Сократ

     По прошествии тысячелетий образ Сократа не утратил своей привлекательности. В различные эпохи он оставался таким же противоречивым, как и в античности.  Вопрос о том, каким же был настоящий Сократ, остаётся открытым и на начало XXI века.    Трудности воссоздания образа Сократа по истечении тысячелетий заключаются ещё и в том, что имеющиеся античные источники настолько противоречивы, что не дают однозначного ответа на данный вопрос.   Поэтому проблема поиска  «настоящего Сократа» получила название «Сократического вопроса»  и до сих пор остаётся актуальной для многих исследователей античности.       Без тщательного анализа и обобщения всех, имеющихся данных о Сократе, невозможно определить, каким же он был на самом деле.   Трудность здесь заключается ещё и в том, что сам Сократ ничего не писал и указывал, что письменность есть одно из наиболее вредных изобретений человечества.    Человек, записывая свою мысль, забывает её, доверяя мысль бумаге.   А для того, чтобы думать, нужно все мысли держать в уме.   Так что человек, изобретя письменность, разучился  думать.    Письменность, обрекает не на мысль, а просто на собирание фактов.    Тем не менее, при воссоздании образа Сократа приходится довольствоваться именно  письменным описаниям личности Сократа его современниками.     Единственное, в чём никто не сомневается, так это то, что Сократ является историческим явлением не только для Древней Греции, но и для всего человечества в целом.    Его учение разделило древнегреческую философию, по выражению Аристотеля, на «досократический» и «сократовский» периоды.   Аристотеля и его последователей Сократ интересовал исключительно в контексте истории философии.   Аристотель утверждал, что Сократ покончил с натурфилософией и стал родоначальником этического направления в философии.   И хотя нашим современникам достоверно ничего не известно о деталях учения Сократа, но в то же время не вызывает сомнения «разворот» направления развития философии, который связан с именем Сократа.     Так как  Сократ  был и остаётся историческим явлением, то и рассматривать  личность Сократа  следует в тех исторических условиях, в которых это явление возникло,  развивалось и оставило след в истории философии человечества.     Это было время беспощадных Пелопонесских войн, в период братоубийственной войны между Спартой и Афинами, которая предшествовала распадению Греции.      Спартанцы наводнили Аттику, а афиняне,  ободряемые своей независимостью, боролись в течение всей зимы, и Перикл был душой народной обороны.   Войско Афин не было регулярным и состояло из его жителей, которые приписывались к войску в соответствие со своим социальным положением.    Это были всадники из наиболее знатных и состоятельных жителей, гоплиты или пехота, а также пелтасты — легкие пехотинцы. Довольно часто это были голые бедняки, а то и вовсе рабы.   Что было нужно, чтобы попасть в престижную филу гоплитов?   
 Для этого нужно быть гражданином, то есть родиться в полисе, пройти обряд посвящения в граждане, пройти имущественный ценз и обучение в схоле, порядка двух лет.    И потом, до 60 лет, ты обязан идти на войну по зову отечества.    Благодаря Солону известно, что для того, чтобы стать гоплитом, нужно иметь суммарный доход в 200 медимнов зерна в год.  Такой ценз объясняется тем, что щит, шлем и панцирь стоили дорого. Фактически  за интересы города – государства  в бой шёл исключительно средний класс.    Всё это означает, что Сократ прошёл военную подготовку и был обучен ведению боя, как в составе фаланги, так и в ближнем бою.  В боевых действиях того времени жизнь воина зависела от умения владеть своим оружием.   Защитным вооружением гоплита были щит и шлем.   Обычно гоплит  был вооружён копьём и мечом, хотя меч считался вспомогательным оружием такого воина.    В тоже время современники Сократа утверждают, что он был вооружён палицей. Это довольно тяжёлая деревянная дубина, утыканная металлическими шипами.     Владеть ею в бою мог только физически сильный человек, каким и был Сократ.    В молодости Сократ участвовал в нескольких сражениях. Во время осады Потидеи (432—430 годы до н. э.) Сократ даже спас от смерти молодого сослуживца – Алкивида , который был всадником и которого окружили враги.   