Рома и Вадик

  Так случилось в моей жизни, что пришлось мне довольно долго жить в одном маленьком городке. Достопримечательностей там не очень много. Два храма старинных, православных. Одна синагога дореволюционная. А еще был в этом городе необычный человек.

  Чаще всего днем, в обеденное время, раздавался в центре города скрип. Скрип-скрип, скрип-скрип, и появлялся из неприметной улицы странный мужчина. Он был небольшого роста, маленький такой. С непокрытой лохматой головой. Лицо у него морщинистое, темное, обветренное. Как правило, давно не брит, с большой неопрятной щетиной.

  Одет он всегда в непомерно большую, с чужого плеча, куртку. Сама куртка неопределенного цвета. Похоже, что когда-то она была коричневой. А рукава подвернуты, так как руки у мужчины маленькие, короткие. Ну и самое главное - обувь! Обут он был всегда, и зимой, и летом в большие не по размеру, черные, резиновые сапоги.

  Появлялся он из-за угла, и было видно, что он сосредоточенно катит перед собой детскую коляску. Только мы это так говорим «детская коляска». А остались от этой коляски четыре ржавых колесика с длинной ручкой и такой же ржавой площадкой, на которой лежала ржавая-прержавая канистра.

  Мужчина ноги свои в черных сапогах не отрывает от земли. Так и идет, шаркая ногами и вцепившись в ручку коляски. Никто и никогда не видел этого человека отдельно от этого ржавого сооружения. Казалось, отцепись он от коляски, то и упадет сразу. Но он продолжает ковылять, шкандыбать.

  По сторонам мужчина не смотрит. Никогда не оглядывается назад. Смотрит только вперед. И продолжает идти только ему ведомо куда. Доходит до пешеходного перехода, переходит улицу. А затем скрывается в одном из переулков.

  Что это за канистра у него? Знающие люди говорили следующее. Давным-давно, когда еще не было газа и газовых плит, люди готовили супы и каши на примусах, керосинках, керогазах. А все эти огнеопасные бытовые устройства заправляли керосином. А керосин продавали в керосиновых лавках. И за керосином этим надо было в ту лавку ходить, со специальным жестяным бидончиком. Не всем туда ходить нравилось. Поэтому когда-то, давным-давно, этот мужчина нашел себе дело – развозить керосин своим постоянным клиентам. За небольшую плату.

  Да, эпоха керосинок и примусов давно прошла. И керосин больше не нужен никому. Но мужчина все продолжает свою тележку с канистрой ежедневно, в одно и тоже время куда-то катить. Он возил эту канистру и в пятидесятые годы, и в шестидесятые, и в семидесятые. Продолжал свою скрипучую тележку возить и в зной и в непогоду, и в восьмидесятые годы. Керосиновые лавки к тому времени позакрывали все.

  Был ли у него в канистре керосин – никто не знал. Вряд-ли. Наверное, ему очень важно было оставаться при деле. Звали этого человека Рома. И Рома был еврей. Понятно, конечно, что все состоятельные, сердобольные евреи города Роме помогали. Но держала его на свете его ржавая канистра. Рому знал каждый человек в городе. Его все любили.

  Человек один давно из города уехал. Лет пятнадцать-двадцать прошло. Звонит друзьям-знакомым и, в конце разговора, спрашивает,

- Как там Рома? Ходит все? Не болеет?

  И он так рад, если Рома все ходит, если с Ромой все в порядке. Пока Рома свою тележку возит, с городом ничего плохого случиться не может.

  А кто такой Вадик? Вадик - это тоже достопримечательность. Но уже другого города. Вадик жил в том городе, в котором я сам вырос. Вадик тоже ходил по городу с начала шестидесятых годов и по конец девяностых. Вадик был взрослый мужчина. Всегда аккуратно одет. В одежде преобладали вещи, имеющие отношение к форме военных летчиков. И фуражка была военная, с голубым околышем.

  Весь день Вадик ходил вдоль центральных улиц. Но это мы думали, что он ходил. А Вадик считал, что он летает. В руке у Вадика всегда самолет. Или игрушечный, или самодельный какой, из деревяшки выстроганный. Вадик идет, самолетиком виражи делает и гудит. Гул мотора изображает. Если впереди люди идут, то он обязательно окликнет,

- А ну, посторонитесь, самолет летит!

  Пацаны окликнут его,

- Вадик, ты куда?

Вадик отвечает командирским голосом,

- В Крраснодар лечу! За кррыльями!

И начинал доброжелательный разговор про самолетные дела. Вадик грассировал в разговоре,

- Крраснодарр закррыли! Теперрь в Рростов полечу!

Вадика знал каждый житель города. Абсолютно каждый! Потому что он ходил по улицам и зимой и летом. Был доброжелательным и общительным. В меру своих особенностей.

  Я по жизни много поездил по городам и весям. Бывало, знакомишься с людьми. Разговор пойдет откуда я родом. О! Вдруг заявит некий товарищ! Я тоже в этом городе жил. Очень легко проверить. Спрашиваю,

- А ты Вадика знаешь?

Если отвечает,

- Какого Вадика? А, того Вадима, что в парикмахерской работал возле парка?

То это не наш человек. А если он заулыбается и скажет с теплотой,

- Да это же тот, что с самолетиками ходит по центру.

  И еще изобразит, как Вадик гудит и рукой размахивает с самолетиком. Значит это наш человек, действительно земляк!

  Рома и Вадик были самыми знаменитыми людьми в своих городах. Никого, ни первого секретаря горкома партии, ни председателя горисполкома, ни главу администрации города горожане не знали так, не любили и не помнили. Их даже в лицо мало кто знал. А Рому и Вадика знали и помнили потом все.

  Я думаю, что в каждом городе, в каждом поселении найдется человек, которого знают все. Пусть он будет чудной, непонятный, странный. Но свой.

  И как бы я был рад, если бы сегодня вдруг встретил на улице Рому со скрипучей тележкой. А тем более Вадика, с самолетиком в руке,

- На Крраснодар, на Крраснодар! За кррыльями…