Планово-отсталая страна

 
Планово-отсталая страна, или Почему мы так и не догнали Запад

В статье «Страна дефицита, или Почему распался СССР» (http://proza.ru/2025/09/17/1358 ) из цикла «Заметки об истории Кузбасса», мы упомянули три основных причины, которые привели к развалу Страны советов. Ими стали крайняя неэффективность и отсталость советской экономики, значительные траты на оборону и поддержку коммунистических режимов по всему миру, а также нежелание руководства СССР повышать реальный уровень благосостояния собственных граждан. И сегодня мы поговорим о первой и, пожалуй, самой главной из этих трёх причин.

Казалось бы, разве можно назвать отсталой экономику страны, которая первой запустила человека в космос, освоила мирный атом, была впереди планеты всей по выплавке чугуна и стали, добыче нефти и угля, производству станков и тракторов, полностью обеспечивала себя и своих соседей самолётами и авиадвигателями (кстати, современной России до этого достижения, как до Луны пешком) и производила лучшее в мире оружие? Увы, но Советский Союз парадоксальным образом сочетал в себе признанное лидерство в одних отраслях и крайнюю отсталость в других.

СССР никогда не жалел денег на оборонную промышленность. На «оборонку» работали лучшие умы страны, в неё вкладывались колоссальные силы и средства, что позволяло нам идти в ногу с Западом, а кое в чём и обгонять его. А все наши успехи в космосе и освоении мирного атома были побочным следствием развития сугубо военных технологий. Достаточно вспомнить хотя бы межконтинентальную баллистическую ракету Р-7, изначально созданную для оборонных нужд, на базе которой было разработано целое семейство ракет-носителей, выведших в космос первый искусственный спутник, первого в мире космонавта и первую лунную станцию. Но при всём при этом Советский Союз глубоко отставал от Запада в плане обычных, рядовых технологий, считавшихся у капиталистов чем-то само собой разумеющимся.

В СССР правила бал плановая экономика, причём в крайнем её виде, административно-командном. Абсолютно все средства производства находились в руках государства и оно жёстко диктовало каждому предприятию: какую продукцию, в каких количествах и по какой цене то должно выпускать. Нельзя не признать, что в первые десятилетия существования Страны советов такая система работала вполне эффективно. В 30-е годы она позволила в кратчайшие сроки провести форсированную индустриализацию, пусть и ценой жизни 6,5 миллионов крестьян (подробнее об этом см. в заметке «Цель оправдывает средства, или Шесть миллионов жизней за индустриализацию» http://proza.ru/2024/05/13/1235 ), а в 40-е способствовала переводу всей промышленности страны на военные рельсы и внесла неоценимый вклад в победу над фашистской Германией. Кроме того, только в условиях плановой экономики можно было реализовать такие масштабные инфраструктурные проекты, как, например, создание Единой энергосистемы или хозяйственное освоение Сибири и Дальнего Востока.

Но в послевоенные годы плановая экономика постепенно начала выступать тормозом для дальнейшего развития страны.

Прежде всего, существующая система неизбежно приводила к завышению себестоимости продукции, снижению производительности труда, неэффективному использованию ресурсов и отсутствию мотивации у исполнителей всех уровней качественно выполнять свои трудовые обязанности (о последнем подробнее см. в статье «Бесплатное советское жильё — мифы и реальность» http://proza.ru/2025/07/03/1297). Действительно, зачем беспокоиться о качестве, о снижении издержек, о хозяйственном использовании ресурсов, если нет никаких стимулов это делать?

Приведём показательный пример, описанный в журнале «Техника — молодёжи» в 1987 году корреспондентом В. Ксионжеком. На московском заводе «Электролуч» создали лабораторию функционально-стоимостного анализа (ФСА), для того, чтобы без потери качества удешевить выпускаемую продукцию и выполнить план по снижению её себестоимости — 1% в год. Поначалу специалисты ФСА с энтузиазмом взялись за работу…