Сократ поспешил ему на выручку и разогнал врагов  своей дубиной.  От причитающейся ему награды  отказался, заявив, что это его долг!  Сократ участвовал также в бою при Делии в 422 году до н.э. и в походе на Амфиполь.   Нигде в имеющихся источниках не говорится, что Сократ  был хотя бы ранен в этих сражениях, но подчёркивается, что Сократ  всегда последним выходил из боя, защищая своих отходящих товарищей.    Всё это свидетельствует о том, что Сократ был физически сильным человеком,  хорошо владеющим своим оружием, всегда готовым придти на помощь, и ответственным при выполнении своего долга.    В отношении внешнего вида Сократа все его современники описывают его практически одинаково.     В то время эллинский тип красоты отличался правильными чертами лица, тонкими губами, прямым носом, сверкающими глазами, проникновенным взором.      По представлениям греков, столь высоко ценивших телесную красоту и уверенных в своей красоте, Сократ был безобразен: невысокого роста, приземистый, с отвисшим животом, короткой шеей, большой лысой головой с огромным выпуклым лбом. Смягчить впечатление от его некрасивой внешности не могла даже полная достоинства походка.     По словам красавца Алкивиада, Сократ похож на силена или сатира — волосатого похотливого демона, наполовину человека, наполовину козла, которого ваятели чаще всего изображают с какой-нибудь дудкой или флейтой в руках, эту фигурку они делают полой. Если раскрыть этот силенообразный футляр и заглянуть внутрь, то там окажутся изумительно прекрасные золотые изваяния богов. Таков и Сократ. Внешне он вылепленный силен, настоящий сатир Марсий.       Мифологический Марсий потрясал и покорял игрой на флейте. Сократ же поражал и завораживал слушателей, когда начинал говорить и раскрывать свою душу.       Другой пример,  приехавший в Афины восточный маг Зопир утверждал, что сможет рассказать о человеке по его внешности. Когда он повстречал Сократа, то решил, что перед ним умственно отсталый, судя по бычьей шее, и похотливый, судя по толстым губам, человек.  Сократ  признал всё сказанное верным, так как эти пороки были присущи ему в молодости. Однако с помощью философии ему удалось их преодолеть.     Но  Сократ не обращал внимания на мнение окружающих. Например, Ксенофонт передал непритязательность Сократа словами Антифонта, который во время спора заявил: «Живёшь ты… так, что даже ни один раб при таком образе жизни не остался бы у своего господина: еда у тебя и питьё самые скверные; гиматий  ты носишь не только скверный, но один и тот же летом и зимой; ходишь ты всегда босой и без хитона». В отличие от Антисфена, который кичился своими лохмотьями, неприхотливость Сократа была связана с его выносливостью. Алкивиад подчёркивал, что когда во время военного похода стоял лютый холод, Сократ спокойно ходил босиком по льду в своём обычном плаще. Таким же сочетанием воздержания и выносливости можно охарактеризовать отношение Сократа к выпивке. Он был безразличен к вину, но во время пира мог выпить больше всех, не опьянев.    Таким образом, всё это демонстрирует одну из сократовских максим – человек становится тем, кто он есть, благодаря духовному воспитанию, а врождённые качества можно изменить.     Также Сократ мог на долгое время застыть на месте, задуматься о чём-то, ни на что не обращая внимание. Эту особенность поведения философа подмечали как ученики, так и недоброжелатели философа.                В это мрачное время величественная церемония происходила в Керамиках.    Гробы погибших за родину воинов были поставлены на погребальных колесницах, и весь народ собрался перед огромной могилой, назначенной для совместного погребения воинов.    По этому поводу Перикл произнёс свою знаменитую речь, наиболее  прекрасную из всех, которую дал античный мир.    Фукидид записал её на бронзовых таблицах и её слова сверкают на них, подобно щиту на фронтоне храма: «Могила героев – вся Вселенная, а не мавзолей, обременённый пышными  надписями».    После смерти Перикла –величайшего  государственного человека Греции, ничего не осталось от древней Греции, которая всегда жила своими великими людьми.     