил я ее смущенно. – Я никогда ни с кем не говорил на эту тему. Но я иногда просыпаюсь ночами. Футболку хоть выжимай. Сердце колотится, словно пробежал стометровку. А там…
- В трусиках, - догадалась Лилит.
Я утвердительно кивнул головой.
- Мокрое, липкое… Фу, гадость какая! Стыдно и неприятно. Боялся только одного, что кто – то узнает.
Она по - матерински прижала мою голову к своей груди.
- Бедненький ты мой! Некому – то было его пожалеть, приголубить.
Я насупился.
- Ну вот, рассказывай тебе. Я же не знал, что это у всех мальчишек бывает в подростковом возрасте. Черти что подумал!
- Неужели вы с мальчишками не говорили на эту тему? – удивилась Лилит.
- Ты спятила? Может быть, у вас – девчонок – иначе, а когда пацаны разговаривают на эту тему – сплошная похабщина и мат. Поэтому, как только, кто – то начинал трепаться о том, с кем, как и сколько раз, я линял под любым благовидным предлогом. Однажды, когда мне было лет десять, я лежал с желтухой в больнице, а рядом два взрослых парня, щедро пересыпая свой рассказ матом, хвастались своими победами на любовном фронте. Я обозвал их уродами.
- А они что? По шее надавали?
- Один придурок сказал: «А ты, думаешь, твоя мама и папа этим не занимаются?» -  я замолчал.
- И?..
Я продолжил:
- Он был вдвое старше. Я заорал ему: «Не смей оскорблять мою мать, а то…»  «Что ты сделаешь мне, сопляк?!» - глумливо сказал он и обозвал мою маму нехорошим словом.
- А ты?
- Я прыгнул ему на грудь и вцепился зубами в его горло. Ели оттащили. Меня перевели в другую палату, а он, прежде чем выйти в коридор, испуганно высматривал, нет ли по близости меня.
- Ты – особенный, - заметила Лилит. – И с силой прижалась ко мне. - Нам явно что – то мешает, - заметила она и опустила руку в воду.
Я замер.
- Ну что ты, малыш? - укорила она меня. – Я не сделаю ему больно! – пообещала она.
Я почувствовал, как нежные женские пальчики коснулись моей плоти, и в душе зазвучала музыка. У меня перехватило дыхание.
- Как прекрасно, любить и быть любимым! - прошептал я ей на ушко.
- Это – божественно! – заверила она меня и попыталась описать, что испытала во время оргазма. – Это было так… Так… - сказала она и начала елозить животом по той части, что нам мешала. – Словно раскачиваешься на качелях. Сильно – сильно! Крепко держишься руками, чтобы не упасть. – Говорила она, закрыв глаза. - А потом, решившись, отпускаешь руки и летишь прямо к звездам! – Ах! – неожиданно воскликнула она.
Произошло то, что и должно было произойти. После чего по обыкновению, я просыпался и тихонько крался в ванную комнату, боясь разбудить старшую сестру, которая спала в проходной комнате, чтобы застирать испачканные трусики. Сон обрывался на самом интересном моменте. После этого, ворочаясь до утра в постели, я домысливал, что могло произойти дальше. А днем писал очередной портрет своей Прекрасной Незнакомки. Но в этот раз сон не оборвался на этой сцене. Видимо, хозяин лавки сновидений, счел меня достаточно взрослым, чтобы посмотреть следующую серию «Мистерии Огня и Света», в которой я был не просто зритель, а главный герой.
Лилит была старше меня на пару лет и смелее. Почувствовав нечто теплое и липкое на своем животе, она спросила:
- Ты кончил? – И, закусив губу, застонала. И вновь нечто теплое потекло по ногам.
Это привело Лилит в неописуемый восторг. Она молола какую – то чушь, успевая, правда, одновременно и целовать меня. Визжала и чуть ли не прыгала от восторга. А потом накинулась с вопросами:
- Ты и я - мы вместе кончили! Как здорово! А что ты чувствовал при этом?
Я пожал плечами. Мне не хотелось признаваться Лилит в том, что кроме стыда, я ничего не почувствовал. Видимо, у меня после ночных постирушек, замкнуло в голове, какую - то клему и вместо удовольствия во время оргазма, я испытывал лишь стыд из – за того, что придется на цыпочках красться мимо чутко спавшей сестры в ванную комнату.