«Вскоре выяснилось, что конструктивные решения изделий (на заводе выпускают прожекторы и другие осветительные приборы) не всегда удачны. После доводки себестоимость многих приборов упала на десятки процентов. Успех лаборатории? Ещё какой! Но именно за него и пришлось расплачиваться энтузиастам.
В условиях планирования «от достигнутого» предприятие не было заинтересовано делать «резкие движения». Печальный парадокс. Если в течение одного года довести изделие до ума, убрав в схеме всё лишнее, в итоге уменьшив себестоимость процентов на 20, то на будущий год, когда снижения себестоимости не будет, предприятию срежут премию.
И вот ФСА в чистом виде на заводе исчезло. Работать стали так. Уменьшат, например, необоснованно завышенную толщину стенок прожектора (20% экономии). Но тут же заменяют стандартную прокладку на стекле вакуумной резиной (удорожание подбирается на 19%). В итоге — требуемый 1% уменьшения себестоимости. На будущий год можно немного сократить расход дефицитной резины или снизить её сортность. Подобные операции можно производить хоть 20 лет».

Скажете, сюрреализм? Нет, обычная работа в условиях плановой экономики. И это только один пример из миллиона подобных. В итоге огромное количество металла и нефтепродуктов в масштабах страны тратилось впустую. Именно поэтому Советскому Союзу и приходилось быть впереди планеты всей по добыче ресурсов, вместо того, чтобы научиться эффективно их использовать.

Например, популярный советский автобус ЛИАЗ-677 только официально расходовал 50 литров бензина на 100 км. (а фактически, по воспоминаниям водителей — 60-70), тогда как его венгерскому аналогу Икарусу-260 хватало 30 литров гораздо более дешёвой солярки. Массовый советский самолёт Ту-154М «выпивал» 5,4 тонны керосина за час полёта, а его европейский аналог А-320 — всего 2,7 тонны, да и весил на четверть меньше при том же количестве перевозимых пассажиров.

Не лучше обстояли дела и в сельском хозяйстве. Начиная с 1963 года СССР утратил даже возможность полностью обеспечивать себя зерном, и вынужден был покупать его в США, Канаде и Австралии во все больших и больших объёмах. Если в 63-м году мы купили у проклятых капиталистов 10 млн. тонн зерна, то в 72-м уже 24 млн., в 80-м — 43 млн., и, наконец, в «рекордном» 85-м — 46 млн. тонн. Для сравнения, царская лапотная Россия ежегодно экспортировала в Европу по 9-11 млн. тонн зерна.

 Почему же Советский Союз не мог самостоятельно прокормить себя? Да всё из-за той же бесхозяйственности и незаинтересованности колхозников в сохранении конечных результатов своего труда. В 1990 году урожайность зерновых культур в СССР составила 16 центнеров с гектара, а в капиталистической Финляндии (имеющей сравнимые климатические условия) — 35 центнеров! Комментарии, как говорится, излишни. Приведём выдержку из отчёта Госбанка за 1989 год:

«Сложившееся на внутреннем рынке положение требует незамедлительного улучшения дел, в первую очередь по снабжению населения продуктами питания. Самый надёжный и быстрый путь — это обеспечение сохранности продукции сельского хозяйства, качественной её переработки и своевременной доставки до потребителя. В настоящее время гибнет 25-30% продукции сельского хозяйства. Потери только мяса и птицы составляют ежегодно около 1 млн. тонн (примерно 5% от общего объёма — прим. авт.). Если сельскохозяйственное сырье и готовая продукция будут сохранены, то это незамедлительно скажется на рынке продовольствия.»

Ещё одним фактором неэффективности плановой экономики стало то, что государственные предприятия были совершенно не заинтересованы в выпуске новой и конкурентноспособной (по сравнению с западными аналогами) продукции. В условиях жёсткого планирования сверху можно было годами и десятилетиями производить один и тот же товар, исправно получая премии и переходящие знамёна за ежегодное выполнение плана. А освоение новой продукции тянет за собой целый ворох проблем, начиная с замены технологических цепочек и поиска новых поставщиков, до неизбежного снижения объёмов производства. Так зачем же директору завода или фабрики резать курицу, которая исправно несёт ему золотые яйца? Тем более, что конкуренции в СССР в принципе не существовало. И вся выпускаемая продукция хоть и была отсталой на фоне западных аналогов, но в условиях жёсткого дефицита все равно разлеталась на ура, невзирая на зашкаливающее количество брака (о котором мы поговорим чуть ниже). В результате ни о каком превосходстве или хотя бы равенстве СССР с западными странами в области рядовых, повседневных технологий не могло быть и речи.

Простой пример: когда в Советском Союзе разрабатывали ВАЗ-2108, знаменитую «восьмёрку», для неё пришлось закупить около 20 лицензий, заплатив за них полновесной валютой, которой в стране всегда не хватало. У фирмы Lucas приобрели патент на передние дисковые тормоза и вакуумный усилитель, у Zahnradfabrik — на реечный рулевой механизм и синхронизаторы коробки передач, у Automotiv Prodax — на сцепление, у Way-Assauto — на стойки передней подвески, у Hardy Spicer — на шарниры равных угловых скоростей, у Solex — на карбюратор. Позднее купили балку задней подвески у Volkswagen. У Michelin приобрели лицензию и технологическое оборудование для производства бескамерной радиальной шины с металлокордом. А доводила до ума «восьмёрку» немецкая фирма Porshe, разумеется, тоже за валюту.

Напрашивается вполне логичный вопрос — неужели советские инженеры не могли сами разработать дисковые тормоза или технологию производства бескамерных шин? Могли, конечно, но такую задачу перед ними никто не ставил, так как это никому не было нужно. Поэтому советская промышленность за редким исключением всегда выступала в роли догоняющей, отставая от западных стран даже не на годы, а на целые десятилетия. Та же переднеприводная «восьмёрка», самая передовая на тот момент советская легковушка, вобравшая в себя массу новых технологий, увидела свет в 1984 году. А первый переднеприводный автомобиль концерна ФИАТ (построившего АвтоВАЗ и разработавшего знаменитый ФИАТ-124, ставший у нас культовой «копейкой») появился на 15 лет раньше, в 1969 году!

Там где это было возможно, нашим конструкторам просто привозили готовые западные образцы и велели копировать их, разумеется, безо всяких лицензионных отчислений. Именно так СССР создал свою микроэлектронную промышленность — путём обратного инжиниринга импортных микросхем (с них «наждачкой» стирали слой за слоем и воспроизводили наблюдаемую в микроскоп структуру). Именно так в 1986 году появился на свет Москвич-2141, кузов которого был скопирован с французской Симки-1308 образца 1975 года. Но «восьмёрку» изначально создавали с прицелом на экспорт, а с ворованными технологиями её бы не пустили на европейский рынок.

Кстати, даже в тех областях, где СССР удерживает историческое первенство, при ближайшем рассмотрении дела обстоят не так уж и радужно, как хотелось бы. Например, все прекрасно знают, что первым сверхзвуковым пассажирским самолётом в мире стал советский Ту-144. Ведь он поднялся в воздух на целых два месяца раньше, чем англо-французский Конкорд. Все так и есть, вот только дьявол, как обычно, кроется в деталях. Западный Конкорд изначально строился с прицелом на коммерческую эксплуатацию, поэтому хоть и стал вторым, зато успешно возил пассажиров через океан на протяжении почти трёх десятков лет, с 1976 по 2003 год. А наш Ту-144 так и не вышел из состояния опытного образца, расходовал топлива в два раза больше чем Конкорд (имея, соответственно в два раза меньшую дальность полёта), а возил пассажиров всего лишь семь месяцев: с ноября 1977 по июнь 1978 года, после чего был снят с коммерческой эксплуатации. И ещё один малоизвестный нюанс: во всех пассажирских полётах в качестве командиров корабля выступали штатные лётчики-испытатели КБ Туполева, что как нельзя лучше характеризовало отношение советских конструкторов к надёжности своего детища. Ну и скажите теперь, много ли чести в том, что Ту-144 был первым? Увы, но ни грамма.

Разумеется, можно долго теоретизировать о превосходстве социалистического строя над загнивающим капитализмом, но давайте попробуем ответить на один простой вопрос — сколько технологий и изделий мирового уровня впервые было разработано и доведено до промышленного производства в Советском Союзе? Если не брать в расчёт космос, атом и вооружения, то нисколько. Мы легко могли создать сверхзвуковой стратегический бомбардировщик или, скажем, луноход, но, в то же время лентопротяжные механизмы для магнитофонов первого класса и фотоаппараты для журналистов мы покупали за границей.

Погуглите ради интереса историю разработки фотокамер семейства «Алмаз». Их создавали для экономии дефицитной валюты, чтобы заменить приобретаемые у японцев безупречные, но очень дорогие Никоны. Увы… Сделанный советскими конструкторами фотоаппарат оказался сложным и крайне ненадёжным, поэтому был снят с производства. А мы так и продолжили покупать камеры у японцев.

Ещё один весьма показательный пример. Для строительства Байкало-Амурской магистрали Советскому Союзу понадобилась очень крупная партия неприхотливых и надёжных самосвалов. Казалось бы, страна, входящая в тройку лидеров по производству грузовых автомобилей, должна была просто завалить БАМ нужными машинами. Но как бы не так! Грузовики (в количестве 10 тыс. штук) пришлось покупать в капиталистической Германии за полновесную валюту! Ведь хвалёная советская техника не могла работать в экстремальных условиях. А какой-то импортный оранжевый «Магирус», сроду не нюхавший сибирской зимы — почему-то мог.

Да и в области вооружений всё обстояло не слишком радужно. Когда в 1976 году предатель Виктор Беленко угнал в Японию сверхсекретный на тот момент перехватчик МиГ-25, профильные специалисты из США, изучившие самолёт, пришли к весьма шокирующему выводу. Оказалось, что советское радиоэлектронное оборудование, которое они заочно представляли себе сверхсовременным и превосходящим западное по своим возможностям, соответствует уровню, уже десять лет назад считавшемуся в ВВС США устаревшим. Американцы заподозрили даже, что русские специально «подогнали» им напичканный допотопной электроникой самолёт, чтобы убедить США в своей отсталости и заставить их снизить расходы на вооружение.

А теперь поговорим об ещё одной глобальной проблеме плановой советской экономики — крайне низкому качеству выпускаемой продукции. Процитируем отчёт Госбанка за 1985 год:

«Предприятия ряда министерств продолжают выпускать и поставлять в торговлю товары низкого качества. Оптовые базы в январе-сентябре 1984 года возвратили на исправление и перевели в пониженные сорта хлопчатобумажные ткани — 9,2% проверенного количества, шёлковые ткани — 8,7%, швейные изделия — 7,7%, трикотажные изделия — 5,8%, кожаную обувь — 8,3%, валяную обувь — 6,1% проверенного количества.
Большой урон хозяйству наносит выпуск товаров народного потребления в ассортименте, не отвечающем требованиям внутреннего рынка. В торговлю продолжает поступать обувь, не соответствующая запросам населения. Спрос населения на многие товары удовлетворяется не полностью. В продаже по-прежнему недостаёт многих простейших товаров.»

Приведём выдержку из интервью заместителя Госстандарта Игоря Исаева, опубликованного в журнале «Техника — молодёжи» в 1987 году.

«За девять месяцев прошлого года предприятия-изготовители приняли претензии на 492 тыс. телевизоров, в том числе на 357 тыс. — цветного изображения, на 258 тыс. магнитофонов, 155 тыс. радиоприёмников, 40 тыс. холодильников. При этом надо учесть, что в ремонтные мастерские попадал каждый четвёртый телевизор, в том числе каждый третий — цветной, каждый шестой магнитофон ещё до истечения гарантийного срока службы.
Затраты на устранение дефектов по принятым претензиям составили: по цветным телевизорам — 89 млн. руб. или 13% от выпущенной продукции; по магнитофонам — 17 млн. руб. или 10%; по холодильникам — 17 млн. руб. или 33%.
В 53% случаев поломка изделия произошла в день его покупки, а в 23% — через неделю. Нетрудно посчитать, что за семь дней 76% (!) товаров вышли из строя. Впору схватиться за голову.»

Из вышеприведённого интервью видно, что как минимум половину брака можно было исключить, просто воткнув в розетку сошедший с конвейера магнитофон или телевизор ещё на заводе. Но никто этого не делал. Предприятия в погоне за планом отпускали в торговую сеть откровенную некондицию, а заводские контролёры ОТК недрогнувшей рукой ставили на неё свои штампы. В итоге магазинам приходилось даже устраивать входной контроль поступающей к ним электроники и ремонтировать абсолютно новые (!), из коробки товары.

А теперь процитируем примечательную заметку из газеты «Ленинский шахтёр» за 1988 год, о качестве пряжи, производимой на городском камвольно-суконном комбинате:

«В начале июля совет трудового коллектива комбината получил письмо от Челябинской трикотажной фабрики. Рабочие писали о низком качестве поставляемой пряжи. Приводимые факты били, что называется, не в бровь, а в глаз. Из-за резко выраженных утолщений потребители забраковали более 2600 килограммов пряжи. Это отрицательно сказывается на качестве продукции, выпускаемой фабрикой, нарушает трудовой ритм. Только в марте вязальный цех фабрики недодал к плану около двух тысяч единиц верхнего трикотажа. Рабочие просили наш совет трудового коллектива разобраться и навести порядок. Челябинцы даже собирались искать другого поставщика.»