Внутри Афин – мятежи и ссоры разнузданной демагогии;  извне – вторжение Лакедемонское, война на суше и на море, и золото персидского царя, разливавшееся, подобно смертоносному яду, по рукам трибунов и городских властей.    Акливид заменил Перикла в сердце толпы.   Этот представитель афинской  золотой молодёжи сделался героем дня.    Политический авантюрист, интриган, полный обаятельности, он, смеясь, вёл свою родину к погибели.   В апреле 404 года до н. э.   Афины  были вынуждены капитулировать перед спартанцами после злополучной морской битвы при Эгос – Потамосе,   а затем Лизандр вступил  в свой родной город и это положило конец афинской независимости.   Были разрушены городские стены, построенные Фемистоклом, а после подписания Фераменова мира демократический строй сменила олигархия.         Новая власть вошла в историю под названием «тирании Тридцати».   Среди тиранов были и близкие Сократу люди — Ферамен, Критий и Хармид.    Новая власть запомнилась афинянам чередой казней без суда и следствия. За время правления тиранов было убито около полутора тысяч человек, а лучшие граждане подверглись изгнанию.     Возвращаясь к Сократу,  и согласно древнегреческому географу II века Павсанию, можно утверждать, что в молодости Сократ был скульптором.  Он создал статуи  богинь веселья и радости жизни –  харит, которые располагались перед входом на афинский Акрополь.   По тем временам это было доходное ремесло и можно предположить, что Сократ уже был известным скульптором и получал заказы не только богатых жителей Афин, но и заказ городских властей на создание статуй богинь.   Поэтому не совсем понятно, почему он оставил своё ремесло и занялся философией?    Согласно античной традиции, переломным событием в жизни Сократа стал ответ дельфийской пифии Херефонту, который   «дерзнул … обратиться  к оракулу с таким вопросом … есть ли кто-нибудь на свете мудрее Сократа, и Пифия ему ответила, что никого нет мудрее».     Возникает сомнение, что этот вопрос был задан оракулу, когда Сократ ещё был ремесленником.   По всей видимости, этот вопрос был задан тогда, когда Сократ уже был известен, как философ.   Почему-то при анализе причины такого резкого изменения жизненных позиций Сократа забывают о таких его великих предшественниках, как Орфей и Пифагор.    Не может быть, чтобы Сократ ничего не знал о них или ничего о них не слышал.     Орфей  установил первенствующее значение Аполлона в Дельфах, где и положил основу для трибунала Амфиктионов, который и привёл Грецию к общественному единству, а также созданием мистерий он сформировал религиозную душу своей родины.  Он слил религию Зевса с религией Диониса в единую мировую идею.     Дионис представляет собой эзотерическую истину, основу и внутреннюю суть вещей, открытую лишь для посвящённых.    Он являет собой тайны жизни, прошедшие и  будущие существования, отношения души к телу и неба к земле.   Для мирян все эти истины преподносились в виде мистерий.    Аполлон олицетворял ту же идею в её применении к земной жизни и к общественному порядку.    Вдохновитель поэзии, медицины и законодательства, он раскрывался в науке пророчеством, в искусстве – красотой, в судьбах народа – справедливостью, в этике – очищением.    Таким образом, для посвящённого Дионис означал раскрытие божественного духа во вселенной, а Аполлон – его проявление в жизни земного человека.    Следовательно,  в поучениях Орфея  посвящённые  получали чистый свет духовных истин,  и этот же свет достигал народных масс,  прикрытый покровом поэзии и очаровательных праздненств.   Каждый, уважающий себя грек того времени, считал своим долгом посетить Дельфийский храм и даже принять участие в его мистериях.    Так как этот храм владел Орфическим преданием, то во время весеннего равноденствия  праздновалось  мистическое торжество, и было знамение, что невидимый Бог возвращается из страны гиперборейской на колеснице, влекомой лебедями.   И тогда великая жрица, в одеждах Музы, увенчанная лаврами, со священной повязкой на челе, начинала петь гимн о рождении Орфея, сына Аполлона  и жрицы священного храма.   Она призывала душу Орфея, отца мистов, создателя священных мелодий, властителя душ.  Орфея бессмертного и трижды увенчанного: в аду, на земле и в небесах, шествующего со звездою на челе, среди светил и богов.     И хотя после смерти Орфея фракийские тираны сожгли его книги, опрокинули его храмы, изгнали его учеников, а цари Греции и многие города, дорожившие своей разнузданностью более, чем  порядком и справедливостью, вытекающих из чистых учений Орфея, последовали за ними и всё сделали для того,  чтобы стереть память о нём.     Это было выполнено в такой степени, что через несколько столетий после  смерти Орфея часть Греции сомневалась даже в его существовании.    Однако  посвящённые  сохраняли его традиции в течение более тысячи лет.      Софисты и риторы  не признавали за его именем ничего иного, кроме легенды о происхождении музыки.    И в наши дни многие учёные категорическим образом отрицают существование Орфея.   Они ссылаются на то, что ни у Гомера, ни у Гезиода не встречается его имя.   Но молчание этих поэтов объясняется тем запретом, под которым находилось имя великого посвятителя у местных правительств.        Тем не менее, Орфей продолжал жить в своём творении.   Он жил в своих учениках и даже в тех, которые отрицали его. Он незримо присутствует  в святилище Юпитера на Олимпе, Юноны в Аргосе, Цереры в Элевзисе, он присутствует также  в Афинах с Минервой, в Дельфах с Аполлоном, который освещает своим светом все храмы. Он там, где центр и жизнь древней Греции, её мозг и её сердце.   Дух Орфея живёт везде, где душа бессмертной Греции.   Его можно найти в состязаниях поэтов и атлетов, в играх дельфийских и олимпийских, которые были созданы преемниками Орфея для мирного слияния двенадцати греческих племён.   К его духу можно прикоснуться в трибунале Амфиктионов,  который был не что иное,  как собрание,  которое являло собой высший третейский суд, собиравшийся в Дельфах,  благодаря которому   Греция обрела  своё единство в период героизма и самопожертвования.  Ученики Орфея не переставали стремиться к сосредоточению всякой власти в высшем авторитете дельфийского храма и не уставали повторять, что все несогласия между различными государствами Греции следовало подчинить решению совета Амфиктионов.   Однако такое подчинение стесняло одинаково и демагогов, и тиранов.     Поэтому  орфическая Греция, черпавшая свою духовную жизнь в чистом учении, хранившемся в храмах, душою которой была пластическая религия, а телом – верховный суд, сосредоточенный в Дельфах, эта Греция находилась в большой опасности.  Постепенно  дельфийский порядок потерял своё обаяние, исчезло уважение к священной территории.   Это произошло оттого, что великих вдохновителей больше не стало, а умственный и нравственный уровень храмов понизился.   Жрецы  продавались  господствующей политической власти, и в мистерии стала проникать порча.   Чтобы мысль Орфея  могла жить и развёртываться во всем своём блеске, было необходимо, чтобы наука храмов перешла к мирянам. И она начала проникать под различными покровами в сознание гражданских законодателей, в школы поэтов, под портики философов.    Последние испытывали такую же потребность для своего учения, какую Орфей признал для своей религии в двух различных доктринах – в одной, открытой для всех, и в другой – тайной, которые передавали бы одну и ту же истину, но под разными формами и в мере, приспособленной для степени развития их учеников.   И именно в это время появился другой Великий Посвящённый – Пифагор, который, как и Орфей,  прошёл обряд посвящения Гермеса у египетских жрецов, проник в Вавилоне во все мистерии древней магии.     Пифагор явился в Дельфы после того, как обошёл все храмы Греции. Он оставался некоторое время  в святилище Юпитера, присутствовал при олимпийских играх, стоял во главе мистерий Элевзиса и везде встречали его, как власть имеющего. Ожидали его также и в Дельфах.   Искусство прорицания приходило там уже в упадок, и Пифагор решил возвратить его силу, глубину и обаяние.    Он появился в Дельфах не столько для поклонения Аполлону, сколько для просвещения его жрецов, для воспламенения их энтузиазма и для пробуждения их энергии.    