- Твоя очередь рассказывать, - напомнил я Лилит о том, что она не рассказала о своих эротических снах.
- Мне не о чем рассказывать, - сказала Лилит. – Ты все знаешь. Мне всегда снился один и тот же сон. Этот сон. А ты – мой Сказочный Принц, которого я наконец – то нашла.
- А мне – ты, - сказал я, почти поверив в то, что, наконец – то нашел свою Прекрасную Незнакомку, с которой мы так же сидели возле костра, а затем купались в ночном озере и занимались любовью. Это нельзя было даже назвать любовью, это было священнодействие, словно бы мы с ней совершали в ночь на Ивана Купала таинственный магический обряд единения Воды и Огня. Ритуальное очищение Огнем, Водой перед тем, как совершить жертвоприношение творящего семени, которое родит Богородицу мира, сотворенного нашей любовью.
Я понимал, что это лишь сон. Пора просыпаться и, пряча глаза, идти в ванную комнату. Но так хотелось досмотреть этот сон до конца. Мелькнула тревожная мысль о том, что в фантастическом романе, который я читал, посетители салонов снов становились наркоманами и считали сон реальной жизнью. «Ну и что? Я не хочу уходить из этого сна!» - подумал я.
Лилит визжала от восторга. Приседала и выпрыгивала из воды, обдавая меня фонтаном брызг. Ее было не узнать. То ли в ней проснулась Лилит, которая дремлет в каждой женщине, то ли истиная Лилит вселилась в нее, то ли это была магия Купальской ночи? Я не знал тогда, не знаю и сегодня.
Лилит решила искупать меня, точно младенца. Она делала это с невероятным усердием. С особым старанием купала моего воробышка. Целовала и тихонько что – то нашептывала ему, словно бы это была не часть меня, а независимое существо, живущее своей жизнью. Он и жил ею, с готовностью отвечая на ее ласки. И они были приятны не только ему, а и мне. Стыд ушел. И мне, черт возьми, было приятно, когда она вытворяла с воробышком все, что ей хотелось.
Испив меня, она, точно русалка, плескалась к воде и лукаво поглядывала на меня, намекая, что долг платежом красен. Обдав меня потоком брызг, чтобы я побыстрее очухался, Лилит с головой ушла под воду.
- Ах, вот ты как! – крикнул я. – Ну, заяц, погоди! – погрозил я ей кулаком.
Лилит показала мне язык и с улыбкой крикнула в ответ:
- А ты сначала догони!
Так как она не умела плавать, то побежала к берегу. Я догнал ее уже возле самого берега. Она стояла по щиколотку в воде и ждала меня. С криком: «А вот, и догнал!» - я прижал ее к себе. Но Лилит и не собиралась никуда убегать. По ее взгляду я понял, что пришел тот долгожданный сладостный миг любви, когда мы станем единым целым. Я обнял ее. Лилит прильнула ко мне всем телом. Мы стояли и молча, смотрели друг другу в глаза. В ее огромных глазах, такого же цвета, что и небо, отражались звезды. Они, словно бы, вопрошали меня: «Готов ли ты, о, мой, Сказочный Принц, возлечь на ложе любви и вкусить неземной сладости?» Но, слава богу, она ничего не сказала, так как я бы сморозил очередную глупость: «Я готов, моя Прекрасная Незнакомка всю жизнь верой и правдой служить тебе, но ты перекормила моего воробушка своими поцелуями, и он отправился на боковую!»
Поэтому вместо ответа, я нежно коснулся своими губами ее губ. Но они были, к моему удивлению, крепко сжаты. Я обомлел.
- Нет?! – ужаснулся я.
Она прижала мою голову  к своей груди и прошептала:
- Да, милый, да! Сто тысяч раз: да! да! да! Я люблю тебя, милый мой дурачок! Смешной, наивный мальчишка, фантазер! Сказочник! Мой Принц! Мой Король! Мой! Мой! Только мой! – страстно шептала она, косясь на звезды? – Слышите, звезды? Слышишь Небо? Он – мой! Только мой! И я никому его не отдам!
Я люблю тебя!  Я хочу тебя! Я хочу быть твоей! Вся! Вся! Хочу любить тебя! Всем телом чувствовать твои ласки, касания губ, рук. Хочу, чтобы ты целовал меня везде! Я хочу быть твоей любимой, твоей единственно, твоей желанной!