Самое смешное (об этом хоть и завуалировано, но рассказано в заметке), что ОТК комбината так и не определил причину брака (наказав несколько стрелочников), а просто стал тщательнее проверять пряжу, отправляемую в Челябинск. Ну а дефектную продукцию начал распределять по другим потребителям. План-то выполнять надо! Поэтому фабрики и гнали в торговую сеть или смежникам откровенный брак и устаревшие модели, которые даже в условиях тотального дефицита никто не хотел покупать. Как отмечали специалисты Госбанка,

«Запасы в торговой сети, оптовом звене и промышленности на 1 июля 1982 года составили 77,6 млрд. рублей и увеличились против 1 июля 1981 года на 14%. В торговой сети растут остатки шерстяных и шёлковых тканей, швейных и трикотажных изделий, обуви, что вызвано в основном несоответствием предлагаемого промышленностью ассортимента спросу населения.»
 
Таким образом, миллиарды рублей успешно осваивались предприятиями, трудовые коллективы получали свои законные премии и переходящие красные знамёна, а результат их труда гнил потом на торговых базах! И эта абсурдная ситуация устраивала абсолютно всех.

Ещё одним бичом плановой экономики было тотальное воровство государственного имущества. Например, в советское время практически на каждой лестничной площадке в многоэтажках Ленинска-Кузнецкого висели раздобытые на шахтах алюминиевые взрывозащищённые светильники (в 90-е их порезали охотники за цветметом), работавшие очень долго, в отличие от моментально сгоравших лампочек накаливания. Как вы думаете, хоть один из этих светильников кто-нибудь купил официально? Разумеется, нет, они и в продажу-то никогда не поступали. Гаражи у шахтёров были просто забиты мотками кабелей, шлангов, электродами, пускателями, лампочками, самодельными сварочными аппаратами, мини-пилорамами и ещё миллионом всяких разных вещей. Скажете мелочь? Тогда посмотрим шире.

В силу специфики производства на каждой шахте Ленинска водились буквально неисчерпаемые запасы цемента, леса и металла. И всякий уважающий себя горняк строил в те времена или дачный дом, или садовый домик, разумеется не за свой счёт. Но тут уже все зависело от положения в шахтовой иерархии, которая однозначно определяла масштаб возможного воровства. Например, заместитель директора по производству мог позволить себе украсть материалов на двухэтажный особняк, а механик участка всего лишь на садовый домик три на пять. Причём, ворами, что самое интересное, никто себя не считал. Все говорили не «украл», а «взял». Поэтому немалая доля в развале СССР лежит именно на простых советских людях, разворовывающих значительную часть народного хозяйства (и разбазаривающих ещё большую).

Разумеется, воровали не только «простые» люди. У экономики плановой не могла не появиться на свет её сводная сестра —экономика теневая. В условиях тотального дефицита неудовлетворенный спрос на товары стали обеспечивать спекулянты, фарцовщики и цеховики (по 2-х – 3-х кратной цене), а также крестьяне, успешно конкурирующие с государством по ассортименту и качеству продаваемой ими сельхозпродукции. А в условиях хоть и не признававшейся официально, но всеобъемлющей коррупции в высших эшелонах власти, в СССР успешно уходили «налево» миллиарды государственных рублей. Достаточно вспомнить одно лишь «хлопковое» или «Узбекское» дело, длившееся с 1983 по 1989 год, и по результатам которого был расстрелян бывший министр хлопкоочистительной промышленности Узбекистана, а к различным срокам лишения свободы приговорены зять Леонида Ильича Брежнева Юрий Чурбанов, первый секретарь ЦК КП Узбекистана, бывший председатель Совета Министров республики, а также первые секретари пяти республиканских обкомов и их многочисленные подельники (всего по суду проходило 4,5 тысячи человек). А ниточки коррупции потянулись аж к самой Москве. Впрочем, как только в уголовном деле всплыли фамилии высших руководителей страны, членов следственной группы (знаменитых Тельмана Гдляна и Николая Иванова) моментально обвинили в нарушении социалистической законности и заменили на других, более лояльных следователей.