Действовать на них – значило действовать на душу самой Греции и подготавливать  её будущее.   Пифагор является таким же учителем для мирян Греции, каким Орфей был для жрецов её священных храмов.   Он продолжает религиозную мысль своего предшественника и применяет её к новым временам.   Но это применение в то же время и творчество, ибо оно приводит все орфические вдохновения в полную и стройную систему.    Пифагор даёт этой системе научное обоснование и  нравственное доказательство.    Можно сказать, что Греция к моменту изменения Сократом своих жизненных позиций знала двух адептов, достигших полного могущества – это Орфей на заре эллинизма и Пифагор.   Орфей был  вдохновителем и основателем греческой религии, а Пифагор – организатором эзотерической науки и философии своей школы.   И от них, несмотря на их различие, исходил божественный свет – дух, пламенно стремившийся к спасению душ, и непобедимая энергия, облечённая благостью и ясностью.   Влияние этих Великих Просветителей дало Греции три великих века художественного творчества и умственного блеска.   Оно позволило  орфической идее сосредоточить всю силу своего света и затем излучить его на весь тогдашний мир.   Это влияние породило таких физиков, как Фалес, таких законодателей, как Солон, поэтов, как Пиндарь,  героев, как  Эпаминонд,  и многих других, известных и поныне мыслителей Греции.  Пифагор  оставался в Дельфах до тех пор, пока все жрецы не были посвящены во все тайны  оккультного учения, а Феоклеа, ясновидящая храма, была утверждена пифией.   Как только Пифагор убедился, что Дельфы могут снова стать центром жизни и духовной деятельности , он направился далее, в Великую Грецию.  Поэтому можно обоснованно предположить, что эхо деяний Великих Посвящённых, какими были Орфей и Пифагор,  несмотря на все запреты,  ещё звучало в памяти греков, и Сократ прекрасно знал о своих великих предшественниках  и, возможно, их учения и сделали тот поворот в его жизни, о котором недоумевают исследователи до сих пор.   Тем более, что над дельфийским храмом постоянно сверкала надпись:            « Познай самого себя, и ты узнаешь Вселенную и Богов», которая является одним из изречений Гермеса, почитаемого в Греции.    Возможно, поэтому Сократ начал воспринимать свои беседы о мудрости как служение божеству и, в отличие от других философов, которых интересовали вопросы сотворения космоса и всего сущего, Сократ стал изучать внутренний мир человека.   Для этого он бросил резец ваятеля, объявив, что не хочет работать над мрамором, а будет работать над своей собственной душой.   И с этого момента он весь ушел в искание мудрости. Его видели  в  гимназиях,  в публичных местах, в театрах, беседующего с молодыми людьми, с философами и художниками и спрашивающего каждого из них,  на чём он основывает свои мысли.   Сократ к этому времени был уже женат и имел двоих детей.    Его молодую и далёкую от философии жену – Ксантиппу не могло радовать времяпрепровождение Сократа на улицах и площадях в беседах с учениками. Заботы о детях и домашнем хозяйстве ложились исключительно на Ксантиппу, а средств на содержание семьи при новом увлечении Сократа было недостаточно.    Это приводило к постоянным скандалам и оскорблениям, которые Сократ воспринимал с философским спокойствием.   Здесь и заключается ответ на вопрос – брал ли Сократ деньги у своих учеников за обучение?    Так как других источников дохода у Сократа не было, то, конечно, деньги на обеспечение семьи он брал, но это были  умеренные суммы,  значительно отличающиеся от оплаты у других философов.    Для античных авторов взаимоотношения Ксантиппы и Сократа стали источником для многочисленных шуток, противопоставления философа и сварливой жены. Несмотря на скверный характер, историки считают Ксантиппу заботливой матерью, которая по-своему любила мужа.    За несколько лет до этого софисты  наводнили собою все Афины.   Софист есть полная противоположность философу, подобно тому, как демагог  есть противоположность государственному человеку, как ханжа – противоположность истинному священнику.   Тип греческого софиста  является более утончённым и более едким, чем софисты иных стран.   