Анна Вентура, например

     Лукьян Лукьяныч, услышав издалека мелодичный напев, тут же подобрался, взбил кокетливые височки точными движениями тренированных пальцев, и выкатился на крыльцо.
     - Лютики, цветочки у нее в квартире,
     Милая, любимая, раздвигайте дыры.
     - Вы опять все перепутали, Бальзаминов, - благодушно рассмеялся отставной гусар, протягивая гостю руку, - заходите, заходите, не привлекайте внимания.
     Он втащил Бальзаминова в чистую, оставленную трактирщиком на время ярмарки именно для Лукьян Лукьяныча, напрасно господа проезжающие и даже по казенной надобности совали хозяину деньги или грозили неминуемыми карами, комната была застолблена столичным шулером на давность, как называл это сам Лукьян Лукьяныч.
    - Какие там еще дыры ? - спросил он, разливая бургундское вяземской фабрикации по дутого стекла бокалам.
    - Ну вы же сами говорили, - заблеял возмущенным барашком Бальзаминов, опасливо принимая бокал, - что жить здесь могут только медведи и Бальзаминовы, а медведи живут в дырах.
    - Ну да, - задумался вслух Лукьян Лукьяныч, неспешно отпивая напиток, - берлога суть дырка в земле. А какие же цветочки зимой, медведи же в берлоги лезут именно зимой ?
    - А это у ног Анны Вентуры, - важно заявил с легкой картавинкой Бальзаминов, все же не решаясь грассировать, - лютики и цветочки.
    Лукьян Лукьяныч не знал кто такая Анна Вентура, потому благоразумно промолчал, но скоро начал наводить гостя на нужные ему мысли.
    - У них капитал на двоих поделен, - дельно и толково журчал он, подпаивая Бальзаминова гадким вином, - но пока опека на старших братьях. Понимаете, Бальзаминов ?
    Бальзаминов качал головой, как лошадь, вверх и вниз, пока лихому шулеру это не надоело.
    - На, сука !
    Гнутый венский стул, всюду возимый Лукьян Лукьянычем, как он объяснял приятелям, в память колоссального выигрыша однажды на Нижегородской ярмарке у какого - то изюмского гусара, проигравшегося вдрызг и вынужденного отбивать с телеграфа жалобную просьбицу тетке, в деревню, в глушь, в Саратов, обрушился на согбенную спину Бальзаминова, свергая того на пол.
    - Верю ! - завопил Станиславский, нервно срывая с себя пенсне. - Именно так. Именно правду народную утаил Островский, а от шулера иного и ждать не приходится.
    - А я не верю, - дернул его за рукав сюртука Немирович - Дамченко, незаметно для окружающих становясь Бабченко.
    - Коала тоже не поверил, - отрезал Станиславский, возвращая пенсне на длинный аристократический нос, - сразу фуфло выкупил. Какая, на хрен, заказуха, если жадные хохлы поскупились на грим, не сфотали дырку от контрольного выстрела в затылок ? Клюква сраная.
    - Дык она и была рассчитана конкретно на руссиянскую мразь телевизора, - дребезгливо расхохотался Лукьян Лукьяныч, - а для этих скотов зачем тратиться и напрягаться ?
    Бальзаминов, вставая с пола, произнес :
    - Жить, как говорится, хорошо.
    А Станиславский, не будучи Моргуновым, ответил, что говорить хорошо как жить. Они этим и заняты, что бабченки, что телевизорная мразь, дай попиз...ть ни о чем, лишь бы не работать. И х... на них на всех, как говорится.