Франция, где рождалась теория классовой борьбы

     1841 год во Франции — время, когда идеи равенства и братства перестали быть уделом кабинетных теоретиков. На улицах Парижа, в мастерских и типографиях рождался новый язык политики — язык рабочих, готовых превратить слово в действие.

«La Fraternitе»: голос рабочего Парижа

     В мае 1841 года в Париже начал выходить журнал «La Fraternite» («Братство») — не просто издание, а настоящий голос рабочих, резкий и неприглаженный, полный гнева и надежды. Его страницы, пропитанные запахом типографской краски, стали трибуной для тех, кто каждый день гнул спину за скудную плату, но мечтал о справедливом мире.
     Создателем «Братства» был журналист Ричард Лаотьер. Он задумал журнал как площадку для смелых идей — без витиеватых рассуждений и снисходительной опеки «просвещённых». Лаотьер верил: общество можно перестроить на началах равенства и братства, а труд должен стать почётным и свободным. Для него это был не академический спор, а призыв к действию. Он хотел, чтобы слово стало делом, а мечты о справедливости обрели плоть и кровь.
     Осенью 1841-го Лаотьер передал редакторский пост библиотекарю Пино. Но дух издания остался прежним — страницы по прежнему пылали революционными идеями. Среди постоянных авторов выделялся Андре Мари Савари — простой сапожник, чьи статьи, написанные без затей, но с пламенной убеждённостью, находили отклик у мастеровых и ремесленников. Его слова были понятны каждому: они говорили о том, что волновало людей здесь и сейчас. Савари не теоретизировал — он описывал то, что видел своими глазами: длинный рабочий день, нищенскую плату, произвол хозяев. И требовал перемен.
     «La Fraternite» заметно отличался от других социалистических изданий того времени. В то время как многие замыкались на парижских новостях, этот журнал внимательно следил за тем, что происходит по ту сторону Рейна. Читатели узнавали о тайных собраниях немецких рабочих, о первых коммунах и кружках взаимопомощи — обо всём, что росло в германских землях на почве общих идей равенства. Для парижского слесаря или ткача это было важно: он понимал — борьба идёт повсюду, он не одинок. Журнал словно протягивал невидимые нити между городами и странами, показывая: мечта о справедливом обществе объединяет тысячи людей.
Журнал не боялся вступать в споры с авторитетами. Особенно резко «Братство» выступило против планов Этьена Кабе, чья книга «Путешествие в Икарию» обещала мирный путь к коммунизму через создание образцовой общины в далёкой Америке. Редакторы «La Fraternite» видели в этом не надежду, а опасность. Они спрашивали: как можно строить новое общество, бежав от главных сражений? Разве капиталисты добровольно отдадут свои богатства? И возможно ли создать справедливость в вакууме, вдали от классовых битв?
     Для авторов журнала такой подход выглядел предательством революционного духа. Они требовали не бегства, а решительного разрыва с старым миром — здесь и сейчас. Их слова звучали как набат: равенство нельзя выпросить или получить в дар, его нужно отстоять в борьбе. Они не верили в постепенные реформы и мягкие компромиссы — только решительные действия могли, по их мнению, изменить мир.

Другие голоса социалистической мысли

     В то же время во Франции появлялись и другие издания, подхватывавшие знамя борьбы. В июле 1841 года вышел «L’Humanitaire» — первое либертарианско коммунистическое издание, созданное группой рабочих и интеллектуалов. Его основатели — Габриэль Шараве, Жан Жозеф Май, Жюльен Гайяр и Пьер Антуан Николя Паж — мечтали о обществе без государства, где власть принадлежит самим трудящимся. Но их замысел оказался слишком смелым для того времени: после двух выпусков журнал закрыли по распоряжению полиции.
     Продолжали выходить и другие голоса социалистической мысли — «L’Atelier», «Le Travail». Они спорили между собой, расходились в деталях, но вместе создавали мощный хор недовольства, который становился всё громче. Мыслитель Пьер Леру в те годы разрабатывал идеи, которые позже воплотит в книге «Плутократия, или Правление богачей». Он размышлял о природе власти денег, о том, как богатство превращается в силу, подавляющую свободу. Его работы ещё не были опубликованы, но уже формировали интеллектуальный фон эпохи.

Карл Маркс и французский контекст

     За пределами Франции, в Германии, молодой Карл Маркс только начинал свой путь. В 1841 г. он защитил диссертацию «Различие между натурфилософией Демокрита и Эпикура», где впервые проявил интерес к материалистическому пониманию мира. Тогда он ещё не был тем Марксом, которого мы знаем, — революционером и теоретиком классовой борьбы. Но именно в эти годы он погружался в изучение социалистических идей, знакомился с трудами французских мыслителей, впитывал дух эпохи.
     Маркс пока не жил во Франции, но внимательно следил за её политической жизнью. Он читал французские газеты, изучал памфлеты, анализировал споры между различными социалистическими течениями. Для него Франция была лабораторией революционных идей — местом, где теория встречалась с практикой, где рабочие впервые громко заявили о своих правах.
     Французская революция и идеи Просвещения, особенно труды Жан Жака Руссо, стали важными источниками его теоретических разработок. Маркс видел в них зародыши той самой борьбы за равенство, которую он позже опишет как классовую борьбу. Он впитывал опыт французских мыслителей — их критический взгляд на существующий порядок, их веру в преобразующую силу разума и воли.
     Позже, в 1843 г., Маркс перебрался в Париж. Здесь он окунулся в бурлящую атмосферу радикальных кружков, познакомился с эмигрантами и местными активистами, погрузился в изучение социалистической литературы. Именно во Франции он окончательно сформулировал свои взгляды на классовую борьбу и пути преобразования общества. Но истоки этого пути лежали в 1841 году — в тех самых дискуссиях, которые вели авторы «La Fraternitе», «L’Humanitaire» и других изданий.

Перемены в мейнстримной прессе

     1841 г. отметился и событиями в более респектабельных кругах журналистики. В этом году скончался Луи Франсуа Бертен — многолетний редактор влиятельной газеты «Journal des D;bats». Его смерть привела к смене руководства издания, что не могло не повлиять на редакционную политику. «Journal des D;bats», долгое время остававшаяся одним из главных рупоров консервативной мысли, оказалась на пороге перемен. Кто знает, возможно, новые редакторы привнесли бы в издание иные интонации — но история пошла своим путём.

Время идей

     1841 г. оказался по настоящему насыщенным в сфере социалистической и коммунистической мысли. Появлялись новые издания, рождались смелые концепции, велись жаркие споры о будущем общества. Одни проекты жили считанные месяцы, другие оставались лишь на бумаге, третьи — встречали жёсткое сопротивление властей. Многие идеи того времени казались маргинальными, а сами издания — недолговечными. Но в этой кажущейся хаотичности уже проступали контуры грядущих перемен: то, что сегодня выглядело утопией, завтра могло стать программой действий.

(См. «1841». Гл. 11)