Ольга Берггольц. Книга Натальи Громовой

Я каменная утка,
я каменная дудка,
пою потому, что весна.
 
Прочитала новую книгу Натальи Громовой «Ольга Берггольц: Смерти не было и нет: опыт прочтения судьбы».
У Натальи Александровны я стараюсь не пропускать ничего, ценю автора за бережное обращение с архивным материалом, да и моральная ткань ее рассуждений мне близка.
Заранее было ясно, что книга тяжелая. (Кто читал «Запретный дневник» Берггольц, тот в курсе общей канвы судьбы поэта.)

Родилась в 1910 году на Невской заставе в семье врача, с детства горячо полюбила новый строй. Рано начала писать стихи и участвовать в ленинградских литобъединениях. В коммунизм верила страстно. И сама принимала активнейшее участие в строительстве новой жизни – окончила филфак Ленинградского университета; как журналист, освещала «достижения» коллективизации и индустриализации в стране, много писала для детей, работала в издательстве «Детская литература» Маршака, была ответственным секретарем газеты «Литературный Ленинград».

Бурная личная жизнь, романы и три официальных брака, непростых.
Смерть дочерей (Ирины, 7 лет и Майи, 9 месяцев).
Преданность власти не спасла – в 1937 ее исключают из Союза писателей и партии, в 1938 арестовывают, в тюрьме в результате избиения и издевательств теряет ребенка.
Война и работа в ленинградском Радиокомитете помогли пережить депрессию.
Блокада стала для нее горнилом и очищением. В какой-то степени полегчало: враг – ясен, цель – выжить и помочь выжить другим. Удивительно, но в эти страшные годы она чувствовала себя нужной, свободной и оттого счастливой.

А потом все вернулось. Постановление 1946 года в отношении Ахматовой, которую Берггольц очень любила и отречься не могла, новая волна арестов писателей, ленинградское дело. Блокада под запретом, из фондов изымается и уничтожается ее книга «Говорит Ленинград», разгромлена пьеса. Атакует мучительный страх нового заключения. В 1952 году с группой писателей Ольга побывала на строительстве Волго-Донского канала. «Безысходная, жуткая каторга, именуемая «великой стройкой коммунизма»… Чего они удивляются, что я запила после этого? Если бы я была честным человеком, мне надо было бы повеситься или остаться там». А сама тем временем в «Известиях» публикует прославляющие строительство строки. 
Итог – страшный алкоголизм, с белой горячкой, частыми больницами; уходит муж. И так двадцать лет в борьбе с болезнью, но и в работе, в том числе над своей «Главной книгой».

О личности Ольги складывается противоречивое впечатление. Безусловно, сочувствуешь выпавшим на ее долю страданиям. Завораживает ее «огненность», темперамент. Но вот эта ортодоксальная вера, упорствование в отрицании очевидных вещей. «…мне лично стало жить горше и тяжелее, а жизнь в целом стала лучше и веселей, это правда, и я чувствую это!» (1936 год). А кругом аресты, в том числе, друзей и соратников. Тюрьма отрезвила ее, но веру в ленинские идеалы не убила. Пытаясь найти оправдание и опору для себя, ищет их в истоках коммунизма, в революции, сочиняет поэму об идеальном городе-коммуне («Первороссийск»).

С годами несоответствие между тем, что собирались построить большевики, и тем, что построили, жгло ее все сильнее, но свои мысли доверяла только дневнику, во вне – писала иное. Иногда в кураже говорила, дерзила начальникам – мол, пьяному простительно.

На мой взгляд, сильным поэтом и прозаиком Берггольц не назовешь. Хотя когда читаешь поэму «Февральский дневник», впитываешь ее блокадные стихи слухом блокадника (насколько это возможно), чувствуешь, как ценны были эти слова. Немало идеологических штампов, но простое человечное перевесило. «Для ленинградцев она была не просто известным поэтом – Ольгой Берггольц, а кем-то совсем иным. Символом стойкости города. И верили уже не государству, а – ей. Она стала человеком-легендой» (Н.Г.).

Самым ценным наследием Берггольц оказались как раз ее дневники (привычка вести их у нее, кстати, от мамы – Марии Грустилиной). Хотя мне сложно представить, как после того как следователь исчеркал тетради красным карандашом, можно было вернуться к ним и писать искренне. Зная, что в любой момент их могут отобрать и прочитать палачи. Но в последние годы она стала смелой.

Поскольку судьба Берггольц – судьба эпохи, в книге Натальи Громовой много концентрированных картин уничтожения народа. Но самое гнетущее впечатление оставляет вечный густой замес государственной лжи. Ложь как главный принцип существования советского государства и людей в нем.
Чудовищный пример (не знала). Когда в марте 1942 года Ольга вырвалась из Ленинграда в Москву и отправилась к чиновникам с просьбой о продуктах для своих коллег по Радиокомитету, ей отказали, потому что, по информации товарища Жданова, «у ленинградцев всего хватает». Правда о вымирающем городе тщательно скрывалась! О том, что действительно происходило в блокадном Ленинграде, разрешили говорить позже, и только проверенным людям.

Читая эту книгу, наглядно видишь, как губительно жить во лжи для любого человека, но для талантливого, особенно. Как убийственны, в прямом смысле, фальшивые идеалы.
Но главное, понимаешь, что многое еще не изжито. Та же ложь тянется и в наше время. И разрушить ее может только свет. Публикации архивов, максимальная открытость. И такие вот «неудобные» важные книги.

2018 год.