18. Часть 2. Обоюдная зависимость

              Роман жил вдвоем с больной матерью. Я стал одним из немногих, кто  стал вхож в его семью.
     Слабая физически, прикованная к кровати, Людмила Сергеевна, его мама, умело держала руку на пульсе сына, ревностно следя за его связями и знакомствами. Нашу дружбу она одобрила.
     Я почувствовал это по ее голосу, по тому, как в дни моих посещений, приглашала меня в свою комнату и, полулежа на подушках, укрыв ноги пледом, подолгу говорила со мной на житейские темы. Иногда, может, из вежливости просила почитать стихи.
     Недуг сковал ее физически, но голова оставалась ясной, Людмила Сергеевна имела рассудительный и практичный ум, живо интересовалась всем, чем я занимался до получения инвалидности и почему ступил на творческий путь.
     Роман был у нее единственной, как говорится, надеждой и опорой. И потому она гордилась им, но опекала свое великовозрастное чадо, защищая от всего, что считала недостойным его таланта и имиджа.
     В списке главных «опасностей» на первом месте у нее были женщины, якобы посягающие на свободу сына-холостяка, к тому же обладающего квартирными метрами в центре города-курорта.
     Роману материнская опека не нравилась, в свои пятьдесят с хвостиком он считал себя «не мальчиком, но мужем». Но как большинство нормальных людей, он любил мать и терпел ее покровительство.
     В молодости Роман был женат, имел сына (трагически погиб) и дочь. После развода с женой завел длительный гостевой брак на стороне.
     Мать, видя бесперспективность этой связи, не давала ему соединиться с этой женщиной.
     Нужно сказать, что и сожительница имела причины, не позволяющие перебраться к Роману: у самой на попечении находилась больная мать и дети.
     Во мне Людмила Сергеевна не видела потенциальной угрозы или соперника, потому поощряла нашу дружбу, замешанную лишь на общих интересах. И, как-то оставшись со мной наедине, попросила присматривать за сыном, чтобы я сдерживал его чрезмерные порывы к выпивке.
     Я не мог не обещать матери, но каюсь, не всегда держал слово, поскольку и сам не прочь был в дружеском застолье для поддержания настроения пропустить рюмочку-другую.
     В наших кругах было немало женщин, начинающих поэтесс и просто поклонниц, любительниц поэтического слова. Как Роману не блеснуть своим талантом, который особенно расцветал у него, когда друзья собирались за накрытым столом. В его исполнении звучали тосты, песни под гитару, стихи.
     Однако должен заметить, что всё бывает хорошо, когда в меру. Его фишки повторялись постоянно, хотя каждый раз он делал это весело и непринужденно, как будто впервые.
     Не всякий способен рождать экспромты на ходу, рассыпать их налево и направо. Роман сильно не «парился» на это счет, а я молчал, хотя мне они уже порядком приелись. Я понимал, что те, кто впервые слышит их, воспринимает с восторгом.
     У Романа не срабатывали «тормоза» по поводу "принятия на грудь" и, возвращаясь в дом подшофе, старался тихонько прокрасться в свою комнату, но неизменно натыкался на оклик матери, ведь она всегда ждала его, когда бы он ни пришел. 
     На следующий день, протрезвев, сын извинялся, обещал матери не пить. И снова не сдерживал слова…   
     В моем доме Роман нашел отдохновение от трудов праведных, надежную пристань, где можно расслабиться от маминой опеки, излить "скупую мужскую слезу", пожаловаться на свою трудную долю.
     Приходилось каждый раз выслушивать эти стенания, и он подолгу засиживался у нас.
     Мы с женой не отказывали брату (так мы называли друг друга) ни в чем. Расслабившись при хорошей закуске и выпивке, он с удовольствием, играл на гитаре, пел, подкреплялся с гостеприимного стола и занимал нас своими историями.
     В конце же все разговоры снова сводились к тому, что его почему-то недооценивают коллеги, в крае обходят его в распределении губернаторской премии.
     В наших задушевных беседах о себе он говорил без обиняков, считая себя лучшим лириком в нашем регионе.
     Я соглашался. Однако все чаще закрадывалось сомнение: если он лучший, то почему руководство СПР не видит этого? Почему «лучший лирик» обделен вниманием? Его не приглашают на радио и на телевидение. Может, это ревность коллег, зависть к его таланту, что бывает сплошь и рядом, как довелось узнать и мне на своем опыте в этой среде...
     Роман из года в год, переиздавал книги, как подарочные экземпляры, в красивых твердых переплетах, не считаясь с затратами. Он создавал различные комбинации из уже ранее изданного материала, разбавляя его свеженьким. Ежегодно выставлял в краевую комиссию на литературную премию имени А. Губина, а премия все не шла, видимо, находились более достойные претенденты...
     Статус лауреата отметал бы все сомнения в том, что он настоящий поэт, в чем еще сомневались некоторые его коллеги…      
     Такое невнимание свыше вносило какую-то двойственность в его статус, без премии он не мог встать вровень с ведущими поэтами нашего региона.
     Если долго мучится, что-нибудь получится. За многолетнюю деятельность и активную пропаганду искусства со сцены, и к семидесятилетнему юбилею, его наконец наградили губернаторской премией.
      Победило упорство и труд. Три поэмы, написанные по отдельности задолго до этого события, которые посвящены нашим "все" – Пушкину, Лермонтову, Есенину, он объединил в очередной сборник и предоставил на "губернию". Надеюсь, теперь его эго удовлетворено.

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ...