Глава 22. О четырёх словарях языка

Чем обычный словарь отличается от словаря поэтического? Ведь они же чем-то точно отличаются. Но чем? Будем сегодня разбираться. И, заодно, составим реальный словарь.


Начнем мы, как водится, с начала. Ладно, не с начала, а с середины. Буква "К". Придумаем слово на букву "К". Пускай будет кровь. Итак, у нас готова основа словаря.


Кровь —


Что же дальше? Например, мы напишем, что кровь это красная жидкость. Так, стоп. Что такое "красная" и что такое "жидкость". Упростим себе задачу и предположим, что "это" нам не нужно объяснять. Так, что нам нужно, значит, сделать? Правильно, расширить наш словарь.


Красная —


Кровь — красная жидкость


Жидкость —


С чем мы сталкиваемся? С расширением словаря на каждой из итераций. Причем, сложность состоит в том, что чем больше мы используем слов для описания некого исходного слова, тем больше увеличение. Например, мы пишем, что


Кровь — красная жидкость, находится внутри кровеносных сосудов и необходима для жизнедеятельности живого организма.


Одно слово ввели, десять надо объяснить, м-да, та еще задачка. Хорошо, допустим, мы очень прилежные и реально начнем записывать каждое из слов. Что у нас произойдет рано или поздно? Словарь начнет замыкаться. Одно слово ссылается на другое и так далее, пока слово не начнет ссылаться само на себя.


Красная — цвет как у крови


Кровь — красная жидкость


Жидкость —


Цвет —


Ладно, принцип мы вроде поняли. А давайте составим другой словарь? Нам нужны будут не смыслы, не объяснения, а просто синонимы.


Старик — дед, старец, пожилой.


Что тут интересного? Этот словарь изначально как бы замкнут на самом себе. Мы можем смело сделать, например, такую вещь и особо ничего не поменяется:


Дед — старик, старец, пожилой.


Ладно, но что будет, если мы продолжим расширять словарь и добавим, например, еще синонимов?


Дед — старик, старец, пожилой, древний, старпер, пенсионер.


Как видим, мы тут обладаем огромной свободой. Мы можем расширять словарь без необходимости ввода неких новых слов. Любопытно, да? Идем дальше.


Лес, идем, в, грибами, за, мы.


Стоп, что это у нас? Судя по всему, это некая фраза — "Мы идем в лес за грибами". Однако она какая-то странная. Почему? Мы просто не привыкли, что слова у нас стоят в такой последовательности. Ага, это у нас повод написать еще один словарь!


Но так ли просто это сделать? Попробуйте. Как вы объясните, что "Лес, идем, в, грибами, за, мы" — нечто неправильное, а "Мы идем в лес за грибами" — нечто правильное? В сути своей — никак. Просто так исторически сложилось, мы так привыкли. Это, так называемый, договор мертвецов, который достался нам в наследство. Иными словами, так правильно, потому что правильно так.


Однако предположим, что мы просто записали наиболее частые случаи и сможем по аналогии делать выводы о новых предложениях. Некий словарь правильного написания. Да, вы правильно поняли, правила пунктуации и орфографии — это частный случай этого словаря.


Сложно и запутано? С языками всегда так. Давайте теперь введем еще один словарь. Честно, последний. Словарь рифм. Что с чем рифмуется.


Колодец — молодец, уродец, воротец


Что мы видим? Так это нечто похожее на словарь синонимов. Он же замкнут сам на себя. И новое слово мы можем довольно спокойно ввести.


Колодец — молодец, уродец, воротец, хлопец


Почему так произошло? Все дело в том, что всю нашу речь можно объяснить в рамках этих четырех словарей. Неожиданно, да? Ладно, я тут немного слукавил. Словарь рифм — он более сложный. И называется он словарь приемов. Это как орфография — лишь часть словаря правил.


Совсем запутались? Ладно, сейчас мы эти словари расколдуем и назовем. Якобсон, например, так и сделал, а мы последуем по его стопам.


А есть у нас два базовых словаря — словарь синонимов и словарь правильности. Словарь синонимов называется операцией селекции. Мы как бы выбираем из нескольких вариантов. Но что же тогда словарь правильности, этот, по виду, наиболее мутный наш словарь? Это операции комбинации. То, как сделать правильно.


В принципе, всю речь мы сейчас только что описали. Этого вполне достаточно для того, чтобы просто сказать продавщице в магазине, что нам от нее надо. Так, хорошо, скажите вы, но ведь у нас же постоянно появляются некие новые слова, как же это происходит? Как, например, появляются синонимы?


Какие вы настырные. Ладно, коль уж пошли такие сложные вопросы, то мы тогда внимательно посмотрим на два других словаря. Просто словарь и словарь рифм. Почему они стоят особенным образом? Потому что касаются сложных понятий. И да, это опять наши старые знакомые — поэтика и метаязык . Почему, когда что-то происходит, вы всегда где-то рядом, а?


Ладно, не будем долго размышлять. Вы вот как предпочитаете заходить в холодную воду? Маленькими шажками? Или с разбегу? С разбегу? Хорошо, давайте.


Метаязык — это комбинация селекции. А поэтика — это селекция комбинации.


Ухх, бодрит, да? Давайте смотреть внимательно. И начнем мы с более простого — с метаязыка. Что значит комбинация селекции?


Переведем на наш язык — это когда мы словарем правил придумываем словарь синонимов. Так это же просто словарь, скажите вы. И да, будете правы. Никакой магии. Мы просто объясняем нечто новое при помощи того, что есть.


Улирутис — зеленая жидкость, которая течет по стволам Мусил по средам.


Понятно? В принципе, да. Что мы сделали? Мы использовали существующий словарь правил построения фразы и сделали новый синоним. Да, пока он один. Одна запись. Но чуть позже, с развитием языка, превратится в нечто подобное другим словам и обрастет синонимами.


Стоп, стоп, стоп. Но как же это произойдет, спросите вы? А вот тут мы переходим к поэтике. Поэтика — это когда мы словарем синонимов придумываем словарь правил, в переводе на наш язык. Что это значит?


Как пример можно привести наш словарь рифм:


Колодец — молодец, уродец, воротец, хлопец


Как нам изобрести новое правило построения?


Был стар колодец.


Был молод уродец.


Мы построили новое правило построения фразы. Рифму. Теперь мы можем строить фразы через рифмы. Однако ограничивается ли все только рифмами? Нет. Мы, на самом деле, постоянно этим уже занимались — строили рассказ через темп, строили роман через броню и доспех.


Как мы это делали? Мы брали нечто похожее и связывали это между собой. И, тем самым, как бы изобретали правило. Формалисты называют этот приемом. Причем похожесть может быть на разных уровнях — похожесть окончаний — рифма, похожесть по динамизму — темп, похожесть по основному признаку. Мы с вами даже совсем уж кощунственные вещи делали. Брали похожесть не по основным, а по вторичным признакам.


Самая трагедия заключается в том, что мы, как в той знаменитой песне, схватили корабль — договор мертвых. И лишь потом узнали, что он был проклят — нам ничего особо не понятно до конца.


Надеюсь, теперь стало понятнее. Нет? Не волнуйтесь, это проблема, над которой бьются уже поколения лингвистов и литературоведов. А мы лишь солдаты на этой войне. И победа обязательно будет за нами.