Его характер наиболее характерен для всех ветшающих цивилизаций.   Софисты буквально кишат в них.   Как бы они не называли себя – атеистами, нигилистами или пессимистами, софисты всех времён имеют много общего между собой.   Они всегда отрицают Бога и душу, следовательно, высшую истину и высшую жизнь.   Софисты времён Сократа – все эти Горгиасы, Продикусы и Протагоры утверждали, что нет разницы между истиной и заблуждением.   Они гордились тем, что могли защищать любую идею и с тем же искусством восхвалять её противоположность, утверждая, что нет иной справедливости, кроме силы, и нет иной истины, кроме личного мнения.    Самодовольные  и любящие хорошо пожить, они требовали большой платы за свои уроки и толкали молодых людей на распутство, интриги и тиранию.   Сократ подходил к софистам со своей вкрадчивой  кротостью, с тонким добродушием, как несведущий человек, желающий поучиться у них.   Глаза его сверкали умом и добротой.   Затем, ставя вопрос за вопросом, он вынуждал их высказывать противоположное тому, что они утверждали вначале и доводил их до косвенного признания, что они сами не знают, о чём говорят.   Сократ постоянно доказывал, что софисты не знают ни причины, ни начала вещей, несмотря на свои претензии на универсальное знание.   Добившись того, что им больше уже нечего было возражать, он не торжествовал своей победы, а с добродушной улыбкой благодарил своих противников, что они просветили его своими ответами, прибавляя, что сознание своего невежества есть начало истинной мудрости.   Чему же верил и что утверждал сам Сократ?   Он не отрицал Богов, он также почитал их, как и его сограждане, но говорил, что их природа была  непознаваема.  Он говорил также, что самое главное и важное – это верить в истину и справедливость и применять их в своей жизни.    Его аргументы принимали большую силу в его устах тем, что он сам был живым примером безукоризненного  гражданина, отважного солдата, неподкупного судьи, верного и бескорыстного друга и полного господина над всеми своими страстями.    Когда Сократ говорил, он весь менялся, словно им овладевала божественная сила.   Его глаза зажигались, его лысая голова приобретала величие, и его уста произносили те светлые мысли, которые освещают  предмет до самого дна.    Тем  не менее,  в Афинах Сократ слыл чудаком.  И дело было не в том, что он во все времена года носил один и тот же гиматий или  ходил босиком, а в том, что  цель его  жизни  состояла в поиске истины, которую он стремился найти во время дискуссий и бесед с учениками.  Всю свою жизнь он посвятил опровержению софистики, чтобы доказать, что истина существует, что она существует объективно и абсолютно и что не человек есть мера всех вещей, а наоборот, человек должен сообразовывать свою жизнь, свои действия с истиной, которая является абсолютным благом.   В Афинах, на публичной площади, среди Клеонов и Горгиасов, Сократ говорил о врождённом чувстве справедливости и истины с целью перестроить расшатанный общественный строй.     Эти его устремления совершенно не согласовывались с теми обычаями и нравами, которые были установлены не только в Афинах, но и были распространены по всей Греции.   Вот почему Сократ постоянно подвергался высмеиванию со стороны не только  своих противников, но и других философов.      Становится понятно, почему Сократ  ненавистен для всего города, – потому что он показывает невежество и самомнение людей.     В 423 году до н. э. Аристофан поставил на сцене комедию «Облака», в которой едко и зло высмеял Сократа. На Сократа переносили ответственность за действия его учеников – Алкивиада, Крития и др.     С их именами граждане Афин связывали поражение в Пелопоннесской войне против Спарты и кровавое правление «Тридцати тиранов».      Философия Сократа, которая предполагала стремление к самосовершенствованию, превосходство достойного человека над недостойным, ограничение власти толпы и следование законам, не нравилась политикам-демагогам.   Хотя    пьеса и не имела успеха, но способствовала закреплению в обществе за Сократом соответствующего негативного образа.      