Мне в ответ следовало, воспеть ее красоту словами Соломона.
Я доставал с неба звезды и делал украшения для Лилит. Первым делом, вместо короны, соорудил ей диадему, украшенную 12 звездами, а затем подарил ей целое созвездие, которое назвал Созвездие Счастья и Любви. Бороздил вместе с ней звездные просторы на воздушном паруснике. Я на корме за штурвалом, а Лилит застыла на носу корабля, точно галеонная – носовая - скульптура. Я творил для своей королевы наш сказочный мир – мир любви, красоты, добра и счастья.
Женщина, как стало мне позже известно из вумных книг, любит ушами. Я лепил свою Галатею, как Пигмалион, но не из мрамора, а податливого воска. От мимолетного касания моей руки, она млела и текла. Текла точно воск. Раз, за разом она закрывала глаза и судорожно сжимала бедра. После чего, точно кошка, сворачивалась в клубок, положив голову мне на колени и, мурлыча от удовольствия, пыталась откусить голову моему воробышку, вызывая у него конвульсии, после которых приходилось срочно бежать в воду и купать друг друга, смывая обильные плоды нашей любви. Чтобы не тратить время на беготню, мы легли на мелководье, представляя волнам остужать наши разгоряченные тела.
Время замедлило бег. Минуты растянулись в часы, а часы - в года. Но невозможно остановить бег времени. На небе поубавилось звезд. Но, по - прежнему ярко светилась Венера – вечерняя звезда, которая сразу же после захода солнца раньше всех появляется на небосклоне, соперничая в яркости с Юпитером, и покидает звездное небо последней, чтобы влюбленные могли насытиться ее напитком, вот отчего ее называют и утренней звездой.
Лилит, забавлявшаяся в то время моим воробышком, лукаво глянула на меня:
- Фу, какие бяки. А кто такой Гимер?
- Спутник Афродиты - бог страстной любви или просто страсти.
Лилит повалила меня на песок и, вполне серьезно сказала:
- Так вот почему я влюбилась в тебя, мой Сказочный Принц! Вот почему меня бросает в дрожь от одного твоего взгляда, а поцелуй заканчивается оргазмом. – И несколько театрально закончила: - Испей же меня до последней капли!
«Сколько можно?» – подумал я. А вслух сказал:
- Небо посветлело – скоро рассвет. – В шесть – первый автобус. Скоро могут нагрянуть рыбаки. Пора собираться.
- Ну, еще разочек! – взмолилась Лилит. – Прошу тебя, пожалуйста! Минуточку, что тебе, жалко?! Так не честно, ты так и не поцеловал мою киску, - несколько фривольно сказала она. И мы с тобой еще не приступили к главному… - не договорила она. Но и без ее слов было понятно, что она имеет в виду – мы так и не сделали того, ради чего пришли сюда. Сладостная ночь любви, заканчивается, а она все еще целомудренная девушка. Пора покончить с этим безобразием.
- Понимаешь, - пытался подобрать я нужные слова. – Я боюсь, что если мы сейчас сделаем это. Вот так, наспех. Мы все испортим. Я хочу, чтобы в нашей памяти на всю жизнь сохранилась эта сказочная ночь нашей любви, которая будет согревать душу всю оставшуюся жизнь.
- Ну, погладь меня им там, хоть разочек! – канючила Лилит. – Иначе я умру от желания.
В голове послышался противный голос незнакомца: «Оно тебе надо? Не сходи с ума. Сегодня ты прощаешься с детством, а не с мечтой».
Мне нечего было сказать ему. Невидимый собеседник был совершенно прав. Всю ночь мы с Лилит любили друг друга, Любили нежно, страстно, неистово – до безумия. И оставались невинными, точно дети. Возможно ли это? В юности все возможно. Точно Адам и Ева мы были наги, но не стыдились этого, так как еще не изведали греха. Многие из сведущих людей – знатоков Торы – утверждают, что дети у Адама и Ева родились еще в райском саду. «В православной традиции сексуальные отношения между Адамом и Евой в Раю были возможны, просто их пребывание там было, видимо, не столь долгим, чтобы у них успело появиться потомство. Они были изгнаны из Эдема раньше, чем у них появились первые дети. Иудейские богословы, напротив, опираясь на предание, считают, что Каин мог родиться ещё в Эдеме». /Википедия/. Изгнали же Адама и Еву, думаю за то, что произошло у нас с Лилит дальше.