А теперь зададимся простым вопросом: неужели высшее руководство Советского Союза не видело и не осознавало масштабов происходящего бедствия? Разумеется, видело и более того, даже пыталось найти выход из сложившейся ситуации. Ещё в далеком 1965 году начала претворяться в жизнь экономическая реформа, разработанная под руководством Председателя Совета министров СССР Алексея Косыгина.

В соответствии с ней на первое место для предприятий выходили теперь два показателя их деятельности — прибыль и рентабельность. На основе заданной рентабельности устанавливалась отпускная цена на продукцию предприятия, а за счёт прибыли оно могло по своему усмотрению формировать целый ряд фондов — развития производства, материального поощрения, социально-культурного назначения, жилищного строительства и другие.

Значительно расширялась хозяйственная самостоятельность предприятий. Они теперь могли (и более того, были обязаны!) сами определять номенклатуру и ассортимент продукции, за счёт собственных средств осуществлять инвестиции в производство, договариваться с поставщиками и потребителями, устанавливать численность персонала и размеры его материального поощрения.

По сути дела это был хозрасчет. Хочешь жить хорошо? Значит оптимизируй свои производственные процессы, внедряй новые технологии, сокращай ненужный персонал, выстраивай долгосрочные связи с поставщиками и потребителями, и будет тебе счастье! А всю полученную благодаря твоим стараниям и умениям прибыль ты можешь направить на повышение зарплаты, на строительство жилья для своих рабочих, на приобретение дефицитных товаров и на множество других не менее интересных вещей.

Не надо было ждать 20 лет, как в приведённом выше примере про завод «Электролуч», чтобы снизить себестоимость продукции на 20%. Теперь это можно было сделать в течение года, убив одновременно двух зайцев — заработать дополнительные деньги для предприятия и попутно уменьшить расход материальных ресурсов, что в масштабе страны приводило к серьёзной экономии.

Сразу отметим, что Косыгинская реформа по сути своей не могла привести к резкому технологическому скачку и устранению отставания от западных стран. Она этого и не предусматривала. Но в результате реализации реформы в СССР экономика начала расти рекордными темпами, а кроме того был отмечен резкий рост жилищного и социального строительства (которое во многом финансировалось за счёт предприятий).

Впрочем, уже в 70-х реформа, изначально имевшая множество противников в высших эшелонах власти, была свёрнута. Очень кстати в 1973 году произошёл мировой нефтяной кризис, цены на нефтепродукты взлетели в космос, и руководство СССР, боявшееся любых либеральных реформ, как огня, получило уникальную возможность гасить все внутренние экономические проблемы так называемыми «нефтедолларами». И вместо того, чтобы на эти свалившиеся с неба деньги решать проблемы СССР, коих накопилось огромное множество, Брежнев со товарищи предпочёл тратить их на гонку вооружений и на поддержку коммунистических режимов по всему миру. А когда в 1985 году цены на нефть резко упали, Советский Союз уже не имел никаких внутренних резервов, которые могли бы скомпенсировать внезапно выпавший источник доходов. Для пополнения бюджета во второй половине 80-х государству пришлось даже изымать лежащие мёртвым грузом в сберкассах сбережения граждан! Тем более, что на них все равно невозможно было ничего купить.

Пришедший к власти в 1985 году Михаил Горбачёв предпринял целый ряд вполне разумных шагов, направленных на оздоровление экономики. В том числе вернул Косыгинский хозрасчёт, разрешил частную собственность на средства производства, дал зелёный свет рыночной экономике… Но увы, Советский Союз это уже не спасло, да и не могло спасти. Он был обречён ещё за несколько десятилетий до того, как распался.

При подготовке материала использовалась информация из следующих изданий:
1. Архив газеты «Ленинский шахтёр» за 1988 год.
2. Архив журнала «Техника – молодёжи» за 1987 год.
3. По страницам архивных фондов Центрального банка Российской Федерации. Выпуск 8. Денежное обращение в СССР в документах (1976—1985 годы). М, 2009 год.
4. По страницам архивных фондов Центрального банка Российской Федерации. Выпуск 12. Денежное обращение в СССР в документах (1986—1991 годы). М, 2011 год.
5. Внешняя торговля СССР, 1922-1981: юбилейный статистический сборник. М, 1982.

© Павел Концевой
12.11.2025