Кроме «Облаков», Аристофан негативно отзывается о Сократе в «Птицах» и «Лягушках». В них он представляет философа олицетворением несчастий земной жизни, противопоставляет Сократа истинным поэтам и обвиняет в «психагогии» (наиболее близкий современный термин «некромантия»).   Аристофан активно участвовал в подготовке общественного настроения, которое привело к гибели философа.   Впоследствии Сократа обвинили в богохульстве и развращении юношества уже не на сцене театра, а в суде. По мнению последователей Сократа, «Облака» Аристофана сыграли не последнюю роль в формировании общественного мнения.    Аристофан был не единственным комедиографом, который высмеивал и обвинял Сократа на сцене. К примеру, Амипсий в комедии 423 года до н. э. «Конн» представил Сократа софистом.    Негативно относился к Сократу и Эпикур с учениками.   Сократическую иронию они считали проявлением высокомерия, а самого философа чуть ли не лжецом.    Возможно, что такое отношение к Сократу и побудило его друга  и сподвижника Херофонта обратиться к дельфийскому оракулу с вопросом о мудрости Сократа.     Ответ оракула был неожиданностью не только для всех недоброжелателей Сократа, но и для него самого.     С одной стороны, Бог Аполлон через своего оракула не мог лгать, с другой — Сократ не считал себя не то, что мудрым, но даже умным человеком.    В процессе общения с людьми, чья мудрость не вызывала сомнений у окружающих, он пришёл к выводу, что не встретил ни одного мудреца.   Тогда он понял, что действительно мудрым является только Бог.     И через оракула  Он желает сказать, что человеческая мудрость стоит немногого или вовсе ничего не стоит.    При этом он не имеет в виду именно Сократа, а пользуется его именем для примера,  как если бы он говорил, что  мудрейшим является  тот, кто, подобно Сократу, знает, что ничего-то по правде не стоит его мудрость.    Знает всё лишь Бог.    Человек же может стремиться к знаниям, быть философом, но не мудрецом.   С тех пор минуло более двух тысяч лет, но Сократ и до сих пор считается умнейшим и мудрейшим среди людей.      Не сложились у  Сократа и отношения с правящей верхушкой, хотя среди тиранов были и близкие ему люди – Ферамен, Критий и Хармид.   С именами его учеников Алкивиада и Крития древние афиняне связывали поражение в войне со спартанцами и приход к власти олигархов с последующей гражданской войной.   Как в античных, так и в современных источниках Сократ представлен бесстрашным критиком нового режима.    Например, согласно Ксенофонту, Сократ заявлял – «Странно было бы, если бы человек, ставши пастухом стада коров и уменьшая число и качество коров, не признавал себя плохим пастухом, но ещё страннее, что человек, ставши правителем государства и уменьшая число и количество граждан, не стыдится этого и не считает себя плохим правителем государства».    После того, как тиранам донесли на Сократа, те вызвали философа к себе.   Перед этим они законодательно запретили ему «преподавать искусство слова», а затем и запретили общаться с молодёжью.   В конце концов, Харикл прямо пригрозил Сократу, заявив – « Смотри, как бы и тебе не пришлось уменьшить число коров».    В 399 году до н.э. на Сократа подали в суд.   Многие античные данные о судебном заседании противоречивы и вызывают сомнения у современных историков.   Общая формула обвинения звучала так – «Сократ повинен в том, что не чтит богов, которых чтит город, а вводит новые божества, и повинен в том, что развращает юношество».   На Сократа переносили ответственность за действия его учеников Алкивиада, Крития и др.   Сократ  был приговорён к смерти Ареопагом, спокойно выпил чашу с ядом и умер, окружённый своими учениками.    Мало исторических событий, которые были бы так плохо поняты, как казнь Сократа.    Стало привычным, что решение Ареопага было вызвано необходимостью из-за того, что Сократ, отрицая богов, являлся врагом государственной религии и тем самым расшатывал основы афинской республики.   И вот здесь кроются две ошибки.   Если признать правоту этих обвинений, то следовало бы осудить одновременно и философию и религию, чтобы возвеличить политику лжи, насилия и произвола.    Если философия действительно  разрушает основы общественного строя, то она выражает собой безумную затею.   