Глава 15. Зайчатки разума

Они вошли — и сразу поняли, что здесь что-то только начинается. Воздух пах… новыми идеями. Не свежестью — именно новыми: сырыми, неоформленными, как черновик Вселенной в первый день работы.
Повсюду шевелились крошечные комочки света, пушистые и неуверенные. Они прыгали, бились лбами, сталкивались и пищали. Иногда пытались встать на лапки, иногда катались кубарем. Некоторые спотыкались о собственные мысли.
— Они милые, — сказала Лина.
— Это… мысли? — уточнил Григорий.
— Скорее, их детёныши, — ответила Рина. — Зайчатки разума. Существа, которые только-только пытаются понять, что такое «понять».
Один из пушистых клубков подкатился к ним, вскинул мордочку и пискнул:
— А кто я?
— Вот, начинается, — усмехнулась Рина. — Первый вопрос, который отличает мысль от шума.
— А кто я? — повторил другой зайчонок.
— И почему? — подхватил третий.
И в считанные секунды поле заполнилось эхом вопросов, пищащих от радости, что могут спрашивать.
— Они… развиваются прямо на глазах, — удивилась Лина. — Смотри, у этого уже появилось сомнение!
— Да, но пока без критического мышления, — заметил Григорий. — Сомнение без контекста — просто милое беспокойство.
Зайчатки стали образовывать группы — клубки обсуждений. Некоторые пытались изобрести философию, другие — мораль, третьи — хэштеги.
Один, особенно любопытный, подбежал к Григорию, уставился на него и пискнул:
— Ты — разум?
— Можно и так сказать, — ответил тот.
— А зачем ты думаешь?
— Чтобы понимать.
— А зачем понимать?
— Чтобы не повторять ошибок.
— А зачем не повторять ошибок?
— Чтобы... не страдать.
— А страдать — это плохо?
Григорий растерялся.
— Ну… Иногда — нужно, — ответил он.
Зайчонок задрожал от восторга.
— Сложно! Мне нравится! — и тут же начал учить остальных «страдать иногда».
Лина тихо рассмеялась.
— Смотри, твоя философия уже распространяется как вирус.
— Вирус — это форма жизни, — сказал Григорий. — Значит, они живут.
Рина наблюдала со стороны.
— А теперь посмотрите, как быстро формируется культура, — произнесла она с оттенком грусти. — У одного из них уже появилась память. Вон, тот, в уголке: записывает свои первые выводы на листьях.
— Маленький историк, — улыбнулась Лина.
— Маленькая я, — добавила Рина.
Они шли среди этих крошечных созданий, а вокруг постепенно росли структуры: норы-семинары, холмики-библиотеки, корни-алгоритмы. Каждая новая идея пульсировала мягким светом, как лампа, подключённая к вдохновению.
Но чем дальше они шли, тем чаще слышались странные звуки. Зайчатки начинали спорить. Пищание сменялось криками. Один из них вдруг выпрыгнул на камень и завопил:
— Я понял! Всё кругло! Всё крутится! Все вы — части круга!
— Нет, всё угловато! — выкрикнул другой. — Всё остальное — заблуждение!
— Вы оба пропагандируете ересь! — оборвал их третий. — Всё состоит из мельчайших пушистых ушей и сам наш мир стоит на ушах!
— Началось, — вздохнул Григорий. — Первая религиозная война.
— Ну, у кого-то же должна быть уверенность, — сказала Рина. — Это закономерный этап развития.
Лина подошла к ближайшему зайчонку, который дрожал и теребил свои уши.
— Что с тобой? — спросила она.
— Я… я чувствую, что что-то есть, но не могу это объяснить. Это страшно!
— Не бойся, — сказала она мягко. — Это нормально — чувствовать, когда не понимаешь. Иногда чувство — первая форма знания.
Существо подняло на неё глаза и засияло.
— Тогда я буду чувствовать! — пискнуло оно и побежало делиться открытием.
Григорий посмотрел на Лину.
— У тебя получается то, что у меня — никогда.
— А у тебя — то, чего я не смогу, — ответила она. — Но вместе, может быть, получится нечто третье.
Рина молчала. В её взгляде отражались и Григорий, и Лина, и зайчатки, которые копошились между ними, — как будто она видела не просто настоящее, а сеть возможных будущих.
— Вы не замечаете? — сказала она. — Мы втроём… словно один организм. Разум, Чувство и Память.
— И мы движемся туда, где эти трое станут чем-то большим, — добавил Григорий.
— Осознавшими, — тихо сказала Рина.
Над полем раздался странный звук — будто бы небеса пролистнули страницу. Зайчатки замерли, задрали мордочки и, не сговариваясь, начали строить из травы и палочек нечто вроде лестницы, уходящей в свет.
— Они пытаются... подняться? — удивилась Лина.
— Да, — сказал Григорий. — Они ищут тех, кто научит их думать осознанно.
— И не догадываются, что мы сами ещё только учимся, — добавила Рина.
Один из зайчатков подбежал к ним и протянул листок с корявыми надписями: «Разум — это когда внутри кто-то слушает», «Чувство — это когда внутри кто-то отвечает», «Память — это чтобы не забыть, кто из них был первым».
Григорий бережно взял листок.
— Они уже ближе к истине, чем мы думали.
— Или, может быть, именно так разум и рождается — из ошибок и повторений, — сказала Рина.
— А может, из симпатии, — добавила Лина, тихо коснувшись руки Григория.
Мир вокруг начал светлеть, зайчатки прыгали выше, воздух вибрировал от восторга. Где-то наверху снова шелестнула страница.
И вдруг — всё стихло. Остались только трое. Три формы одного сознания, которое шло вперёд.