Примерно так и заканчивался мой первый рассказ, который я послал в редакцию журнала «Юность».
Но после выпускного вечера меня, видимо, сочли достаточно взрослым, чтобы пустить на сеанс кино для взрослых в волшебной лавке сновидений. Об этом рассказываю лишь сегодня – спустя полвека.
Время – то же – ночь на Ивана Купала в 1971 году, место действия – Глинна Навария. Декорации те же – звездное небо, берег озера, догорающий костер, копна сена. Актеры – герой тот же самый, а вот героиня, исполнявшая роль Прекрасной Незнакомки, отказалась участвовать в продолжении сериала, поэтому взяли первую попавшуюся с подходящей внешности.
Услышав признание Лилит в любви, я понял свою оплошность. До сих пор я не сказал, что люблю ее. В детстве я зачитывался рыцарскими романами, в которых рыцарь, стоя на коленях, просит руку у Дамы своего сердца. Вид, конечно, у меня был далеко не рыцарский, так как доспехи не имели места быть, а «меч короля Артура» стыдливо спрятался в ножны. Это не входило, видимо, в написанный сценарий, и мы с Лилит выпали из матрицы сна. Все пошло, как говорится, сикось - накось наперекосяк.
Я, как и полагается рыцарю, встал на одно колено, чтобы дама моего сердца повязала мне на руку, за неимением шарфа, свои кружевные трусики.
Но Лилит не правильно истолковала мою позу. Не дав мне сказать и слова, она прижала меня к бугорку Венеры и сказала:
- Да! Да! Поцелуй мою киску, ведь она заждалась твоей ласки.
До этого вечера мне и в голову никогда не приходило, что эту часть женского тела можно и даже положено целовать любящему мужчине перед тем, как доставить удовольствие себе. Анатомию мы изучали по рисункам на заборе. Я и не подозревал того, что у этой части тела тоже, оказывается, есть губы, только их, почему – то, называют срамными. Имеет место быть пупырышек, под названием клитор, похожий на зародыш моего воробышка, которого полагается кормить ртом. Не забывайте, дело – то происходило в 1971 году, а автору в то время было лишь 16 лет. Откуда мне было знать анатомию женских половых органов и соответствующие медицинские термины, вот и называл их, так, как мама говорила в детстве: воробушек и киска.
Не мог я цитировать и Соломона, так как вырос в семье атеистов и Библию в руках не держал, поэтому ничего лучшего, чем воробушек, да киска, я не придумал. Как обихаживать киску я понятия не имел, поэтому прислушивался к директивным указаниям свыше, естественно, не Соломона, а Лилит, перед которой я стоял на коленях.
Не скажу, что это занятие доставляло мне какое – то особое эстетическое удовольствие, но, вопреки ожиданиям, я не испытывал при этом и чувства брезгливости, возможно благодаря тому, что киска была из породы сфинксов, то есть безволосая, поэтому вовсе не походила на мочалку. Лилит, точно жена Лота превратилась в соляную статую, ожидая минуты божественного блаженства. Но, видимо, я делал что – то не так, потому, что она от моих ласк лишь скрипела зубами, выгибалась дугой, когда поднималась на вершину американской горки сладострастья, и, не испытав оргазма, стремительно летела вниз.
Надо заметить, что сие занятие мне быстро наскучило. Да и ни к чему толковому мои старания не привели.  Лилит так и не получила желанного наслаждения. Вскоре она и сама поняла это и решила дать мне, чуток передохнуть от трудов моих неправедных, за которые, думаю, и изгнали из рая Адама и Еву. Секса в раю, как и в СССР, нет!
Лилит встала  передо мной на колени, чтобы разбудить моего воробышка. Как рыцарь, я не мог позволить себя, чтобы дама стояла передо мной на коленях. Я возлег на ложе из травы, а она села на корточки и попыталась накормить из клювика моего воробышка. Он встрепенулся, стоило лишь пальчикам Лилит прикоснуться к нему, и встал по стойке «смирно».
С не меньшим усердием, чем я, Лилит стала обхаживать его. Но она оказалась столь же неопытной натуралистом, что и я и не умела обращаться с птичьей породой. Сей факт весьма приободрил меня, и я поверил в ее слова о том, что более пяти минут общения с ней мальчишки не выдерживали. Кто выдержит подобную пытку, которую она учинила мне, пытаясь доставить невиданное наслаждение?