Если религия может существовать только при условии запрета всякого поиска истины, то она сама представляет собой тиранию.  Чтобы разобраться во всех этих противоречивых вопросах, необходимо установить более справедливую точку зрения на религию и философию древних греков.     Возможно, что при рассмотрении этих проблем от большинства историков и философов ускользнул очень важный факт – в Греции все преследования, направленные против философов, никогда не исходили из храмов, а только от политиканов.     Эллинская цивилизация не знала  между священниками и философами той борьбы, которая играет большую роль с тех пор, как был уничтожен христианский эзотеризм.    Фалес мог спокойно утверждать, что основой мира является вода, Гераклит – что он возник из огня.        Анаксагор  мог  утверждать, что солнце есть масса раскалённого огня, а Демокрит – что всё состоит из атомов.   Ни один из храмов не тревожился этим, так как в святилищах храмов эта истина была известна.   Там твёрдо знали, что истинные философы верили в богов так же,  как и посвящённые, и видели в них различные ступени божественной иерархии.   Таким образом, эзотерическая основа служила связью между истинной философией и истинной религией.   Кто же тогда осудил Сократа?    Элевзинские жрецы, проклинавшие виновников Пелопонесской войны, не произнесли ни одного слова против Сократа.   Что касается Дельфийского храма, то он выдал Сократу самое прекрасное свидетельство, какое  только может быть выдано смертному человеку.   Согласно Ксенофону,  пифия, спрошенная о том, что думает Аполлон относительно Сократа, отвечала – «Нет человека более свободного, более справедливого и более разумного».   Отсюда следует,  что два главных обвинения против Сократа – это развращение молодёжи и неверие в богов, были  одним лишь предлогом.   На второе обвинение Сократ сам ответил своим судьям – « Я верю в свой собственный разум, тем более должен я верить в Богов, которые являются  разумными духами Вселенной».   Откуда же такая непримиримая ненависть к Сократу?    Он боролся против несправедливости, срывал маску лицемерия, указывал не ложь многих тщеславных претензий своих современников.   Люди прощают пороки и все виды безверия, но они не прощают тех, кто срывают с них маску.    Вот почему заседавшие в Ареопаге вынесли смертный приговор невиновному и справедливому,  обвиняя его в преступлении,  к которому были они причастны сами, а не он, ибо они были настоящими атеистами.     В своей защите, переданной Платоном, Сократ объясняет всё это сам – « Мои бесплодные поиски, направленные к тому, чтобы найти мудрых людей среди афинян, вызвали против меня всю эту опасную вражду.   Отсюда и вся клевета, распространяемая против меня, ибо все, понимающие меня, думают, что я многое могу раскрыть и тем обнаружить невежество многих...  Интриганы, деятельные и многочисленные, говоря обо мне с красноречием, которое способно легко соблазнить и наполнить ваши уши самыми  ложными шумами, продолжают свою безостановочную  клевету.   Сегодня они напускают на меня Мелитоса, Анитоса  и Ликона.   Мелитос представляет поэтов, Анитос –  политиков и художников, Ликон – ораторов».   Поэт без таланта, злой и фанатичный богач,  и неразборчивый демагог были  причиной смерти лучшего из людей, и смерть эта сделала его бессмертным.   Он гордо мог сказать своим судьям – « Я верю более в Богов, чем кто - либо из моих обвинителей.   Настало время расстаться – мне,  чтобы умереть, а вам, чтобы жить.  Кому из нас даётся лучший удел?   Этого не знает никто, кроме Бога».    Далёкий от того, чтобы расшатывать истинную религию и её национальные символы, Сократ делал всё, чтобы укрепить их.    Он был бы величайшей опорой для своего отечества, если бы отечество могло понять его.   Он умер, прощая своим палачам, и стал для всего человечества образцом мудреца-мученика.   Он представляет собой пришествие в мир индивидуального посвящения и науки, открытой для всех.    Таким был Сократ и его образ до сих пор волнует и вдохновляет не только его исследователей, но и современных философов, как образец искателя истины и справедливости в нашем неспокойном мире.