Лилит прилежно кормила воробышка, а я созерцал звездное небо и думу гадал: а на хрена нам нужна такая пляска? Не скажу, что было совсем уж плохо. Временами мне даже чуток нравилось, но я же не мазохист, чтобы получать удовольствие от боли. Воробышек пташка нежная и требует особого отношения, о чем я неоднократно говорил Лилит, сбивая ее с ритма. Терпеть – то, конечно, можно было, но, спрашивается, зачем? Ведь мы собирались заниматься любовью. А эта блажь – секс - пришла нам в голову в последнюю минуту, перед тем, как мы уже были готовы слиться друг с другом в вечном экстазе любви.
Я предложил Лилит сделать это старым добрым способом, как делали деды – прадеды, не слыхавшие и слова такого «камасутра», картинки, из которой штудировали мои одноклассники. Но Лилит была упряма, как сто китайцев вместе взятых, и захотела попробовать еще разочек. Кого осенила гениальная идея, изловчиться и лечь в такую позу, чтобы мы одновременно могли кормить из клювика и воробышка и киску - сие забылось за давностью лет.
Фамилия у меня подходящая, поэтому Лилит стала наездницей. Она с удобством устроилась на моем животе, и собралась было приступить к выполнению взятых на себя обязательств, но я остановил ее:
- Э нет, голубушка, так не годится!
- Тяжело? – участливо спросила у меня Лилит.
- Терпеть можно, - заверил я ее. – Но я - то не при делах остаюсь, так что извольте, сударыня, приподнять свою прелестную попочку с моего живота и позволить и мне потрудиться во славу Афродиты.
- Ты бы меньше болтал, а то опять ляпнешь что – нибудь в самый не походящий момент, как прошлый раз, когда у меня вот – вот должен был наступить оргазм, а ты отвлекся на болтовню, и все твои старания пошли насмарку.
Когда Лилит пристроилась на корточках надо мной должным образом, я не удержался от комментария:
- «Он сказал: поехали, и взмахнул рукой…» - но закончить известную фразу Гагарина Лилит мне не дала, так как саданула пяткой под ребро. – Понял, не дурак! – сказал я. - Но, согласись, к тому, чем мы с тобой занимаемся, нельзя относиться серьезно. – Лилит из упрямства, ведь это была ее идея, не разделила мое мнение. Столько лет мечтать об этой минуте. Столько раз видела эту сцену во сне, вот Лилит и захотелось попробовать воплотить ее наяву. После моих слов, она вновь заехала мне пяткой под ребро. Я вздохнул, словно обреченный: - Нет, чтобы заняться этим по рабоче – крестьянски, давным – давно бы управились, – вздохнул я и коснулся языком ее не таких уж срамных губ и стал искать птенчика – клитор, которого слопала стриженая киска.
Лизнув несколько раз в знак приветствия,  слегка сдавил  клитор губами и стал дразнить языком. Лилит сжала бедра, ойкнула и выгнула спину.
- Больно?! – испуганно спросил я у нее.
- Идиот! – завопила она благим матом. – Зачем ты остановился?
- Решил, что сделал тебе больно.
Лилит сквозь сжатые губы сказала, чуть ли не по слогам:
- Милый, ты все сделал правильно! Только, прошу тебя, больше не останавливайся, пока я не скажу тебе, ладно? – И пригрозила мне: - Иначе я сверну голову твоему воробышку.
Ее угроза прозвучала солидно. Надо было знать эту взбалмошную девчонку. С нее станется – может и укусить, если стану перечить ей.. Опыт дело наживное. Я уже понял, что к чему и как. Может быть из – за того, что язык у меня был занят, и я не болтал, а Лилит опиралась на руки и не пускала их в ход, дело у нас пошло на лад и вскоре мы добились желаемого результата.
Мышцы на ногах у Лилит одеревенели, она сжала бедра и попыталась проглотить моего воробышка, который, не иначе, как от испуга изверг из себя то, что дарует новую жизнь, если попадает в предназначенное для этого место. Одновременно с этим я почувствовал, как что – то горячее и липкое потекло ко мне в рот. Бедра Лилит зажали мою голову железной хваткой и, чтобы не задохнуться, волей – неволей пришлось глотать эту безвкусную бяку. Лилит сделала то же самое из солидарности со мной.
Спустя минуту – другую мышцы на бедрах Лилит размякли и она, точно восковая кукла, расплылась по мне. Оказалось, что она имеет ту же самую слабость, что и я – болтать в самый неподходящий момент. И мы отличались друг от друга в одном: я трепался, чтобы скрыть робость и волнение «до», а она – «после» того, когда любые слова были уже лишними, так как дело сделано. Что уж тут болтать – то?!
Лилит кончала раз за разом, пугая проснувшихся лягушек криком. Затихала на мгновение и просила:
- Хватит!.. Остановись!.. Я больше не могу! Я умру от счастья! Я умру от наслаждения! Что ты делаешь со мной?! Господи! Хватит! Ну, я прошу тебя, не надо! – Но уже через мгновение, точно безумная или наркоман, канючила: - Ну, еще разочек, пожалуйста! Последний! Ну, пожалуйста. Я молю тебя: еще один раз. Я так хочу тебя! Я сойду с ума!.. Господи!.. Как хорошо… хорошо… Еще! Еще разочек! Ну, хочешь, я встану перед тобой на колени? Еще разочек! Тебе, что жалко?
Раз за разом ее тело сотрясали конвульсии. Я кончал вместе с ней. Но облегчения не наступало. Нам нужна была любовь, а не ее эрзац! Секс! В самой грубой форме. С криками боли. Тот, о котором, брезгливо сплевывая, хвастаются в подворотне. Секс до изнеможения.
- Возьми меня! – требовала Лилит.
- Увы, - огорчил я ее. – воробышек приказал долго жить.
Лилит не поверила мне. Больно сжала его рукой и начала судорожно дергать взад -вперед, взад – вперед, взад – вперед… Пока я не завопил благим матом:
- Больно, что ты делаешь?! – и ели оторвал ее от себя.
На нее страшно было смотреть. Бегающий безумный взгляд. Лицо, искаженное ненавистью и презрением, перепачканная следами нашей любви вперемежку с грязным песком. Волосы висят сосульками, точно змеи. Зрачки сузились и пылают дьявольским огнем – это был истинное лицо дьяволицы Лилит, которую мы совместными усилиями разбудили.
Зайдя по колено в воду, я кое - как смыл с себя налипшую грязь. Натянул прямо на мокрое тело джинсы, забыв о трусах, так и оставшихся в кармане. Лилит зло прошипела:
- Сволочь! Я ненавижу тебя! Мерзавец! Подонок! Мразь!
Натянула сарафан на грязное тело и, не дожидаясь меня, пошла на другую сторону залива. Она не знала, где находится мель. Она поперла напрямик. Окунулась с головой, но даже не заметила этого. Из воды вышла мокрая, перепачканная илом. Но ей было глубоко наплевать на это. Я остановил ее, схватив за руку и кое - как смыл грязь, под непрестанную брань. Пока дошли до автобусной остановки, она обсохла и пришла в чувство. Расчесала волосы, подкрасила губы и нацепила солнечные очки. Как раз подошел первый автобус. Мы сели на последнее сиденье. Она с одной стороны, я – с другой. Так и не сказав ни слова, доехали до города. От конечной остановки до ее дома, было идти пешком минут пять. Я хотел проводить ее. Но она грубо матом послала меня.
Я очнулся от того, что кто – то больно хлестал меня по щеке и не сразу сообразил, где я. Ярко светит солнце. Я лежу на стоге сена. Надо мной склонилась Лилит.
- Ну, слава богу, очухался! – с облегчением выдохнула она. – Я испугалась, что тебя кондрашка хватила.
- Что со мной, было? – недоуменно спросил я.
- Наверное, солнечный удар, - предположила она. – Перегрелся на солнце. Сейчас бы искупаться, - мечтательно сказала она. – Послушай, там за холмом я видела озеро. Пойдем, а?
Я вспомнил сон, который привиделся мне, и непроизвольно поежился, а затем с тревогой посмотрел на джинсы.
- Как – ни будь в другой раз, - отказался я, боясь, что рассказанное мною может произойти на самом деле. – Голова сильно болит, - придумал я первое подходящее оправдание. - Поехали в город. Приглашаю в ресторан отметить окончание курсов и твое поступление.